Щи без капусты

Письмо в Интернет.

Здравствуйте. Меня зовут Максим.  Я ищу работу.  А вчера я просто так бродил по улицам города и встретил своего старого знакомого.  Он с ходу предложил мне устроиться к ним в офис.  Затлела надежда.

 «Место освободилось, – сказал он, поздоровавшись за руку. –  Так что – смотри… А с Петровичем, то есть шефом, я договорюсь. Наш офис выглядит, конечно, не богато, но современно.  Есть кондиционер – на вид вполне приличный. Обещали дать нулёвый, но шеф неожиданно бэушный приволок.  Огромный такой.  «Пусть, – говорит, –  ваши горячие головы охлаждает. А что подержанный, так старый конь борозды не портит».  Но некогда нам под кондиционерами прохлаждаться.  Как говорится: волка ноги кормят. А в зарплате шеф не обижает. На праздник премию давал в конверте.  Мелочишка, конечно, но приятно.  Тогда-то мы впервые и увидели, что деньги в нашей чёрной кассе не чёрные, а самые обыкновенные. Поступления  идут от неких «своевременных  операций  коммерческого толку».  Ещё их шеф называет «бонусы – объе…».  Какие - такие операции – понятия не имею. Хотя шеф как-то проболтался, что мы также принимаем в них  участие.   За что он нас и уважает.  Но ключ, говорит, от наших общих «бабок» должен один человек при себе держать.  По рукам пойдёт – концов не сыщешь.  Поэтому остальные ключи он в Дон выбросил.  И сколько грошей в копилке теперь находится, бог его знает. Но, думаем, деньги небольшие. Петрович в последнее время каким-то нервным стал. Таким он был, когда терял ключ от сейфа, а его поджимали сроки уплаты за техосмотр своей любимой «Авдотьюшки».  А ещё он решил нам холодильник прикупить.   «Пользуйтесь, – заявил, – щедротой душевной».   Мы говорим: «Петрович, не траться ты напрасно. Ну, зачем нам холодильник, когда мы и в офисе-то редко бываем? Всё по городу с бумагами скачем». Но шеф неумолим: «Нет, мои золотые, нужен.  Вот и мой секретарь – за».  Как после выяснилось, шеф решил продать нам свой собственный агрегат, который недавно сам купил, якобы, для дачи у нашего же работника. Только теперь цена была вдвое завышена. А если учесть, что нам холодильник ни к чему, то, выходит, шеф продает его сам себе, но за наши деньги. Во как запутано! Ему бы коммерцией вплотную заняться.  Он любого обует.  А обнародовал этот его план тоже наш работник. Тот самый, которого шеф Умником прозвал, за то, что он совал свой нос туда, куда совать не положено. Он  потом уволился по собственному желанию.  Кстати, именно это место и может теперь стать твоим, если согласишься».

После таких слов мой знакомый перевел дыхание, но изложенные факты счел, видимо, недостаточным доказательством  гениальности своего начальника и продолжил: «Вот, как-то по осени, в сезон заготовки овощей для столовой, шеф взял под свой личный контроль и платежки на закупку картофеля, и сам процесс.  И денег на питание не жалел.  «Будем, – говорит, – как сыр в масле кататься». Этой картошкой подвал под потолок засыпали. Тундра её самолично принимала: шевелила губами, загибала пальцы. Потом ещё что-то колдовала на компьютере.  Тундра – это секретарша.  Шеф её за глаза так называет.
 - Что, глаза у неё белые, – не понял я.
- Да не, не в её зенках дело.  Прозвище ей дано, как он сам выражается, за оторванность и, как это… удаленность от насущных проблем и современных реалий мира. Во как.  И тут выясняется, что картофель скупали не у фермера, а у самой Тундры.  Точнее, у её предков. Они в деревне урожай небывалый сняли.  Тогда у нас и возникло предположение, что Тундра - родственница шефу. Ну а картошку ели, ели – никак не убавляется.  Уже и тошнить от неё стало.  А вот шеф приехал из Дома отдыха, подумал свежей головой, побарабанил пальцами по столу и говорит: « Не идет, родимая.  Так, может оно и к лучшему.  Нам и кассу пополнить надо.  Изрядно мы с вами поиздержались».   И ближе к весне решил картошкой торгонуть. Но продать никак не мог – дёшево дают.  «Ведь у рынка, – рассуждал шеф, – зарубежный механизм.  К нему приладиться надо».  И всё прицеливался, всё прилаживался по телефону, как бы сбыть подороже.  Картошка вся и погнила в подвале.  Мы её, вонючую, ведрами оттуда неделю вытаскивали и на свалку свозили. Согласен – не по-хозяйски вышло.  Но если, в конце концов, «зреть в корень», то проблемы как бы и нет.  Какая разница: мы съели картошку, или она сама сгнила.  Все одно – эхо в подвале. А Петрович не тот человек, чтобы паниковать. Он из самой сложной ситуации, как гусь из воды, сухим и чистым вынырнет. А из этой ещё и с наваром вышел.  Умник нам тогда так обрисовал «пути-дорожки с вывозом картошки»: «В официальной бумаге за аренду автомашины  показана сумма, которая, якобы, для оплаты нужна, но по устному обоюдно выгодному соглашению с арендатором техники иная договорная сумма легла в основу.  И тогда при расчете разница возникает.  Вот она-то в карман Петровича и упала».  А я так думаю: «Ну и что ж что упала. Как можно упрекать человека в поиске каких-то лазеек, если строящаяся в стране рыночная экономика такие узкие проходы оставляет». Шеф как-то раз по этому поводу сказал в сердцах: «Какой он неблагодарный, этот капиталистический базар!   Мы его по-братски приняли, а он так и бьет по рукам, так и ставит заслоны на пути свободного предпринимательства».  И если проколы у шефа бывали, то очень незначительные. Вот однажды, он не смог закупить в зиму капусту, опять же для офисной столовой. «Куда к чёрту, – говорит, – такие цены ломят».   И ведь никакой трагедии не случилось.  Щи и на одной свекле с удовольствием, за обе щеки уплетали. И только Умник морщился. « Вот ты, Петрович, – сказал он, – по китайскому Календарю в год Козла родился.  И странных подозрений этот факт не вызывал.  А тут – капуста… В голове не укладывается». Но теперь этот остряк морщится в другом месте. А у нас место освободилось.

Здесь мой "работодатель", со словами «завтра пораньше приходи в офис», исчез так же неожиданно, как и появился. А его истории остались.  Они цепко держали меня своими нечистоплотными щупальцами, уже начинали раздражать и отпускать, как я понимал, не собирались. А на противоположную чашу весов была поставлена долгожданная работа.  Я горел соблазном и колебался: пойти – не пойти.  И не знаю, правильно ли поступил, но утром окончательно решил для себя: отказаться от предложенного места работы.  На мой взгляд, такое решение предпочтительно обеим сторонам: мне не надо будет хлебать щи без капусты - им избавляться от очередного «Умника». 
Я по-прежнему безработный.