Дед лесовик

Старый, крепкий, цепкий - много поживший и много повидавший дед любил один уходить в лес по грибы-ягоды.
Тягостно ему было в городе,душно....
 Пахло гарью.
Он старался не мешать жить внукам, молодому, буйному поколению.
Прошедшая жизнь, как листва осыпалась, прошелестели и улетели года.
А остался крепкий, шершавый, как ствол жизни.
 Иногда он ощущал себя вековым дубом,
когда упирался босыми ногами в сырую землю и, поднимая руки вверх,
надолго так застывал, соединяя Небо и Землю - гудел.
Гудела в нем   природная сила.
 
 В нем жили, струились соки жизни, соки леса.
 Поэтому он и любил сидеть у старого дуба, привалившись к нему спиной,
смотреть в небо, молчать, мечтать.

Однажды пришло само собой простое решение.
 И стал он  жить в лесу.
И стал он теперь Дед-лесовик.
Лес принял его. О он вошел душой в лес!
 И стали они Одно, дед и лес.
 Оба изменялись, примерялись, преображались и изменились.

 Дед отдавал лесу человеческую хитрость, а лес деду природную мудрость, глубину веков.
Дед-лесовик стал редко появляться дома.
 Лишь покупал в сельпо самое необходимое.
 Говорил мало и часто смотрел зачаровано Вдаль.

- Ты зачарованный, - смеялись дети над дедом.
Дед молча улыбался, кивая головой, и уходил обратно в лес.
 Вдаль.

И стали  люди называть этот лес зачарованным, потому что там появились ЧАРЫ, существа неведомые, вездесущие и строптивые.

 Их нельзя ни купить, ни запугать.В чарах находилась Воля!
Очарование било в них родником.

 Если приходили в тот лес лихие люди с ружьями да похабством, то было им в том лесу не просто страшно, а жутко.
Чары, прикасались легонько  к ним слегка, нежнее крыльев мотылька,
 но почему-то им становилось страшно.

А потом лиходеям становилось и очень страшно.
Свет и Тьма создают  внутри сильный контраст, и  тогда сам человек начинает видеть, чувствовать свой негатив.
 Пугаться своей тени. Кричать.

 И хоть палили эти «герои» из ружей во все стороны,
но чары нельзя, ни убить, ни ранить.
 И гнали их чары далеко-далеко, за край леса, аж за канаву.

 Но манил этот лес людей, какой-то своей красотой  первозданной, своей тайной целомудренной.
А когда приходили дети по грибы-ягоды, было им в лесу и ясно светло  и приветно. И дети вели себя в том лесу по-особенному, с пониманием.
А если смотреть  краем глаза, без жадности, нет-нет да и промелькнет ЧАРА
 на крае взора-сознания.

А потом  и сам наш дед-лесовик из подлеска появится,
 взглянет солнечно, и нет его опять.
Вроде, как и не было.
А может, и впрямь показалось.
 Стоит лес, шумит лес.
 Головой небес касается.
Дышит!