Доешь виноград и проваливай

После того, как Мэтт плюнул и ушел в загулы, они с Сарой не виделись больше месяца. На удивление Сарра жила спокойно: ела днями, гуляла по городу, обновляла страницы в безмолвных социальных сетях, пила изредка, сделала новую стрижку, завела подругу и пару парней-друзей, закапывая их во френдзоне по самое не балуйся. Она, конечно переживала за Мэтью, но не звонила, по крайней мере уже 2 недели. То ли потому что в ней проснулась горсточка самоуважения, то ли потому что у нее был баланс в минусе.
...Сарра вышла из метро Н-во, пытаясь пробраться сквозь неочищенный снег на улице, который за два дня навалил по колено. Решив помочь промоутеру у метро и взяв у него листовку, она не глядя впихнула ее в карман. На самом деле эта бумажка не имеет никакого значения. Дойдя до подъезда, Сарра забрала почту, счета и ракламу, возвращаясь домой. Открыла дверь и тут же скривилась от дикой вони дешевого алкоголя. Кинув со шлепком бумаги и отпустив сумку из рук, она в сапогах прошла дальше по коридору в зал. Зашла и увидела Мэтта. Она не знала как реагировать на это все и равнодушно, как бы между делом, как бы всегда так и было, спросила:
- Как дела твои?
- Как дела мои? Бля..Да вроде нормально. - заплетаясь у себя во рту буркнул Мэтт.
- А я утопаю ночами в стишках там, ну.
- Ты опять,да, занялась этим?
- Теперь буду просто шутить про многоточие. А ведь многоточие тоже слово. Точка тоже взгляд.
Мэтт промолчал, потому что пьяно икнул и Сарра перехотела продолжать разговор. В тот момент она прониклась диким отвращением и яростью по отношению к Мэтту. Она просто возненавидела его, она еле сдерживала ту необузданную ярость, которая в прямом смысле затмевала свет в глазах. Ее невольно всю колотило и она громко вздохнула. А Мэтт почувствовав это, решил побесить Сарру немного:
- Теперь я буду шутить про неразделённую любовь. И про тех, кто сбросился за своей сукой с моста, или был готов.
Сарре стало дико больно от его слов, потому что он развязал свой язык о том, о чем следует молчать им обоим. Она на миг замерла, стоя к нему спиной и в следующую секунду она сорвалась с места и ринулась вон из зала. А Мэтт продолжил рассуждения самого с собой:
- Во всей красе она любит хлопать дверью, но что сделает с ней дверь потом  и что сделает время ?..Гуляет холодный ветер и обжигает углы закоптелых зданий. Я проходил мимо, и краем глаза смотрел на прошедшие неудачные наши дни. Мерзкие взгляды старух, наглядно вгрызались в спину. Хоть как то, но мой ноябрь меня ой, как нехило поднатаскал... Что? Что делать, здесь, сейчас? Считать грешность в процентах, либо класть на возню *** и просто сдаться...Либо же выиграть дуэль за пару минут и получить шоколадный Оскар? Мне надоело слушать как ноют, да и сам я заебался ныть. С марта коплю заметки на телефоне, пару строк и чей-то номер. Иногда кажется, что они это самое важное...Это все мое, мое без остатка, внутри - непродажное.
Тут вошла Сарра со щенячьими глазами и последними попытками и надеждами установить адекватный контакт с Мэтью. А главное, зачем ей это и зачем это ему - она не знала, и этого же не знал сам Мэтт. Мэтт нарушил молчание:
- Ты же знаешь, я тебе друг.
- Друг это не человек, это состояние души. Вот сейчас ты друг, а потом? И не стоит расстраиваться, стоит вспоминать. Друг это чувство в груди. Замри. Будь другом, будь.
- Сар, не пытайся превратить все в любовный фарс, прошу тебя. Скажи, это значит что это своего рода начало? Зачем? Нет, ничего не может быть. Это не интересно мне в таком раскладе ни разу.
- Что-то глупое было на уме, но и вроде не предвещало беды... Хотя, может, потому что, это было всего лишь началом.
Мэтт приподнялся.
- Стой!- прикрикнула измученная Сарра.
- Ну, ладно...Хочу свободы! Хочу упасть в заснеженный парк! Бегать в трусах там, не считать часы. Остаться таким навсегда. Нужное и так будет моим, сразу, да в миг. И однажды я зайду туда, и забуду где выход.
Сарра посерьезнела:
- Все твои шуры-муры - шахматная доска. Проигравшие - как я - куры-дуры, которых я пережила уже чертова тетя знает сколько! У меня все о тебе, безжалостный ты идиот! И ни капли обид, диалоги о том, как мне мил, не брит, не выспан. А взгляд как йод, непременно въедается... Правда пьешь, правда хмуришься, и не замечаешь родных лиц. А у меня-то что? Голова как свинцовый шар, сигарета трещит и прожигает остаток дня, мир без чувств ядовит, потому ты нашел меня.
- Нет, о Боже. Сколько.. Что я сделал с тобой? Что я творю?..
И тут дикая правда открылась глазам Мэтта, и чувство сильного стыда, жарящего его задницу на раскаленном оливковом масле, гложило его, не оставляя шансов на хоть какой-то happy end.
- Я.. Я очень хочу, чтобы ты сберегла себя. Ты идеальная современная девушка и ты заслуживаешь большего, а бегаешь за тем, кто не стоит и твоего сломанного ногтя. Я урод. А ты? Береги себя, береги свои прекрасные руки. Свои прекрасные кисти рук. Я тайком был влюблен именно в них, да.
И тут в хрупком доме мыслей и души Сарры, стоящем на сваях веры и надежды к Мэтту, стены рушатся, окна настежь, в коридоре натоптано, мимо проносится земля....
- Я запомню, что нужно беречь себя и руки. Я одену варежки. Пообещай мне исчезнуть в четверг вечером, забрав с собой все протоны меня перерезавшие, все молекулы и ядрышки, живущие в моих русых волосах, безликих глазах и старой одежде. Пообещаешь? Только так, что говоришь и выполняешь.
- Так лучше, нежели пустота. На завтра недопитый чай со стойким запахом карамели и Arte единичка. Завтра я впервые закурю и в последний раз почувствую привкус тебя в себе.
- Доешь виноград, пожалуйста.