Близнецы. Продолжение 10

Женя.
- Если по ходу рассказа тебя будут мучить вопросы, задавай их мне, не стесняйся меня перебивать, - начала я. Лора кивнула, устроилась поудобнее и навострила ушки. – Я уже как-то говорила тебе, что хотела бы, чтобы мое прошлое не касалось даже меня. Это абсурдно звучит, но так и есть. Росла я в небольшом городке; у вас в мегаполисе такие города называют провинциями. У нас город величали деревней. Если бы передо мной поставили 100 человек из моего города, то 80 из них я бы знала. Теперь ты примерно представила себе картинку. Невозможно было пройти по улице и ни с кем не поздороваться. В общем, куда ни плюнь – везде знакомая рожа. Естественно, в такой среде все друг о друге всё знали. На каждом углу – по новой сплетне, на каждой лавочке – по свежему слуху. Бабушки во дворах работали похлеще радиостанций; пересказанные по триста раз сплетни долетали до ушей людей в извращенной форме и с массой подробностей. Откуда только что бралось! Это предыстория такая, - сделала я акцент на втором слове. – Не подумай, что я дралась с бабушкам за честь и чистоту наших жителей.
- Даже не думала. На Сейлор-мун ты не похожа, - хохотнула Лора. – Давай дальше! Теперь уже у меня уши разогрелись.
- Мама моя занимала пост в администрации города, - осторожно продолжила я, а Лора на этих словах выпучила глаза. – Да-да, она была не последним человеком. Конечно же, у нее были всевозможные связи с разными людьми в разных городах. И она пользовалась этими связями. Когда есть власть, трудно не применять её на каждом углу. Мать у меня деспот и тиран, но и с такими можно ужиться, это я теперь точно знаю.  Жили мы в шикарной квартире, в центре города. Как ты, наверно, уже догадалась, училась я в самом лучшем лицее, посещала самые лучшие секции, ходила на важные факультативы, у меня были великолепные репетиторы и отличные оценки; все падало к моим ногам благодаря маме. Но я всегда чувствовала, что как только я начну делать то, что ей придется не по душе, она тут же лишит меня всего.
 Я с детства привыкла получать лучшее, особенно за него не борясь. Так меня воспитали. Это сейчас я уже получила многое, пройдя тернистый путь, побеждая в «битвах» и проявляя свой характер. А тогда я даже не старалась, все равно знала, что у меня будет то, на что я ткну пальцем. Я бы, наверное, выросла эдакой гламурной, богатой кисой, которая ворочает одним пальчиком, а мужики горы ради нее сворачивают. Но жизнь преподнесла мне другие сюрпризы. Училась я в лучших местах города, а вот уроки музыки у меня проходили в самой обычной музыкальной школе. Несмотря на все свои связи, мама не смогла найти в нашем захолустье мастера игры на скрипке. Но она не сдавалась, искала, искала да так и не нашла. Ей было невдомек, что талантами не становятся, а рождаются, и цель педагога – разбудить в ребенке этот дар и не дать ему погаснуть.
 В конце концов, желание мамы сделать из дочери скрипачку пересилило её любовь ко всему лучшему, и она повела меня на вступительные экзамены. Я прошла их и поступила в класс скрипки. И вот, первого сентября, мама, нарядив меня в платье и дав в руки задрипанский букетик садовых цветов, повела меня на перекличку в музыкальную школу. Нас знакомили с преподавателями, а мне было стыдно подходить к своей учительнице с таким лоховским букетом. Но мама крепко взяла меня за руку и с широченной улыбкой повела меня в мой класс. Видимо, переняв от мамы привычку лицемерно улыбаться, я с такой же широкой улыбкой вручила цветы своей учительнице. Из цветка выполз муравей, учительница увидела его, но ничего не сказала. Поставила мой букет в вазу и начала знакомиться со мной и моей мамой. Ох, Лора, я училась у самого Господа! – я скрестила пальцы и подняла взгляд вверх. До сих пор от воспоминаний щемит сердце. – Она была молоденькой девушкой, только-только получила высшее музыкальное образование и приехала в наше захолустье преподавать. Я таких людей еще в своей жизни не видела. Она сияла как ангел, улыбалась чистейшей улыбкой, её прикосновения были теплы и нежны, как весенний ветерок. Конечно, маме она сразу же не понравилась. Она считала, что молодая соплячка не может преподавать у её дочери специальность, так как сама еще ни черта не понимает в музыке. Она ведь все хотела, чтобы я стала знаменитым музыкантом. Поэтому как только мы пришли домой, мама с новыми силами принялась искать мне домашнего учителя музыки. Я не лезла в её истерические попытки, а с нетерпением ждала первого урока. Все попытки мамы оказались напрасными. Сейчас я понимаю, что это был и дар небес, и кара Господня.
- А дальше? – потребовала Лора, ощутив паузу в рассказе.
- Слушай, что-то так уже спать хочется, - потянулась я. – Может, потом продолжим?
- Да ты что! На самом интересном месте! Давай продолжай! Выспишься еще!
- Лора, долго. Это очень долгая история. Она длилась 9 лет!
- А ты сократи. Языком ведь хорошо владеешь! – подмигнула она мне, а я густо покраснела.
- Ла-а-а-адно, - снова сдалась я. – Я стала заниматься у Марины Сергеевны. Мама не одобряла, но ничего поделать не могла, хотя каждый вечер говорила, что как только она найдет мне учителя, я свалю из этого убогого места.
- Чем её так не устраивала твоя учительница?!
