Bodies 2

               
Он нажал на звонок справа от ворот. Где-то далеко за забором раздался мелодичный звон.
- Вот тут она и жила, до того, как залезла на дерево. Родители ее согласны, чтобы Вы пожили у них. Много площадей все равно пустует. Эх, не пойму, зачем такое большое жилье. Неуютно в нем как-то. Пусто, - Яков Захарович поежился.
В левом углу ворот зажужжала, поворачиваясь, видеокамера. Ворота распахнулись, и моему взору открылся ухоженный парк. Прямо от ворот к дому шла мощеная булыжником дорожка шириной в два корпуса небольшого автомобиля. В парке, ныне наполовину заметенном снегом, повсюду росли тщательно постриженные деревья, торчавшие из ровного грунта лужаек. В отсутствии снега, там, верно, был газон. Яков Захарович подтолкнул меня под локоть.
- Ну, идемте же. Сад у них весной красивый очень. Садовник ухаживает, - рассказывал мне  Яков Захарович, семеня по брусчатке, -  Он здесь зимой не живет, а на лето приезжает – молодой такой парень, говорят, сразу после института. Да и сам он вроде говорил то же. У нас здесь чужие редко появляются – целое событие, вот и он, когда приехал, сразу вызвал некоторый…гм…резонанс, - смущенно кашлянул он.
Мы двигались по направлению к дому, и я узнавал, что садовник очень серьезный парень, что он очень переживал насчет молодой хозяйки, когда та пропала, что он, пока тут жил, самолично носил ей еду и, так же сам, затаскивал ее на дерево. А так же то, что тот здорово исхудал за это время и даже к растениям в саду стал относиться менее бережно.
- Яков Захарович, - я остановился, - а садовник этот не принимал участия в… эээ… ситуации….ну…перед исчезновением девушки?
- Вы имеете в виду, не от него ли она забеременела? – он удивленно замер с полураскрытым ртом, - Честно, мне не приходил в голову такой расклад их отношений. …Нет, не похоже на это. Он, может, ее и любил, конечно, но он для нее не пара. Но, Вы сами это увидите, когда поговорите с ней.
Мы подошли к полуоткрытой двери особняка, и Яков Захарович, вновь смущенно кашлянув, вошел в холл и остановился, тщательно шкрябая ботинками о коврик:
- Навоз, понимаете, кругом навоз в полях, а в доме чисто, - краснея, бормотал он.
- А, Яков Захарович! Довезли нам гостя? - по лестнице, ведущей на второй этаж, к нам спускалась женщина средних лет. На удлиненном, бледном лице, обрамленном слегка вьющимися платиново-серыми волосами, печально улыбались нам большие серые глаза.
- Да вот….довез, – я скосил глаза на Якова Захаровича. Он упорно смотрел себе под ноги, верно, выискивая на ботинках следы навоза с полей, а его и без того румяные щеки стали отчего-то еще более румяными и налитыми. Я решил придти ему на выручку.
- Яков Захарович проявил недюжинное терпение, пока препроводил меня к Вашему великолепному дому, - он благодарно на меня глянул из-под круглых очков.
-Яков Захарович всегда такой стеснительный, - она мягко улыбнулась, - слова из него не вытянешь. Но он очень мил, - она на секунду невидящим взглядом провела поверх наших голов, - Очень мил. Я вновь посмотрел на доктора – тот стоял, насупившись, красный, как рак, и угрюмо, но в тоже время как-то нежно, сопел в ворот дубленки.
- Я – Юлия Александровна, мама, - она замялась, - виновницы происходящего. Рада поприветствовать Вас, - она протянула бледную длинную руку. Я слегка пожал ее и представился в ответ.
- А как зовут виновницу происходящего? – улыбнулся я как можно непринужденнее.
