Всё - для тебя, 1997, 1 глава, 2 часть

(Текст опубликован в 2005 году в журнале "Край городов")

1997 земной год
Часть вторая

Зазывно вспыхивают дали,
Звенит весёлая стезя:
Иду туда, куда не звали,
И делаю, чего нельзя!
Л. Неделяева

Как это было на самом деле…
Тот, у кого есть хороший жизненный план, вряд ли думает о чём-то ещё – я не точна в цитате, вероятно, но В. Цой здесь должен присутствовать.
Немного о Виртуальной Реальности. Она началась в конце 1995 земного года. Повод – видение: зима, набережная Невы ночью и Он. Один, ему холодно, ждёт… И вдруг – моё тёплое Дыхание.
Думала, оформится в маленький рассказ. Основа готова давно. И обрастает такими вот вариантами.
На самом деле гораздо интереснее. Предугадать всё невозможно.
Вообще изначально это писалось о каких-то других людях. Так казалось. Потом сон, когда я стою у зеркала и ещё одна я. И она мне сообщает, что это – МЫ, то есть ДИАНА. Мы – одно целое. И если я буду делить НАС, окончится плохо.
С месяц я размышляла и в конце концов согласилась. Но что же ждёт меня в «фантазийной реальности»? Что произойдёт с девушкой по имени Этюд?

1
Кошмар, дорогой! Всё не так завертелось,
Как мыслилось прежде, не так, как хотелось!
Не то что бы плохо – но хуже стократ…
И в этом, конечно, не ты виноват.
Л. Неделяева

В Санкт-Петербург она собиралась довольно-таки долго. А отправилась 22 октября 1997 земного года.
Среда. Вокзал. Поезд. Она не любит поезда, потому что ей сложно спать. Ночью всегда опасаешься за свою жизнь больше, чем днём.
Но её поезд не сошёл с рельсов. Она не верила, что этот –  последний на небо.
Итак, поезд до Екатеринбурга. Типичная Средняя Азия. Нечистоплотная – в некоторых отношениях. Долго простояли в степи Казахстана – горел локомотив, о чём узнали позже. Поезд шёл с опозданием на три часа. Ехать было неинтересно. Смотреть не на что. Она писала Виртуальную Реальность. Слушала музыку. Иногда играла с маленькой Аней – дочерью Наташи и Сергея, с которыми её отправили.
Россия резко отличалась. Небом, лесом, воздухом.
До Екатеринбурга оставалось минут сорок. Она вышла из купе и стала наблюдать. Пасмурно. Екатеринбург связан с ним. И вот город, вернее, его окраины. Произошло одно знаменательное. Знакомая мелодия. Пел Вячеслав своего наполовину с Ильёй «Тутанхамона». Город связан с ними. Они – с ним. Однозначно положительный знак. Который позволял никуда больше не ехать. Остаться на Урале. Где бывали предки. До сих пор там живут родственники, которых она и не знала даже.
В Екатеринбурге пробыли два часа. Сыро и прохладно. Но это не огорчало. Она всё придумывала, как с этого вокзала уезжал он. Вдали виднелся город. Симпатичный. Хотелось сбежать внутрь, но она только издали созерцала его. Надо побывать здесь когда-нибудь.
Российский поезд был намного лучше азиатского. Во всех отношениях. Здесь началась совсем уж самостоятельная жизнь.
Несколько слов о людях, которых она сделала своими знакомыми.
Валя. Живёт в Питере. Довольно-таки замкнута.
Весьма непонятный человек безымянный. Он всё страдал, что всем мешает и надоедает. Ей стало жаль его, и она сказала:
– Ну, например, мне вы абсолютно не мешаете. Нельзя же так низко самооцениваться.
В тот момент она действительно так считала.
Он был явно растроган:
– Целую вам ручки, барышня.
Потом он заговорил о редакции, об издательстве. Она встрепенулась – что к чему? Оказалось, он пишет стихи. А издавать собирался обыкновенный учебник.
Их долгие беседы переходили в споры.
– Я тоже иногда пишу стихотворения, – рассказала она.
– Зачем?
Вопрос вызвал возмущение, которое она тщательно скрыла.
– Как зачем? Потому что пишется.
Факт.
– Понимаете, – сказал он, – ведь у нас есть Пушкин. Зачем же писать, если никогда не достигнешь пушкинского совершенства?
Странно. Представляете, если бы у нас больше не было поэтов? Кроме Пушкина. Странно. Её вырастили на сказках, принадлежащих его перу. Ей всегда вдалбливали, в ходе школьного обучения, что это самый величайший наш поэт. Но кто это решил? И когда? Она так и не смогла усвоить такую позицию. Просто лёгкость и стройность его стихотворных форм. Юмор. Доступность. Пушкин вызывал уважение, но совсем не восторженное. И не стал-таки ориентиром. Даже учителем не стал. Просто – один из наших.
– А Пушкин ни при чём, – она снисходительно улыбнулась. – Он по-своему писал о своём. Мне его совершенство ни к чему.
– Как же вы можете жить без авторитетов? – после долгого спора спросил он. – Так не бывает.