- Не только учительница! По её мнению, я должна была получать только все самое лучшее и свежее, раз уж она в городе – большая шишка. Что ж она, зря трудилась что ли?! И мое обучение в обычной музыкалке было для нее ударом по статусу, по положению в обществе, по самолюбию. Она считала, что меня не смогут ничему научить в таком Богом забытом месте. Дальше продолжать?
- Да, конечно! Просто ты сказала, что я могу задавать вопросы...
- Можешь, можешь, - закивала я. – Подумала, что дальше не стоит рассказывать, раз ты так возмущаешься.
- Я не возмущаюсь, мне непонятно, почему твоя мать сопротивлялась обучению.
- Возможно, она чувствовала что-то подозрительное. Хотя повода на тот момент не было. Но она же мать. Скорее всего, картинка произошедшего у нее сложилась в голове еще задолго до самих действий.
- Ну, давай уже дальше! – глаза Лоры сияли, как два бриллианта. Ей было настолько интересно, что она даже спокойно сидеть не могла, а постоянно ерзала и дергалась.
- Хорошо! Расскажу про свою учительницу. Звали её Марина Сергеевна. Ей было 23 года, молоденькая, красивая, талантливая. У нее было очень много учеников. Начальство насовало ей разных детей, хотело посмотреть, как она будет справляться со своими обязанностями. Справлялась она блестяще. У нее был неземной педагогический талант. Я всегда считала, что ей место на большой сцене, а не в нашем захолупном городке. Но она выросла в нем и решила отдать городу так называемую дань, воспитать здесь музыкальных гениев. Но она забывала про одно: она сама была гением! Она делилась с нами знаниями и постепенно угасала; видела, что в нас растет частичка её таланта и успокаивалась. Продолжала делиться своим опытом, внедрять какие-то новые уроки, новые методики. Проводила с нами конкурсы, игры. Мы обожали её, Лора! – я улыбалась, вспоминая свою учительницу. – Мы окружали её у самого входа и вот так, в кольце, провожали её до кабинета. Я видела счастье в её глазах, и мне хотелось делать ей приятные сюрпризы каждый день, лишь бы только видеть этот огонек. Она была для меня второй мамой. Меня ударит мальчик на сольфеджио – я бегу к Марине Сергеевне, у меня неудача на музыкальной литературе – я снова мчусь к кабинету Марины Сергеевны. Она никогда не отворачивалась от меня, никогда не просила подождать подходящего времени. Она всегда имела в запасе свободную минутку, чтобы успокоить меня, поболтать со мной, обнять. От её прикосновений мне становилось спокойно, и весь последующий день я ощущала тепло от её рук. Она никогда на меня не кричала. Марина Сергеевна разбудила во мне способность отключаться на то время, пока я играю. Поэтому даже сейчас, спустя много лет, я ничего не вижу, не слышу и не замечаю, когда беру в руки скрипку. Марина была Человеком с большой буквы, прекрасным педагогом, умной женщиной. Я тонула в ней, в ее таланте, в ее красоте. Я многого добилась с ее помощью.
- Таких учителей уже не осталось! – присвистнула Лора.
- Ты права, - согласилась я. – Таких уже нет и не будет. Я училась, делала успехи в музыке, видела гордость в глазах своего учителя и готова была вылезть из шкуры вон, чтобы и дальше возвышаться, - я сделала паузу, вздохнула.
- Что? А дальше?
- А дальше начинается самое интересное! – подмигнула я Лоре. – Слишком тяжело вспоминать.
- Слушай, ну, только не прерывайся! Может, чайку попьем?
- Давай! – с радостью согласилась я.
- Ты рассказывай, я внимательно тебя слушаю!
- Сначала я думала, что люблю ее как мать. Ее прикосновения не заставляли меня вздрагивать, я ощущала только теплоту и заботу. Потом я стала видеть в ней друга, который понимает меня во всем, поддерживает во всех начинаниях, не дает унывать, если случается провал. После бесед с ней становилось хорошо и комфортно на душе. Меня уже ничего не волновало, в голове все чаще стал появляться ее образ. Тогда я и забила тревогу.
 Мне было уже 14 лет. Всей музыкалкой мы сидели на скрипичном концерте, слушали исполнителей. В их числе была и Марина Сергеевна. Она шикарно выглядела! Красное платье, которое сожгло к чертям мою сетчатку глаз, великолепные музыкальные руки, быстрые пальцы, которые зажимали струны, прическа. Все это удивительным образом подействовало на меня. Я хотела стать такой же профессионалкой, как она. Хотела, чтобы меня так же уважали и принимали. А еще именно на том концерте я в нее влюбилась.
Лора чуть не выронила кружки с кипятком из рук. Она повернулась ко мне, посмотрела огромными глазами, открыла рот в попытке что-то сказать, но не смогла вымолвить ни слова.
