Двое в баре

-- Даже не говори мне про этих обормотов на трибунах! «Интересные ребята…, фан-культура…, за эмблему клуба – на эшафот…». Да ты знаешь, что болельщики футбольные или хоккейные от переживаний подсаживают сердце, а фанаты твои, в большинстве своём, мозги… и печень. – Седой закурил, глубоко и с удовольствием затягиваясь, и была в его словах привычная веская безаппеляционность человека, часто бравшего верх в спорах, а свой авторитет заработавшего уже давно и довольного этим.
-- Да ладно, Петрович, – не стал упорствовать его коротко стриженый собеседник – каждому, как известно, своё. Я тоже против беспредела на стадионах, просто эти пацаны настолько не похожи на наше поколение, да и рождены они все уже в другой стране, воспитаны не так, более раскованы и менее закомплексованы…
-- Во-во! Я так и знал, сейчас Володенька вскачет на любимого скакуна, и начнётся! «Тоталитаризм…, несчастная совдепия…, пьяный воздух свободы…». Сколько знаю тебя, а понять не могу: ну что лично ты получил, обретя, так называемую демократию? Разбогател? Нет. На курорт в Турцию и в Болгарию съездил? Знаю, два раза, а раньше ведь каждый год в Крым или на Кавказ… то по путёвкам, то дикарями…
-- А отсутствие цензуры? А возможность читать, смотреть, слушать не по разрешению парткома или комитетчиков, а по желанию души и, прости меня, умственной потребности? Да я уверен, продолжай мы жить в совдепии, мобильники бы были в очередь по записи, Интернет – по разрешению КГБ, а иномарки только у партийных начальников…
-- Просто красавчик, Вова! Срезал, так срезал. Ты только одно мне объясни, неразумному, на примере животного мира: почему когда-то в СССР существовали и побеждали гордые Соколы Сталина, а теперь безоговорочно и видимо навсегда наступило время «стрижей» Путина…, «пчёл» Медведева…, «тли» Сердюкова?..
-- Петрович, Сердюкова уж мог бы и вычеркнуть, сняли ж его…
-- Его-то сняли, но вся тля на местах пока, а развелось её за годы твоей демократии…
-- Ну, всё, Петрович, сдаюсь, – стриженый картинно поднял руки и сделал жалостливое лицо. – Давай ещё пивка закажем, и я бы съел ещё что-нибудь...
-- Сейчас кстати футбол начнётся «МЮ» - «Челси», это мы удачно зашли. Вовчик, ты за кого? Наверное, за Абрамовича своего…
-- Угадал, старина, только болеть я буду, например, за вратаря Петера Чеха по прозвищу Танкист…

Помолчали. Седой смотрел на экран, откинувшись на стуле, стриженый прихлёбывал бархатное пиво, закусывая пиццей и жмурясь от удовольствия. На огромной висящей под потолком плазме бодро носились по идеальному английскому газону дорогостоящие элитные футболисты…

