Философские тетради. Часть 9

Электронная версия данной книги создана исключительно для ознакомления только на локальном компьютере! Скачав файл, вы берете на себя полную ответственность за его дальнейшее использование и распространение. Начиная загрузку, вы подтверждаете свое согласие с данными утверждениями! Реализация данной электронной книги в любых Интернет-магазинах, и на CD (DVD) дисках с целью получения прибыли, незаконна и запрещена! По вопросам приобретения печатной или электронной версии данной книги обращайтесь непосредственно к законным издателям, их представителям, либо к автору!


Философские тетради. Часть IХ.

В. Сабиров «Этический анализ проблемы жизни и смерти», М., 1987 г. Краткие тезисы.

Античная философия – в момент смерти от человека отделяется тонкая материальная оболочка, которая удаляется в Аид – царство теней, где участь безрадостного существования ожидает всех людей, как добродетельных, так и порочных.

Учение Сократа – под влиянием страха смерть воспринимается как величайшее зло. Смерть – это переселение души из «здешних мест в другое место».

Платон – в диалоге «Федон» приводит 4 доказательства бессмертия души. Душа по своей сущности принадлежит миру идей, а тело – чувственно воспринимаемому миру.
«Божественному, бессмертному, умопостигаемому, единообразному, неразложимому, постоянному и неизменному, самому по себе в высшей степени подобна наша душа, а человеческому, смертному, постигаемому не умом, многообразному, разложимому и тленному, непостоянному и несходному с самим собою подобно – и тоже в высшей степени – наше тело».

В своей жизни одни люди в большей мере руководствуются потребностями души, благодаря чему они благоразумны и добродетельны, другие же уступают прихотям тела, вследствие чего являются порочными.

В зависимости от земного образа жизни, приоритета духовного или телесного, определяется посмертная судьба человека. Злодеи ввергаются в Тартар, откуда им нет возврата. Другие после некоторого пребывания в Аиде вновь переходят в породу живых существ, людей или животных. Очень небольшая категория людей – истинные философы – благодаря занятиям философией очистившиеся полностью от прихотей тела, после смерти живет совершенно бестелесно в божественном мире идей, поселившись там навсегда.

Этика Эпикура: он отвергал бессмертие души. Душа, как и тело, подвержена уничтожению. Уничтожаясь, душа и тело теряют способность к ощущению. Смерть для человека – ничто: «когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет».

Поэма Лукреция «О природе вещей»: смерть выступает у Лукреция как удел не только всякого существа, но и самой жизни, вселенной в целом, приобретая тем самым космический характер.

Для римского стоицизма (Сенека, Эпихтет, Марк Аврелий) характерно понимание философии как искусства правильной жизни и смерти (умирания).

Сенека стремится выработать презрение к смерти. Страх смерти, по Сенеке, есть оборотная сторона любви к жизни. Окончательно страх смерти можно подавить философскими размышлениями о смерти. Необходимо убавить любовь к жизни. Учиться смерти – это значит путем размышлений выработать у себя такую установку, чтобы в любой момент быть готовым хладнокровно, спокойно принять свою смерть, без тени страха и отчаяния.
Идеал Сенеки – тот, кто встретит смерть так достойно, как Сократ, Катон или Цицерон, сделает шаг к бессмертию.

Эпиктет: смерть – это не благо и не зло, а безразличное, поскольку она не зависит от человека и свободы его воли.
Эпиктет призывает бороться не со смертью, которая неизбежна и может прийти в любой момент, а со страхом смерти.

Марк Аврелий: смерть у него предстает как слияние человеческого духа с бессмертным мировым разумом. «Простое, но действительное средство для того, чтобы научиться презирать смерть – это воскрешать в памяти тех, кто жадно цеплялся за жизнь. Чем им лучше, нежели умершим преждевременно?».

Ветхий завет: смерть являлась наказанием, которое бог наложил на первых изначально бессмертных людей – Адама и Еву – за совершенный ими греховный поступок. Здесь еще нет развитого учения о загробном существовании и посмертном воздаянии.

Новый завет: страдания и мученическая смерть Иисуса Христа, его воскрешение (Евангелия) вселяло надежду, что смерть не уничтожает человека, а означает как бы его второе рождение, вхождение в новую, неземную, блаженную жизнь.

