А счасть было так близко...

   
   
    Придя с совещания, он сел за свой стол в отделе и глубоко задумался.  Что-то не так в жизни, что-то он делает неправильно.  Вот за что его сейчас распёк на совещании начальник главка, ведь он всё сделал правильно, все документы и обоснования отправлены вовремя и по ним ни одного замечания от Внешторгбанка.  Невезучий я человек, подумал он про себя.  С самого детства невезучий.  Родился рыжим, за что и дразнили всё детство.  Был веснушчатый, и очень робкий.  Рос среди женского персонала больницы (как-то так сложилось, что ни одного мужчины не было), поэтому к нему привыкли с пелёнок и не обращали на него внимания.  При нём могли справить малую нужду, даже когда он подрос.  При нём подруги мамы делились женскими секретами о взрослой жизни, порой не думая, что он уже подрос и многое понимает.  Женская психология во всём её разнообразии была известна ему с детства, что здорово мешало ему в жизни.  Он привык считать себя наблюдателем по отношению к женщинам, а не представителем сильной половины человечества.  Когда подрос и стал уже почти взрослым, женщины чувствовали в нём не мужчину, а скорее родственную душу, делились своими невзгодами, советовались порой по очень интимным вопросам, в общем, считали своим в доску.
    Рассуждая мысленно о своей жизни, он пришёл к неутешительному выводу, что многое в жизни у него сложилось не так, как надо.  Его друзья шутя сходились с женщинами, шутя расставались, а у него всё со сложностями.  Нельзя сказать, что у него вообще не было женщин, но даже те редкие случаи всегда откладывали в его душе неизгладимый след и были очень болезненны.  Из задумчивости его вывел голос сотрудницы, которая обращалась к нему, назвав его имя несколько раз, пока он её не услышал.
    -Глеб Иванович, вы не забыли про переговоры с Французами, опоздаем?
    -Молодец, что напомнила, я действительно забыл, собирайся, поехали.  Не забудь документы.
    Людмила ведала вопросами закупки и распределения импортного оборудования в его отделе, где он был начальником.  Это была немного странная женщина.  Никогда ни с кем не дружила, не имела наверное никогда мужчину.  Она была недурна собой, имела красивую фигуру, но её въедливый характер мгновенно всех отпугивал.  У Людмилы с Глеб Ивановичем давно сложились определённые отношения, не выходящие за рамки служебных.  Иногда он советовал ей быть помягче с мужским полом и даже пытался ей помочь устроить свою личную жизнь, знакомя со своими друзьями, но ничего из этого не получилось.  Людмила была верна своим привычкам и с первых же встреч отпугивала мужчин своей категоричностью и железным характером.  Но в работе она была незаменима, знала всё и вся.
    Импортного оборудования отдел ежегодно закупал огромное количество, в том числе и у французских фирм.  Вот и сегодня они должны были заключить контракт на приобретение технологического оборудования со знаменитой на весь мир фирмой.  К зданию центра международных отношений на Красной Пресне они приехали за несколько минут, до начала встречи.  Торопливо раздевшись, они с Людмилой вошли в помещение переговорной точно минута в минуту.  Точность, это вежливость королей, вспомнил Смирнов знаменитую фразу из классики, прикрывая за собой дверь.  Французы уже сидели за столом и как только русские вошли, они вежливо встали.  Представитель торгпредства представил всех присутствующих, назвав служебные регалии каждого и переговоры потекли по накатанному руслу обычной деловой встречи.
    Переговоры на этот раз проходили как-то очень гладко и конструктивно, все просьбы русской стороны принимались почти безоговорочно.  Людмила шепнула Глебу Ивановичу потихоньку:
    -Вот повезло, какая умница вице президент фирмы, всегда бы её присылали на переговоры, Жак был совершенно другим.