-- Ты знаешь, Петрович, – закусив, продолжил беседу стриженый – мне иногда кажется, что с годами нам становится всё менее интересно то, что ещё недавно было, чуть ли не главным, забирающим массу нашего внимания и уйму свободного времени. А если вдуматься, мы всё больше погружаемся в голое потребительство, охотимся за химерой брендов, зигзагами моды и новинками из мира гаджетов…
-- А чем тебе не нравится простая тяга к удобству или совершенству?
-- Да какое совершенство, старина! Мишура модных покупок, пыль в глаза и страсть выделиться за счёт модных товаров, это что «совершенство»?
-- Хорошо, – медленно произнёс седой – а ты что взамен этого предложишь?
-- Творчество, сопереживание, или, если хочешь, поиск философского смысла происходящего вокруг и своей жизни в частности…
-- И ты это серьёзно?
-- Более чем. Мне думается, что только познание, активное мышление и неравнодушие способны нас удержать от постепенного и неуклонного отупения, так свойственного многим пожилым и успокоенным. А творчество…
-- Ну конечно, ты ж у нас натура творческая, стихотворец, блин!..
-- А почему нет и что в этом плохого? Почему нам всем необходим некий пророк с горних вершин? Почему, ответь, что бы я или кто-то из наших знакомых не сочинил – это всегда мило, трогательно и достойно лишь кривой усмешки, похлопывания по плечу и высокомерного «старик – ты гений»? Знаю, не перебивай, и про отечество и про пророка, но хочу для себя уяснить: что ты думаешь о моём творчестве?.. Подожди, не отвечай – угадаю… Что-нибудь вроде: поэты и прозаики нашего городка? Или литература из подворотни?..
-- Ну, хватит, Вова, остынь!.. – седой отхлебнул из бокала и посмотрел стриженому в глаза. – Я всю жизнь связан с производством, и мозги мои хорошо работают только в этом направлении. А на производстве невозможно, например, быть в рабочее время слесарем, а в свободное – бухгалтером, инженером или директором. То есть я считаю высшим достижением профессионала его профессиональную карьеру: если слесарь, то высшего разряда, если инженер, то высокой квалификации, если директор, то хозяин, царь и бог в одном лице. А у тебя получается: институт, аспирантура, кандидатская, обычный преподаватель…, и всю жизнь ещё сочиняешь стихи, какие-то рассказы, но почти не печатаешься…
-- Довольно, Петрович, не продолжай, суду всё ясно…
-- Только, Вова, я прошу, не обижайся. Ты задал вопрос, я ответил, как всегда откровенно…
-- Да причём здесь «не обижайся»?.. Дело в том, что ограниченные люди, коих, в сущности, большинство, не способны физически увидеть и оценить чужой интеллект, ведь им не с чем сравнивать свою бездарную глупость, но зато у них есть собственное понимание мира или даже точка отсчёта – личный скромный опыт и ограниченность…
-- ???
-- Сейчас поясню, например, крайне мало по разным причинам читавшие в жизни люди, если вдруг начинают сочинять сами, обычно относятся с дотошной требовательностью к тому, чтобы их незамедлительно прочли, и на литературных сайтах таких персонажей – через одного…
-- То есть, ты меня считаешь тупицей…, ограниченным…, каким там ещё?.. 
-- Да нет, Петрович, это просто была откровенность за откровенность. Ещё Александр Сергеевич как-то сказал: «Мы ленивы и нелюбопытны…».   И в гениальности ему не откажешь, так что останемся с тобой при своих…
-- Всё-таки, Володя, есть в тебе талант. Как всё красиво повернул! Даже хочется тебя почитать, есть что-нибудь новенькое?
-- Всякое есть…

Опять помолчали. Футбольный матч на плазме во время спора выпал из их поля зрения, возвращаться к нему не хотелось, но и продолжать разговор уже не было сил и желания. Седой жестом пригласил официантку в платье с глубоким декольте и попросил счёт…

-- А скажи мне, литератор, почему у одних женщин – приятно колышется, у других – упруго подрагивает, у третьих лишь чуть-чуть угадывается, но всегда непременно волнует?..
-- Ну, Петрович, теперь – в яблочко! После пива, обильной еды и жёстких прений, самцов потянуло к самкам. И, ты знаешь, теперь я соглашусь с этой метаморфозой, потому что сам подумал примерно о том же, глядя на нашу подавальщицу…
-- Вова, но ты же поэт, что же ты «самцов… к самкам», нельзя ли выразиться… поблагороднее, что ли?..
-- Ну, уж как вышло…
-- Кстати, в следующий вторник у моей Ольги сорокалетие, собираемся в кафе у Давида отметить. Придёшь?
-- Не смогу, к сожалению, в Москве буду в командировке…
-- Жаль, Оля расстроится, она, кстати, иногда перечитывает твои сборники стихов и загадочно улыбается при этом…
-- Да ты что?
-- Серьёзно.
-- Тогда подожди. – Он вынул из кармана ручку и взял бумажную салфетку…
-- Всё понял, не буду мешать. Я на улице покурю…

Проводив взглядом седого, стриженый на минуту задумался, лицо его медленно отрешилось от окружающего гвалта, на экране плазмы футболисты клуба «Челси» праздновали победу. Потом решительно вывел на салфетке:

 Сорок лет - как этап и знамение,
 испытав всё, способность решать...
 сорок лет: от любви до прозрения –
 один шаг...

Начало было многообещающим. Он внутренне улыбался, глядя поверх голов, потому что с института, давно и безнадёжно был влюблён в Олю, жену его друга юности, которого все знакомые привыкли называть Петровичем за харизму и основательность, веские слова и решительные поступки…
Но в эту минуту он хорошо знал, чего хочет, а значит, был счастлив…