На корабли

 Я стоял среди таких же молодых слегка испуганных ребят построенных в три шеренги на пирсе, к которому пришвартованы несколько сторожевиков. Мы все недавно закончили подготовку в учебных отрядах и теперь прибыли в военно-морскую базу продолжать службу на кораблях. Я смотрел на эти красивые военные машины – один из них мой.  В теле ощущалась небольшая нервная дрожь как перед ответственными спортивными соревнованиями.  Корабли словно хищники стояли передом к выходу в открытое море, готовые сорваться с места в любой момент и отразить любую опасность.  Имена у них тоже под стать облику: «Волк», «Пантера», «Куница», «Ворон» и т.д..  Это был «дикий потийский дивизион».
- Агибов на СКР «Ворон» - прозвучала команда офицера стоящего перед строем с журналом в руках.
Я вышел из строя и направился к кораблю, на сходне которого написано «СКР Ворон». Здесь уже стояла небольшая шеренга на причале. И вот по сходне, отдав честь уже своему кораблю, мы поднимаемся на борт.  На юте, построившись, стояли матросы экипажа, на них роба синего цвета. Мы в учебке носили робу белого цвета, и сейчас, на фоне массы синих мы выглядели кучкой  неоперившихся цыплят. Нас развели по корабельным боевым частям и в синей массе появились белые пятна. В центре юта стояли несколько офицеров, один из них, высокий , с бравой осанкой и пышными черными усами, старший лейтенант, сказал небольшую речь:
- … на корабль прибыло молодое пополнение, воспитывайте их, так как я вас воспитывал.
В строю послышался легкий смех.
- А кто это, командир? – спросил я рядом стоящего матроса.
- Нет, это замполит.
- А как он вас воспитывал?
- Узнаешь еще – усмехнулся матрос.
И началась трудная и в то же время интересная служба на корабле. Вдруг оказалось, что дальномерщиков-визирщиков полный комплект, и я как бы лишний, но узнав, что моя гражданская специальность радиомеханик, меня зачислили артэлектриком, ответственным за громкоговорящую связь. Первый год службы самый трудный. Не зря в матросской среде его называют – «без вины виноватые». Предстояло изучить много морских терминов и корабельных премудростей. Многие обычные бытовые вещи здесь назывались совсем по другому. Надо было изучить устройство корабля и привыкнуть к матросским взаимоотношениям.
 Старослужащие обучали нас жестко без сюсюканий и наказания следовали незамедлительно. Но, что поделаешь, через это проходили все. Мне, из-за своего строптивого характера, привыкалось трудно. В учебке я привык к уставным взаимоотношениям и когда на вечерней проверке дежурный по БЧ-2, старшина второй статьи Иванов приказал идти в артпогреб делать приборку, я не подчинился по тому, что он не являлся моим командиром отделения. Но после того как мне убедительно объяснили, я все таки убирал погреб с еще такими же молодыми. Первые впечатления о корабельной службе мрачноваты. Приходилось учиться не ходить по трапу, а бегать, да еще и не врубиться во что-нибудь головой. Учиться быстро открывать горизонтальный люк и буквально нырять в него вперед ногами по вертикальному трапу. Изучать приборы в центральном артиллерийском посту. Изучать устройство самого корабля из чего он состоит, как двигается и чем живет. Все было сложно, необычно, просто голова шла кругом. В эти первые месяцы я не замечал красоты акватории моря, было как то не до романтики.
Наряду с освоением премудростей морской службы постепенно познавали и премудрости  отношений в матросской среде. Замполит вызывал вновь прибывших в свою каюту и проводил с каждым беседу.
- Будешь на меня работать? – Прямо в лоб спросил он, когда настала моя очередь аудиенции в его каюте. Я уже знал, что у зама среди экипажа есть сеть его осведомителей. Через их доклады зам был в курсе всего происходящего в кубриках и на боевых постах. Он не скрывал этого, а даже подчеркивал при всяком удобном случае. Это, своего рода, психологическая обработка.
- Как работать? – от неожиданности я обалдел.
- Ну будешь рассказывать мне все о своих товарищах, - зам хитро прищурился.
- Нет, не буду, это не метод воспитания – заикаясь, ответил я.
Теперь я думаю, что у этого хитрого хохла может и не было ни какой сети осведомителей, а просто он нас проверял на вшивость. Мне кажется, он был хорошим психологом.
 Сейчас, просматривая свой флотский альбом с фотографиями, я только с теплотой вспоминаю наших наставников. Мой первый командир БЧ старлей  Иваненко. Он просто настоящий мужик, справедливый хоть и резкий. Оставшись на флоте после срочной службы, за тринадцать лет изучил все тонкости корабельного уклада. Он мог простить случайный залет нормальным пацанам, а мог и сделать физическое внушение хроническому разгильдяю. Ему не требовались тайные осведомители, он был частым гостем в наших кубриках, и был всегда в курсе всего происходящего в низах. К молодым относился по отечески с теплотой. Узнав, что я до службу увлекался радиотехникой, притащил на корабль старый но мощный усилитель. Мне удалось его наладить и приспособить к нашей артиллерийской связи.  Все сожалели, когда Иваненко списался на берег и стал начальником артскладов.
Во время разговора в каюте замполита он предложил мне работать в хлеборезке.  От этого я тоже отказался. По характеру я романтик, а от звания «хлеборез» веяло чем-то обыденным, даже неприятным. Может я чего то не до понимал.  И в дальнейшем, идя по жизни, уже взрослым семейным человеком, я упускал много экономически выгодных возможностей из-за своих романтических фантазий.  Но все же служба на корабле самое яркое время в моей жизни неожиданно нагрянувшее, принесшее столько впечатлений, что еще несколько последующих лет на гражданке я еще бороздил моря на своем корабле во снах.