Уходя - Гасите Свет

В нашем мире существуют только две абсолютные истины – о жизни, и о смерти.  Два, в общем-то, взаимоисключающих понятия. Был человек, был – и нет человека.  А самое смешное в том, что все это происходит внезапно – всего лишь секунда меняет плюс на минус.

Все мы – уходим: кто-то раньше, в самом детстве, не успев насмотреться и приобрести все пороки человечества; некоторые чуть позже, катастрофа ли это, шальная пуля или просто глупость – не суть важна; остальные в тот срок, когда их тело полностью изнашивается и какая-нибудь одухотворенная мышца, сердце например, прекращает свою действительность.

Я нахожу это странным: для того, что бы являть новых маленьких человечков есть лишь один способ, а что бы лишать их жизни – многие и многие сотни. Людям давно пора уяснить одно – дыхание ценно только для его обладателя, ибо остальным от этого ни холодно, ни жарко. Конечно, сейчас можно вспомнить родственников, друзей, которые в вас души не чают – но что с них толку? Если ты сам себя пожираешь из нутрии – этот процесс никому не остановить.  Это, так сказать, личный Апокалипсис.

Есть такие люди – называются «сильные». Они переживут все, что угодно, назло врагам, на радость друзьям, на счастье себе.  Есть слабые – такие личности расстраиваются из-за многочисленных невзгод, теряются в них и просто не видят другого выхода, как шаг с крыши девятиэтажки или запить горсть сонных таблеток и впасть в вечный покой. А еще существуют третьи – сломанные. Это человек, перешедший из первой категории, во вторую. Умереть не может из-за природной силы, но и жить не может благодаря приобретенной слабости.

Я из последней категории.

Ничего со мной страшного не случалось: есть руки, ноги, голова. Я не умирал от жажды, как дети в странах Африки.  Просто душа у меня сгнила. Тело это прекрасно понимает и просто не хочет существовать без какой-то определенной цели, уничтожая кислород: ведь он кому-то нужнее, чем мне. И все же, какие-то отголоски старого сознания не позволяют мне уходить просто так. Что-то пока не сделано.

Раньше я еще пытался жить – хотел семью, детей. У меня была красивая девушка – только все это вдруг стало мне ненужным и противным.  Подруга ушла, забирая с собой остатки мечтаний о счастливом быте. Была карьера – менеджер крупной компании в 25 лет, всего добился сам, успешный человек!: ушел с работы по собственному желанию. Просто.. Осточертело.

Сейчас остатки былой роскоши я трачу на поддержания существования: покупаю какие-нибудь обеды быстрого приготовления  - я не вижу смысла готовить. Еда потеряла все свое очарование, а после и вкус. Плачу за квартиру, свет, газ, телефон, интернет, все это в общем-то мне уже ненавистное, то без чего я раньше не мог представить собственную жизнь.
Единственное, что я не успел разочароваться (пока что) – это поезда. При входе в вагон у меня появляется тот детский восторг, которого мне недостает уже несколько месяцев. Это прекрасно – входить в душное, плохо пахнущее купе и оживать. Завести непринужденный разговор с попутчиком на всеми излюбленную тему «ни о чем». Выдумать себе историю жизни и цель визита в город, который является на «Конечной».

Я сейчас на перроне. В ожидании своей последней поездки. Поезд «Москва-Владивосток». Через всю страну на рельсах – а там, будь что будет. 

Еду действительно налегке – руки пусты. В кармане мобильник, на который уже давным-давно никто не звонит, деньги – не много, три тысячи рублей с копейками.  На этом все.

Никто на поезд еще не торопится – до отправления два часа. Странно, но всегда прихожу заранее – боязнь куда-то опоздать была, пожалуй, последним доступным мне ощущением реальности. Сегодня, кажется, и глаза мне врут.

Девушка. Миловидная, но растрепанная. Босиком перешагивает рельсы. Потом останавливается совсем недалеко от меня и садится прямо на шпалы. Не плачет – глаза решительные-решительные. Кажется, она из той самой, второй категории.

Меня в либо в упор старается не замечать,  либо действительно настолько поглощена собственными мыслями. Да и я не нанимался работать личным психологом у совершенно незнакомой гражданки – мне бы самому  показаться специалисту.

Может быть психолог моего психолога – мой психолог? Не попробуешь – не узнаешь.

- Девушка, с вами все в порядке? – начнем с простого, банального.

- Нет.

