Унитофон

     В тюрьме ты не имеешь права быть одиноким. Вас много, и без различия, кто за что попал, все вы представляете единый организм. Вы неугодны режиму там, по ту сторону решётки. Вы когда-то были детьми своей Страны, но она вас отторгла. Она вас породила, и вот сейчас над вами издевается. Она не наказала вас, а «поста-вила к стенке», за стенку. В приговоре не предписано «расстрелять», а госу-дарство вас, в лице тюремщиков, подвергает гражданской и физической казни.

     Вас давит ненавистный сапог палача в форменных галифе с кровавыми лампасами (которые чаще всего тоненькой струйкой, красной ниточкой, стекают по небесным штанинам мелких сошек великого ведомства, но этот кровавый символ всегда присут-ствует в ненавистной форме). За ширмой «перевоспитания» вас уничтожают.

     Объединяйтесь и сопротивляйтесь! Не позволяйте растоптать ваше достоинство.  /Тюремная статистика утверждает: все до единого подсчитаны, обо всех, без изъятия, знали!/

     Чтобы объединиться, надо установить связь между собою. Сейчас научный прогресс шагнул и за тюремные стены: можно правдами или не правдами заиметь в камере сотовый телефон. Но и в наше время мы были не бессильны.

     Начнём с отдельно взятого тюремного здания. Здесь постарались собрать много людей. Их одновременно изолировали «от общества» и одного заключённого от другого заключённого. Всех разместили по разным камерам. Но где такое богатое государство (не только деньгами, а и территорией, кадрами тюремщиков и т.д.), чтобы каждого зэка обеспечить отдельной камерой? Поэтому созданы общие камеры и общие лагеря, где постоянно происходит ротация самих заключённых и их связь с родственниками. Очень секретной изоляцией удостаиваются редкие персоны, но всё же и они находятся за стенами, пусть любой толщины, но за которыми бурлит обычная жизнь. С этими заключённым необходимо общаться самим тюремщикам, чтобы элементарно поддерживать их жизнь. У этих тюремщиков должны были быть и данные: откуда (от кого) поступил этот человек, как его надо содержать и до каких пор. Где-то лежат инструкции, документы? Если не желательно знание фамилии заключённого даже надзирателям, ему присваивается именной номер. Если не угодно, чтобы кто видел физиономию человека, то на заключённого и маску наденут. История знает случаи, когда заключённым вырезали языки, выкалывали глаза, безобразили физиономию, но это всё были не эф-фективные меры. Скорее превентивные, чем окончательно разрешающие проблему. Наш рассказ не о таких несчастных и не о совсем былых временах. Наш рассказ о середине двадцатого века и о моих современниках.

     Какими бы ни были толстыми стены, не изолируешь намертво одну камеру от другой. Ну что толку ставить дорогие звукоизолирующие стены, когда есть возможность крикнуть в окно, в коридор? Мы находили и другие «коммуникационные каналы». Расскажу без претензий на патент изобретения (ни своим сокамерникам, ни себе, тем более).
   
     Через любые камерные стены можно переговариваться. Самое надёжное – перестук. Но это и самое коварное. Стук слышен и тюремщикам. Они могут не только пресечь этот перестук, но и активно включиться в него в целях получения для себя нужной информации и дезинформации армии арестантов. Но, если ты идёшь на пере-стук, то должен овладеть и техникой. Установить контакт просто: ты постучал, тебе ответили таким же стуком. Старайся стучать как можно тише. И вести себя как можно тише. Хорошо, если есть возможность лечь около той стенки, в которую стучишь, и около того места, откуда стучат тебе. Когда слушаешь, прижми ухо к стене. Нет такой возможности, прижмись затылком. Это и безопасней, и не намного хуже. Слушать через кружку, используя её как слуховую воронку, не надо: появляется много посторонних шумов. У меня никогда не давало положительного результата и использование кружки как рупора, прижатого к стене. Кружка может помочь при подслушивании, но мы говорим сейчас о другом.

     Для перестука известна азбука Морзе, да мало кто её знает. Выучи. Но чаще всего необходима элементарная грамотность. Знание алфавита. Составь таблицу из сетки 6 на 6.  Для заучивания (запоминания) хорошо иметь перед собой шахматную доску. Попроси игру. Внутренними тюремными Правилами это разрешается. Ненужные клетки отгороди чем-либо. Итак, таблица 6 х 6. Заполняй первую верхнюю строчку: АБВГДЕ, переходи на вторую сверху: ЁЖЗИЙК, и так далее: ЛМНОПР, СТУФХЦ, ЧШЩЪЫЬ, ЭЮЯ. И добавляешь в оставшиеся три нижние пустые клетки точку, вопросительный знак и что захочешь (потом договоритесь с собратом за стеной уже имеющимся набором знаков для разговора). Каждая буква передаётся двумя постукиваниями через короткое временное расстояние. Первое – № ряда (сверху вниз), второе – № вертикального столбца (слева направо). После конца слова делай паузу дольше, а конец предложения – точка. При всей кажущейся громоздкости, каждая буква вскоре запоминается и легко, быстро, воспринимается. (Первый и последний ряд про-слеживаешь с первого раза автоматической памятью, второй ряд «ёжик», тоже легко запоминается, как и пятый: ряд шипящих + «ер, еры, ерь», а два средних ряда запоминай, как хочешь). 1-3, 3-4, 4-2, 4-2, 1-1, 3-6, 6-4 (или 6-5).