- Ничего не говори, - помогла я ей в её муке. – Я знаю, что это звучит странно, но все именно так, как было. Я не могла оторвать от нее глаз, мой рот был приоткрыт, я сидела, как завороженная и околдованная. Я уже даже не слышала музыки, передо мной была только ОНА. Зал аплодировал, когда Марина закончила играть, а я до сих пор пребывала в ступоре от осознания того, что жутко влюбилась. Одноклассник ткнул меня локтем в бок, и я очнулась, захлопала вместе со всеми, но не могла скинуть с себя пелену тумана. Она это заметила. После концерта Марина подошла ко мне и спросила, понравилось ли мне её выступление. Я покраснела и пробормотала, что это было лучшее, что я когда-либо слышала. Марина улыбнулась, обняла меня, а я вся сжалась и как-то застеснялась что ли. Она и это успела отметить. И с тех пор её объятия уже перестали напоминать мне материнские, я принимала их как нечто большее. Говорила себе, что это все чушь полнейшая, но по вечерам все равно думала о ней. Теперь на её уроках я сидела вся красная и зажатая, даже пальцы не слушались меня и играли каждый по своей струне в разном порядке. Марина улыбалась, показывала мне еще раз, как надо сыграть, я пыталась повторить, но снова все запарывала. Так и училась, - засмеялась я, взяла у Лоры кружку горячего чая и отхлебнула, дабы протолкнуть комок нервов подальше в пищевод.
- Она узнала о твоих чувствах?
- Конечно! Она сразу догадалась! Знаешь ли, когда ребенок краснеет только от того, что учитель находится близко от него, сложно не просечь, в чем же дело. Тем более у меня наступал такой возраст, в котором происходит все впервые: первая любовь, первые, ничем не омраченные чувства к другому человеку, первые разочарования, первый жизненный опыт. Я подсела на рок, заслушивала до дыр диски. Эмоциональная музыка дарила мне смелость и формировала мой характер. В 15 лет, на первое сентября, я подарила ей шикарный букет, уже не из садовых цветов. Она была на седьмом небе от счастья! Конечно же, оценила мой поступок, другие дети не дарили ей таких цветов. Этот год был для меня звездным: я выступала, побеждала, получала награды. Наконец-то мама оценила старания моего учителя и даже зауважала её. Апогеем было то, что после очередного концерта мама подошла к Марине и сказала ей, как же она гордится тем, что она мой учитель! Я прыгала до потолка, когда услышала эти слова, Марина улыбалась и жала руку моей маме, мама трогала её за плечи и благодарила. Ничего не предвещало беды, но это было только затишье перед бурей. После всех моих успехов и выступлений мне стало казаться, что теперь я достаточно опытна, что нахожусь практически на одном профессиональном уровне с Мариной. Это, конечно, было не так, но попробуй докажи ситуацию влюбленному подростку!
- Ты носила влюбленность в себе?
- А с кем мне было делиться? С гомофобной мамой? С подружками, которые каждый день хвалились в школе своими успехами на любовном фронте с мальчиками? У меня даже лучших друзей не было. Я же ботаном была, а таких никто не любит. С утра в школе, весь остальной день в музыкалке. Мне некогда было общаться, гулять, веселиться. Правда, я курила. Видимо, настолько задушили меня эти чувства, что я подсела на сигареты, чтобы хоть как-то успокоить свои расшалившиеся нервы. А еще мне очень хотелось погулять с Мариной. Просто погулять по осеннему городу вдвоем. Мой мозг тут же блокировал эту идею, когда я пыталась пригласить Марину на прогулку. Я стояла перед ней, мычала какие-то непонятные слова, а она переспрашивала меня, так как ничего не понимала. Я тренировалась дома перед зеркалом в приглашении на прогулку, там у меня все удавалось, а перед Мариной и двух слов связать не могла. Осень уже подходила к концу, я еще больше нервничала, еще больше стала курить. Посадила голос. Возникли проблемы в хоре. А меня заботило только то, что я хочу погулять со своим учителем музыки! Я делала ей подарки и сюрпризы, она каждый раз просила меня не делать таких подарков, а я только больше раззадоривалась. На помощь пришел случай. В один из осенних дней я стояла на ковре у преподавателя хора, он отчитывал меня за то, что я плохо пропевала свою партию, я, опустив глаза, впитывала его слова и понимала, что он прав. Но ничего не могла с собой поделать: мои мысли были где- то далеко, возле кабинета Марины. И тут дверь открывается и заходит она, собственной персоной! Глаза мои тут же загорелись, я подумала, что она пришла спасать меня от позора, но Марина отдала преподу какую-то бумажку, подмигнула мне и вышла. Она была одета, с сумкой и футляром, и я поняла, что она сейчас пойдет домой. Это был мой шанс! Я что-то наплела преподу, скоренько собралась и как электровеник выбежала на улицу, догнала Марину и пристроилась рядом. Так и получилась наша первая прогулка.
- Долго гуляли? – улыбнулась Лора.
- Достаточно, чтобы понять, что моя любовь к ней не шуточная, не туманная и не придуманная от нечего делать.
- Её, наверно, дети дома ждали, муж?
Я засмеялась. – Лора, она была в теме!
- В теме?!?
- Да, - выдохнула я с улыбкой. – Это я потом уже узнала. Для меня вообще этот гомосексуальный мир был темным лесом и китайской грамотой. Я ничего в нем не понимала. Меня даже не напрягало то, что я люблю Марину как женщину, что меня к ней тянет, что я хочу её. У меня никогда не было мыслей, что это неправильно! Я просто не придавала этому значения.
- А парни?
- Они мне были неинтересны. Ты что-о-о, какие парни, когда у меня была самая лучшая, самая красивая и самая умная учительница музыки!
- Как она выглядела?
- Короткие светлые волосы, сережка в правом ухе, отличная фигура, высокий рост, идеальные руки, длинные музыкальные пальцы..., - меня уносило в воспоминания, и я даже глаза прикрыла от удовольствия. – Тема темой, трансляция на массы. Но я же была далека от всего этого, поэтому её внешний вид меня не наталкивал на мысли об её ориентации.
- Как ты тогда догадалась, что она в теме?
