Мужская еда

      Повествование об этой могучей еде  произвело на меня, далеко не гурмана, очень большое впечатление.  Именно  повествование, если не поэма в прозе. Очень жаль,  автора его я точно вспомнить  не могу – лет двадцать прошло после прочтения. Кажется, это был… Нет – не стану называть предполагаемой фамилии.  Да и не важно, в конце концов, кто автор рассказа: важно само по себе существование такого замечательного блюда в нашем мире, ставшем, благодаря  ему, ещё интереснее…И вкуснее.
      За подробностями и кулинарными деталями приготовления кушанья я предпочёл бы отослать читателя к автору рассказа «Хаш» - так называется  национальная грузинская еда, о которой пойдёт  речь. Лучше, чем в том рассказе, о ней сказать невозможно. Эффект одной только информации о хаше оказался настолько силён, что я, в очередной свой приезд на Кавказ, думал о нём если не постоянно, то регулярно, особенно натощак. Что там какой-то банальный шашлык? Вкусен, спору нет, если хорошо приготовлен. Но кто на Черноморском побережье Кавказе, где шашлычные попадаются чаще, чем бараны, не ел шашлыков?..  А вот о хаше многие  даже и не слышали. Конечно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, ещё лучше попробовать на вкус, но прежде всё-таки увидеть. Сделать это оказалось ещё труднее: хаша нигде не было. Правда, как он выглядит – судить можно было бы по художественному описанию, если бы оно имелось под рукой.
         Автор рассказа  «Хаш», пленённый экзотическим блюдом,  изъездил, исходил и испахал всю Москву в поисках его составляющих. Еле-еле нашёл. В Москве-то – где, как и в Греции, "всё есть". А когда всё-таки отыскал, да потом ещё и приготовил, то… 
         Хаш – еда горных пастухов.   Жизнь их –  постоянные перегоны овец с места на место в таких условиях, которые современные городские мужчины сочли бы сплошь экстремальными: ветры, дожди, туманы, холода, снега, постоянные нагрузки и перегрузки… А им – хоть бы хны. Почему? Да всё потому, что питаются они тем самым хашем. Он придаёт  силы неимоверные, выносливость сверхъестественную, мужество безграничное и другие, необходимые настоящему мужчине,и мужика, качества. Причём качества эти возрастают после употребления хаша с такой неукротимой подъёмной силой, что женщинам при церемонии  поедания его присутствовать категорически запрещено – как бы чего не вышло… Мужики могут и не сдержаться... Возможно, имеются какие-то иные причины строгого табу для прекрасного, но слабого, пола, только мне они не известны.


        Самая интересная часть нашего горного похода осталась за натёртыми до блеска рюкзачными лямками мозолями на плечах.  За окнами автобуса уплывают назад  сверкающие снежные шлемы и папахи гор, тёмные скальные отвесы и беловатые с лёгкой изумрудной прозеленью драгоценные  ковры ледников. Прекрасные, но суровые, пейзажи высокогорья сменились тоже очень красивыми, но уже спокойными, пологими, поросшими лесами  декорациями юга. Грустно и жаль  расставаться с волшебным миром и колдовским очарованием горных долин, ущелий и каньонов. Но впереди - красоты и прелести иного рода. Для них хаш, надо полагать, совсем даже необходим...
         Мои соседи по автобусу и спутники по походу спят, устроившись на сиденьях с возможным  комфортом. Долговязый Володя мерно, в такт с движением автобуса, трётся щекой о стекло окна; коротенький Веня мотает головой, свешенной на собственную грудь; подтянутый Юра, подняв нос к потолку, откинулся на спинку кресла.