     Но зачем стучать, когда есть возможность поговорить голосом. Стань как можно ближе к форточке у окна («лезь на решку», ведь за форточкой – решётка) и громко спроси: кто слышит? Если ответят, то говори и говори, пока не засекут. Накажут? Но ты своё дело сделал: информацию передал, информацию получил. Это важнее. Есть иной способ поговорить с соседом. Стань посередине своей камеры и говори в потолок. Сосед, стоящий тоже посередине своей камеры, услышит тебя и ответит. Тоже в потолок. (Вы соседи на одном этаже!). Проверь этот способ и назначь время следующего переговора (например: сразу после раздачи завтрака, это удобно тем, что надзиратели заняты около других камер, и неудобно, что много в это время посторонних звуков). Есть и другой способ. Он основан на том, что столики под окном в небольших камерах сооружаются на вмонтированной в стену трубе (или полосе металла), которая переходит из камеры в камеру. Освободи свой столик от посто-ронних предметов и скажи в него, как в микрофон. Теперь положи ухо своё на него и жди ответа (притворись спящим). Если сработало, то радуйся, переговаривайтесь.

      А вот в Питерских Крестах умные «студенты» догадались, что, если одновременно слить воду в унитазах через камеру, то можно переговариваться камера с камерой через унитаз. Делай вид, что тебя тошнит, наклонись над «прибором связи». И звуки речи легко будет списать на звуки рвоты. Это изобретение было названо «Унитофон». И сколько ещё интересного можно открыть, если сидишь не в депрессии, а в поиске, не унывая!

     Но не только переговариваться можно. Можно и переписываться. Для этого существует «конь». От камеры к камере гуляют «кони». Через форточку и решётку просовывается рука и раскручивает грузик с запиской. Затем бросает в направлении соседней камеры. Там уже ждёт послание другая безымянная рука, которая перебрасывает послание дальше по адресу. Я наблюдал в Коровниках, как обессиленные тюремщики с длинными шестами безрезультатно гонялись за этими «конями». Их было много. «Коней». Они «скакали» по всем направлениям и вверх и вниз. А в это время, можно догадаться, надзиратели в тюремных коридорах суетились, бегали от камеры к камере, орали, записывали, хлопали кормушками. Когда происходит что-либо массово, повсеместно, ничего с этим не поделать, пока не предпринять что-нибудь кардинальное. А в тюремном ведомстве в те послесталинско-послебериевские времена только что пошли (надо думать, не без давления международных организаций) на эксперимент, и сняли с окон «намордники». Это были (да и сейчас есть) специальные деревянные (или металлические) щиты, почти наглухо прикрывавшие окна тюремных камер. (Поэтому в камерах день и ночь горели электролампочки). Вот это «почти наглухо» давало зэкам возможность «запускать коня» и при намордниках. Трудно было, требовались изощрённые руки «специалистов» (карманников). А когда намордники исчезли, уже каждый зэк мог попробовать это ремесло.

     Но я наблюдал и особый контакт одних зэков с другими. Это было в тех же Коровниках весной 57-го. На закате солнце позолотило восточную стену тюрьмы, где распахнулись окна. И за решётками показались обнажённые женщины. Они «давали Сеанс», а зэки мужчины в западном крыле «ловили Сеанс». Не хочется описывать физиологические подробности этого действа, но понять истосковавшихся заключённых можно. Тюремщики не успевали прекратить «безобразие», так как сами с нескрываемым удовольствием наблюдали это соблазнительное представление. Нередко из женских камер слышалось: «Ну, ты, урод, поганый мусор, закрой свои бельма, пока их не выцарапали, сеанс для фиолета, а не для тебя! Иди к своей ****и, или она хуже меня? Тогда выпусти меня, мы с тобой сыграем похоронный марш!» А с мужской стороны неслось: «Не отвлекайся, изогнись назад, теперь вперёд и поворачивайся!»
      Я тогда не знал слова «стриптиз». Его не знали никто из занимающихся им в тюремных застенках. Да это и не был стриптиз, это было что-то более существенное.

     Этимология «стриптиза» такова: от английского «strip» раздеваться + «tease» дразнить. Дразнили только тюремщиков. Для многих зэков это было счастьем удовле-творения того жизненно важного, чего, они, в первую очередь, были напрочь лишены. Картинки сеансов уйдут памятью в далёкие лагеря и будут согревать этих многих в условиях, где самыми завидными «эротическими» картинками будут цветные портреты «передовиц производства» из журнала «Огонёк» или «Работница» (ревниво спрятанные от посторонних глаз).

    Вот такой Унитофон. В любые времена человек, которого держат за горло, может плюнуть в лицо палача.