Христианство: смерть может быть величайшим злом, т.к. грозит уничтожением человеческого «Я», либо – величайшим благом, поскольку означает переход личности в иной мир, лишенный страданий и несчастий, в котором ей даруется вечное блаженство. Посмертная судьба человека зависит от нравственного содержания его земной жизни и всецело находится в руках всемогущего бога, который один только может с точностью определить баланс добрых и греховных деяний человека. Человеку остается уповать на милость божью. Смерть предстает перед ним как величайшая тайна, вызывая у него либо страх, либо надежду. Надежду же укрепляет вера в Иисуса Христа.
Христианство в понимании смерти отказывается от разума и всецело отдается во власть веры.

Монтень «Опыты»: о самоубийстве – «спрятаться в яме под крышкой гроба, чтобы избежать ударов судьбы, - таков удел трусости, а не добродетели. Добродетель не прерывает своего пути, какая бы гроза над ней не бушевала».
«Презрение к жизни – нелепое чувство, ибо в конечном счете она все, что у нас есть, она – все наше бытие».

Спиноза: «Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни».

Шопенгауэр: мир как макрокосм и человек как микрокосм выступают как единство воли (некоей безличной силы, лежащей в основе всего существующего) и представления, т.е. проявления слепой воли в сознании субъекта. В человеке воля проявляется как воля (хотение) к жизни, оборотную сторону которой составляет страх смерти. Философы «во все времена метко и основательно доказывали, что смерть не есть зло или беда, и все-таки страха смерти ничем не поколебали, потому что он коренится не в познании, а единственно в воле. Жизнь есть непрерывно задерживаемое умирание, вечная борьба со смертью, которая в конце концов неизбежно побеждает, а хотение жить, подобно проклятию, висит над человеком, причем порок – сильнейшая степень этого хотения, а добродетель – слабейшая. Потому-то злые люди боятся смерти сильнее, чем добрые. Смерть не только разрешает роковое противоречие жизни, но она есть также «момент освобождения от односторонности индивидуальности, которая не составляет внутреннего зерна нашего существа, а скорее должна быть понимаема, как некоторый род заблуждения этого существа. Истинная первоначальная свобода опять наступает в момент смерти, которую можно в данном смысле рассматривать как «водворение в прежнее состояние».
Человек через аскетизм должен стремиться погасить в себе волю к жизни и в конце концов, чтобы не жить в наихудшем из миров, полном несчастий и страданий, слиться через смерть с мировой Волей.

Экзистенциалисты: общество онтологически чуждо и враждебно индивиду. Мир повседневности, мир вещей, в котором человек, забывая о своей конечности, смертности, утрачивает сознание своей уникальности (Man).
М. Хайдеггер: существование, в котором человек стремится забыть о смерти – неподлинное бытие к смерти. Вырваться за пределы Man, неподлинного существования, можно только ощутив «Экзистенциальный страх». Страх – это «основная настроенность» человеческого бытия.
Man предписывает проявлять равнодушие и спокойствие перед смертью. Поняв, что смерть есть «самая сокровенная» возможность, есть то, что касается его одного, а не других, человек тем самым порывает с Man, обособляется от других. Осознав до конца тот факт, что он не знает точно «когда» своей смерти, человек живет в настоящем страхе.
Экзистенциализм, акцентируя внимание на смерти, предельно обнажая ее устрашающее лицо перед внутренним взором человека, принуждает его до конца прочувствовать трагизм и безысходность человеческого существования. Тем самым он лишает человека надежд и перспектив.

Карл Маркс: «Смерть кажется жестокой победой рода над определенным индивидом и как будто противоречит их единству; но определенный индивид есть лишь некое определенное родовое существо и как таковое смертен».

Человек, живущий интересами других людей, общества и человечества в целом, забывает о своей собственной жизни и смерти, он не испытывает страха смерти.

Страх смерти имеет негативное значение лишь в том случае, когда парализует волю, разрушающе действует на человеческую личность, превращается в основной мотив поведения индивида.

Зигмунд Фрейд: страх смерти представляет собой трансформированное чувство вины человека перед обществом за совершенные им проступки.

В Африке люди не верят в естественную смерть. Если человек умирает, они всегда найдут повод приплести какую-нибудь историю с колдовством или дурным глазом, всегда постараются кого-нибудь обвинить в убийстве.

В архаичном сознании велик страх перед духами умерших. Мертвые возвращаются в снах и тревожат живых, если те причинили им горе.
Погребальные обряды – стремление умилостивить души умерших.

В африканском племени финна верили, что, покрывая тело умершего маслом и смягчая его кожу, они смягчали и злость, которую тот мог испытывать по отношению к кому-либо из членов клана.

