жизнь, в которой тебя потеряли

Выкинуло из сна разом, как только постучались менты. Я комкался на кровати, хотел в туалет, но как же я пройду через весь коридор от комнаты до туалета в трусах, если у нас в прихожей (по совместительству в коридоре) стоят менты и с матерью моей ведут диалог? И отец там же, он как раз на работу идёт, взял в руки шлейку, чтоб собаку выгулять.
- Здравствуйте. Знаком вам этот человек? – и паспорт показывает.
- Нет. А что?
- Пропал. В Красноярске прописан. А теперь нашли в вашем подъезде.
- А, так это он в домофон звонил? С ним нормально всё? Где он?
- На чётвертом этаже висит.
Мама последнее слово не расслышала и переспросила:
- Но он в целости и сохранности?
- Я же говорю, висит.
- … повесился, что ли?
- Да.
А в это время собака не выдержала и присела писать прямо в комнате, на то место, где обычно ковёр лежит, а мы как раз вчера его убрали.
И ушёл милиционер.
Я от такого диалога выпал из сна окончательно, но вставать не торопился, чтобы за собакой не убирать. Отец ушёл на работу, мать стояла в прихожей и о чём-то думала. Потом, часа через два, она рассказала, как с ним говорила: что, мол, около трёх или четырех ночи позвонил в домофон, совсем незнакомый голос, и попросил открыть подъезд. Причём вот так попросил: «Откройте, пожалуйста, подъезд, я потерялся.» Мать открывать не хотела, но спать ей хотелось, и она нажала кнопочку, да. Получается, он зашёл, посидел в подъезде, а под утро соседи с четвертого или пятого этажа пошли на работу и увидели его. А он висит. Почему-то меня вот эта обыденность, интонация милиционера, как он это буднично сказал, очень задела. 
Когда отец ушёл, я снова заснул. И мне снился сон. Большой такой, длинный, со многими сюжетными переплетениями, с композицией. И фигурировал там покойник этот из Красноярска. Я по сюжету сна в подъезд свой захожу и до четвертого этажа иду, а там шнурок с потолка перпендикулярно спускается полу. Тонкий такой. Я на него смотрю и всего меня передергивает: думаю, хорошо, что тело уже сняли, хорошо, что покойника не видел. А к тому же уверенность была, во сне же это всё, была уверенность, что если б увидел я его – то заговорил бы с ним. Почему-то во сне у меня труп мог говорить. Потом я подумал, что как-то странно, что мертвый может звуки издавать. И странно было бы его увидеть во сне, но своим отсутствием во сне он меня напугал ещё больше. Ох как это всё было. Да ещё к тому же про «Утопи мою голову» вспомнил, сразу понеслось – а вдруг придется последнюю волю повесившегося гражданина исполнять. Я же не Один, чтоб с мертвыми разговаривать. Не надо мне этого. Выплеск адреналина в крови был не тогда, когда я на четвертый этаж поднялся, а когда на площади Ленина встретил парня, посреди толпы. Он подошёл ко мне и спросил:
- Слушай, у меня к тебе предложение.
- Какое?
- Можно мамлекнуть? (какое-то такое слово было, дикое, выбивающееся.)
- Чего?
- Можно уштангить?
Я думаю: Хармс сплошной. Жёстко на него смотрю и требую объяснений этим самым взглядом. А он признается:
- Ножом тебя пырнуть хочу.
И сразу замахивается, а перо у него сантиметров пятнадцать. Я руку перехватил, давай сопротивляться, поскользнулся, весна же, упал, как-то умудрился его сверху на себя повалить. Чистый экшн, напряжение мышц, усилия – всё как в реальности было. А он не на меня упал, а почему-то под углом в девяносто, и я подполз и сломал ему всю переносицу несколькими ударами. Поднялся. На остановку мимо поста милиции пробежал, весь грязный и в крови, возможно, он мне руку всё-таки порезал, а возможно, что это его была кровь. Странный парень, в общем.
Всё утро я сидел и читал какие-то современные рассказы. Курил на балконе. Вспоминал, как этот человек выразился по домофону. И думал, что он явно не алкашом был или каким-нибудь импульсивным суицидником, что он абсолютно осознанно повесился. Как только? Зашёл в чужой подъезд и не смог спрятаться от своего Красноярска, от той жизни, где его уже давно потеряли? А крючок? Надо же крючок. Вот во сне веревка просто из потолка торчала, причём не веревка, а тонкий-тонкий шнурок. Потерялся человек. И, наверное, очень давно. Вот так я думал-думал об этом, было очень тяжело, после сна этого я совсем вымотанный проснулся. Бицепсы всякие болели, на руке синяк. Наконец захотел есть и пошёл в магазин. Купил там что-то. По дороге восхищался всякими деревьями, которые у нас во дворе растут. Они как будто цветность обретают после зимы, снег стаял, и они зрительно даже как будто больше стали. Красиво.
Зашёл в подъезд, до своего второго этажа дошёл и по привычке на площадку между вторым и третьим посмотрел, и немного выше. И конечно зацепил кусок четвертого этажа взглядом.
Холод почувствовал. Даже представить не смог, как это – висеть там и ты мёртвый. Всё же растеряешь. Труп раздувается потихоньку, штаны набрякли.
Я зашёл в квартиру и закрылся на все замки.