    Почти все вопросы были решены и переговоры уже подходили к концу, обговаривались сроки поставки  отдельных видов оборудования, и Глеб Иванович уже предвкушал столы «аля фуршет» в зале ресторана, когда к нему неожиданно обратилась вице президент фирмы, возглавляющая французскую сторону.  Минуя переводчика, она напрямую обратилась к Глебу Ивановичу на чисто русском языке, с еле заметным французским прононсом.  Он даже растерялся, так как не ожидал, что она владеет русским языком, ибо во время переговоров обращалась только через переводчика.  Она задала вопрос, который не имел никакого отношения к теме переговоров:
    -Глеб Иванович, нескромный вопрос, откуда у вас этот янтарный перстень?  Мне очень знакомы эти кроваво-красные языки пламени в янтарном перстне обычного цвета?
    -Лет двадцать назад мне подарила его одна девушка, кстати, француженка, - ответил Глеб Иванович.
    -Это было на Красной площади? – уточнила мисс Эдит Жерминаль.
    -Да, а откуда это вам известно?
    -Дело в том, что этой девушкой была я.
    -Вы здорово изменились, даже если надеть на вас берет, в котором вы тогда были, я бы вас всё равно не узнал.
    -Вы, Глеб Иванович, тоже совершенно не похожи на того длинноволосого студента.  А вы помните даже мой берет?
    -Да, я его запомнил из-за необычности, на макушке были три маленьких пушистых шарика, мне не приходилось видеть таких, вот и запомнил.
Все присутствующие недоуменно смотрели на них, ничего не понимая.
    -Глеб Иванович, чтобы не держать всех, давайте закончим официальную часть переговоров и продолжим воспоминания в ресторане, я надеюсь, вы не сбежите, - сказала мисс Эдит Жерминаль и вопросительно посмотрела на него.
    -Договорились, с нетерпением буду ждать встречи в ресторане, - ответил он и они продолжили переговоры, а вскоре, подписав контракт, спустились в ресторан.  Пока шли вниз, Людмила, сгорая от любопытства, засыпала Глеба Ивановича кучей вопросов о том, что озвучила мисс Эдит по поводу знакомства в далёком прошлом.  И он коротко поведал ей о том, что произошло двадцать лет назад.
    Как-то ему и ещё нескольким студентам, его друзьям по общежитию института, в один воскресный день, в мае месяце, пришло в голову, поехать в политехнический музей, где проводилась выставка старинных механизмов и раритетных часов.  Посмотрев экспонаты выставки, а там было, что посмотреть, они решили заодно сходить на Красную площадь.  Это был какой-то необъяснимый порыв и они его осуществили.  От Политехнического музея они пешком, по улице Двадцать Пятого Октября (когда-то эта улица называлась Никольской) вышли на Красную площадь и естественно, направились к её географическому центру, к мавзолею Ленина.  Туда же шла группа гуляющих туристов от Исторического музея.  К мавзолею две группы подошли почти одновремённо и стали ждать смены часовых у входа в мавзолей.
     Группа, в которой находился Глеб, то ли устав, то ли ещё по какой-то причине, вела себя очень тихо.  А группа, подошедшая от Исторического музея, оживлённо переговаривалась, её представители громко над чем-то смеялись и хохотали, но их гид что-то им сказал и они тоже примолкли.  Эта группа состояла из одних молодых французов и француженок, скорее всего студентов.  Миша Волков в школе изучал французский язык, и он тихо прошептал спутникам Глеба, что это группа студентов из Парижа (так он понял из их реплик и возгласов).  Из ворот Спасской башни вышел наряд караула и направился к мавзолею.  Стараясь всё получше рассмотреть, члены французской группы пришли в движение и практически смешались с группой Глеба.  С ним рядом оказалась симпатичная девушка в фетровом берете с тремя пуховыми шариками на макушке.  При любом движении девушки эти помпончики смешно раскачивались на голове, так как были приделаны на тонюсеньких пружинках.
