Стоит терем-теремок...

СТОИТ ТЕРЕМ-ТЕРЕМОК ...

Вот говорят: у него плохой характер. А вы когда-нибудь слышали, чтобы у человека был хороший характер? Такое, правда, тоже иногда говорят, но лишь о том, кого не знают, кого видят со стороны, а он улыбается, кивает, соглашается, и сразу возникает впечатление, что вот у него-то характер просто прелесть, не то что у соседки по лестничной площадке или, скажем, у вашей дочери, которая на каждое слово хмыкает и плечиком дергает. 
Нет, чтобы действительно понять, какой у человека характер, если конечно вам это зачем-то приспичило, надо с ним поговорить, причем поговорить умеючи, вот тогда станет понятно, что перед вами за фрукт.
Вот допустим, сидит человек в скверике на скамейке. Голубоглазый, улыбается хорошо. Характер внутри него, заперт, как в домике, а через запертые окошки ничего не видно. И начинается между вами разговор.
– Как вас зовут? – спрашиваете вы.
– Илья, – отвечает он.
Из этого ответа ничего не следует, имя обычно не говорит ни о чем. Илья может быть и смельчаком, и неряхой, и мудрецом и жадиной – каких только Ильёв (Ильей? Ильих?) не бывает. Илья практически может быть любым. Но вы не успокаиваетесь, вы продолжаете.
– Как настроение? Неважное  в такую погоду не может быть хорошего настроения?
– А чего погода? Погода нормальная. Дождя нет и хорошо, – приоткрывается в домике окошко, и через щелочку выбирается на свет крохотная черточка характера. Определенно, этот Илья не нытик, не ворчун, не обязательно ему, чтобы солнце все время светило. 
– Но ведь холодно, – напоминаете ему вы, – продрогнешь сидеть целый день на скамейке.
– Холод не жара, – возражает он, – оденься потеплее и никакого тебе холода. А вот если жара, но настоящая, как в Ташкенте, от нее не спастись.
– Так вы в Ташкенте жили? – восклицаете вы. – Да, там жара так уж жара. Тут я вам сочувствую. Тяжело, наверное, было?
– Да нет, приспособились. Работали утром и по вечерам, а днем занавешивали окна и лежали в темноте, только чай зеленый попивали. Хорошие были времена!
Удивительный человек этот Илья. Оптимист! Но и вы не лыком шиты. Заходите с другой стороны.
– А как вы в Ташкент попали? Или там родились?
– Ну да, еще чего не хватало, родился!.. – он мотает головой. – Да чем родиться среди этих чурок, лучше удавиться!
Ага, вот оно! Одно окошко в домике распахнулось настежь, и большой, далеко не лучший ком характера вывалился и плюхнулся на асфальт.
– Я завербовался на стройку, на три года, – объясняет ваш собеседник, не чувствуя подвоха. – Говорили, там можно деньги на машину заработать.
Вы уверены, что сейчас распахнется еще одно окно.
– Заработали? – интересуетесь невинно.
– С моей женой заработаешь, как же! – саркастически улыбается он. – То миксер ей купи, то туфли новые.
– И есть, небось, каждый день просит? – не удерживаетесь вы.
– Ну да! – с жаром откликается он. – К кофию, видишь ли, пристрастилась. Два раза в день хлебает! А один раз посреди зимы даже огурцов парниковых через подругу достала. Купишь тут машину, как же!
Окно открылось слишком широко, и мусора вывалилось, пожалуй, чересчур много. Обида Ильи так остра и глубока, что вы даже начинаете сочувствовать этому человеку.
– А вы что, недавно вернулись?
– Какое недавно? – удивляется он. – Уже, считай, девятнадцать лет прошло.
Девятнадцать лет?! А обида чиста и прозрачна, как стеклышко, будто только вчера ели они среди зимы парниковые огурцы.
Больше вам неохота расспрашивать этого человека с синими глазами и доверчивой улыбкой. Вот вам и домик-теремок, не низок, не высок. Лучше бы и не знать, кто-кто в теремочке живет.
Стоял бы он себе с закрытыми окнами. Задраенными намертво. Подошли бы вы к нему, посмотрели, полюбовались, какой затейливой резьбой наличники украшены, как послушно флюгер-петушок на крыше вслед за ветром поворачивается. Поглядели бы, порадовались и ушли. Подумали бы, что бывают все-таки дома, где все хорошо и красиво, где тишь да гладь, да божья благодать. Не то что у вас.
Так ведь нет, окошки вам зачем-то понадобилось открывать...