Племя индейцев Солнца

Перед великим костром племени бурбузилов, индейцев Солнца, сидел старый вождь, имя которого было Сикуз – или Длинное Перо-Золотой Зуб. Он спокойно и почти неподвижно сидел перед своими одноплеменниками и курил трубку мира. Все вокруг знали, что пока вождь курит эту трубку, войны не будет!

Сейчас он собрал всех своих самых мудрых помощников и ждал, что они ему скажут, чтобы после самому принять решение, внимательно выслушав прежде, всех. Каждый из его «вождей» высказал свою точку зрения, потом к костру, горящему, подобно почти живой огненной лаве вулкана, вытекающей из жерла исполина, подошел шаман племени. Обычно шаманами были старые люди, а этот был совсем молодой.

Хорошо сложенный юноша, со схваченными в тугой пучок, густыми черными, цвета  вороного крыла, волосами, длина которых была в заплетенном состоянии ниже лопаток. Он был одет в одежду, соответствующую его должности: ловкую и свободную кожаную куртку, длинные просторные штаны, неслышные мокасины красовались на его легких, словно кошачьи, ногах. На голове его, подчеркивая одухотворенность его молодого лица,  красовался яркий головной убор, сделанный кем-то из рукодельниц племени, из раскрашенных в разные цвета перьев птицы.
 
Все вокруг молча ждали, и вот он принял позу танцующего охотника, замер, подобно небольшой зеленой ящерице, увидевшей перед собой врага, а потом начал раскачиваться, напевая сначала еле слышно, а затем – все громче и громче, какую-то свою, совершенно замечательную мелодию, которую со стороны можно было принять за простую песню индейца. Эта мелодия, постепенно поднималась все выше и выше, отдавалась эхом в горах, рядом с которыми находился этот сход в небольшом лесу  с  долиной, в глубине  которой синей змеей кружила небольшая река, берущая свое начало где-то высоко в горах.

Прекрасная песня поднималась куда-то высоко вверх,  прямо,  словно к покрытым перламутром облакам,   а по дороге к ним ее слушали, летевшие мимо в вышине кондоры. Они слушали ее, замирали, потом летели дальше. Казалось, они полностью подчинялись тому, что слышали, понимая каждое слово и внимая любой ноте свободной песни, плывущей мимо них в вышине.

Молодой певец устроил целое действо, которое все смотрели, затаив дыхание, а старый вождь, молча, с удовлетворением курил свою трубку, попыхивая ею, как та железная птица, бегущая по гладким металлическим полозьям, которая называлась паровозом у племени бледнолицых.

Молодой шаман уже кружился в диком танце сына вольной и свободной природы.  Он двигался по кругу  все быстрее и быстрее, песнь его становилась громче и ритмичней, а все вокруг, словно околдованные, смотрели на него, словно, флуоресцирующего,  в свете ярко горевшего и мягко потрескивавшего костра,  с  отлетавшими от него время от времени в разные стороны, звездами – искрами. Вот шаман превратился в какой-то ураган, в торнадо, отдельные движения его уже невозможно было различить, то был какой-то сплошной  бешено крутящийся сгусток огненной энергии, которая сообщалась всем, кто был с ним рядом. 
Старый вождь знал, почему  можно довериться этому  танцу.

Шамана звали Элангом, на языке племени это означало  «Огонь Ветра».  Этот юноша, благодаря всем своим качествам обладал необыкновенной внутренней энергией, сочетающейся в нем с внешней ловкостью и силой и вождь верил ему.

Если бы мы с вами через некоторое время посмотрели бы на эту  деревню, это стойбище, с высоты полета кондора, то увидели бы, что недавно еще ярко  горящие пятно костра стало терять свои силы и краски, а через время совсем исчезло, сравнявшись с остальной поверхностью земли.

Там, внизу, люди, краснокожие индейцы, малоизвестного племени, уже спали, оставив  на карауле только двух человек-воинов, которые должны были беречь сон их женщин, детей, стариков и спящих воинов. Почти невидимый дымок от остатков костра поднимался вверх, обдавая всю окрестность терпким и домашним запахом тепла и уюта домашнего очага.