- Мы же стали гулять. Гуляли даже тогда, когда начались холода. И вот в один такой морозный день я забыла в музыкалке шапку. Марина волновалась за мое здоровье и позвала заглянуть к себе на горячий чай.
- О-о-о! – возликовала Лора.
- Жесткого порева не будет! – сделала я блок руками. – Мы зашли к ней. Она отправилась на кухню, делала нам чай, а я исследовала её квартиру. Моему взору предстал радужный флаг и надпись на нем: «Будь в теме!» Я нахмурила брови, так как не поняла такого призыва. Тем временем Марина уже зашла в комнату с подносом, увидела, куда я смотрю, и быстренько отвернула меня от этого флага. Я начала задавать вопросы, типа, что это, почему он такой яркий и что значит этот призыв. Марина замахала руками и попросила не заморачиваться на этом. Я еще пару минут находилась в раздумьях, а потом решила, что не буду портить столь замечательный вечер. Вскоре она вызвала такси, так как не хотела отпускать меня по начавшейся зиме без шапки. Дала денег и отправила домой. И знаешь, я была бы полной дурой, если бы дома не залезла в интернет и не набрала в поисковике «радужный флаг».
Лора покатывалась от смеха, еле удерживая кружку в руках.
- Раскусила училку?
- Мне, естественно, сразу же выдало целую кучу статей про этот злополучный флаг. Я с огромными глазами читала, что такой флаг используют в качестве символа на гей-парадах. Потом я набрала фразу «Будь в теме» и получила свою дозу адреналина.
- Вот так у детей рушится сознание!
- Иди ты! – я пихнула Лору ногой. – Меня жутко затрясло! Я наконец-то осознала, что есть другой мир, в который я хочу попасть! Я не собиралась трепаться по поводу Марины, просто захотелось сказать ей, что теперь я знаю значение символов и фраз. У меня был номер её мобильного, и я тут же написала ей смс-ку. Удивительно, но пальцы в тот момент у меня не дрожали. Я бы тогда сыграла без запинки сложнейшие вещи, так меня поразило наличие такого яркого мирка.
- А ты вообще в тот момент осознала, что принадлежишь радуге и теме?
- Это как-то мимо меня прошло, - покрутила я рукой где-то около головы. – Я всегда знала, что немного странная. Но не знала, что настолько.
- Веселым подростком ты была! Что же ответила Марина?
- Да, кстати, она на удивление мне ответила, не проигнорировала! Написала, что рада, что я такая любознательная и узнала все сама. И вот таким образом у нас кроме прогулок стали случаться еще и переписки.
- Утренние приветствия и пожелания спокойной ночи?
- И они тоже были, - строго ответила я, не оценив язвительности Лоры. – Хотя больше мы общались на какие-нибудь отвлеченные темы. Я задавала ей вопросы, которые не могла задать в реальности. Поэтому возможность писать ей смс меня спасала.
- Погоди, - перебила меня Лора. – Тебе было 15?
- Да.
- Шел твой последний год обучения в музыкалке?
- Нет. Я еще ходила в нулевку, поэтому в 16 лет настал мой последний год обучения.
- А-а-а!
- Мама планировала, чтобы я закончила 11 классов и поступила в музыкальное училище. Я поделилась этой мыслью с Мариной, на что она сказала, что мне надо сразу брать музыкальную вышку. И посоветовала мне нашу академию.
- Какая хорошая учительница!!
- Да, она лучшая! Только мама не разделила её идею. Она не хотела меня далеко отпускать от себя, поэтому выбрала музыкальное училище неподалеку от нашей деревни.
- Как же ты оказалась здесь?
- Это долгая история! Терпение, мой друг!
- Ну, хорошо! Вы с Мариной говорили о её ориентации? Она как-то пыталась вызвать тебя на этот разговор? Все-таки она же преподаватель, вдруг ты могла бы разболтать.
- Кому, Лора? Кому бы я стала болтать?
- Друзьям – знакомым.
- Марина знала меня всю! Она знала, что у меня нет друзей, с кем бы я могла поделиться этой сплетней. Мы поговорили с ней об этом один раз. Из этого раза мне стало понятно, что ей бы не хотелось, чтобы я кому-нибудь об этом рассказывала. Я была послушной ученицей. Плюсом дико её любила. Она знала о моих чувствах и знала, что как она скажет, так и будет!
- Ладно, поняла. Марина стала для тебя авторитетом. А дальше-то что?!
- Что-что! Все лето мы гуляли с ней вдвоем, сидели у нее дома, я очень привязалась к её странному флагу. Она рассказывала о себе, показывала фотографии, поила чаем.
- Не приставала?
- Нет, - заулыбалась я.
- А ты ей нравилась как девушка? Или она не говорила тебе про это?
- Терпение, мой друг, я же говорила уже! О её чувствах ко мне мы не говорили, но в тот момент, когда Марина уже не могла сдерживаться, она показала их во всей красе!
- Это интересно!! – воодушевилась Лорана.