Мне не спится и не хочется спаться. Как всегда – не могу наглядеться на красоту гор. Впитать бы её в себя на веки вечные… Проносясь мимо южных пейзажей, я мысленно прогуливаюсь пешком по особенно понравившимся  местам: «стою» на берегах рек, «сижу» под деревьями, «знакомлюсь» с прохожими, стараюсь запомнить всё, что подаёт мне дорога, чтобы тешить себя воспоминаниями  зимой  в скучной и тесной квартире с гудящими парусами Крузенштерна…
         Первая стоянка в цивилизованном мире, с ночёвкой на турбазе, - Зугдиди. С удовольствием  смотрим на чистые улицы, на непривычные для России  двухэтажные дома – особняки. У каждого – своя неповторимая архитектура. Много пышных деревьев. Видно, что им здесь, как и людям, вольготно и  хорошо живётся.
         Турбаза – оригинальное плоское одноэтажное строение, обнимающее  внутренний дворик, опрятный и уютный. Вход в него – через калитку в заборе. Изолированный туристский мирок временного пристанища. Окна и двери выходят тоже во двор.
         Вскоре после приезда, и очень кстати, – обед. Расселись за чистенькие столики, накрытые  белыми скатертями, как плоские вершины снегом... На них перед каждым местом заботливо разложены пучки  кавказской зелени: рэгани – он же базилик, киндза – она же киндза, и что-то ещё.  Пряный  приятный  запах приятно кружит голову предвкушением вкусной еды.  Неповторимый  колорит  кавказского юга.
           Но кое-кто из  чрезмерно испорченных городской жизнью и привычным  пресным и скучным  меню наших столовых  чуть ли не брезгливо отодвигает  ароматную зелень. Мои соседи, соратники походные, тоже морщатся: а эта трава ещё зачем?  Что за запах – «портянками пахнет, фи»…
       -  Да вы что, ребята?!  Перед вами – то, за чем только одним следует ездить на Кавказ! Вы только попробуйте.  Вкусно! Полезно! Каждый  мужчина, съевший  киндзу и регани, становится мужчиной дважды в квадрате!  Чем больше – тем мужчинистей и квадратнее!
       Венка  осторожно двумя пальцами приподнял со стола кустик киндзы, понюхал, поморщился:
       -  Да?.. А  не бараном становится каждый мужчина – от травы-то?
       -  А, по-твоему, баран – не мужик?  Ещё какой: с целым стадом овец управляется. Попробуй с таким же количеством женщин совладать… Кроме шуток: вы что – никогда не ели киндзу? Ешьте – не пожалеете.
       Между столиками ходит, молча, но внимательно глядя на сидящих за столами туристов, пожилая женщина  в чёрном одеянии с головы до ног.
       -  Монашка, что ли? -  интересуется  Володя, - Она - то что здесь делает?
       -  Это не монашка. Во всём чёрном – траур по какому-нибудь родственнику. У них, в Грузии, обычай такой: если умрёт  родственник, то все женщины рода целый год должны о нём скорбеть. А кланы  здесь большие – кто-нибудь за год, да помирает: вот они практически  всегда в чёрном… Ешьте, ешьте киндзу – дольше по вас ваши женщины траур носить не будут.
        Видимо, женщина в чёрном обладала не только острым зрением, но и отменным слухом. При последней фразе о киндзе она посмотрела на нас внимательно и  удалилась, величественная, как царица в своих владениях… Когда мы доели всё, стоявшее на столе, перед нами  возникла молодая красавица с прекрасными глазами  и невозмутимым  лицом, поставила на стол  ещё по порции отлично приготовленного мяса с отборной зеленью каждому. Из двери, ведущей в служебное помещение, на нас смотрела, улыбаясь, царица в чёрном платье… Прижав руки к груди, мы поблагодарили её поклоном и – дополнили только что съеденное с не меньшим аппетитом.
         -  Отлично! – не сдержал эмоций  Юрка. –  После походных разносолов такой классный ужин… А ты не знаешь, как сказать по-грузински спасибо?
         Вопрос был ко мне.
         -  Нет, дорогой, не знаю. Не знал, да ещё и забыл. Знаю только  гамарджобо – здравствуйте.
         -  А жаль. Поблагодарить бы эту почтенную хозяйку на её родном языке.
         -  Поблагодари на своём родном… Однако, как-то не хорошо. Почти все грузины по-русски говорят. Многие даже без  знаменитого кавказского акцента, а мы их языка не знаем ни с акцентом, ни без.