    Глеб родился и вырос в захолустной деревне.  Он никогда не видел таких беретов с козырьком, да ещё с такими пампушками.  Поэтому, естественно, больше смотрел на диковинный берет, а не на девушку.  А она смотрела не на приближающийся караул, а на значок на лацкане его пиджака.  Это был самодельный значок в виде шкалы прибора, на фоне которой была изображена увядающая роза.  Этот значок как бы символизировал извечный спор физиков и лириков, и увядающая роза говорила о губительности цивилизации.  Стрелка приборной шкалы значка была изображена объёмной и стояла у края красной части шкалы, показывающей крайне-допустимый предел радиации.  Надо сказать, что неизвестный рукодельник так красиво изобразил и приборную шкалу и розу, что значок привлекал внимание своей оригинальностью, можно сказать даже изяществом.  Внушал уважение и материал из которого был сделан значок.  Было впечатление, что он из серебра.  Может так оно и было, но Глебу никогда и в голову не приходило пойти проверить.  Он даже не помнил, как этот значок оказался у него.  Кто-то из друзей подарил его ему на день рождения.  Вот этот значок и рассматривала французская девушка.
     Произошла смена караула у мавзолея и все уже собирались уходить, как неожиданно девушка с помпончиками на голове обратилась к Глебу.  Она придержала его за руку и, указав на значок, предложила его ей продать, сделав большим и указательным пальцами знак, известный во всём мире, наверное, когда говорящий потирает эти два пальца, что означало деньги.  Он показал девушке, что отказывается от денег и отстегнув значок, протянул его ей.  Она не взяла значок и достав кошелёк, снова предложила ему деньги.  Знаками он показал девушке, что этот значок для него ничего не значит, пустяк и как бы сделал жест, что он сейчас его выбросит в сторону кремлёвской стены.  Девушка испуганно округлила глаза и сделала умоляющий жест не делать этого, а затем решительно сняв с пальца янтарный перстень, предложила произвести обмен дарами, тоже показав, что сейчас выбросит перстень.  От комичности ситуации оба рассмеялись и обмен произошёл, удовлетворив обоих.  После этого они расстались, присоединившись к своим группам.
     Прошло много лет, многое в мире изменилось, изменился и Глеб, но одно оставалось неизменным.  Все эти годы он носил на пальце янтарный перстень.  Он так к нему привык, сроднился с ним, что он стал его талисманом, оберегом от всего и вся.  Он всегда приносил ему удачу.  По крайней мере, он так считал.  И вот неожиданно он встретил далёкое прошлое и так необычно.
     В ресторане они с Эдит только и говорили о случившемся.  Они сидели с госпожой Эдит Жерминаль за одним столиком и вспоминали далёкое прошлое.  Эдит была наполовину русская и прекрасно говорила на русском языке.  Её мать была дочерью русских эмигрантов, а отец француз.  Она рассказала Глебу, что его значок цел и находиться в её довольно обширной коллекции и является одним из самых оригинальных.  Во время беседы за столом Эдит попросила поближе познакомить её с Москвой, показать ей достопримечательности и особенности города.  Он предложил не откладывать это в долгий ящик, а начать прямо сейчас.  Она согласилась и они ушли из ресторана.
    Он никогда раньше не сталкивался с иностранцами вот так близко, тем более с женщинами, и, если честно сказать, не знал как себя вести.  Но Эдит это сразу почувствовала и сразу нашла манеру поведения и общения.
    -Я не знаю как себя вести с вами, Глеб Иванович.  Давайте отбросим условности этикета и будем просто людьми, старыми знакомыми, чай мы действительно знакомы уже не менее двадцати лет.  Принимаете такие условия? – спросила Эдит.
    -Господи, конечно да.  Последние полчаса я ломал голову над этим, но не решался предложить такой же вариант общения, не зная вашего характера.  Гора с плеч, предлагаю вообще перейти на ты.
    -Уже перехожу.  Знаешь, Глеб, у меня странное ощущение.  Я действительно чувствую себя с тобой, как с родным и близким человеком, хотя я с трудом сближаюсь с людьми.  Возьми меня под руку, - добавила она и сменила ногу, подстраиваясь под шаг Глеба.
