Река судьбы - Евгения Серенко

На обсуждение:
 
   1.

   Издалека долго течёт река Волга,
   Течет река Волга – конца и края нет.
   Среди хлебов спелых, среди снегов белых
   Течет река Волга. А мне семнадцать лет...


***


   В тот год, когда умерла  мама, Вале было только семнадцать.
 
   О том, что она обречена, мать узнала за два года до смерти. Валентина помнит, как вернулась в тот день из школы, и мама, как всегда, ждала  на кухне - только вместо ужина на старой клеенке  с выцветшими  васильками лежала колода карт.
  «Валя, - сказала мама, - иди, вымой руки.  Эти карты можно брать только чистыми руками».
 
   При чем тут карты? Валя знала, что мама была у врача, что ей должны были сказать результаты анализов и рентгена... при чем тут карты? Она послушно вымыла руки и села за стол.  «Принеси чистую тетрадь и ручку, - сказала мама. – То, чему я буду учить,  не даст тебе пропасть в этой жизни. Пиши: шестерки. Подчеркни. Ниже: бубновая  - близкая дорога.  Пиковая – дальняя дорога. Червовая – дорога. Крестовая – деловая поездка.  Ниже: семерки. Подчеркни. Бубновая – суета, пустые разговоры. Пиковая - слезы, печаль...»

   Зачем это? – старательно записывая значения карт, недоумевала Валя. Через два года она закончит школу, поступит – тьфу, тьфу, тьфу! – в институт... ей учиться надо, а не заниматься всякой ерундой...  «Тузы, - продолжала мама. – Подчеркни. Бубновый – бумажное известие. Пиковый – самая сильная карта: острием вверх – торжество, острием вниз – удар».

   Мама встала и отошла к окну. «Это только начало, - сказала она. – Как алфавит в букваре. Можно выучить алфавит – но не уметь читать. Можно знать значения карт – но не знать их сочетаний. А можно запомнить все сочетания – но не чувствовать карт. И тогда они ничего не скажут. Я очень надеюсь, что успею тебя научить. И тогда ты не пропадешь даже в самое тяжелое время». «Мама! Что тебе сказал врач?» «Да ничего определённого... Не беспокойся, дочка.  Давай ужинать, а потом продолжим...»

   Через полтора года Валя не понимала, как она могла жить без этого покалывания в кончиках пальцев – в дни, когда карты соглашались с ней говорить; как она могла не верить, что эти кусочки картона могут быть помощниками и даже друзьями.

   «Ты должна быть беспристрастной, - учила мама. – Ты – тонкий проводник между Знанием и тем, кому гадаешь. Ты – только ниточка. Тонкая ниточка – и не больше. Запомни это!»

   Мама медленно угасала...

   За несколько дней до смерти она позвала Валю. «Садись. Запоминай. У каждого человека есть на земном шаре двойник. Не обязательно человек. Энергетический  двойник. Это может быть дерево, может быть – кусочек леса, или озеро, или река... Твоя судьба – это Волга. Когда тебе будет трудно – иди к ней. Вымой лицо и руки – и попроси помощи». «Откуда ты всё это знаешь, мама?»  «И ты будешь знать. Знание придет к тебе позже. Но ты не пугайся: все мы – дети природы, но не всем дано это понять. Ты – поймешь».
 

***


   Мама умерла зимой – когда Валя сдавала первую сессию в пединституте. Жить на стипендию было трудно, и она устроилась санитаркой в детскую больницу  –  в ночные смены. Днем – институт, ночами – работа.  Карты доставала редко: перед экзаменами;  или узнать, справится ли с болезнью замечательный малыш из четвертой палаты, и приедет ли мама к беленькой девочке из седьмой – той, что не хочет принимать лекарства... У кого-то студенческие годы – самые веселые, а у нее.... Когда совсем опускались руки, Валя шла к реке...  «Волга, милая, ты - река моей судьбы, так говорила мама, - шептала она. – Я не понимаю, что это значит... но помоги мне...»  И становилось легче.