- Да, - слабо кивнула я. – За лето мы стали друг другу чем-то большим, нежели учитель с учеником. В тот день, когда между нами все стало понятно, я должна была играть на концерте. На нем нужно было победить, Марина не один месяц готовила меня к нему. Она до такой степени вдолбила мне в голову слово «победа», что я уже перестала думать о проигрыше. Сама же она в день выступления выглядела хуже, чем с жесткого похмелья. Сказав мне, что простудилась, она пожелала удачи и села на последний ряд. Я отыграла, Марина пошла в кабинет, так как ей стало еще хуже, оставила меня ждать результатов совещания судей, сказала обязательно зайти к ней после того, как узнаю результаты. Судьи совещались минут двадцать. Я, конечно, победила! Радость была великой, даже эмоции было сложно держать под контролем. Я разоралась прямо на сцене, заплакала, захлопала в ладоши, мне хотелось поскорее поделиться радостью с Мариной. Я сказала маме, что мне надо забежать к учителю. Понеслась к Марине, вбежала, она стояла в темноте у окошка, держалась за голову. Обернулась на звук открывающейся двери, увидела меня, расплылась в улыбке. Я с криком кинулась ей на шею, она кружила меня и говорила, что знала заранее, что я одержу победу. Потом Марина поставила меня на пол, но рук с талии не убирала. Плюсом мы встретились взглядами. И тут я поняла причину её недомогания: она тоже влюбилась в меня и старалась как можно меньше времени проводить рядом. Занятия музыкой со мной давались ей нелегко. Она уже смотрела на меня как на подросшую и довольно красивую девушку. Избегала меня. А тут я сама к ней принеслась, стою так близко... Мы потянулись друг к другу вместе, - я опустила голову и замолчала. Лора ждала продолжения и не задавала никаких вопросов. Я помолчала еще пару минут, собирая калейдоскоп мыслей и воспоминаний в голове. – Это был мой первый поцелуй. Видимо, на интуитивном уровне я знала, как и что надо делать. Это длилось примерно секунд пятнадцать, но я успела ощутить всю её женскую страсть. Потом она отпрыгнула от меня, но было уже поздно: она начала показывать мне другой мир и, к счастью, не музыкальный. Да я и сама попятилась, как рак, к двери, не сказав ни слова, вышла и закрыла дверь.
- А дальше? – осторожно спросила Лорка, осознавая, что сейчас меня лучше не тормошить эмоциями.
- А дальше было несколько месяцев серьезных разговоров о том, что она учитель, а я ученица, что ей 31, а мне 16, что она взрослая женщина со своими тараканами, а я ребенок, который еще ни черта не понимает, что она сделала ошибку и винит в этом только себя. Только в нашем случае маленько недопонимала она, а не я: шаг был сделан, и мне хотелось еще, хотелось прошагать с ней весь этот тернистый путь. Я объясняла ей это, но она снова твердила что-то про границу «учитель - ученик», совершенно не понимая, что уже её перешла.
- Она понимала, просто противоречила сама себе. Скорее всего, так.
- Ну да, так, - согласилась я. – Марина упорно не хотела принимать тот факт, что дверь в радужный мир уже открыта. Но еще больше она не хотела гнать от себя любовь к маленькой неопытной девочке. К тому же Марина сказала мне, что подпадает под статью за совращение малолетней.
- Но тебе же было 16!
- К этому я и клоню, спасибо за справочку! Я поспешила её успокоить, сказав, что возраст согласия – 16 лет. На это она ответила, что её последний бастион рухнул. Она жутко хотела уберечь меня от этого злого, но яркого мирка, но сама же не удержалась на краю пропасти.
- Чем все закончилось? Ведь уже близка развязка?
- Ох, всего второй час ночи! – посмотрела я на часы. – Такое ощущение, что я рассказываю уже дня два без перерыва! Да, развязка близка, но она такая муторная и тяжелая, что я не знаю, как уберечь тебя от созерцания моих слез.
- Да ничего страшного! – Лора обняла меня и притянула к себе. Теперь я лежала спиной к ней, в её объятиях. Стало полегче, но мне надо было видеть глаза своей собеседницы, поэтому я снова села к ней лицом и взяла её за руки. – Поплачь, если станет легче, - сказала она.
- Возможно, станет. В общем, несколько месяцев Маринка сопротивлялась. Занятия музыкой проходили все так же плодотворно, она запинывала меня на всевозможные конкурсы и концерты, я побеждала, приносила ей золото, требовала награды от нее. Она хвалила меня, я требовала других наград. Марина понимала, чего я жду, но отворачивалась каждый раз. Когда я уже совсем потеряла надежду на продолжение нашего романа и решила похоронить свою любовь, мне на телефон пришла смс от Марины. Был вечер, я сидела одна в квартире, мама ухайдокала по своим партийным делам, я читала эту смс и не могла поверить своим глазам.
- Чо там было написано?! – Лора снова заерзала на кровати.
- Лора, ты как щенок, которого травят лакомством! Марина писала, что хотела бы меня сейчас увидеть, но знает, что это невозможно. Писала, что страдает от собственной неразберихи в голове. Я позвонила ей и сказала, что могу помочь ей разобраться в себе. Конечно, это было только предлогом! Но она дала добро, и я сорвалась к ней домой.
- А мама?!
- А что мама? Мама – дело-то житейское. Тем более дома её не было, а меня трясло от желания увидеть Марину. Я приехала к ней, притащила вина, сигарет. Она несказанно удивилась моей подготовке, но расставила все на столе. Пока она расставляла, я стояла позади нее и изнывала. Марина повернулась, а я бросилась к ней в объятия. Сколько ж можно было терпеть?! Мы поцеловались! Наконец-то! После стольких месяцев ожидания! Я повисла на ней, закинула ноги ей на талию, а она понесла меня в спальню.
- Ёшкин-матрёшкин! – вырвалось у Лоры.