Он не знает слова «да» и слова «нет»,
Он не помнит ни чинов, ни имён.
И способен дотянуться до звёзд,
Не считая, что это сон…
(В. Цой)

– Не сотвори себе кумира – эту заповедь можно принять. Не знаю, что такое авторитет. Есть люди, которые меня восхищают. От этого я только могу вдохновиться и делать своё дело, не подражая и поступки их не повторяя. Этому я научила себя ещё в детском саду.
– К чему же вы стремитесь? Ведь у человека должно быть что-то впереди.
– У меня только и есть что-то впереди. Единственное, к чему я могу стремиться, это… Короче, я стремлюсь к самой себе.
– Объясните.
– То есть я, добившаяся чего-то в своём представлении. К себе будущей я стремлюсь.
– Очень интересное суждение.
Говорили о Любви, конечно.
– Я пишу книгу о любви, – сказала она, – потому что это единственный смысл жизни.
Его уже не удивляли её пристрастия.
– Тогда, – посоветовал он, – помните и пишите о том, что любовь – не только физическое влечение, а порой простое желание быть рядом, знать, что существует он или она. О том, что постоянно чувствуешь другого, плохо ему или хорошо.
Да откуда им, мужчинам, знать, что есть Любовь? Правильно, что сказал он. Но это совсем не простое желание быть рядом и не просто знать, а владеть и обладать.
Ей показалось, что её недооценили. Но ведь он не знал её. А она только тренировалась своей будущей зачарованностью. Предчувствовала её.
– Я знаю, как написать, – она улыбнулась. – И то, о чём вы говорили, мне давно известно.
– Тогда вот ещё что. Любовь недолговечна: мужская любовь длится не более трёх месяцев, женская чуть подольше – полгода-год. Потом всё обращается в привычку. Вот почему, когда мужчина и женщина расходятся, им очень больно.
Ну, вот он настоящий мужчина! Нет, она не верила. В такую физиологию.
Она молчала всё чаще. Исчерпанность. Его слова о надоедливости сыграли свою роль. Он внушал ещё большую жалость. Невольно она раздражалась и переходила к презрению.
Ещё он пробовал определить её знак Зодиака.
– Судя по тому, как вы общительны, могу предположить, что вы Стрелец.
Она засмеялась:
– Нет. Это папино воспитание сказывается. Это он был Стрелец.
– А если смотреть по строению черепа, по лицу, то мне встречались такие женщины-Близнецы.
– Да нет же, – она поморщилась. – Эти женщины совершенно по-другому выглядят.
В третий раз он предложил – Весы…
Так и не понял.
А она сказала вдруг, будто за язык тянули:
– Вот мой нелюбимый мужской знак – Рыбы.
– Я же говорил, – он вздохнул, – что я всем не нравлюсь.
Ещё он интересно сказал о Петербурге:
– У нас в России есть один город – Петербург. Остальные – деревня. И это хорошо, что вы выбрали Петербург.
– Безусловно, я принимала участие в выборе, но как тот, кто должен этому выбору подвергнуться.
– Так вот помните, что вы едете в Город, ведите там себя соответственно.
И о Шевчуке разговор зашёл. Это единственный из русского рока, кого он уважает:
– Знаете, он поёт такие песни, кодирует себя – и это добром не кончится. Не своей смертью он умрёт.
– Возможно и не исключено.
В конце пути он спросил:
– Как вас зовут, барышня?
– Диана, – разборчиво проговорила она и немедленно свыклась с собой в реальности.
Он оставил в ее блокноте:

Желаю счастья много лет,
Пусть обойдёт Вас жизни вьюга.
Храни Вас бог от всяких бед,
А Вы от бед храните друга!

Где она это слышала?
На Московском вокзале. Пока она ждала Сергея, поэт-художник не отходил от неё. Она взглянула на него – неужели он задумался о её будущем? Куда она сейчас пойдёт? Совсем одна в этом Городе. Кто её приютит? Выплывет ли она? Какие люди будут её окружать? Её стала мучить злость. Чего он? Что с ней может сделаться такого криминального? Она даже не задумывается! Она совсем не одна! Она приехала, чтобы посмотреть в его глаза! Всё будет нормально. Завидев Сергея, она побежала к нему. Не выдержать больше было пытливого взгляда. Интересно, вспомнит ли он о ней впоследствии хотя бы раз?
А ещё в поезде ехал один высоченный тип. Рассказывал, как они живут с семьёй. Необычный способ. Хиппуют люди. Диана попросила его достать ей сверху постельные принадлежности.
– Обычно дома меня за это целуют, – намекнул он.
– Классно! Вот приедете уже скоро.
Так он и остался даже без спасибо.
Если вспомнить, то за Диану там всем пришлось что-то делать. Например, она ни разу не подняла своей тяжёлой сумки. В другой раз лень было идти в конец вагона, чтобы выбросить мусор. Поэт-художник шёл в ту сторону, Диана попросила захватить.
– А вы немного нахалка, – улыбнулся он.
Потом, не спрашивая, выбрасывал всё, в чём она не нуждалась.
Наконец-то – Петербург. Диана пела по полной:

Еду я на Родину,
Пусть кричат «уродина»,
А она нам нравится,
Спящая красавица…

Она даже одолжила один наушник поэту. Он говорил ей, что она должна петь, когда хочется.
В Питере выпал снег. Диана загадала, что если утром всё-таки выглянет солнце, всё будет нормально. Оно появилось.
Диана стояла на перроне. И не ощущала ничего. Некогда было прислушиваться к внутреннему. Про себя: «И пусть я немного боюсь, но я, я остаюсь, я остаюсь, чтобы жить».
 
Диана смотрела на бесчисленные огни из машины. Состояние одухотворённости.
Сергей указал ей:
– Это Невский.
– А-а-а.
На этом и закончился для неё Петербург в первый раз.