          Приятно отяжелев телом, и окрепнув духом,  решили осмотреть город. Повернули от входа на турбазу налево, потом ещё раз туда же и оказались на улице, которая вполне могла оказаться главной, если судить по тому, как  выглядела.  Уточнять   не стали и праздно,  не спеша, зашагали по ней, с любопытством глядя по сторонам. Идти было приятно.  За чистотой в городе явно следили и следили хорошо. Ни бумажек, ни объедков, ни окурков.  Даже на первый взгляд виделось: живут здесь хорошие, любящие друг друга и свой город люди.
          Уже смеркалось, но воздух казался как бы светящимся сам по себе – без уличных фонарей,  ещё не включённых.
          Заглянули в универмаг. Скорее в целях познавательных, чем практических: скромность намерений соответствовала скромности средств в наших закромах, то бишь карманах. До закрытия магазина оставалось совсем немного времени и поэтому, наверное, покупателей, кроме нас,  не было видно.  Две продавщицы, скучая, разговаривали между собой, не проявляя к нам никакого интереса. Зато обратили на них внимание мы… Среди красивых  грузинок, надо сказать, выдающиеся красавицы – явление редкое. Вот такая редкость нам и явилась.  Их красота казалась настолько исключительной, что её не с кем было сравнить: они затмевали собой всех кинозвёзд. Разговаривали  сверхновые звёзды между собой  по-русски. Мы что-то у них спросили. Они  что-то ответили, сидя, из полуопущенных век, но ухитряясь при этом смотреть на нас сверху вниз.  Мы  вышли на улицу, сражённые если не наповал, то близко к этому… Молчали, приводя в относительный порядок свои впечатления.
       Вдруг автомобильный гудок.  Чёрная «Волга» притормозила  рядом  и остановилась. Черноволосый грузин в белой рубашке высунулся в окно, помахал рукой…Мы повертели головами в поисках того, кому это махание предназначалось. В ближайшем пространстве – никого, кроме нас. Нам?.. Да – нам. Но не всем: грузин подзывал к себе почему-то только Володю. Недоумевающий Вова пожал плечами, подошёл, наклонился к переднему окну машины, что-то выслушал, заулыбался, покивал головой, пожал протянутую руку и отошёл. Машина тронулась с места, человек в белой рубашке помахал рукой уже нам всем и исчез.
     -  Знакомый? – поинтересовались мы, когда странно улыбающийся  наш товарищ приблизился к нам. – О чём разговор был?
     -    Об интересном… Нам посоветовали не ходить по улице одним…Ночью… И поскорее  вернуться на базу.
     -    Да-а… Правда, интересный разговор. А почему – не объяснил?
     -    Нет.  Да я и не спрашивал. Сказал спасибо за предупреждение и всё.
     Помолчали опять, переваривая инцидент. Каждый выстраивал свои версии. Чёрная «Волга». Предупреждение… В конце концов, сошлись в мнении о том, что, скорее всего, это были либо милиционеры, либо представители более компетентной службы.  И заботились они не столько о нас, сколько о том, чтобы не иметь  для себя лишних хлопот в случае каких-нибудь наших приключений в ночное время. Вероятно, опыт уже имелся:  кавказцы – народ горячий и непредсказуемый - должно быть хаша много едят…. Да и среди туристов встречаются лихие особи.
     Появился серый забор с закрытыми воротами. На них короткая надпись на русском и грузинском языках: «Рынок». Приняли к необязательному сведению, перешли на другую сторону улицы и оказались перед  домом, внешний вид которого полностью стёрся из моей памяти потому, что в неё врезалась вывеска, красовавшаяся над входом в полуподвал этого дома, тоже на русском языке: «Хашная»…
     С первого взгляда я не осознал смысла того, что читаю. «Хашная»… Что-то знакомое… Ба! Да ведь это же от слова хаш!  Как всё, оказывается, просто в Грузии: зашёл в общепитовское  заведение и пожалуйста – ешь то, о чём мечтал.