- А разве Яков…Захарович, - она вновь замялась, - Вам не сказал? Яков Захарович, ну как же Вы так?! – словно поправляя оплошность, быстро продолжила она, - С этого следовало бы начать! Ее Полиной зовут. Полина Стефановна. Но вам просто – Полина, ей же ведь девятнадцать всего. Так что – просто Полина.
- Гм… Ну, я, пожалуй, пойду тогда? - пробурчал невнятно Яков Захарович у меня за спиной.
- Ну, что Вы? - сказала Юлия Александровна, - давайте-ка позавтракайте с нами. Вам ведь еще за восемь километров в Нижнее идти. И, - видя его нерешительность, - даже не думайте отказываться.
- Но…там больные, - неуверенно засопротивлялся  Яков Захарович.
- Там у вас, насколько я знаю, - безапелляционно заявила Юлия Александровна, - только одна выздоравливающая девочка с крупом. Последний приступ был около недели назад и с тех пор, благодаря Вам, не повторялся. Так что не думаю, что девочка нуждается в немедленном Вашем присутствии, а, следовательно, Вы позавтракаете с нами.
- Да я уже…с утра, - вконец стушевался доктор.
- Яков Захарович, - мягко и решительно сказала Юлия Александровна, - Вы мужчина неженатый, Вам готовить некому, так что я готова предположить, что утром, если Вы и ели чего, то бутербродов только. А Ваша работа требует много энергии, так что снимайте свою «шкуру», куда повесить знаете и проводите гостя в столовую.
«А Яков Захарович, похоже, в этом доме вовсе не чужой», - подумал я.
Мы разделись. Мне были предложены большие лохматые тапки, Яков Захарович, как будто делал это часто, привычным жестом достал из-под прихожей драные шлепанцы с дырками на больших пальцах: «Точно частый гость тут!», - подумал я еще раз о причудливом хитросплетении человеческих судеб. Яков Захарович провел меня в столовую, где Юлия Александровна с помощью прислуги собирала на стол.
- Проходите, проходите, - сделала пригласительный жест Юлия Александровна. Я сел на указанный мне стул, а Яков Захарович, потоптавшись в дверях, решил предпринять последнюю неудачную попытку уйти. После неудачи, сопровождавшейся заботливыми, но твердыми репликами Юлии Александровны, он сел у стола поближе к входу.
- Нет-нет, доктор, что же Вы на отшибе где-то сели? Мне ведь не будет удобно подавать Вам! Пожалейте даму, - кокетливо прибавила Юлия Александровна, - Садитесь-ка поближе. Вот сюда, - она указала на стул подле себя, - расскажете нам о том, насколько остро стоят проблемы здравоохранения в нашем округе, - вздохнув и смирившись со своей участью, Яков Захарович сел подле нее и я оказался в одиночестве на одной стороне стола, а их достаточно забавный тандем расположился напротив.
Подали закуски. Юлия Александровна предложила «Шабли» к рыбе и «Мерло» к причудливо скрученной ветчине. Я, поскольку рыбы не любил, оказался с бокалом «Мерло», остальные предпочли поутру рыбу и, следовательно, в их бокалах  плескалось «Шабли». Яков Захарович, по обыкновению смущаясь, рассказывал забавные случаи своей практики в сельской местности. Юлия Александровна смеялась и подливала ему и мне вина. Затем принесли горячее, и под него бутылки  окончательно опустели. После подали десерт и к нему полбутылки неплохого коньяку вместе с кофе. Я молча ел, пил и удивлялся, как это меня занесло на прием, который был как будто срисован со скучающей аристократии конца девятнадцатого века. Прямо как  у Чехова – те же ничего не значащие фразы, та же атмосфера, которая изо всех сил старается скрыть откровенную скуку хозяйки дома.
- А где Ваш супруг? - спросил я у Юлии Александровны.
- Стефан? Стефан работает, как обычно. Он вообще редко тут появляется. Часто вынужден летать на родину в Швейцарию, в Москву, в Питер. Вот уж как семь месяцев до нас не доедет, - Юлия Александровна закончила это объяснение с потаенной грустью в голосе, - совсем нас забросил.
