Терпеливая лавка 2 Сб. Руны судьбы, 2007 г

2.
Заканчивался май, но тепла еще не было. Солнышко будто и грело, только холодный северный ветер ласковые лучи относил в сторону.
Ближе к вечеру умостился на лавку дед Федор.
- Вон твой друг уже открыл заседание писинеров, беги, а то опоздаешь, - съязвила острая на язык жена деда Степана, увидев соседа, когда несла из летней кухни в дом миску горячих, ароматных, жареных пирожков с картошкой.
Муж положил на полку листок отрывного календаря, на котором внимательно изучал рецепт оздоровительного чая, неторопливо поднялся и, взяв из миски два пирожка, направился к выходу.
- Вот так оно, - сказал он соседу, будто продолжая беседу.
Осторожно опустился на скамью и протянул Федору пирожок. Как всегда, привычным движением потер травмированную ногу и смачно откусил. На некоторое время воцарилась тишина: оба наслаждались едой.
- Что-то внутри давит, - пожаловался дед Федор, потирая правую сторону в том месте, где заканчивались ребра.
Степан проводил взглядом его руку и диагностировал:
- Это, наверное, тебя печень достает. Небось жареным перегрузился. Посиди на диете, может, пройдет.
- Да, надо что-то делать.
Мимо проходил еще один сосед.
- Слышали, - обратился он к старикам, - призывают признать бандеровцев ветеранами войны? И что это делается!
Дед Федор аж подпрыгнул.
- Как только такое могло прийти кому-то в голову?! Они ж друг против друга стояли, а теперь все должны быть равны?!
- Ты не горячись. Я вот недавно по телеку передачу смотрел о том, как то ли накануне, то ли во время войны - точно сказать не могу: когда зашел, передача уже шла, - НКВедешники расстреливали мирное население в Западной Украине. Там нашли огромные братские захоронения... Может, они свою землю защищали, за правду и свободу дрались? Вот, если бы жил ты жил, а потом пришли и начали ни за что ни про что людей в тюрьмы бросать и истреблять тех, кто не так посмотрел или что-то не то сказал?
- Мы тоже это проходили! И в ГУЛАГе, и бериевских застенках не одна тыща погибла, а когда пришел враг, все, кто мог, ушли Родину защищать. После окружения хоть в штрафбат, но на поле боя рвались. Что ты тех нелюдей оправдываешь?! Они в своих, советских, стреляли! Какие они ветераны? Бандюки! И нет им другого имени.
- А когда в гражданскую брат в брата целил, то им тоже по твоим меркам нет прощения? Ты что такой прямой, как железная дорога? У тебя только белое и черное?! Время тогда было такое. Не время – мясорубка. Разве не надо делать поправки на обстоятельства?
- У меня отец с войны не вернулся и двое дядьев, а ты о понимании толдычишь! Может, именно кто-то из них их убил. На последнего похоронка уже после 9 мая пришла. Живут - и пусть живут и радуются, что никто их не трогает. Какое они право имеют примазываться к тем, кто на пузе до Берлина дополз, в танках горел, самолеты на таран пускал, амбразуры собой закрывал? Тоже мне, ветераны: прятались по лесам да стреляли в спину. А другие и Гитлеру прислуживали. Думай, что говоришь, нашел кого оправдывать!
Дед Федор резко поднялся со скамейки и, ничего не говоря, быстро направился к своей калитке.
Степан немного посидел в недовольстве и смущении, и тоже пошкандыбал домой, закрыв вечернее «заседание».
- Ну вот, опять, - скрипнула вслед терпеливая лавка, – и почему они не могут жить спокойно?