Отрывочные мысли

5-е февраля , кажется

Это черт знает что . Или я сошел с ума , или тут явно что-то не так . Тут точно что-то не так , но что именно , и почему это случилось именно со мной , я не могу понять . Если кто и сможет это понять , он наверняка получит нобелевскую премию . Я бился целую чертову неделю , но так и не смог разорвать этот заколдованный круг . Сейчас немного успокоился , и даже могу что-то записать .
Не то что бы я не ожидал какого нибудь подвоха в тот треклятый день , щемящее чувство неизбежности возникло одновременно с теплом от утреннего свежего кофе , прировняв коэффициент настроения к нейтральной отметке . Но ТАКОГО подвоха никак не мог предвидеть . Это скорее даже не подвох , это настоящая ловушка , причем ловушка именно для человека – поймать не только восемьдесят килограмм потрохов , но и изощренно выключить одну пятидесятую часть  потрохов путем создания абсолютно недействительной действительности .
Даже сейчас не могу спокойно отнестись к случившемуся безумию . Причем не моему безумию , а к безумию больной реальности . Обычно есть кого считать виноватым в той или иной ситуации , но здесь … Бог? Судьба ? Дырявая карма ?  Мое решение двадцатилетней давности стать врачем ?  Усыпивший интуицию утренний кофе ?
Тот звонок не вызвал у меня никакого волнения . Обычный , рядовой случай – у маленького мальчика поднялась высокая температура ( в карте вызова я всегда пишу СУБФЕБРИЛЬНАЯ ) , мама опасается , что если она приведет сына в клинику сама , то ему станет еще хуже и , доктор , не думайте , что я позвала бы вас из за какой-то ерунды , но раньше такого никогда не было , и все в таком духе , доктор. Я хожу на дом к больным по нескольким причинам – не знаю какая из них является главней , но на первое место из тупых и закостеневших соображений морали поставлю сострадание , со-страдание , переживание боли вместе , наряду с больным , это ужастное чувство страдания , страдание оттого , что ты становишься сопричастным этому страданию , ибо на тебя смотрят как на мессию , который может , который должен снять эту боль , и если это не получается в силу каких- то объективных причин – терминальной ( опять заумное медицинское слово , обозначающее всего лишь конечность , неизлечимость) стадии болезни , непонимания современной наукой , как лечится та или иная болезнь , то из мессии ты превращаешься в Иуду , предавшего все святое на свете . Для больного человека не существует каких-то отвлеченных понятий , типа – научные разработки , прогресс , пентоксифиллин , прозерин , и-еще-много-чего-ин . Есть только три составляющих – ты , страдающий человек , и причина страдания . Добро , зло , и причина борьбы . Каждый больной – немного зороастриец . Он свято верит в тебя как в Ахурамазду , и ждет , что ты немедленно вступишь в борьбу со вселенским злом , и одержишь победу , ведь Ахурамазда всегда побеждает зло , так сказал Заратуштра . И когда Ахурамазда терпит поражение , то это только так кажется , что он терпит поражение . Получается , что на самом деле никакой он не Ахурамазда , а все тот же темный сгусток материи , именуемый в зороастризме вселенским злом . И тогда совершенно незаслуженно , но совершенно ясно ты ощущаешь вину . И еще одна причина , почему я хожу на дом к больным после рабочего дня в клинике – это повышает мой рейтинг. Да , всего лишь попытка набрать большее количество очков , и попытаться через какое-то время открыть свою собственную клинику . Вот так сосуществуют две противоположные причины – сострадание и эгоизм , взаимно дополняя и обогащая друг друга . Настоящая диалектика . Гегель был бы в восторге .
Итак , я беру свой чемоданчик , и иду сострадать из собственного эгоизма маленькому больному ребенку . Вот уже сквозь листву огромного тополя виден этот треклятый дом , меннингококков ему на чердак , а на пороге стоит мама , теребя в руках непонятный предмет , который мяукает и пытается вырваться из теребящих его рук .
- Здравствуйте еще раз , доктор , вы знаете , ради ерунды я бы вас не побеспокоила , но тут , мне кажется , дело серьезное …
Иногда мне кажется , что у людей сложилось очень странное мнение о врачах . Врачи представляют собой очень занятых охранением своего спокойствия персон , которые иногда под давлением назойливого жужжания пациентов выходят из состояния спокойствия и вспоминают о якобы присущих им обязанностях .
И вот наступает момент истины ,или , если быть более точным – момент абсурда . Я переступаю порог этого дома , и неизвестно каким образом попадаю в совершенно другой дом . Непонятно ?Мне самому непонятно . Не знаю , как объяснить , но я действительно попал в другой дом . Еще не переступив порога , я видел впереди огромную кровать , и в ней закутанного по самые глаза шарфом мальчишку , сострадать которому я пришел . На стенах висели репродукции картин Рембрандта – обнаженные жирные женские тела , пышущие здоровьем , присущим эпохе ренессанса. Был там и стол , заваленый микстурами от кашля , газетами и вязанием . Когда же порог остался позади , я оказался в совершенно другом доме . Как будто перед моим носом быстро поменяли картинку . Ни ребенка на кровате , ни Рембрандта , ни стола . Какая-то кушетка , стул с деревянной спинкой , и все . Повернулся назад , посмотрел на дверь . Дверной проем превратился в экран телевизора после завершения показа всех передач – серые полоски на бурлящем белом фоне .
Шок длился минут десять и проявлялся в тупом осматривании дверного проема . Когда способность мыслить стала постепенно возвращаться , первое , что я сделал – дотронулся до этого чертова экрана . Ощущение каменной стены . Руки вспотели . Затряслись . Именно так – сначало вспотели , потом затряслись . Ощущение нереальности , невозможности происходящего соседствовало с мыслью о собственном безумии .
Я сел на стул , и попытался ПОНЯТЬ . Даже не понять , а собрать в кучу имеющиеся факты , расставить их в каком-то подобии порядка ( порядка?) , Ничего не получилось . Потом я бегал , как сумасшедший ( почему как ? ) , по комнате , пинал ногами стены , кусал ногти , царапал обкусанными ногтями лицо . Не знаю , сколько продолжалось это помрачение сознания , потому что часы с собой я не взял . Может быть день , может быть два .Спасли ампулы с амитриптилином – после внутривенной инъекции стало приятно и все равно . Самое странное – за всю неделю здесь организм не требовал ни пищи , ни унитаза , ни женщины . Только глубокое ровное дыхание и заторможенность . Не знаю , ингибировал ли амитриптилин обратный нейрональный захват медиаторных моноаминов , как меня этому учили в университете , если физиологические реакции моего организма заглохли , но в любом случае спасибо тому химику , который изобрел ( придумал , случайно натолкнулся , вел многолетние исследования ) этот замечательный препарат . И даже серые полоски на дверном проеме казались веселыми и добрыми и постоянно подмигивали мне . Хотя может быть действительно подмигивали .
Через какое – то время действие препарата закончилось и я снова мог нормально , непротиворечиво мыслить . Однако противоречия чуть не свели меня с ума , стоило задуматься о сложившейся ситуации . Знают ли люди за дверью , то есть в нормальном мире , о моем исчезновении ? Что это вообще за дрянное место ? Черная дыра ? Подчиняется ли оно законам физики , или само создает законы ? Зачем я ему нужен ? Может быть оно питается плешивыми докторами , которым перевалило за сорок ?
Ни на один из этих вопросов я не мог дать ответ .
Странное ощущение . Называется клаустрофобия . Иногда переходит в клаустрофилию . Восемь квадратных метров , кушетка , стол и стул . И я . Очень помогают сигареты , совершенно неожиданно появляющиеся на столе . Я этому уже не удивляюсь . Ничему не удивляюсь . Только чувство обиды , как у маленького ребенка . Обиды за то , что обманули , как маленького ребенка – обещали пациента , а получилось вот что . И еще на столе появилась эта тетрадь .

