Поездка в Дегилёвку часть 3

  Ведь за нас всех решили наши про-предки Адам и  Ева.  Это они, не подумав о нас своих потомках, ослушались Господа, съев запрещёный плод с дерева познаня добра и зла. Они знали, что грех есть смерть и знали то, что их предупредил Господь, сказав «Не ешьте с этого дерева, а то умрёте!» Но наши пра-пр-пра-родители ослушались Бога.  Они съели запрещённый плод, тем самым всё решив за потомство, то есть за всех нас.  И теперь вечно живёт только тот, который вернулся в Бога, который слушает Его, зная Его слово. Но и эта жизнь вечная, духовная и, к сожалению, её не разумеют многие люди, или не хотят понять по своей глупой гордости. А напрасно, ведь, в Боге, нет мёртвых, но все-все живые. Там наши души в бесконечности и в вечности…
Я  так рассуждала про себя,  идя по другому берегу Пиксаура и фотографируя.  Мне надо было спешить в Гузынцы. Но напрасно я туда пошла так поздно. Я уже забыла, что мордовские ночи наступают рано и внезапно.  Уже смеркалось, когда я дошла до кладбища.
 С последними лучами солнца, я поцеловала бабушкину фотографию на кресте и пошла прямо по полю. Ох, какую опять глупость я надумала! Метров двести до шоссейной дороги, я прошла за полчаса. Грязь и чернозём не хотели отпускать мои ноги. Я вытаскивала одну ногу, а другая вязла в грязи, как в болоте. Тёмная ночь, хотя ещё только девять часов. Не было нигде ни  души, и здесь нет и лампочек. «Темнота хоть глаз коли!» - вспомнила я поговорку из детства. Я на минутку представила, что я в аду и взмолилась. Я призывала Бога  и просила помочь мне. И Он услышал меня и помог. Я бессильно опустилась на траву, возле обочины. Только по – ощущению я узнала, что я на траве и передо мной твёрдая земля-асфальт.  И увидела в темноте, что-то рядом блестнуло.  Я прощупала рукой, что эта вода, и вымыла неподъёмные от грязи сапоги. Шла почти на ощупь, чуть примечая асфальт. Теперь шла довольно быстро, зная, что в конце Деглёвки, в дедовом доме, живёт дядя Ваня и уряж Маря. Я у них намеревалась переночевать. Идя так, в темноте я заметила какой-то силуэт, который двигался ко мне.  Я спросила по –эрзянски: «Кто ты?»  Женский голос мне ответил, что я такая-то и назвалась.  Я, не вспомнила её, хотя и силилась. Но, когда она узнала, что я «Витянь Люба», и приехала из Питера, навестить своих предков.  Что я сейчас иду из Гузынского кладбища, она, приблизившись ко мне, поцеловала меня. Она говорила, что я родственница.  Она рассказывала, что мою сестрёнку Ларису, крестил её сын. Я так и не вспомнила её, и то, что в далёком детстве, кто-то крестил мою сестрёнку. Но я была благодарна этой женщине за то, что она пошла со мной, повернув обратно. Я мысленно благодарила Бога, за то, что Он её послал во время. Я  молилась и за неё, как за ангела Божия. Так мы шли с этой неожиданной попутчицей, разговаривая, и вскоре дошли до места.  Мы постучали в окно, и уряж выглянув из окна… не открыла нам дверь, а пропала в темноте дома. Мы стучались долго, и я уже громко кричала ей по - эрзянски: «Я Люба!» Я просилась ночевать. Наконец, она поняла кто я, и, открыв дверь, сразу поцеловала меня. Мы вошли в дом, и я увидела за столом худенькую фигуру. Я едва узнала в нём своего дядю, но он узнал меня сразу, и со слезами,  всё повторял моё детское прозвище: «Любуркэ, Любуркэ»! Мои родные наперебой рассказывали мне, как только что чуть не убили.  Моя проводница ушла, и уряж -Маря рассказала, что она не открыла, узнав эту женщину. Что, ведь, это её пьяные дети, только что сейчас, чуть не убили мужа.
 Боже мой, - думала я, - остались в деревне одни беспомощные старики. А, пьяницы, которые не работают, отнимают мизерную пенсию стариков, чтобы купить дешёвый самогон, у какой-нибудь грешной старухи, которая не ведает, что творит непростительный грех, спаивая мужчин и женщин села.   
 Мы говорили и вспоминали немного, так как было уже поздно.  Дядя Ваня ещё хотел посмотреть телевизор, который едва показывал, но уряж-Маря поворчала на него, и запретила смотреть телевизор. Мы легли спать. Мне, как гостье, предоставили лучшую кровать. А наутро, я ещё погуляла, по - вспоминала прошлое житьё, и фотографировала родные места. Я фотографировала и сокрушалась, видя, как изменилось всё в худшую сторону. Там, где было большое поле травы, заливные луга, где мы играли в «лапту», всё заросло репейником, крапивой и чертополохом.
 Вот здесь был наш дом, думала я, - а вот в этой избушке жила монашка, которая, по рассказам матери, приютила нашу семью.  Тогда, когда мы родились с Верой – близнецы, и когда наша бабушка Матрёна, со скандалом выгнала мать.  Тогда бабушка очернила нашу маму. Бабушка Матрёна не только не впустила маму в дом, после того, как она родила нас в баньке, она обвиняла мать, что та предвестница несчастий.  Виновата ли наша мама, что родила нас маму в том,  близнецов? Но, видно это, в то время, считалось  плохим предзнаменованием. Опятьб я мысленно осуждаю! Прости меня, Боже, что я невзначай, всё время беру на себя Твои функции. Ты и только Ты, справедливый судья!  Царство небесное нашей бабушке!  Я про себя оправдывала её, что она, как и все в деревне, была «тёмная».  «Всех нас оправдает только Бог!» - это я знала, но почему-то на минутку забыла.  А в то время, когда мы ещё только родились, та монашка- Кирянь Соня,  весной сказала матери, что ей самой теперь негде жить, и чтобы её домик освободили. Видимо, был скандал, ведь наш дом только строился, и уехать нашей семье было некуда,  и ещё, мои родители не хотели уходить.  Ладно, тогда мы переехали в свой недостроенный дом, а Кирянь Соня навсегда осталась врагом нашей семьи. «Вот так оплачивается добро! – думала я, - говорят же в народе: «Не хочешь нажить врагов, не делай им добрые дела». Прости нас, Кирянь Соня, и спасибо за твои мысленные молитвы, когда из-за забора наблюдала за нами с доброй улыбкой. Может быть благодаря твоим молитвам, мы с Верой теперь верующие. Может благодаря твоим молитвам, мы и спаслись, и вкусили сладость вечной жизни!» - так я говорила про себя, оглядывая свои родные места. Как всё изменилось! 
 Потом, я ещё сфотографировала моих, постаревших, дядю и его жену уряж – Маря, и пошла по асфальтированной дороге  пешком до конца села, надеясь поймать какую-нибудь попутку. Я шла и молилась, и Господь услышал мою молитву, и послал красивую машину, чтобы подвезти меня до Саранска. Я села в машину, и поблагодарила водителя, молодого человека и его мать, как выяснилось вскоре, что и они тоже ездили на кладбище к своим предкам, но в Косогоры. Мы всю дорогу разговаривали и незаметно доехали до города…