Сын вернулся
На лестничной площадке, глухо и тяжело громыхая, протопали сапоги - несколько шагов - до её двери. Женщина, совсем не старая, замерев с веником в руках, не выпрямляясь - прислушалась.
- Да нет! Рано ещё! Не время...
Продолжала напряжённо вслушиваться во новь установившуюся тишину за дверью.
- Почудилось!... Не мудрено, ведь жду давно - каждый день, как в Армию забрали.
Резкий прерывистый звонок, всё равно неожиданный, разорвав мир, стрелой пронзил всю её сущность. Вновь, не выпуская веника, ослабев до противной внутренней дрожи, чего - то боясь - выпрямилась. Поправила упавшие на лицо, успевшие лёгкой изморозью посеребриться, волосы.
- Нет! Не может быть! Наверно кто - то из соседей... - обманывала она себя.
Второй звонок - хлестнул бичом. Не помня, как оказалась у входной двери. Не заглядывая в глазок, слепо пошарив дрожащей рукой, медленно открыла щиколоду - дверь.
Закрывая широкими плечами окно подъезда, с ещё яркими лучами позднего осеннего солнца, стоял высоченный парень в кирзовых сапогах и шинели, с перекинутым через правое плечо вещмешком.
Ослепившее солнце мешало разглядеть лицо солдата. Щурясь, прикрывая ладонью глаза, откинув голову, женщина тщетно вглядывалась в лицо незнакомца.
- Нет! Не-е-е-т!... - но как много знакомых черт угадывалось в сильно возмужавшем лице.
- Сы-ы-ын! Сыно-о-ок!... - облегчённо - упавше, выдохнула она.
Мать, шагнув, прерывисто прильнула к грубой шинели, сыро пахнущей влагой промозглого дождя, под которой гулко стучало сердце сына.
- Кровинушка моя!...
Пальцы рук, вдруг налившись силой, взлохмачивая неподатливую ткань, всё крепче, словно боясь, что его вновь вырвут, прижимали к всхлипывающей материнской груди.
Окрепшие, мозолистые руки сына, истёртые буднями нелёгкой солдатской жизни, тяжело легли на острые, вздрагивающие плечи. Осторожно их сжав, они закопались в волосы, нежно поглаживая их.
Голос, с незнакомой мужской хрипотцой, усиленной волнением, сипя, сдавлено вырвался из бушевавшей груди:
- Вот и я, мам, вернулся!
- Ну что ты плачешь? Я ведь верну-у-улся, живо-о-ой!...
Севший ещё ниже голос, срываясь, часто прерываясь дрожал, еле сдерживая бурно клокочущие слёзы радости встречи и нежной любви к этой, не по годам постаревшей, женщине, однажды давшей ему жизнь. Прошедшей через бессонные ночи и бесконечные заботы, вытягивающих все жилы тела и души, вскармливая грудью, затем, когда он повзрослел, незаметно подсовывая лучший кусок, часто последний.
- Мама-а-а-а! Мамо-о-очка-а-а-а!...
Нет!... И не может быть во всём мире слова, столь краткого, но вмещающего всю нежность и любовь, на которое только способно человеческое сердце.
Слившись вновь в одно целое, как много лет назад, когда она едва почувствовала его в своём чреве - вошли в дом.
Их дом! Мать и сын!...
с. Чапаево
Свидетельство о публикации №212112901403