Еще через пару дней

Несколько часов назад закончился острый приступ . Амитриптилина больше нет , сигареты не помогают . Пытался пробить головой стену – или вырваться наружу , или проломить себе череп . Не получилось – стена стала как резиновая , я даже удара не почувствовал . Это меня насмешило , впервые за все время здесь . Смеялся долго , потом долго плакал , и опять пошел головой на таран . На этот раз стена меня пощадила – удар о камень вызвал боль . Настоящую , физическую боль . Даже кровь пошла . Никогда не думал , что так приятно чувствовать боль . Она говорит о самом главном – о том , что ты жив . Пока ты чувствуешь боль , ты жив . Ни чувство удовольствия , ни неудовольствия , ни любви , ни ненависти ,- любовь или ненависть могут лишь сниться , а боль – никогда . Она есть самое верное доказательство того , что ты существуешь – здесь и сейчас . Раньше я этого не знал .
Раньше я не знал , что чувствует заключенный в камере – одиночке . Воспоминания о жизни ТАМ не оставляют тебя наедине с самим собой ни на секунду . Они говорят о том , как там было хорошо , о том , что твоя жизнь на самом деле проходила там , а здесь ты – не ты , а только жалкая тень тебя . Еще они говорят о летнем солнце над головой , которого ты больше не увидешь , о друзьях и родных , с которыми ты больше никогда не поговоришь , о теплом море и теле любимой женщины , прикосновение которых ты больше никогда не почувствуешь . Есть лишь восемь квадратных метров пространства , чтобы не задохнуться , и серые полоски на белом фоне , чтобы сойти с ума . Какой садист заменил смертную казнь пожизненным заключением ?
Я все время считал количество кирпичей в комнате ( в камере ) , выходило то сто семьдесят девять , то сто семьдесят пять . Это несоответствие меня очень бесило . Когда считаешь совершенно отрешенно от всего , просто так , чтобы занять время , получается сто семьдесят девять , а когда нервничаешь – сто семьдесят пять . Иногда кирпичи сливались в один большой красный фон , на котором мне почему-то представлялся поезд .  Возникла глупая мысль о том , что система железных дорог похожа на нашу нервную систему . Вокзалы – это клетки-нейроны , отходящие от них в разных направлениях отростки – это рельсы , поезда – это нервные импульсы , летящие в разные стороны тела нашей планеты , а люди в поездах – это информация . Информация , говорящая о том , что я есть .