   После института Валентина устроилась в школу – преподавать литературу и русский язык. И потянулись дни: тетрадки, планы уроков, классное руководство, одинокий ужин по вечерам, «Санта Барбара» перед сном... но иногда, как радость:  знакомое покалывание в пальцах, тщательно вымытые руки и привычный расклад...  Карты всегда говорили ей правду. Или потому, что она верила им безгранично, будущее становилось  таким, какое они обещали?..
 

2.

   С Галей они – двойняшки. Никто не различает;  только, конечно, мама и почему-то их классная. Лиля как-то не выдержала: «Валентина Семёновна, а как вы нас с Галей различаете?» «А как же вас не различать, таких  непохожих? - улыбнулась та. – Я вообще удивляюсь:  как вам удается морочить других учителей?  Ладно, ладно, не притворяйся - я же знаю, что ты за сестру частенько отвечаешь...»
 
   А как же не отвечать? Ей не помогай – она из двоек не вылезет. И сочинения Лиля за нее пишет, и на контрольных успевает оба варианта решить: свой и Галкин. И на вступительных в институт наверняка придется ей помогать: Галка решила поступать в пед, на начальное образование – там конкурс меньше и учиться легче,  а Лиля – в политех  на архитектуру.  Конечно, поступить будет нелегко... но зато там не нужно сдавать ненавистную химию. «Лиля, – сказала ей как-то классная, - почему ты не учишь химию? Ты понимаешь, что из-за одной четвёрки не получишь золотую медаль? И читаешь на уроках... думаешь, Людмила  Петровна не видит? В чем дело?»  Ничего не ответила тогда Лиля... да и как объяснить, что из-за одной фразы, которую по несколько раз за урок произносит химичка, весь предмет кажется  отвратительным? «В целях экономии время...» Надо же! «Время!» Лилю каждый раз  передергивает от такой неграмотности. Но учить придется: не упускать же медаль...  Мама, конечно, ничего не скажет, только подожмет губы: мол, чего от тебя еще ожидать?  И почему мама ее не любит? Для Галочки – всё: и платья красивые, и модные сапоги, и даже бабушкины серьги с топазами. Если бы они с сестрой не были так похожи, Лиля решила, что она – неродная дочь. Конечно, будь папа жив, всё было бы по-другому. Он умер, когда девочкам было всего пять лет, и Лиля его не помнила... но знала точно: папа бы не допустил, чтоб с его дочкой обращались, как с Золушкой.  Но вот с кем повезло – это с классной! Валентина Семеновна пришла к ним в восьмом классе  вместо заболевшей... как ее... надо же! даже имя забылось... русички. И оказалось, что литература – это не только унылые сны Веры Павловны и заумная критика. Вот на прошлом уроке:  классная  написала на доске крупными буквами: МИТЧЕЛЛ УИЛСОН. «БРАТ МОЙ  - ВРАГ МОЙ»,  и рассказала  удивительную историю о двух  братьях, придумавших телевидение...
 
   Валентина Семеновна жила на той же Большой Затонской, что и сестры – только ближе к Волге. Как-то вечером сестры увидели ее, одиноко стоящую у самой воды... «И  почему хорошим людям не  везет?  - удивилась Лиля. - Химичка так давно замужем».  «А надо не к урокам готовиться, чтоб нас развлекать, - ответила Галка, - а мужа искать. И юбки укоротить, и волосы покрасить... Ей сколько? Лет сорок?  Так и проживёт  старой девой!»
 
   
3.

   На четвертом курсе Галка влюбилась. «Он ведь женат! – ужаснулась Лиля. – Двое детей! Ты что – сумасшедшая?» «Дети еще будут, - ответила сестра. – А любовь у них  давно прошла. Только маме не говори. Вот разведется  – я ее перед фактом и поставлю».
 
   В последний день марта  Лиля поздно вернулась с занятий. Мама с каменным лицом стояла на кухне, заплаканная Галка сидела у окна. «Что – нибудь  случилось?» - удивилась Лиля.  «Случилось?! Это у тебя нужно спросить! – возмущенно ответила мать. –Мне из-за тебя стыдно соседям в глаза смотреть!» «Да в чем дело?» «Она еще спрашивает! Нет, Галя, ты видела такую нахалку?  Тебя видели с женатым мужчиной – и не один раз! Мария Антоновна его знает – и жену, и детей... Ну, что молчишь? Стыдно?  Всего от тебя ожидала, но такого позорища...»
 