     -  Ребята! Завтра не завтракаем!
     -  Это ещё почему? Дух святой снизойдёт и насытит?
     -  Нет, не дух. Но настоящая  мужская грузинская еда.
     -  Что, опять какая-нибудь трава, вроде киндзы? А из сена здесь ничего вкусного не делают? 
     -  Остряк ты, Вова, сушёный. В этой стране даже если из сена возьмутся что-то сделать, то и это станет деликатесом. Хаш – это такая еда, такая…
         Последовал  вдохновенный рассказ о хаше то, что читал сам, и сымпровизировал на ходу.  Заинтригованные и вдохновлённые, ребята согласились загодя отказаться от завтрака  в турбазовской столовой, чтобы сохранить в неприкосновенности место в желудке для необыкновенного яства, во-первых, и потому, что после хаша всякая иная еда абсолютно излишня  – это уже во-вторых…
      Маленькая табличка на двери хашной предупредила:  открывается она в шесть часов утра. Значит, вставать  нужно  в пять. Рановато, конечно, и Веня, известный своим необычайно крепким утренним сном, недовольно поморщился.
     -  А, может, ну его – этот хаш? Лучший завтрак, ребята – это поспать. А потом и поесть на выспавшийся желудок.
     - Это тебя «ну», Веник, а не хаш. Единственный раз в жизни божественную еду доведётся попробовать, а ты всё про сон. Такое, как хаш, ты и во сне не увидишь. И уж, тем более, не попробуешь. Впрочем, давай спи – нам больше достанется…
      
       Если свалиться с гор, после долгого в них пребывания, на равнины Грузии, то кажется, что плохой погоды здесь просто не бывает, и не может быть. Что значит плохая погода в нашем понимании, даже если её у природы «нет»? Это: холодный дождь, ледяной ветер, сырость промозглая, мрачные тучи и прочие физические неудовольствия, влияющие  на настроение и организм соответствующим образом. В Грузии равнинной ничего этого нет.  Здесь я всегда чувствовал душевный и телесный покой. Словно Божественная благодать нисходила  всякий раз, когда я приезжал в этот прекрасный край. И всегда это происходило только после горных походов: ни в санаториях, ни в домах отдыха  время убивать не доводилось. Даже в жару несусветную самочувствие моё оставалось комфортным и благодушным. Поэтому прохладное сероватое раннее утро в Зугдиди, когда мы вышли из под крыши  турбазы, я воспринял с удовольствием. Тем более, что нас ожидало ещё большее наслаждение…
         Неожиданное пополнение - очень любознательная особа – туристка Валя из нашей группы, случайно подслушавшая наш разговор о какой-то экзотической еде. Правда,  имелось подозрение о её симпатиях не столько к грузинской кухне, сколько к  Володе. Но на наш аппетит она в отрицательную сторону не действовала, а скорее даже наоборот, и с её присутствием примирились. Пусть идёт. Но  предупредили: грузинский обычай суров, но он – обычай – могут и не пустить.  Она не поверила – не средневековый  же мрак царит  в таком симпатичном современном городке. Мы тоже не очень-то верили в непонятное ущемление прав  прекрасного пола, тем более  что на дверях  «Хашной» никаких предупреждающих знаков начертано  не заметили. И ещё один довод  казался  бесспорным, нами  и придуманный: кто же готовит там, в общепите, еду, если не женщины: значит – их туда допускают?..
       Двери вожделенного заведения были уже радушно открыты.  Не скажу, что испытывал некий священный трепет, приближаясь к ним, но нечто вроде благоговения – да.  С сомнением посмотрел на  Валю: неловко ей будет, если  выставят.
      Не выставили… Просто не пустили на порог. Пожилой грузин, случайно оказавшийся в дверях, даже не глянув на Валентину, невозмутимо  перегородил ей вход рукой, не сказав ни слова. Из-под кепки-«аэродрома» непроницаемо смотрели куда-то в пространство его чёрные глаза. По ним было видно и без перевода на русский: препирания бесполезны.
