Улыбка

Сегодня у Веты День Рождения, ей исполняется двадцать семь. Эта дата долго волновала меня. И вот, наконец, когда она наступила, я постарался на славу.

В просторной гостиной сервирован большой дубовый стол. Окна занавешены тяжёлыми бархатными шторами, комната наполнена таинственным сумраком. В центре стола горит большая венецианская свеча. Отражаясь в бокалах с красным вином, её отблески окрашивают скатерть в багровые тона.
Вета предпочитает картины времён ренессанса. Вета любит чёрные платья, массивные серебряные кольца и белые тюльпаны. В её квартире прохладно и пахнет корицей.

Я всегда был чужим в этом надменном доме. Вета называла меня «бородой в свитере», насмешливо глядя на оленей, пасущихся на шерстяной ткани. Сама она не носила ничего, кроме однотонных строгих нарядов. Я ни разу не видел её смеющейся или плачущей. Она всегда вежливо улыбалась собеседнику, ясно и прямо глядя на него, никогда не грубила и не повышала голоса. Но если вам удавалось вывести эту девушку из себя, ей не требовалось кричать, чтобы показать вам, насколько глупую ошибку вы совершили.

Иногда её можно было застать задумчиво глядящей куда-то внутрь себя, так глубоко, что казалось этот взгляд пересекал контуры её тела и устремлялся дальше, проникая в материю, из которой соткан мир. Не было в этом взгляде ни отчаяния, ни жажды познания, ни даже намёка на грусть. Это был взгляд человека, безумно уставшего от жизни, страдающего от непроходящей скуки, упивающегося медленным ядом своего одиночества.
Вета, стройная, осанистая, так не похожая на девушек моего круга, стала для меня наваждением. Я не любил её, нет. Но как только её тёмная фигура появлялась в пёстрой шумной толпе, всё становилось неважным. Я смотрел на её гладкие волосы, на удивлённый изгиб бровей, на ловкие пальцы и белую шею, и понимал, насколько ничтожно всё моё существование в сравнении с одним лишь её вдохом.

Мы не были друзьями, не были и приятелями. Но она относилась ко мне лучше, чем к остальным, хотя бы потому, что относилась хоть как-то. Прочие же ей были глубоко безразличны.
Я не знаю, где она жила раньше, была ли у неё семья или друзья. Она будто появилась  из старой пыльной книги, созданная историями жестоких королей и их сумасшедших жён. Только на её руках вместо крови были следы от спелых гранатов, которые она покупала на рынке у тщедушного слепого старичка.
Когда меня бросила девушка, Вета принесла мне один из этих гранатов и маленький ножик с резной рукояткой. Посидев со мной недолго, она ушла, оставив меня наедине с этим странным подарком. О, как я был благодарен ей в тот вечер!

Теперь, когда Вете исполняется двадцать семь, моя очередь радовать её. На столе, рядом со свечой стоит фотография в новой чёрной рамке. Вета как-то сказала мне, что, на самом деле, чёрный – самый богатый цвет. У него столько оттенков, что можно раскрасить весь мир, не волнуясь о том, что он будет однотонным.

Вета улыбается мне из рамки, понимающе и немного грустно. Это единственная человеческая улыбка, которой она меня одарила.

Перед тем, как покончить с собой.