Лиля  повернулась к сестре: «Галя?»  «Бесстыжая! – закричала мать. – Ты еще на сестру всё свали – с тебя станется... Видеть тебя не могу!  Убирайся!..» «Галя, - тихо сказала Лиля. – Ты понимаешь, что я сейчас уйду? Совсем уйду?..»

   Так... спокойно... Что взять? Конспекты, документы, стипендию... хорошо, что не всё матери отдавала... одежду... нет, летнюю  она оставит, потом попросит кого-нибудь забрать... Зонтик не забыть, и плащ...  папину фотографию...  ключ ей больше не нужен...

   Лиля неслышно закрыла за собой дверь... Куда  идти? Ей только переночевать, а утром она пойдет в деканат, попросит общежитие... Может, на вокзал? Или в гостиницу?..

   Она шла по Большой Затонской.  В тусклом свете фонарей медленно кружились редкие снежинки; под ногами поскрипывал снег... Холодно. А ведь месяц уже, как весна... Жаль, перчатки забыла...
 

***


   Впервые за много лет Валентина не понимала свои карты. Конечно, они уже истрепались,  и можно было бы купить новые... но мама говорила, что  менять  нельзя – пока не замолчат сами. А они не молчат. Просто говорят что-то совсем непонятное – вернее, понятное, но как им поверить?  «Ты не будешь больше одинока», - говорят они.

    Откуда люди узнали, что она умеет гадать? То одна знакомая попросит, то другая... Валентина никому не отказывала: нельзя отвергать свой дар, говорила мама. Удивительно, откуда что берется, когда она начинает гадать: приходят слова, которые, казалось бы, ей не знакомы, а если и знакомы, то в обычной жизни она их не произносит; более того: выпадает, например, дорога, а  Валентина знает, что это за дорога: радостная  - или нет;  на поезде – или на самолете; в одиночестве  - или с попутчиком... А однажды увидела горы... это когда Людмила Петровна спросила,  скоро ли  ее сын вернется из Томска. Оказалось, сын ходил в горы – а про Томск придумал, чтобы мать не волновалась.

   Так что же случилось? Почему  уже несколько дней она не может понять  свои карты?..

   Валентина шла по Большой Затонской... Уже стемнело. И вроде ничего особенного не было на сегодняшнем педсовете, а  как затянулся... В тусклом свете фонарей медленно кружились редкие снежинки; под ногами поскрипывал снег...  Холодно.  Никого не видно –только девушка несет  тяжелую  сумку...  «Лиля? – узнала она свою ученицу. – Ты куда это – на ночь глядя?»  «Не знаю, - ответила Лиля. – Ничего не знаю...»


4.


   Ну, вот, уже  девять. Тетрадки проверены, ужин на столе... Скоро прибежит ее девочка.

   Валентина Семеновна подошла к окну. Морозно, заснеженно...Опять весна не торопится – как два года назад.  Так и не знает Валентина Семеновна, что погнало тогда Лилю из дома. Ни в первые месяцы, когда она замкнулась в своей обиде, ни после – когда, наконец, оттаяла, –Лиля ни слова не проронила  ни о матери, ни о сестре.  Она просто радовалась, что в тот страшный вечер случайно встретила свою классную, но Валентина Семёновна знала:  это  - Судьба.  «Ты не будешь больше одинока»;  затянувшийся ни с того ни с сего педсовет; встреча на безлюдной Большой Затонской...
 
   Через неделю Валентина Семёновна позвонила Лилиной матери; сказала, что ее дочь живет у нее, и спросила – когда забрать вещи? А когда пришла в условленное время, на площадке перед закрытой дверью стояли две небрежно закрытые сумки.