Смерть в архаичном сознании не воспринималась как прекращение жизни, уничтожение.

Сделки человека с совестью не остаются бесследными. Груз вины накапливается в тайниках психики, и, возможно, именно он проявляется в отдельные моменты человеческой жизни в виде страха смерти. Потребность в прощении за обиды, нанесенные людям, особенно остро ощущает человек, стоящий у последней черты, а невозможность удовлетворить ее часто служит источником мучительных страданий. И наоборот, ничто не придает столько стойкости человеку перед лицом смерти, как сознание чистой совести и исполнения долга.

В раннем средневековье смерть не вызывала у людей тяжелых переживаний страха и ужаса, а, напротив, воспринималась как естественное явление.

Во многих культурах смерть оценивается отрицательно, как и зло, а жизнь, напротив – как благо. Но не всякая жизнь – благо и не всякая смерть – зло.
Смерть как синоним гибели и разрушения в своей глубинной сущности символизирует собой силу, которая стремится оторвать человека от общества и людей, т.е. уничтожить социальное, истинно человеческое существование. Она равносильна абсолютному одиночеству, что и составляет основную муку человеческого сердца.

Смыслом может обладать только человек, а содержащаяся в нем в неявной форме возможность утраты смысла жизни подчеркивает драматизм человеческого существования.

Л. Толстой понял, что не смерть обессмысливает жизнь, а безнравственный, эгоистический образ жизни, который ведет человек, вызывает у него ощущение бессмысленности, абсурдности (непонятности) жизни и смерти. Только преодолев эгоизм, человек может обрести истинный смысл жизни, а следовательно, избавиться от страха смерти.

Для раба смерть выступала как последнее прибежище свободы, путь к которому лежит через обретение человеческого достоинства; для господина смерть, чаще всего самоубийство, становится надежным гарантом сохранения достоинства и духовной свободы.
Смерть рассматривалась в античности как важнейшее испытание, которое необходимо перенести с достоинством, подобающим свободному человеку, а отношение к ней выявляло подлинную нравственную сущность, ценность человека. Малодушие, проявленное индивидом перед лицом смерти, могло существенно принизить его образ в глазах других людей. Достойная смерть ценилась настолько высоко, что могла полностью искупить и даже затмить бесславно прожитую жизнь. В античном мире смерти предшествовал строгий ритуал, совершаемый в присутствии большого числа друзей и близких, которые выслушивали последние мысли и наставления благородного мужа. Античная система ценностей нацеливала людей на достижение славы, которая обещала индивиду посмертную жизнь в народной молве.

С точки зрения раннего христианства, чем унизительнее, тем возвышеннее, чем больше страданий на земле, тем блаженнее жизнь за гробом.

Смерть, подготовка к ней, составляющие важный момент жизненного цикла, были ритуализированы. Сознание того, что все идет «как положено», обеспечивало спокойствие умирающему и его близким.

Феодалы воспитывали в себе мужество и стойкость, чтобы достойно встретить смерть, причем не только в рыцарских турнирах, войнах, но и в обычных условиях, чему способствовала сама обстановка, в которой они жили.

В конце средневековья намечается изменениеотношения к смерти. Иконография ХII-ХIII в.в. – сцены смерти, представление борьбы за душу умирающего между Богом-отцом, Христом, Богоматерью и святыми, с одной стороны, и Сатаной с демонами – с другой. Исход этой борьбы зависел от самого умирающего, от баланса его благих и греховных дел, определяемого путем их взвешивания или же по записям в «Книге жизни». То, каким образом вел себя человек на смертном ложе, служило подтверждением или же опровержением этих «объективных показателей». Бог здесь выступает в роли наблюдателя, и от поведения человека в его последний час зависит судьба его души. В то время верили, что отношение человека к смерти в этот момент должно дать биографии свое окончательное значение, ее вывод.
В отличие от раннего средневековья смерть здесь вызывает беспокойство, возрождается страх перед ней, смерть вызывала страх постольку, поскольку ассоциировалась с загробными мучениями.

Церковь стремится подчеркнуть роль личной ответственности человека перед богом за свои поступки, земные дела. Тема смерти, загробных мучений становится основной в религиозных проповедях того времени. Церковные здания расписываются сценами мучений грешников в геенне огненной. В живописи и графике появляется устрашающий образ смерти в виде скелета или разлагающегося трупа.