    Они неспеша брели по набережной и он рассказывал Эдит про историю мест, где они проходили.  В своё время он много читал про историю Москвы, хорошо знал книги Гиляровского и Сытина и мог многое поведать про переулки и улочки ставшего ему родным города.  Незаметно они дошли до Новодевичьего монастыря.  Эдит устала и они присели на скамейку у пруда.
    -Глеб, я сегодня так устала, перелёт из Парижа, переговоры и эта прогулка.  Можно я прилягу, не возражаешь?  И можно я голову положу тебе на колени? – спросила Эдит, повернувшись к Глебу лицом.
    -Да ради бога.
    Эдит сняла туфли и легла на скамейку, положив голову Глебу на колени.  Устроившись поудобнее, она затихла, а через какое-то время послышалось её ровное дыхание с еле слышным посапыванием и Глеб понял, что Эдит заснула.  Он сидел и размышлял о превратностях судьбы.  Несколько часов назад он не знал эту женщину, спящую у него на коленях, а сейчас она была ему так дорога, как никто и никогда.  За несколько часов знакомства и воспоминаний она из вице президента фирмы превратилась в родного для него человека.  Ему было удивительно просто с ней общаться, ему нравилась её манера поведения, нравилась внешность, фигура и удивительная синхронность её и его мыслей.  Он никогда не верил в любовь с первого взгляда, считая это выдумкой людей с богатым воображением.  Но то, что с ним было сейчас, он ничем другим не мог назвать, как только любовью. 
    Все его мысли были только о ней об этой удивительно незнакомой и удивительно близкой ему женщине, которая сладко посапывала у него на коленях.  Ему нравился её разлёт бровей, правильной формы нос, с такими трепетными ноздрями, восхищали ярко красные полные губы.  У него даже возникло желание прикоснуться к ним, пока Эдит спит.  Не в силах побороть это искушение, он нагнулся и еле коснулся её губ они были удивительно горячими, что он даже подумал, что у неё жар.  Эдит пошевелилась во сне, видно от жёсткой скамейки у неё затекло тело и она, не просыпаясь, попыталась повернуться.  Глеб воспользовался этим и чуть её приподняв переместился на скамейке и взял Эдит на руки, как держат ребёнка.  Эдит не проснулась, а только чуточку повернула голову, как ей было удобнее.
     Её дыхание он стал ощущать своим лицом.  В этом её дыхании было что-то по-детски беззащитное и родное.  Так пахло от мамы в далёкие детские годы.  Руки у Глеба скоро затекли и он их стал поочерёдно шевелить, стараясь не разбудить Эдит.  А когда потянуло прохладным ветерком, он осторожно дотянулся до снятого ранее пиджака и бережно накрыл спящую женщину.  Она вновь пошевелилась, чмокнула губами, как ребёнок.  При этом её губы соблазнительно раскрылись, и Глеб вновь не смог себя сдержать и нежно прикоснулся своими губами к её горячим устам.  Её губы дрогнули, как будто по ним прошла судорога и затем ещё больше раскрылись.  Глеб даже ощутил своими губами её зубы и вдруг её губы ожили и ответили на поцелуй.  Глеб аж задохнулся от такого жаркого и неожиданного поцелуя и хотел отстраниться, чтобы перевести дух и скорее понял, чем услышал её жаркий шёпот:
    -Не уходи, господи, поцелуй ещё.  Никогда не думала, что мужчина может так нежно целовать.
    Сколько длился этот поцелуй, они не знали, но у обоих было ощущение, что целую вечность.  Обоим не хотелось его прерывать, но где-то рядом они услышали голоса и невольно прервали поцелуй.  Недалеко от них остановилась патрульная машина милиции и из неё вышли милиционеры и направились к ним.
    -Господа влюблённые, Вы знаете сколько сейчас время?
    -Сколько сейчас часов? – спросила Эдит по-французски, вероятно забыв где она находиться, а потом поняв, что сморозила глупость, она исправилась и переспросила на русском.
    Милиционеры недоумённо переглянулись и спустя мгновенье ответили:
    -Скоро три часа.
    -Господи, меня же в посольстве ждут теперь и волнуются.  Я же даже в гостиницу не успела оформиться, - воскликнула Эдит на этот раз по-русски.