***
Рано утром вождь уже, как и всегда, не спал. Он в сопровождении двух воинов – телохранителей, шел к реке, там совершил ежедневное утреннее омовение, потом возвратился в свой шатер, где его уже ждал скромный завтрак. Вождь был по своей природе аскетом. Он знал, что негоже ему становится рабом вещей и разных излишеств.
   
Хижина Длинного Пера-Золотого Зуба была, немного богаче остальных. Внутри она вся была увешана тщательно выделанными шкурами животных и оружием: боевыми и охотничьими  ножами, томагавками, стрелами и луками особо тщательно изготовленными.  Это был, своего рода музей боевого искусства их племени.

Вдруг, на фоне утренней безмятежности в деревне началось какое-то беспокойство, поднялся шум, крики, и,  как позже выяснилось,  в семье одного из воинов ночью пропала куда-то старшая дочь, молодая красивая девушка, которую звали Солнечным Затмением. Это имя она носила потому, что была очень красивой и ее соплеменники считали,  что даже Солнце может зайти, увидев такую красавицу, не выдержав с ней конкуренции. Ее мать, старая индианка,  Линка, плакала и кричала в голос, она была безутешна от того, что потеряла своего ребенка.

Сначала все думали, что Синту, так звали девушку, украл какой-нибудь воин из соседнего племени, но когда в деревне не нашли и молодого шамана,  тогда все решили, что либо он заколдовал девушку, либо их украли ночью двоих.  С другой стороны – ведь никто не слышал никакого шума ночью.  Итак, шамана не было, следовательно, не у кого было, и узнать, что же случилось и где теперь пропавшие.

Старый вождь давно присматривал девушку, но  не для себя, хоть он и был вдовцом, а для своего младшего сына,  но теперь он понял, что видно, ему надо было поторопиться в этом деле, да за заботами вождя у него все как-то руки не доходили до этого.

Отец и мать девушки были безутешны. Отец замыслил отомстить обидчику, если найдет его, непременно. А так как одновременно пропал и  шаман, все подозрения в ее пропаже для отца прекрасной Синты пятном легли на юношу.  Вспомнил отец только сейчас, как смотрел шаман на его дочь, совсем неравнодушным и глазами. Да ведь он – шаман! Как можно было на него что-нибудь подумать? Ведь он – служитель культа!

***
Что же на самом деле случилось в ту ночь?  Шаман, который оттанцевал свой священный танец, почувствовал, что не сможет уснуть в эту ночь. Его молодая кровь, разогнанная по телу, играла в нем, как молодое вино, не давая уснуть. Он некоторое время ворочался в своей постели, не засыпая,  но сон не шел к нему. Наконец, накинув свою куртку на плечи, он вышел на свежий воздух.

Сияла в небе полная Луна, она настроила на него свой внимательный взгляд своих, темноватых глаз и улыбалась ему загадочной улыбкой Джоконды, сказали бы мы, но наш герой не знал этой картины.
 
Он пошел пройтись к реке и не заметил, как сразу за ним тихо мелькнула какая-то стройная и легкая  тень. Она не принадлежала  ни одному  из воинов племени. Шаман вспоминал Синту, на которую всегда незаметно заглядывался и должен был признаться себе, что сегодня пел и танцевал он не только для их священных богов, но и для нее – прекрасной ликом, фигурой  и моральными качествами Синты. Нет, он не думал о ней ничего плохого или бесчестного, не таков был этот чистый помыслами и сердцем юноша.
 
Ему нравилась эта скромная девушка, к тому же она напоминала ему цветок кувшинки, спокойно плавающий  в тихой заводи рукава реки, который, образовавшись чуть сбоку от основного русла синей чистой реки, образовывал что-то похожее на запруду. И теперь Эланг шел и думал о ней. Иногда ему казалось, что она тоже думает о нем. Но ведь он -  шаман! У него совсем другое предназначение, он не принадлежит себе!

Он призван служить племени и оберегать его от врагов.  Его задача - помогать в этом  мудрому вождю, которого он почитал, как почитал бы родного отца, если бы тот у него был.