- Как ты и сама понимаешь, вина мы не попили, сигарет не покурили. Трапеза случилась позже, уже после близости. Она стала у меня первой и не позволила мне дотрагиваться до себя. Собственно, как это всегда и бывает с неопытными девочками. С ней я в первый раз узнала, что такое оргазм. С ней же, в последующие разы, я узнала, что такое универсальный секс, что такое сок желания на пальцах. Она научила меня всем премудростям такой любви. После первого раза она проявила необыкновенную заботу ко мне. Хотела оставить меня у себя, не позволяла даже встать, все, что я хотела, приносила сама. А хотела я вина, сигарет и её!
- Ненасытная!
- Ты же знаешь, как это бывает! Думаю, ты в первый раз с женщиной не сорвалась после её оргазма с кровати и не понеслась в ванную драить руки с хозяйственным мылом в семи водах со скипидаром, а потом бежать без оглядки!
- Зачем уж так радикально!
- Вот! И я желала продолжения. Она мягко мне отказала, сказав, что мне надо залечить раны. Очень заботливая, бескрайне нежная, Марина сидела на кровати, разливала вино по бокалам, смеялась, когда капли красного вина попадали на простынь, я веселилась вместе с ней, она капала на меня вином, жарко слизывала его с моей кожи, заводила меня только лишний раз! Марина смотрела, как я курю, говорила, что это вредно, но выгляжу я с сигаретой изящно и соблазнительно.
- Ты в тот вечер-то вернулась домой?
- Вернулась. Ночью. И получила от мамы полный чемодан гадостных слов в мой адрес. Я не сказала ей, с кем была, но она видела состояние моих красных зацелованных губ и сама все поняла. С тех пор мама была твердо уверена, что у меня появился парень. На следующий день вместо школы я пошла к гинекологу. Конечно же, вместе с мамой. Она и в кабинет зашла со мной, но врач её выпроводила.
- И чего?! Врачиха рассказала матери?!
- Нет. Она меня даже на «вертолет» не стала сажать. Просто спросила, спала ли я с кем-то. Я ответила правду и попросила маме не говорить. Потом уже меня выставили из кабинета и завели туда маму. Она вышла оттуда в раздумьях, я ждала самого худшего, а она вместо этого спокойным тоном сказала мне, что я могу идти в музыкалку. Безусловно, я сорвалась к Марине, которая уже ждала меня с ключом в руках. И в первый раз наш урок музыки сорвался! Она снова была очень аккуратной, а я требовала быть жестче. Ничего у меня не ныло, не болело. Только если сердце. Я же чувствовала, что все это ненадолго. В конечном итоге Марине надоест якшаться с маленькой девочкой.
- Ты оказалась права?
- Нет, на удивление! Она все больше прикипала ко мне. И через какое-то время я услышала от нее «люблю тебя». Сколько радости было у меня после этих слов! Я не могла поверить в свое счастье!
- Что же сорвалось?
- Подвела моя уверенность в том, что нас никто не увидит. Я потеряла всякую осторожность, забыла, в каком городке я живу, кто моя мама, да что там! Я чуть имя-то свое не забыла! Я тебе уже говорила, что у матери была куча знакомых, куча связей. Именно эта куча нас и спалила. Точнее, один человек из общей серой массы, которому никогда не понять настоящих чувств. Какой-то мужик увидел нас с Мариной, когда мы прощались. Чем мы думали в тот момент, когда стояли, взявшись за руки, я не знаю, но факт остается фактом: нас увидели и сдали с потрохами моей маме. Тут же. Потому что через три минуты, как я попрощалась с Мариной, мне на телефон позвонила мать и сказала, что меня ждут серьезные изменения в жизни. Я все поняла. Позвонила Марине и сказала ей правду. Она попросила держать оборону и не сдаваться, сказала, что мы вместе должны пройти через этот начинающийся кошмар, говорила, что не бросит меня. Вечером того же дня мать орала на всю квартиру, кидала в меня чем попало, била, таскала за волосы, требовала рассказать правду. Я стойко держалась и не сказала ей ни слова! В конце-концов, мама села на диван и тихо сказала: «С завтрашнего дня ты больше не учишься в школе и бросаешь музыкалку. Я отдаю тебя на принудительное лечение в психиатрическую клинику. Может, там из тебя выбьют всю дурь». Её слова меня нисколько не задели, хотя я знала: мама сказала – мама сделала. Она деспот и тиран. И своим поступком я ей не угодила.
- Реально сделала??!
- Да. Следующим утром она ушла рано, отобрав у меня ключи и закрыв меня на замок. Не знаю, чем она занималась, по каким своим знакомым бегала, но к вечеру я уже находилась в психушке, была наряжена в специальную пижаму, сидела в кабинете у доктора и слушала его речи.
- А Марина? Что стало с ней?
- А как я могла с ней связаться, Лора? Телефон мать у меня отобрала, провод у домашнего перерезала, компьютер забрала. Я находилась в неведении больше полугода, страдала, плакала, сходила с ума. И только потом мать рассказала мне про то, что стало с Мариной. Она уволилась с работы. Господи, такой талантливейший педагог! Школа многое потеряла! Это мать заставила её уволиться, иначе все было бы вынесено на суд общих масс. Потом мать заставила её убраться из города, стереть себя с лица земли, закопаться в грунт и не вылезать оттуда много-много лет. Марина, конечно, была гением, но безвольным. Вот такая история!
- Так, а что было с тобой-то?
- Меня держали в психушке целый год, изредка выпуская домой.
- Но как они тебя держали там без диагноза?!
- Лора, деньги решают все! Связи тоже много значат! Мать моя – не последний человек в городке. Она платила знакомым, а им ничего не стоило держать у себя под присмотром девочку 16 лет и набивать свои карманы.