Ха. Кто бы сомневался. Здесь меня интересовала лишь реакция на вопрос – плакать не стала, не накричала, даже наоборот голос был через чур спокойный, приторно сладкий. Если бы она ревела в голос, было бы куда лучше – чувства не рвали бы изнутри.

- И что у тебя случилось? 

Вот так вот и надо с ними… Резкий вопрос в лоб, фамильярный переход на «ты» - вызываем в человече гнев, естественно ему не чуждый.  Сейчас взорвется…

- Ничего.

Ядерный грибок откладывается до лучших времен. Теперь понятно, что дела действительно плохи.

- И из-за этого вы сейчас сидишь на рельсах в оглушенном состоянии? Последний поезд ждешь?

- Да.

- Ну и дура.

Интересное кино – для меня этот поезд тоже должен быть последним. А эту… Неужели, мне ее жалко? Отголоски человеческих чувств, вы ли это? Теперь не знаю, что и делать – гнать или принимать?

- Ты прав.

- Хм… Объяснишь? – я подошел чуть ближе, что бы лучше слышать девушку. Начало было интригующим.

Она подняла на меня взгляд. Впервые. Глаза черные, воспаленные, уставшие – ей бы сейчас выспаться хорошенько, а не на рельсах сидеть.  Раньше у меня был принцип такой: не зная, что дальше делать – ложись спать. Помогало ведь. Правда, до определенного момента.

- Я слишком доверяю людям, - после продолжительного молчания ответила девушка.

- И они вытирают о тебя ноги?

- Да, - она провела ладонями по лицу, а потом как бы стряхнула с них что-то в пространство. Интересный способ избавляться от дурных воспоминаний, надо будет при случае… Хотя, у меня воспоминаний то нет. Как и жизни.

- Нужно лучше людей выбирать, - я пожал плечами.

- Ты… Не прав. Человек сам приходит к тебе в жизнь, если так должно быть. Потом он вершит миссию в ней – и уходит. И это очень больно.

- Что именно?

- Когда люди пропадают.

Да, она права. В таких ситуациях нутро может буквально разлететься от взрыва. Потом по остаткам его будут ходить санитары, и собирать большие куски, пренебрегая маленькими – просто раздавливая их.  И из этого всего получится уже другой человек. В большинстве случаев хуже прошлого.

- Девушка, каким бы не был человек, растоптавший вашу жизнь – он еще не повод повторять судьбу Анны Карениной. Что вы хотите? Люди – это всего лишь люди.

- Мне утопиться, как Катерине? Поскользнуться на масле и покатиться под трамвай?  И… Может, я сама себя ненавижу?

Это уже серьезно. Если человек себя жалеет – это лечится. Мания величия – не приговор, а тут… Когда же он испытывает чувство ненависти в душе к этой же душе, она просто сама себя пожирает. Каннибализм – 21-й век.

- Это глупо. Лучше пустить это чувство на кого-то другого. Ради остальных близких.

- Не нужна я им.

Это просто полный букет. Какие доводы еще остались? «Все пройдет, все будет хорошо» - сейчас будет просто глупой тратой времени и нервов. Не понимают люди этих слов, когда им плохо. Не знают значения их. Призирают, хоть и в самой глубине души, там, где еще не покопалась штыковая лопата самоедства – ждут. Как спасительного глотка воздуха утопающий, что бы дальше уже самостоятельно продолжить борьбу за жизнь.

Когда мне было паршиво на душе, я всегда пытался понять причину этого. Потом осознать, что все это недостойно внимания. Ничего не зависит от меня, а это значит, что глупо тратить время на само-копание. Только так, только так.

- Ты нужна своему будущему, потому что без тебя его не станет.

- А какая тогда разница? – послышались нотки раздражения. Что-то просыпается, что-то грядет. Не зря я тут развожу демагогию. А сейчас попробуем копнуть в сторону религии…

- Ты веришь в Бога?

- Да. Я знаю, что есть кто-то, присматривающий за нами. Поэтому нужно всегда быть честным и перед собой и перед ним.

Нотки здравого смысла? Хорошо-хорошо. Все не так безнадежно, как казалось пять минут назад. Теперь осталось лишь два пути – к Концу, или к Началу. Мне кажется, рановато девушке стремится по первой дороге.

- Так что же ты делаешь сейчас? Самоубийц на тот свет не зовут – они приходят без приглашения.  Картина Репина – «Не ждали». Вот скажи мне, сколько тебе лет?
- Двадцать один.