      Валентина сделала легкомысленный вид: не больно, мол, и хотелось вашего хаша, пусть нежёвано  летит, и будьте здоровы. Повернулась и пошла восвояси, покачивая бёдрами, туго обтянутыми джинсами. Глаза грузина под нависшим козырьком  повернулись ей вслед, сверкнули, усы встопорщились и, возможно, не только усы: бёдра у Вали  выразительны, походочка ещё та… Пожилой, а какой зоркий - вот что значит  хаш! 
      В небольшом зале  за столиками и  в небольшой очереди - только  мужчины «кавказской национальности». Через широкий проём стены, отделявшей кухню от зала, видна была её внутренность: у плит – черноусые и сизощёкие мужики…Встали в очередь и мы. Я старался рассмотреть – что же  наливают в тарелки?.. Из-за широких спин никак не удавалось.  В воздухе ничем соблазнительным не пахло. В грузинской - то  кухне – и не пахнет… Странно. Не видно зелени… Лёгкое чувство беспокойства мерзко заползало в груди. За столами  с аппетитом  работают ложками.   Что там  в тарелках – издали не разобрать,  заглядывать  неудобно… Ну ничего: сейчас  сами увидим.
         И вот  раздатчик невозмутимо разлил по нашим  тарелкам … молоко, в котором плавали осколки каких-то костей и, кажется, чьих-то внутренностей… Молочный суп я  с детства не люблю. Ни с рисом, ни с лапшой. Но что он может быть ещё и с мясом – не мог себе  даже фантастически вообразить: одно с другим казалось совершенно не совместимым! Как щи с сахаром. Как сахар с солью. Как…соль с вареньем… В поразившем моё воображение рассказе ничего о молоке, как о главном составляющем хаша, не говорилось. Или я невнимательно его прочёл, или что-то не так понял.
           К беспокойству прибавилась и оторопь. На то, в тарелке, что выделяло из себя лёгкий парок,  неприятно и тошно было даже смотреть. Но ведь его ещё и есть надо… Смотрю на своих мужественных друзей, спутников, соратников и товарищей – уже не по удовольствию, а по несчастью. Смотрю с тревогой: они  вполне могут  заподозрить меня в преднамеренном розыгрыше и  злом умысле оставить без завтрака на турбазе в силу моего несусветного и необъяснимого коварства… Судя по выражению их лиц,  от истины я был не далёк…
       Сели за стол. Вперились   в  тарелки. Посмотрели друг на друга. Покосились по сторонам. В зале деловитая тишина, мужики грузины шустрят ложками и поглядывают на нас. Кое-кто даже есть перестал.  Видно: люди мы не местные и чем-то озадаченны. А задачи стояли перед нами интересные. Молочный суп у нас в России  обычно сладковатый… А тут в нём что-то вроде мяса с костями... Или костей с мясом… То есть, положено его, вроде бы, солить… Или сахаром посыпать?.. Или с горчичкой?.. Или с чем?.. Но выдержим ли мы его вкус?  Весь прежний жизненный опыт тесного общения с едой заставлял предположить, что вкус нас ожидает «специфический»... Не сработал бы рефлекс естественный… А вокруг грузины – опозоримся ко всему...
      -  Ну, Стас, ты инициатор затеи – тебе и начинать, - мудро постановил Юра за всех, держащих над тарелками ложки  в руках,  раздумьях и колебаниях.
      -  А я разве против?..
      -  Ну,  вот и покажи пример, если ты за… Или киндзы не хватает? Так, может, за ней сгонять по-быстрому?  – съехидничал Володя.
      -  Спасибо, друг, обойдусь как-нибудь. Авось, выживу… Да что вы, ребята, в самом деле?!  Зелень не те, еда не та…   Люди, глядите, едят и не только живы, но даже вон какие здоровые…  На внешний вид, во всяком случае… Это же – настоящая мужская еда.
     -  Эт точно - надо быть настоящим мужчиной, чтобы  вот это вот съесть.
    -  Да ладно препираться. Дело ведь не во вкусе, а в действии на организм. Вот сейчас поедим и…  Ну, приступим, где наша не пропадала.