- А ты не пыталась сбежать, когда тебя отпускали домой?
- Куда? И с чем? С незаконченным средним образованием и упущенной музыкалкой? Да, я была зла на мать, я до сих пор зла на неё, но я немного соображаю. Я знала, что когда-нибудь этот кошмар закончится и мне дадут закончить учебу. Вот тогда я и планировала бежать. А еще я завела в психушке друга. Это был чувак, он страдал шизофренией и строил из себя человека, который ненавидит наше государство, нашу власть и вообще наш маленький городишко. Когда я раскусила, в чем у чувака фишка, то решила отомстить матери. Мальчонку иногда забирали домой, и вот, в один такой день, я нашептала ему на ухо то, что он должен разнести по городу. Знаешь, с нашим количеством населения можно было шепнуть одной бабке на лавке и через сорок минут довольствоваться результатом. Не знаю, как чувак это сделал, но через час весь народ говорил о том, что у шишки города дочь имела гомосексуальную связь с женщиной, что мать не углядела, что теперь ей жить в этом городе – одно что позориться. Мать прибежала в больницу и избила меня при всех, её оттаскивали несколько врачей, психи бились в слезных истериках по углам и молили, чтоб она не подходила к ним. Они так-то забавные очень! Мать испортила жизнь мне, я ответила ей тем же. И только через несколько месяцев я узнала о результатах моего труда. Как раз тогда меня снова отпустили домой. За мной приехала мама и повезла меня на машине в какую-то непроглядную глушь. Мы остановились около милейшего деревянного домика, который практически опустился в землю. Мама сказала, что это наше новое жилище. Ей пришлось уволиться с работы, потому что на нее стали показывать пальцами и шептаться, а такого позора, как связь её дочери с женщиной, она пережить не могла. Я покрутила пальцем у виска, за что тут же получила пощечину. Домик оказался уже обжитым, а внутри нас встретил какой-то молодой человек, парень лет 18-19, если честно, до сих пор не знаю, сколько ему лет. У меня тут же сработала ассоциация с кавказскими семьями, где все по обычаям. Так теперь было и у меня в семье: мама нашла мне жениха в этой деревне, он стал жить с нами вместе. И тогда, когда меня отпускали домой, я должна была спать с этим молодым человеком.
Лора смотрела на меня непонимающим взглядом.
- Да, Лора, пожалуй, это самое неприятное в этой истории.
- КАК тебя заставляли с ним СПАТЬ?!
- Очень просто: либо он меня бьет, либо я с ним сплю. Пересилить мужика, тем более деревенского, который всю жизнь пахал поле сам, я не в силах до сих пор. Один раз я посмела пойти в отказ. Меня припечатали так, что я до сих пор помню. А потом еще и мать добавила. После нежных ласк Марины, после её изящного тела секс с потным деревенским животным был кошмаром! Это не описать, даже не пытайся меня уговорить подобрать слова. Это кошмарно, больно, обидно, невыносимо, грязно! Мать обещала сломать мне пальцы на руках, если я не буду ей подчиняться, сломать мои грязные пальцы, которые носят на себе стыд моей связи.
- Твоя мать пыталась отучить тебя от женщин при помощи вот этого ублюдка?!
- Да. И при помощи врачей в психушке. Надо отдать им должное, они почти меня не трогали, кололи только витамины, чтобы я окончательно не стухла там.
- И каково здоровому человеку в психушке?
- Весело и забавно, если врачи не достают. Доктора – вот кто главный враг таких больных. А я чувствовала себя шпионом, как будто работала под прикрытием, как будто писала статью о таких людях. Они забавные и милые, не все, конечно, но большинство. Их очень жалко. Но они воспринимают твою жалость подозрительно, могут даже начать орать, что их будут убивать, или огреть тебя чем-нибудь. Поэтому я практически ни с кем не общалась. Тоска у меня была по Марине.
- А мать почему тебе рассказала про Марину? Сжалилась?
- Да прям! – скривилась я. – Хотела сделать мне еще больнее. Ты бы видела её выражение лица, когда она это рассказывала. Столько презрения и отвращения я никогда ни у кого не видела. Объяснить моей маме, что я люблю женщину, – то же самое, что запихать в нос грейпфрут. Только грейпфрут не дерется, а мать начинала махать руками всякий раз, когда я пыталась заговорить на эту тему. Да еще и мальчик этот вмешивался.
- Вот сука! – не выдержала Лора.
- Перестань! – успокоила я её. – Все в прошлом. Я далеко от нее. У меня другая жизнь.
- Как тебе удалось уехать?
- После моего годового пребывания в психушке, мама посчитала, что с меня хватит и пора меня забирать. Все-таки её мечта сделать из меня скрипачку не угасала. Она хотела, чтобы я продолжила обучение. Но прежде чем меня забрать, она хотела узнать у врачей про мое психическое состояние. Накануне я договорилась с ними о том, что они скажут ей, что я полностью здорова.
- Они послушались?!
- Они видели мои синяки и знали, кто меня постоянно бьет. Не мать, так этот парень. Поэтому сработала обычная человеческая жалость.
- А раньше эта жалость не могла сработать?
- А раньше я и сама не хотела уезжать, иначе мне пришлось бы КАЖДЫЙ ДЕНЬ спать с этим парнем. Тем более мама перестала им платить, работу-то ведь она потеряла. Врачи сказали так, как мы договаривались. Мама сияла всю дорогу, говорила, что у меня будет прекрасная жизнь с моим молодым человеком, говорила, что я стану матерью и отличной женой...