А у меня сейчас такое ощущение, что четырнадцать, честное слово. В садик девочку надо. Посадить в песочницу, дать лопатку. Не на своем она сейчас месте, вот и идет в голову всякая несуразица. Боже мой, под поезд, в двадцать один год – будущая находка для патологоанатома!

- Дети есть?

- Откуда?

Гениальный вопрос. Конечно, аист еще не успел принести ей капусту, из которой в скором времени, и при должном уходе, появится младенец. 

- Мне сейчас не хочется рассказывать про пестики и тычинки, - мягко постарался отрезать я. – А вот как ты думаешь, Богу понравится то, что ты, здоровая, сильная девушка, ушла просто так, не послужив миру, не оставив после себя жизнь?

Она задумалась. В глазах, теперь казавшихся мне до боли детскими, отразился испуг. Процесс пошел. Осознала девочка, где находится, и что собирается делать. Теперь дело осталось за малым – дальше она сама справится.

- То-то и оно, что не понравится.. Вот…

Девушка закрыла лицо руками. Спина мелко задрожала, как от озноба. Это было ожидаемым, но лишним. По крайней мере, сейчас.

- Ну вот, - я уже подошел в плотную, аккуратно взял девушку под локоть. – Давай, поднимаемся, а то еще простудишься.

Да пусть хоть загриппует – лишь бы под поезд больше не кидалась. Нельзя девушкам умирать… так. Глупости - глупостями, но другая доля должна быть у нее.

***

Благополучно сдав билет и получив назад до приторности зеленые бумажки, я направился домой вместе с неудавшейся Анной Карениной. Она не протестовала, находилась пока где-то внутри себя, размышляла. Это немаловажно. Все зависит именно от того, какие выводы сделает эта девушка сейчас. Без них все, что было на перроне – пустые слова, без капли смысла в их произнесении.

Что на вокзале, что в такси – на такую парочку смотрели странно: заплаканная, растрепанная леди и уставший от жизни бродяга. Честно, мне с недавних пор стало буквально плевать о том, что думают обо мне люди – если они культурны, что бы промолчать. А если нет… Тоже все равно. Я выслушаю, приму к сведенью и забуду.

Ключ нашелся там, где его и оставили – под ковриком. До боли банально, просто планов на возвращения сюда у меня не было. Но импровизация всегда присутствует в любых планах. В жизни, как говориться, не без форс-мажоров. 

Никогда не думал, что когда-нибудь буду кому-то психологом. Даже представить себе эту картину не мог. А теперь? Я не только стал неплохим советником, но еще и жилеткой. Самое главное, что бы все это было не напрасно.

И приятно осознавать то, что именно так и случилось. Пара дней разговоров и питания лапшой быстрого приготовления не прошли даром – девушка потихоньку приходила в относительную норму: перестала плакать, начала анализировать ситуацию.

И я до сих пор не знаю ее имени. Странно, но в этих нарицательных словах не было никакой нужды.

А время шло. Оно не умеет останавливаться даже в те моменты, когда нам это кажется, или мы всей душой просим о таком огромном одолжении. За месяц девушка пришла в себя. И, что самое страшное, начала приводить к жизни и меня.

Я почувствовал вкус еды. Настоящей, не из пакетов. Пусть и еще и существую, что бы есть, но приторный тлен на языке напрягал.  Мне готовили. Не было привычки к этому. Было странное ощущение какой-то нужности.

Приятно было вспомнить чувства, которые возникают при встрече с рассветом. Девушка частенько будила меня, что бы показать это чудо восходящей жизни. «Сравнивать солнце можно только с апельсином» - шутка, которую она произнесла первой. Кому-то может показаться это глупым – но видя тот восторг в глазах, невольно начинаешь улыбаться.

И я уже было, начал Жить… Если бы в одно пасмурное утро не нашел на столе записку. Она извинялась и говорила спасибо за все это.  Объясняя причину своего ухода тем, что «пора домой, дома мама…».

Кстати, я был не так далек от истины – девушку звали Анной. Как Каренину. Но она обещала, что никогда больше не вздумает повторить ее подвига. Не могу этому не поверить.

И все же – я пришел к тому, на чем остановился. У меня есть деньги на белеет в один конец и полное разочарование во вкусе жизни. Пора обратно, к поездам…

Выйдя во двор, я пробежался глазами по своим окнам - они тоже смотрели на меня, только черным взглядом. Свет в них погас, а ключ выброшен.