    -Ребята!  Выручайте!  Её надо срочно отвезти во Французское посольство, - воскликнул Глеб и умоляюще посмотрел на милиционеров.
    -Во дают, обнаглели!  Мы что, такси? – ответил кто-то из них, однако сделал приглашающий жест в сторону машины.
    -Ребята спасибо, век не забуду! – с жаром произнёс Глеб и стал одевать туфли на ноги Эдит.
    Та смутилась, что было видно в свете недалеко горящего фонаря, но позволила это сделать и чмокнула Глеба в щёчку, произнеся при этом:
    -Вот не думала, что русские такие галантные, - после чего встала и направилась к машине.
    Милиционеры вновь недоумённо переглянулись и вопросительно посмотрели на Глеба, но он сделал жест, приложив палец к губам, но так, чтобы не видела Эдит.  Милиционеры заулыбались и полезли в уазик.  Когда подъехали к посольству, то там почти во всех этажах горел свет и везде были видны люди с телефонными трубками в руках.  Эдит опрометью выскочила из машины и бросилась к зданию посольства, но ей наперехват выскочил дежурный из будки, но она не доходя до него развернулась, бросилась вновь к милицейской машине, выхватила из сумочки визитку и вручила её Глебу, крикнув при этом:
    -Дай свою визитку, я завтра тебе позвоню.
    Милиционеры, не скрывая улыбок смотрели на это и когда Эдит отошла от машины, расхохотались, хватаясь за животы.
    Вы что, незнакомы?  Знай русских! Ну ты парень даёшь, - восклицали они на все лады, хохоча и хлопая в ладоши.
    Глеб достал кошелёк и хотел с ребятами расплатиться, но они дружно возмутились, воскликнув:
    -Спрячь бумажник, Ромео! Самого-то куда подбросить? Но далеко не поедем, сам понимаешь служба….
    -Ребята, огромное спасибо.  Подвезите до ближайшего такси, - воскликнул Глеб, пожимая руки милиционерам.
    Он может быть впервые встретил милиционеров, которые на деле, без обычной тягомотины на деле действительно помогли, не разыгрывая роль блюстителей порядка, а сразу всё поняв и выручив.  Они его даже посадили в такси и предупредили таксиста, чтобы не брал лишнее, намекнув, что якобы он тоже милиционер.
    Утром, придя на работу, Глеб сразу был вызван начальством и получил нагоняй за задержку Эдит.  Их вчера всех подняли на ноги, так как посольство забеспокоилось из-за исчезновения Эдит.  В десять часов утра позвонила Эдит и смеясь в трубку заявила:
    -Глеб, мне понравилось, как ты целуешься, хочу дубль, ты как не против?
    -Даже очень не против.  Я сегодня не спал и не умывался, боясь стереть из памяти аромат твоей помады.
    -Подхалим!  Женский угодник, но мне приятно это от тебя слышать.
    Вечером они вновь встретились, сходили в ресторан поужинать, а затем долго сидели недалеко от гостиницы, где устроилась Эдит.  На этот раз вокруг было полно гуляющих людей и они только изредка целовались, а остальное время беседовали.  О чём только они не говорили и какую бы тематику не поднимали, они тут же отмечали, что их взгляды на многое совпадают.  В какой-то мере их это даже пугало.  Такого не могло быть, но было.  Сидя на скамейке в сквере, недалеко от  гостиницы, Глеб думал о том, что Эдит может его пригласить в гостиницу в свой номер.  Только представив это, ему стало жарко и он нервно ослабил узел галстука.  Как будто прочитав его мысли, Эдит вдруг сказала:
    -По всем правилам жанра, я должна тебя пригласить в номер, но я этого боюсь.  Я уже всё мысленно представила, чем это кончиться и мне нас обоих просто жаль.  По моему мнению мы идеальная биологическая пара, как лебеди, которые встречаются в жизни только один раз, но навсегда, на всю жизнь, до биологической смерти одного из супругов.  Вот нечто похожее и у нас, я это чувствую кожей, всем разумом.
