Поездка в Дегилёвку часть 1

Как только переехали село Гарт, вдали показались первые дома Дигилёвки - моей родины, селения моего детства. Сердце запело и затрепетало. Оно сладко защемило в груди. Нахлынули мысли. И мои мысли  наперебой текли,  вспоминая, далёкое ушедшее прошлое.   Уже из окна такси, я жадно и быстро с нетерпением  фотографировала село, большую известняковую гору,  и другие родные места.  Я попросила таксиста, остановить сразу после полуразрушенного моста, через Пиксаур. Сошла и посмотрела под мостик, вспоминая, как часто мы, в детстве прятались там, внизу, от дождя и ветра, ожидая попутку или же автобус. Тогда протекала под этим мостом речка, а теперь ручеёк… 
  Я шла по улице, которую мы называли в детстве «Вере-пэ». Шла и всё вспоминала своих детских друзей, свои школьные годы. Боже мой, до сих пор эти глубокие следы от машин и тракторов! Они напомнили мне ту грязь, которую оставляли разные «трёхтонки», и гусеничные трактора. Настроение, сразу же, изменилось. С той поры прошло пол - века, но никто не додумался исправить дорогу и заасфальтировать! Я шла по пустынной улице и всё время фотографировала. Почти у каждого дома останавливаясь и вспоминая; вот здесь я была со школьной подругой, а в этом доме жила моя учительница, а здесь жила бабка, про которую сочиняли всякие анекдоты, а вот здесь когда-то давно жила монашка, которая заставляла нас, детей, копать свою картошку, и так далее. Почему-то вспомнилось мне пьяный отец, которого мы с сестрой Верой, почти, тащили из этого вот дома, от его полюбовницы. Нас было семеро детей, когда он стал пьянствовать. Его поила любовница и наговаривала всякие гадости на мать. Он стал приходить утром и буянить. Маму мы не давали обиду, держа его за руки и плача. Боже, как это было давно! Почему мне так ясно это время представилось, как будто это было вчера…
 У церкви я остановилась, фотографируя её полуразрушенную. Подошла к стене из красного кирпича, помолилась. Просила у Бога прощения за то, что когда-то в детстве, мы в ней, со своей сестрой, катались вниз с гор зерна. О, тогда нам было весело, как мы тогда смеялись! А тогда, ведь, мы творили грех. Потому что тогда, когда мы радовались от кощунства,  на нас с фресок, строго смотрели святые и ангелы.  Прости нас, Господи, мы же тогда были маленькие и неразумные и отец наш был неверующим. Да теперь я уже знаю, что Ты любишь маленьких и неразумных детей!  Ведь больше был виноват в этом грехе наш отец, что, будучи кладовщиком, разрешал нам  так кощунствовать. Прости нас, Господи, и прости нашего отца, он же был тогда неверующим!...
Пошла к домику за церковью. Это была наша школа. Она теперь была закрыта. Так как немногих оставшихся детей, теперь возят учиться в соседнее село.  Но тогда, когда мы здесь учились, было много-много ребятишек. Вдруг, почему-то мне вспомнилось, как мы опоздали на свой первый урок.  Тогда, после дождя, было очень грязно, а мы жили в самом конце деревни. Мы бежали и вытирали о траву, росшую по обочине, грязь с наших новых ботинок, специально купленных для школы. И ботинки-то я вспомнила, они были коричневые и на них грязь. Мы бежали, останавливаясь и вытирая ботинки, а наша старшая сестра Таня торопила нас, крича и напоминая нам с Верой, что мы и так опаздываем. Мы прибежали на свой первый урок, запыхавшиеся и красные, и, конечно, опоздали.  Но тогда, наш первый учитель Николай Михайлович улыбнулся, глядя на нас, и посадил нас за парты. Он вёл урок с увлечением. Мне помнится, он был добрый, и мы его все любили. Жаль, что он учил нас только один год.  Он был хороший учитель из Косогор, села, которое находилось в шести-семи километрах от нашей  Дегилёвки. Вторая учительница - Валентина Ивановна,тоже была из Косогор, и тоже хорошая и добрая. Но, так же, как и Николай Михайлович, она учила нас только один год.  Третьей учительницей была у нас - Раиса Васильевна, из соседнего села Гузынцы. Была она молодая и нетерпеливая.  Она часто психовала, и кричала на нас, и даже иногда, казалось, ни за что наказывала нас. Мы её боялись, и, не любили. Да, учителя у нас менялись, как перчатки.  Это я вспоминала, стоя на крылечке бывшей школы, и держась легонько за перила. Мысли мои текли быстро, и всё было живое, будто я это смотрела на экране. Как будто, это было вчера, а не пол – века назад.  Я вспомнила ещё, как в перерыве, на этом крылечке, мальчишки смеялись и подшучивали, над Пашей, который был старше нас и слыл «дурачком». Снова улыбнулась и пошла дальше. Впрочем, и тут  успела снять на камеру два-три снимка.
  Я шла дальше, вспоминая, что вот здесь была школа старшеклассников. И здесь я училась до седьмого класса. А потом, меня взяла бабушка, которая жила в Гузынцах, так как я была «трудный ребёнок», и мать всё время говорила другим: «Если бы не было Любы, мы все жили бы спокойнее!» Я шла по улице дальше, и улыбалась, вспоминая, как я  часто «выступала», то есть пела и рассказывала стихи, на пне у баньки, представляя себя артисткой.
 Навстречу по улице шёл мужчина, и глядел на меня. «Кто он?» мелькнул вопрос в голове. Силилась узнать, но тщетно. На всякий случай, поздоровалась с ним. Мы разговорились. Он оказался Дегилёвским, но долго жил где-то в Сибире. Теперь снова приехал жить на Родину. Оказалось, он хорошо знал моего отца, моего дедушку и его сыновей. И, кажется, он даже учился с моим дядей в Дегилёвской школе. Но, увы, я, не могла с ним разговаривать долго. Я не могла стоять и вспоминать долго, ушедшее прошлое, ибо я сюда приехала навестить могилы моих предков, и у меня было мало времени.  Мне ещё хотелось зайти, моим любимым учителям; Надежде Михайловне и Николаю Григорьевичу. Я знала, что они жили недалеко от кладбища. Я извинилась и пошла дальше. Вспоминая, как часто мы переписывались с Надеждой Михайловной на родном языке. Я, живя в Питере, всегда радовалась её письмам и новостям с далёкой родины - Дегилёвки.