- Извини, перебью. Ты не обижайся, но, по-моему, в психушку надо было запереть твою мамку! Она больна на всю голову!!
- Так и есть! Знаешь, у нее, по моему мнению, что-то сдвинулось в голове после того, как она узнала правду. Я очень часто ловила себя на мысли, что не я должна лежать в психушке, а она.
- Ага! И по соседству эта деревенская лесопилка под названием «мужчина».
- Ну, допустим, до мужчины ему далеко. До опытного мужчины тем более. Я стала жить вместе с мамой и пареньком...
- Слушай, почему ты его так ласково называешь?!
- Лора, ну, он по сути-то своей хороший парень! Я же знаю, что это мать заставляла его бить меня.
- Откуда знаешь?
- Мужчины тоже умеют разговаривать и понимать. Последние четыре месяца своего пребывания дома мы играли с ним счастливую семейную пару. И не занимались сексом.
- Как тебе удалось?!
- Я же говорю: он хороший парень! У него просто сработало любопытство: ну, вот интересно ему было узнать, за что меня держали в психушке, почему мать так строга ко мне. Она ж ничего ему не рассказала. У него была функция немого быка-осеменителя. Меня это сначала насторожило, но тогда, когда ночью он меня не тронул, а стал расспрашивать, я поняла, что на нем можно неплохо выехать из ситуации. Мы стали разговаривать по ночам вместо того, чтоб трахаться, как кролики. Звуки и стоны, конечно, пришлось имитировать. Стены были тонкие, а мать все слушала, старая извращенка! Он попросил прощения за все свои побои, сказал, что мать моя – тиран в прямом смысле этого слова, убьет и не заметит. Я стала узнавать человека совершенно в другом свете. Он очень мне помог. И наполовину это его заслуга, что я сейчас в этом городе, пью с тобой чай и разговариваю.
- Я думала, что он подонок.
- Нет, не все мужчины подонки. В счет идет только последний поступок, - покачала я головой. – Так вот, жили мы втроем. До разговора паренек усиленно меня имел, я морщилась, корчилась, но лучше терпеть это, чем сломанные кости. Я училась в 11 классе, заканчивала музыкалку. Теперь маму не волновало, что я учусь в задрипанских школах, она даже потрудилась, чтоб я попала к преподу-мужчине. Подходил выпускной, экзамены, выбор вуза, вступительные, хлопоты с переездом. Мать стояла на своем: я должна учиться в музыкальном училище. Каждую ночь я выла, как белуга, потому что хотела осуществить мечты Марины и поступить в Академию искусств. Паренек успокаивал меня, говорил, что надо поболтать с мамой вдвоем, быть может, нам удастся уговорить её. И произошло чудо, по-другому это не назвать: мать растаяла. Мы сели перед ней, такие счастливые и довольные, рассказали, как нам хорошо вместе, а потом мой парень сказал, что ему хотелось бы, что бы его будущая жена получила высшее образование. Мать молча выслушала его, очень долго думала, поджав губы, а потом дала мне добро на поступление сюда. Мы только больше трагедию строили из этого! А получилось вон как все просто! Школу и музыкалку я закончила на пятерки и без проблем поступила сюда. Вот теперь точно конец рассказу! – я шумно выдохнула и стерла пот со лба.
- Нет, не все! То есть получается, что тебя дома ждет жених?!
- Бог с тобой! Мать его выгнала после того, как я уехала! Она сказала, что он был нужен мне, а не ей, ведь у нее с ориентацией все в порядке. А раз я учусь в другом городе, то он ей только мешает. Сказала, что он на «отлично» выполнил свою функцию, а теперь свободен.
- Но она же пророчила тебе его в женихи! Даже послушалась его совета.
- Она всегда слушала только себя. И всегда будет так делать. Ей не нужны советы. Мать никогда не хотела, чтобы я стала его женой. И тогда в машине она говорила это для того, чтобы я не думала о женщинах. Она безумно хотела, чтобы из меня вырос талантливый музыкант. Думаю, что эту мечту я не буду ей разбивать!
- Конечно, не надо, ведь в большей степени ты для себя стараешься. Сколько ж тебе лет, любимая моя женщина?
- Мне 19 лет. Я практически ваша с Эл одногодка.
Лора улыбалась и легонько качала головой.  – Поверить не могу! Я ведь почти год думала, что ты мелкая и несовершеннолетняя. А спросить как-то не удосужилась. Да и зачем? Ведь обычно поступают в вузы после школы, в 17 – 18 лет.
- Я не типичная студентка! – пожала я плечами.
- Одно в этой истории меня радует: и в психушке-то тебя лечили, и с парнем-то ты год спала, и побои-то терпела, но ориентацию тебе все равно не исправили!
Мы захохотали. – Это не исправить! – сказала я, укладываясь к Лоре на плечо. – Слишком мне нравится запах женщины, слишком мне нравится сок их желания на моих пальцах.
- Тебе бы романы писать! – чмокнула меня Лора в лоб. – Кстати, а какие у тебя сейчас отношения с мамой?
- Практически никаких. Она скучает в своей деревне, а мне её даже не жаль. Я не звоню ей первая, не поздравляю с праздниками, не приезжаю. Она сама добилась того, что сейчас происходит с ней. Я плохая дочь, но исправлюсь я только тогда, когда она примет меня такой, какая я есть.
- Значит, никогда!
- Я все-таки верю в чудеса!
Мы еще немного времени уделили поцелуям, а потом уснули.