    -Согласен с тобой на двести процентов.  Поход в номер только усугубит нашу действительность, ведь мы оба окольцованные птицы и лично у меня есть сын, - заявил Глеб и удручённо взмахнул рукой.
    -А у меня дочь и страшно ревнивый муж.  Давай повременим с нашими думами до логического разрешения ситуации, теперь мы не сможем жить порознь, - добавила Эдит и потянувшись поцеловала Глеба, не обращая внимания на прохожих.
    Они ещё долго сидели на скамейке, нежно взявшись за руки.  От них исходило такое счастье, что проходящие мимо люди невольно косили на них глаза и мысленно немножко завидовали.  Может поэтому и милиционеры вчера не устроили проверку личностей, а отнеслись к ним чисто по-человечески.  Их окружала такая густая аура счастья, что это невольно бросалось в глаза любому, кто их мог видеть.
    При расставании они условились, что на следующий день они встретятся с утра.  Впереди были выходные дни и коллектив фирмы, где работал Глеб, устраивал пикник на реке Оке.  На этот пикник он пригласил и Эдит, хотя по-неписанным правилами в таких корпоративных пикниках принимали участие только члены коллектива.  На нарушение традиции в коллективе отнеслись довольно снисходительно, тем более, что знали, кто она и кроме того она так себя вела, что фактически стала душой всей компании.  На пикнике было весело.  Устроители предусмотрели довольно насыщенную программу, которой предусматривались и спортивные состязания по волейболу, отмечание праздника в честь Нептуна, шашлыки, праздничный концерт самодеятельности и ещё многое другое.  В пикнике участвовало не менее двухсот человек.  Глава фирмы нашёл возможность уделить внимание Эдит и поговорить с ней на отвлечённые темы.  После этого разговора он отозвал Глеба и сказал ему своё мнение об Эдит:
    -Я не знаю, что за отношения вас связывают и не хочу этого знать, единственное что хочу тебе сказать, что это брильянт чистейшей воды.  Из-за таких женщин во все времена стрелялись на дуэлях и такие женщины правили миром.  В ней есть всё и ум и обаяние и редкая красота.  Тебе можно позавидовать, она явно к тебе неровно дышит.  Не обидь её.
    После обеда Глеб с Эдит пошли погулять вдоль реки.  Она была поражена красотой русской природы.  Было довольно жарко и они решили искупаться.  Зайдя в воду, Эдит наткнулась ногами на множество ракушек и у неё мгновенно созрел план удивить ближайших коллег Глеба пикантным кушаньем.  Если сказать честно, то она придумала всё это только с одной мыслью, отвлечься от того, что занимало их с Глебом.  Она боялась себя, что может плюнуть на все условности и может заняться с Глебом любовью по-взрослому, без оглядки на своё положение, на свою семью, тем более природа и погода прямо-таки толкали к этому.
    Она попросила Глеба помочь ей собрать побольше мидий.  Ракушек было множество и они собрали приличное количество.  Затем они почистили ракушки, хорошо промыли и мелко порезали.  Эдит попросила Глеба сходить в лагерь и принести все необходимое для приготовления кушанья.  Разведя костёр, они пожарили с луком и специями мелко порезанные мидии и понесли в лагерь.  Когда они угостили друзей Глеба этим кушаньем, то никто не мог догадаться, что они едят.  Мягкие и скользкие ракушки после прожарки превратились в жесткое кушанье с необычным и непривычным вкусом.  Но всем понравилось и в сторону Эдит сыпались комплименты.
    Вечером у костра пели песни и играли в детские игры.  Всем было весело.  Эдит весь вечер сидела облокотившись на Глеба и всем было понятно её неприкрытое проявление симпатий к нему.  Как-то непроизвольно всё, что делалось у костра было как бы адресовано Эдит и все старались получить её одобрение, будто она была старшая среди всех.  В ней изначально, на генном уровне, была заложена эта программа главенствования в обществе и никто против этого не возражал, это принималось как само собой разумеющееся.