       Я почти решительно  почерпнул варево,  поднёс ко рту… Вкуса не помню. Совершенно не помню. Никакого. В том числе и молочного. Мясного тоже. Да мяса там и не водилось. В моей тарелке высилась над молоком остроугольная сахарная  кость, напоминающая Казбек. Что с ней делать?.. Вокруг неё в белой мути плавали ошмётки каких-то внутренностей непонятного происхождения, но мяса, в его чистом виде, не имелось. Поглядывая на ребят вижу – делают над собой усилие. Настоящие мужчины… Сосредотачиваюсь на своих ощущениях: вот сейчас начнётся необычайный подъём сил и энергии во всех частях тела… Ложка, другая, пятая… Подъёма нет. Что ж, наверное, не всё сразу. Вот всё съем и уже тогда… Съел всё.  Есть  можно… Но - ни взлёта сил, ни органов, ни других воодушевлений  не заметно. Кроме одного: бежать поскорее  на турбазу – при хорошей скорости  к завтраку  можем и успеть…
      Слава Богу, успели, хотя приличной скорости набрать не удалось. Валентина, увидев наши запыхавшиеся фигуры, поправила на себе тоненькую блузочку, невзначай опустив пониже  вырез на вызывающе выпуклом  бюсте и подтянув повыше коротенькие шортики, обольстительно, но не без ехидства, улыбнулась:
      -  Ну как, туристы-хашисты, подзарядились  энергией? Теперь, значит, вы – настоящие джигиты, казановы, донжуаны и сатиры?            
     -   Ага, и даже более того.
     -   А более чего?
     -   А вот того самого, которое… К морю приедем – узнаешь…            
     -   Не взорвётесь прежде времени ?
      Промолчали … И не взорвались. Благополучно  доставили до  Чёрного моря свои  тела, заряженные чем угодно, только не молоком с костями и сухожилиями.  Признаюсь: я всё же ожидал чудодейственных и сверхъестественных проявлений в организме. Жаль – не дождался.  Либо организм не тот для хаша, либо хаш не тот для организма.
        Через несколько лет, так же после горного похода, я ехал на такси, торопясь успеть на самолёт, в аэропорт из Сухуми. Ехал, любовался поразительной красотой природы. Поразил и сам таксист – само радушие – образцово-показательный символ надёжного оплота дружбы народов. Хоть в кино снимай.
        О нём осталась ещё одна памятная деталь: он научил меня правильно выбирать персики – самые вкусные, предварительно вдребезги раскритиковав те, что я с гордостью вёз домой: «Это – не пэрсик. Это – р-рэзина. Никогда, слушай: никогда не бэри крупные красивые зэлоные с накрашэнными боками. Бэри красные. Они не такие крупные, но зато очень сладкие». С тех пор я покупал только тот сорт, который он мне назвал, и ни разу не ошибался – персики всегда оказывались очень сочными и вкусными. За проезд невероятный таксист  взял копейка в копейку по счётчику и сдачу с трёшницы отсчитал… На аэродром  приехали даже с запасом времени.
      Разговорившись в пути, я рассказал  диковинному  таксисту о том, как мы в Зугдиди ели хаш. Ничуть не удивившись, он спокойно констатировал: «Вот  ты дома борщ ешь?.. Вкусный борщ дома, да? А в столовой борщ тоже ешь, да? Где вкуснее, где полезнее?.. Дома. Вот так же и хаш… Настоящий хаш - домашний хаш. А в столовой его едят несчастные люди - холостяки, которым некому варить настоящий хаш... Слушай! Приезжай ко мне в гости! Я тебе такой хаш сварю – всю жизнь джигитом будешь!» 
        Всю жизнь!  Джигитом! Эх, силушка мужская богатырская! Как заманчиво.  Но не пришлось мне стать гостем в Абхазии, а тем более в Грузии – настали другие времена, и что стало с тем таксистом?.. Настоящего хаша так отведать и не довелось. Может быть, в будущем?..

                2009 г.