На смену невозмутимому «все умрем» былых времен пришло трагическое осознание неизбежной гибели собственной личности, уникальной и неповторимой.

Утрата индивидом эмоционального контакта с близкими ему людьми оборачивается для него жестокой трагедией, которая особо остро осознается в последние мгновения человеческой жизни.

Умирающий, как правило, хорошо представлял свое реальное положение, сам делал необходимые распоряжения, касающиеся похорон, писал завещание и т.д.

Античный индивид искал утешения перед лицом смерти в славе, которая обещала ему посмертную жизнь в памяти сограждан.

В основе фанатизма раннего христианства лежат вера и ожидание вечного блаженства в потустороннем мире.

Писатель Ч. Амирэджиби: «Если вопрос о смерти существует для человека в отрыве от смысла самой жизни, то он не сможет умереть достойно. Страшит нас больше всего одиночество перед лицом смерти. Каждый умирает в одиночку, но что он при этом испытывает, полностью зависит от того, как и ради чего он жил. Если жил только ради себя, ради своего тела, не добывал каждый день пищи духовной, то естественный факт своего ухода он воспримет как мировую катастрофу, светопреставление. А человек, жизнь которого наполнена людскими связями, и в смерти не одинок, и вообще «персонаж смерти» не застит ему света жизни».

Тема смерти поражает своей масштабностью всякого, кто начинает задумываться о ней, вызывая порой ощущение бессилия, полной беспомощности человека перед силами природы. Страх смерти только на первый взгляд кажется неодолимой силой. Приобщение человека к передовой морали, обретение им смысла жизни и духовное преодоление страха смерти – процессы неразделимые.

В. Сухомлинский: «Нельзя представить себе полноценное нравственное воспитание без того, чтобы у человека, познающего Человека, не было правильного отношения к смерти».

И. Кон: «Именно отказ от детской веры в личное бессмертие и принятие неизбежности смерти побуждает человека всерьез задумываться о смысле жизни, о том, как лучше прожить ее».

Открытие неизбежности собственной смерти и потрясение, вызванное этим открытием, как правило, приходятся на переломный возраст, в конце подросткового и начале юношеского периода жизни человека.

Мысль о собственной смерти, особенно в юном возрасте, редко приходит случайно. Она обычно вызывается какими-либо внешними причинами. Поводом для них могут послужить болезнь и смерть другого человека.

В. Сухомлинский: «Прикосновение детского сердца к смерти любимого человека, переживание утраты пробуждают не только радость бытия, жажду жизни, но и новое видение мира вообще. Человек… открывает для себя истинную цену того, что он живет, чувствует, видит, наслаждается радостью бытия и познания. Постигая смерть, человек не примиряется с ней, а восстает против нее, отрицает ее, стремится утвердить радость бытия своей любовью к жизни. Понимание смерти как величайшего горя учит ребенка дорожить человеком, беречь его жизнь, щадить его душу».

Три момента в нравственном воспитании ребенка через переживание опыта смерти другого человека:
- Этот опыт может дать толчок духовным исканиям, поиску смысла жизни молодым человеком;
- оказывая сильное эмоциональное воздействие на него, он учит его сопереживанию, состраданию, без чего вообще немыслима подлинно нравственная личность;
- смерть человека, близкого и дорогого, сплачивает оставшихся в живых людей.
Исключая детей из участия в церемониях прощания и похорон, мы лишаем их опыта переживания единства, сплоченности, взаимной поддержки людей.

Было бы ошибкой полагать, что суть нравственного воспитания состоит в том, чтобы привить мысль о том, что мораль вообще и высокая нравственная культура личности в частности разрешают проблему смерти, постольку, поскольку способствуют примирению человека со смертью, смиренному принятию ее неизбежности. Совсем не так. Напротив, нравственный человек становится выше ее, побеждает ее силой своего духа. Причем он способен преодолеть смерть не только духовно. Случается, что в какой-то тяжелый момент он ее побеждает и физически.

Л. Толстой: только преодолев эгоизм, человек может обрести истинный смысл жизни, а следовательно, избавиться от страха смерти.

Эгоизм – достижение личного успеха за счет других людей.

Альтруизм – жертвование личным счастьем в угоду общественному благу.

Каждый исторический тип нравственности, господствующий в ту или иную эпоху, задает индивидам определенный смысл жизни и содержит в себе соответствующие данному этапу развития общества и человека способы решения проблемы жизни и смерти, снятия страха перед последней.