   Ее жизнь изменилась. Она больше не была одинока, и квартира не звенела от тишины. Теперь после уроков она спешила  домой;  беспокоилась о том, что приготовить на ужин: чтоб и повкусней,  и недорого – на учительскую зарплату и стипендию особенно не разгонишься; и редко доставала  колоду карт... Вечера, что тянулись когда-то, пролетали  мгновенно:  они садились на кухне за покрытым зеленой скатертью столиком («Цвета надежды», - смеялась Лиля), пили чай; рассказывали свои новости; смеялись  над перлами из сочинений, которые только что проверила Валентина Семеновна; ходили  к Волге... «Валентина Семеновна! – ахала Лиля, - вы же руки застудите! Разве можно их в такой лед?»  «Не застужу, - отвечала Валентина Семеновна. –  Моя река не причинит мне зла». «А какая моя река?» – спрашивала Лиля. «Не знаю. Пока не знаю...»

   После института Лиля устроилась в архитектурную мастерскую, а последние месяцы еще бегала на  курсы английского языка.  «Вот скажите, Валентина Семеновна: почему нас так плохо учили английскому?  - удивлялась Лиля. – Ведь и в школе учили, и в институте, и училась я хорошо... а приехали к нам канадцы – двух слов связать не могу».

   Ох, уж эти канадцы... И зачем заинтересовались они этим проектом? Зачем предложили Лиле  контракт на два года?  Кому понадобилось снова вернуть  в эту квартиру одиночество и тишину?
 
   «Канадцы предложили мне двухгодичный контракт, - сказала вчера Лиля. – На днях нужно дать ответ. Я не знаю... Я вас не хочу оставлять. Как  скажете – так и сделаю».  «Двухгодичный?.. Не знаю, Лилечка. Я спрошу карты».

   Утром, когда Лиля ушла на работу, Валентина Семёновна убрала  со стола, тщательно вымыла руки и достала заветные карты. «Пожалуйста, - прошептала она, - успокойте меня. Я  не хочу опять быть одна... Когда-нибудь Лиля полюбит и выйдет замуж... но всё равно: она будет недалеко – и она, и ее семья. Моя семья. Прошу вас...»

 ...И вот сейчас придет ее Лиля.
 
  «Не судьба тебе ехать в чужую страну», - скажет ей Валентина Семёновна.
 
   В конце концов, что такое карты? Кусочки картона с нарисованными картинками? Откуда они могут знать, как кому поступать? Всё! Хватит себя терзать! Решение принято!  А уж как легли сегодня карты... Да какая разница, как они легли?


***


  Ну, вот, пришла, наконец... Валентина Семеновна вышла в прихожую.

  «Лиля, - сказала она. – Я спрашивала карты. Они ответили – нужно лететь. Твоя Судьба - там». И заплакала – то ли от горечи предстоящего одиночества, то ли от радости – что не взяла грех на душу и  не порвала ту тонкую ниточку, о которой говорила когда-то мать...


5.

   «Валентина Семёновна, милая! – писала Лиля. – Торонто такой изумительный город! Помните, Токарев пел:  «Небоскрёбы, небоскрёбы, а я – маленький такой...» А я  совсем не чувствую себя маленькой! И небоскрёбов не так уж много, только в центре – он здесь называется даунтаун. А метро некрасивое – по сравнению с московским, конечно...»

   Валентина Семёновна сидела перед монитором и улыбалась. Всё хорошо у ее девочки – и на работе, и с английским, а теперь еще и некий Дэвид в каждом письме... Нужно карты спросить – что за Дэвид?.. «Дэвид сказал, что нельзя жить в Торонто – и не побывать на Ниагаре. Так что в субботу я напишу только вечером , а утром мы едем смотреть знаменитый водопад»...
 
   У нее  уже будет утро, когда у Лили – вечер. Время быстро пролетит: сейчас она поужинает, почитает и – спать. А там и письмо придет...
 