Когда пришло время расходиться спать, она при всех поцеловала Глеба в губы и пошла с остальными женщинами в женскую палатку.
    Два дня после пикника только и говорили про Эдит и Глеба.  Никто ни его, ни её не осуждал, но это было для всех непонятно со всех точек зрения.  Но акции Глеба несоизмеримо возросли.  Уж если такая женщина что-то в нём нашла, значит это есть на самом деле.  Даже неприступная Людмила, его сотрудница, когда он пошутил на счёт разного цвета волос на её руках, бровях и голове, предположив, что на теле, наверное, он имеет совершенно другой оттенок.  Она внимательно посмотрела на Глеба и ни секунды не задумываясь, наклонившись к его уху тихо произнесла:
    -Я разрешу тебе посмотреть, даже в интимном месте, хочешь?
    От её откровенности он даже растерялся.  Такого откровенного шага от неприступной Людмилы он не ожидал и перевёл всё в шутку.  Между тем Эдит пришло время улетать.  Глеб проводил её в аэропорт.  Они ничего не говорили, им и без слов было всё понятно.  Когда самолёт с Эдит взмыл в воздух, у Глеба было ощущение, что его душа улетела с ней и он осиротел, совершенно опустошён.
    Эдит улетела и всё пошло по накатанной и привычной колее.  Только исчезла близость с женой.  Он не мог изменить Эдит.  Это было не в его силах.  Жена удивлялась, пыталась сама взять инициативу в свои руки, но Глеб был, как каменный.  Отшутившись на рано пришедшую импотенцию, он навсегда оставил желание иметь близость с женой, с которой прожил столько лет.  Его как будто заговорили и со временем жена оставила попытки расшевелить мужа.
    В течение года, Эдит ещё дважды прилетала в Москву, каждый раз привозила ему что-то необычное, со скрытым подтекстом.  Но это были её деловые поездки и, к сожалению, она не могла много времени уделять Глебу, хотя они и встречались и всё также горячо целовались и обсуждали вероятное будущее. Она подала на развод со своим мужем.  Но как только она это сделала, он пригрозил её, что лишит её материнства и отберёт через суд дочь.  Разрешив только иногда видеться с ней, но обязательно в присутствии третьего лица и только в течение нескольких часов в неделю.  А кроме этого, пользуясь влиянием на членов правительства, лишил Эдит возможности летать в Россию.  Её лишили визы на пребывание в России.
    Её муж не погнушался залезть в её сумочку и, найдя визитку Глеба в записной книжке Эдит, вычислил из-за кого разгорелся сыр-бор с разводом и через торгпредство нажаловался на Глеба в его министерство.  Из-за этого инцидента, Глеба чуть вообще не выгнали с работы.  Кислород был перекрыт обоим и так капитально, что ни он, ни она не могли ничего сделать.  Безусловно это негативно сказалось на характерах обоих.  Теперь каждый из них жил только прошлым и хотя между ними никогда не было физической близости, они всегда оттягивали это на потом, они почти реально ощущали друг друга рядом, находясь в действительности в разных концах Европы.  Изредка они перезванивались, чаще всего это делала Эдит, Глеб боялся навредить ей, нарвавшись в телефонном разговоре на мужа.  Иногда во время этих переговоров они просто молчали, но это молчание сближало их больше, чем любые слова.
    С женой Глеб так и не смог перейти Рубикон и возобновить супружеские обязанности и уже никогда не прикасался к ней, как к женщине, хотя чисто по-человечески уважал её и ценил до глубокой старости.
    Эдит тоже, хотя и не развелась с мужем, но жила замкнуто, общалась только с дочерью и прислугой, никогда не заходя на половину мужа.  Она оставила работу и посвятила всю себя воспитанию дочери, живя только прошлым.  А в прошлом были по сути одни поцелуи, которые перевернули всю её жизнь, но она никогда не жалела об этом.  Глеб тоже замкнулся, ушёл в себя, жил только воспоминаниями об удивительной гармонии взаимоотношений с Эдит.