- То есть он не знает, что случилось с Полиной?
- Ну что Вы! Конечно знает. Я рассказала ему все, как только это случилось, по телефону. Он настоятельно просил, чтобы  ни в коем случае не предавали это дело огласке. Поэтому, собственно, мы и решили Вас пригласить. Может, обойдется, и тогда вся эта ситуация не выплывет на поверхность. Стефан сказал, что это может повредить его бизнесу.
- Но разве тогда Вы не будете вынуждены существовать в одном доме с…не совсем адекватной дочерью?
- Ну что Вы? Какая же она неадекватная – правда, Яков Захарович? – она совершенно нормальная. Ну, сидит на дереве…девушка молодая. Сейчас молодежь вся странная. У всех свои причуды. Вам же в городе виднее, что они творят. А она….Посидит, да, может, и слезет.
- Юлия Александровна, но сейчас на улице минус пять, а Яков Захарович сказал, что она одета по-летнему.
- Ну, она девочка закаленная. Стефан очень много сделал для того, чтобы ребенок рос здоровым. Да и Яков Захарович тоже, - она почти призывно ему улыбнулась, он вновь потупился, и я списал ее улыбку на действие коньяка, при том, что она ела немного, и семимесячное отсутствие мужа, - она же не простудилась и не заболела. Сидит себе и сидит. Неудобно, если люди узнают.
- Ну, я пойду, пожалуй, теперь, - вмешался в разговор Яков Захарович, - пора мне уже.
- Как, уже? Но ведь Вы совсем не попробовали десерт! А ведь я так старалась! - глаза у Юлии Александровны налились совершенно натуральными слезами.
- Ну, полноте. Полноте Вам, - Яков Захарович ласково потрепал ее по руке, -  я еще навещу Вас и, если вы оставите мне этого десерта, то я с удовольствием восполню сегодняшний кулинарный пробел, - он ласково, и как бы по-отечески, ей улыбнулся.
- Правда? – она подняла на него глаза, еще полные слез.
- Конечно! А сейчас мне необходимо ехать к девочке с крупом.
- Да-да, конечно, я совсем забыла о ней. Езжайте. Вы…просто чудесный доктор. Помните, как Полина заболела пневмонией, и Вы ее подняли буквально за неделю на ноги, - ее глаза вновь наполнились слезами.
- Да, да. Ну…я поехал. А Вы, - сказал он, обращаясь ко мне, - не желаете проехать со мной к Полине? Я мимо поеду – смогу показать это место.
- Конечно….
- Нет, Яков Захарович, помилосердуйте! – воскликнула Юлия Александровна, -  Человек только приехал. Ему надо с дороги передохнуть. Все дела завтра, а сегодня разгрузочный день, правда? – она повернулась ко мне, и я прочел в ее глазах решимость меня не отпускать. Вспомнив печальный опыт сопротивления Якова Захаровича, я решил сдаться без боя, тем паче, что коньяк действовал и на меня тоже, а бессонная ночь в поезде не располагала к немедленному началу работы. Я молча переглянулся с доктором, и он едва заметно кивнул.
- Да, пожалуй, мне было бы неплохо отдохнуть с дороги, - я бодро улыбнулся хозяйке.
- Ну, вот и замечательно. Сейчас я провожу Якова…Захаровича и немедленно покажу вам спальню, - она помогла одеть доктору дубленку, попыталась, правда безуспешно, поправить воротник, затем вышла вслед за доктором на крыльцо. Их голоса стихли на какое то время, чтобы затем я услышал ее бодрое: « До встречи! Заходите вскорости!», и она вновь вошла в опустевшую без Якова Захаровича столовую.
- Идемте, я покажу Вам Вашу спальню, - жестом пригласила она меня наверх.