   ***


   «Валентина Семёновна, милая, я такая счастливая! Я знаю теперь свою реку! Это – Ниагара! Да-да, не улыбайтесь! Вот я сейчас напишу вам о том, что рассказывал экскурсовод, и вы со мной согласитесь. Но всё по порядку... Мы ездили не на машине Дэвида, а на микроавтобусе с экскурсоводом. Было еще четыре человека – три немолодые женщины и мужчина. Мы проезжали мимо виноградников – да-да, в Онтарио выращивают виноград! Но виноград выращивают много где, а в Онтарио из него делают ледяное вино. Специально поздней осенью или зимой приезжают добровольцы – и сидят вместе с владельцами виноделен: ждут, когда похолодает до минус восьми. Ни холоднее, ни теплее – точно минус восемь! Тогда все бегут в виноградник и собирают виноград. В виноградинках в этот момент образуются льдинки – и вино становится особенно вкусным. Добровольцам не платят – им дарят потом бытылки вина с их именем на этикетке. Правда, интересно?  А потом мы поехали к водопаду. Я расскажу вам две  индейские легенды – какого-то индейского племени, я не запомнила название, и ирокезов.  Первая – про девушку Лелевалле. (Правда, похоже на моё имя?) Ее хотели выдать замуж за нелюбимого, и  она бросилась в водопад, но  не погибла:  Дух Водопада – это индейское Божество – поймал ее и спас. Они полюбили друг друга и стали жить вместе.  Правда, красивая легенда?  А вторая – про дочь вождя, которую ирокезы выбрали жертвой и бросили в водопад. Но отец  ее очень любил  и от отчаяния тоже бросился вниз. Я слушала – и думала: и мой папа меня тоже любил... уж не знаю, бросился бы он вслед за мной – но что не позволил бы свою дочь  выгонять в никуда – в это я верю. Но, милая Валентина Семёновна, это – не главное.  Главное я напишу вам завтра – потому что у меня уже полночь, а утром рано вставать...»

   Валентина Семеновна перечитала письмо и улыбнулась: спит сейчас ее девочка, видит сладкие сны... А у нее сегодня четыре урока; потом  она зайдёт в гастроном – в холодильнике совсем пусто;  потом   почитает, что найдет в Сети,  про Ниагару... а там и письмо подоспеет...


***
 

   «Милая Валентина Семёновна!  Я обещала написать о Ниагаре... Эта река не похожа на нашу Волгу. Во-первых, она совсем коротенькая – всего 56 километров. Во-вторых, течет не на юг, а на север. А в третьих... она удивительна. Она вытекает из озера Эри и течет спокойно почти до самой границы Штатов и Канады, там раздваивается на два рукава, а посередине - Козий Остров. Знаете, почему  он так смешно называется? Потому что там никто никогда не жил – только один фермер разводил коз. А сейчас туда приезжают туристы – посмотреть памятник Николе Тесле. Ну, вот... а чуть дальше, у самой границы, река начинает бурлить и с грохотом падает вниз!  С обеих сторон границы около водопада есть города с одинаковым названием: Найагра – фоллс, т.е. Ниагарские водопады. Я была только в канадском, потому что американской визы у меня нет. (Кстати, Дэвид сказал, что когда-нибудь мы туда съездим – и я не поняла, шутит он или всерьёз). Водопады красивее и шире на американской стороне – и этому очень рады канадцы, потому что с их стороны всё лучше видно. Мы сели на небольшой кораблик, укутались в длинные голубые плащи и подплыли под самый водопад. Я не смогу описать, какая это мощь и красота! И грохот. Кстати, о грохоте... Сто пятьдесят лет назад, в последний день  холодного марта, жители посёлков около водопада проснулись от тишины: они так привыкли к грохоту воды, что не поверили самим себе и побежали к водопаду. А его не было, потому что он замерз. Вернее, не он, а река выше по течению. И люди впервые ходили по дну Ниагары. Ну, вот... После водопада река успокаивается, и все хорошо... пока она не делает очень крутой поворот – в девяносто градусов. А потом уже течет спокойно до самого озера Онтарио.
   Милая моя Валентина Семёновна! По-моему, я не ошибаюсь: моя жизнь похожа на реку Ниагару. Ведь такое может быть, правда? У меня всё было легко и спокойно... пока не разошлись, как воды реки вокруг Козьего острова, наши с сестрой пути. Потом – водопад: мать выгнала меня из дома. Я замерзала, как река, а потом оттаяла – благодаря вам, моя милая учительница... А потом всё успокоилось. Но что же это за поворот? Что ждет меня впереди? Или это – мой приезд в Канаду? Валентина Семёновна, пожалуйста, разложите карты, спросите – что это за поворот? Но хоть не на сто восемьдесят градусов... и за это спасибо.
   Скажите – правильно я угадала, что Ниагара – моя река? Моей Судьбы река. Я помню всё, о чем мы с вами говорили, всё, чему научилась у вас. Я знаю, что не одинока на этой земле.
   Я всё о себе. Вы-то как? Здоровы ли? Что говорят ваши мудрые карты?  Я знаю, что вы тоже скучаете... Но я всегда с вами, всегда помню, какая вы необыкновенная и добрая.
   Я рассказала о вас Дэвиду, и он передает вам привет и говорит, что когда-нибудь мы (МЫ!) пригласим вас к себе».
 

    6.


   Боже мой!

   Что будет с Лилей?!

   Об этой трагедии уже несколько дней говорит вся школа;  да что школа! - весь их Волжский район. Лилины мать и сестра попали в аварию: мать погибла сразу, а Галя с тяжелой травмой головы оказалась в больнице. Результат  травмы – слепота. Остался ребенок – полгода мальчику. Кто отец – неизвестно.
 
   Боже мой!
 
   А у Лили всё так хорошо! Уже полтора года живет она в Торонто, и похоже,  так и останется там... Скоро у них с Дэвидом свадьба. «Милая моя Валентина Семёновна! – писала ей Лиля. - Я – такая счастливая!  Мы с Дэвидом любим друг друга, и его родители ко мне очень хорошо относятся, и работа у меня замечательная, и Канада – удивительная и приветливая страна... Только мне очень не хватает вас...»

   Боже мой!
 
   
***


   «Девочка моя! Я не знаю, как сообщить тебе эту страшную весть... и не сообщить – не могу. Твоя мама погибла, а Галя ослепла. У нее есть сын – ему только полгода. Говорят, что Гале придется идти в интернат для слепых, а мальчика заберут в Детский Дом. Что делать – не знаю. Я буду рада, если ты прилетишь...»

   Валентина Семёновна отправила письмо и достала карты. Совсем затёрлись! Сколько им лет? Ей было пятнадцать, когда она впервые взяла их в руки...«Можно выучить алфавит – но не уметь читать. Можно знать значения карт – но не знать их сочетаний. А можно запомнить все сочетания – но не чувствовать карт. И тогда они ничего не скажут. Я очень надеюсь, что успею тебя научить»... Успела. Ни разу за эти годы карты не обманули, не подвели... Что скажут они сейчас – когда она действительно не знает, как быть?..

   
***


   Через три недели Валентина Семёновна встретила Лилю в аэропорту.
 
   Вечером, как когда-то, они сели на кухне.  Та же скатерть цвета надежды, те же чайные чашки... «Валентина Семёновна, - сказала Лиля, - я не могу ничего решить. Я не знаю... Не могу оставить сестру – и не могу жить без Дэвида.  Скажите - как мне быть?»

   «Много лет назад, - не сразу ответила Валентина Семёновна, -  моя мама сказала: «Твоя Судьба – это Волга». И это так... А  река твоей Судьбы – Ниагара.  Там – твоё счастье, твоя любовь и надежды...  Знаешь, что говорили мне  карты перед тем, как мы встретились  в тот стылый мартовский вечер? «Ты не будешь больше одинока». И я не была одинока.  За эти недели я многое передумала, и, конечно, задавала картам вопрос: «Как быть?» Они ответили так же, как и тогда... Утром мы поедем к Галине. Я помогу ей и мальчику, оформлю опекунство; может быть, поменяем свои квартиры на одну большую. Я не оставлю твою сестру. И за мальчика не беспокойся  – я всё-таки учитель, да и работала когда-то в детской больнице... Ну, что ты плачешь? Девочка моя... не плачь. Плакать мы будем завтра – у Гали. А сегодня у меня праздник: ты прилетела... Да! Позвони своему жениху – у него уже утро, проснулся, - скажи, что вернёшься... Лиля, дочка, не плачь...»


***
 

   Издалека – долго течет река Волга,
   Течет река Волга - конца и края нет.
   Среди хлебов спелых, среди снегов белых
   Течет река Волга.  А мне семнадцать лет...