Пятница, тринадцатое...

 Иногда нашими охотниками овладевала такая же безрассудная страсть, какая присуща только охотникам настоящим: будоражила воображение та же неведомая внутренняя сила; толкала вперед твердая мужская вера в удачу, разбавленная детской наивностью.
- Эх, надо было пойти низинкой, овражком. Вот в следующий раз…

И тогда в воображении рождались восторженные картинки: то крупный заяц выскакивает прямо из-под ног, то лисица, как большое метеоритное пламя, метнется вдруг и скроется за степным бугром…

И «следующий раз» не заставлял себя ждать долго. 

В условленный день и час, когда наши герои вновь ступили на охотничью тропу, утро было погожим.  На горизонте в стороне востока, прямо на их пути, неподвижно лежал огромный солнечный шар. У  всякого человека, искушенного сельской жизнью, подобная картина, конечно же, ассоциировалась бы с заревом случившегося где-то пожара и облако, сгорбившееся вблизи огненного шара, представлялось  вовсе не как облако, а как уже тлеющая скирда соломы. Но наши охотники могли с кем угодно поспорить, что увиденное больше похоже на лисицу, которая свернулась клубком и дремлет себе спокойненько в расщелине оврага. А над их головами в то время висели бледные и редкие, словно размазанные по небу, перистые облака. Все поля, которые глаз мог окинуть взором, были уже вспаханы, и от взгляда на чернозем, появлялось праздное ощущение завершенности и чувство удовлетворения.  Такое душевное состояние  прибавляло Павлу еще больше жизненного оптимизма, а с ним и уверенности в успехе  предстоящей охоты. Вот только гороскоп, накануне изученный по газете Санькой Тихомировым, ничего хорошего не предвещал: «…стрессы на этой неделе добавятся вам в нагрузку, настроение будет меняться, что только усложнит ситуацию».  Как приговор, всплывали строчки под знаком Водолея. Нет, наш герой не имел склонности к суеверию. Он был фаталистом, верил, что всё в жизни кем-то предопределено, верил в неотвратимость судьбы и безоговорочно соглашался с теми, кто говорил: чему быть, того не миновать.  Но какое-то необъяснимое, тревожное предчувствие овладевало им сегодня. Судя по его настроению, было заметно, что охотника больше волновало то, как бы успеть вернуться до закрытия продуктового магазина, где они условились встретиться с Павлом после, чтобы  «расслабиться». Да и вообще Сашка пошел с ним сегодня «только ради солидарности». Такой настрой товарища настораживал Павла: странно, что этот завсегдатай побродить по окрестностям так ленив сегодня. Но, вполне вероятно, что господин Несчастный Случай уже тогда смотрел на Сашку, как на свою потенциальную жертву.

Друзья вместе дошли до полуразрушенного колхозного склада удобрений, и Павел своими семимильными шагами направился в сторону пруда. А Сашка со словами «ты там время не затягивай…» взял курс на Паньков яр.

Накануне ночью морозец тянул влагу из почвы. Накатанная полевая дорога теперь слегка гудела под ногами. Местами в ее трещинах белела плесень инея. На желтых соломенных проплешинах дороги, где серебрилась изморозь, нога скользила. Но солнышко поднималось все выше. Второе бабье лето своими женскими заботами создавало для человека особый душевный комфорт.

 Сашка шел медленно. С его внушительной комплекцией, хоть и роста он был невысокого, быстро не пойдешь. Правда, силушкой природа не обделила. Для жителей села он казался здоровым, особенно если посмотреть на его полное лицо. Оно было слегка красноватого цвета, а в селе считалось, что все, кто имеет такое лицо, – пышут здоровьем.  Черная стеганая фуфайка сегодня надежно маскировала Сашку под окрестность.

Дорога занимала выгодное расположение для охотника: она тянулась поперек борозд пашни; иди себе в удовольствие, смотри направо меж разверзнутых пластов и все необычное примечай. А поле просматривалось далеко, и каждая новая борозда вызывала приятный трепет в сердце: вот сейчас, вот сейчас в разрезанной плугом почве возникнет рыжий комок – лиса.  Правда, потом надо еще суметь незаметно подойти к ней поближе: метров за сорок. На таком расстоянии, да еще при удачном выстреле, шкура зверя будет целёхонька. А ружье надежное, осечки не знает –  дядюшка камчатский, бывалый охотник с собственного плеча подарил. Но пока удача только мерещилась.

На другом конце борозды, на противоположной стороне поля, виднелись зубчатые очертания торчащих голых веток лесопосадки.
«Туда надо обязательно заглянуть, –  подумал Сашка. – Там, в низине Панькова яра – густая, как грива, свалявшаяся трава, там возможна лёжка зайца».

По другую сторону яра раскинулось Двойное поле.  Оно названо так, вероятно, потому, что надвое разделено Чёртовым ериком. Этот ерик был неглубоким, пологим и ежегодно перепахивался.  По нему природа сбрасывала воду весной во время таянья снега, при продолжительной оттепели среди зимы и ливневого дождя летом. И так как по краю поля, в низине Чёртова ерика, пролегла дорога вдоль яра, то и была, по личному указу председателя колхоза, проложена и слегка присыпана землей труба – мостик.  Кстати, яр, в который несёт свои воды ерик, вовсе не является яром. Так его называют в нашей степной полосе, сплошь иссеченной балками и балочками с выпуклыми задернеными склонами и с полого-вогнутым дном. Яр, что в переводе с тюркского есть нагорный берег, – это  высокий крутой борт пойменной долины, подмываемый рекой.  Это, если заглянуть в энциклопедический словарь. Но в указанной местности балка именуется яром. И с этим уже ничего не поделать.

Солнышко тем временем поднималось все выше, воздух насыщался теплом.  На дороге заблестел подтаявший иней. А пашня, пригретая лучами солнца, впитала обратно всю влагу, которую с таким трудом извлёк ночной мороз.  Ветерком потянуло из Панькова яра. Доносился ароматный запах вяленой травы, смешанный с горьковатым листвяным настоем подстилки лесополосы.  Но все мироощущения резко прервались, а сердце Сашкино ёкнуло, когда напротив рытвины дороги, в глубокой борозде поля увидел он рыжий неподвижный бугорок. Рука самопроизвольно потянула ружье с плеча. Объект в борозде не двигался. «Может пакет целлофановый? – мелькнуло в голове. – Мало ли…занесло ветром, зацепился. Их теперь вон, сколько по всей стране летает.  Но, будь то пакет, он бы обязательно встрепыхнулся на ветру».  И вторая, устремившаяся вдогонку мысль, заставила сердце заколотиться еще сильнее – лиса.  Но на таком дальнем расстоянии зверя не достать, хоть дробь и в контейнере – кучность ее полета не поможет. 

Сделал первый шаг в рыхлую пашню – раздался скрип. Нога напряглась от неожиданности и словно онемела.
Сделал еще шаг –  и опять скрип в контакте пятки с резиновым сапогом.  Причина нежеланного звука была выявлена тут же: новые тёщины шерстяные носки протерты основательно.  С таким шагом к чуткому зверю не подкрадешься. Что делать? Смекнул быстро: снять эти злополучные сапоги. Попробовал без них – другое дело.  Шерстяные носки создавали истинно кошачью походку. Обветренная свежевспаханная почва уже не липла к ногам. Так Сашка и пошел: в левой руке под мышкой держал резиновые сапоги, в правой руке – наготове устремленный вперед ствол ружья, упертого прикладом в плечо. Нести двуствольного двенадцати калиберного монстра в таком положении нелегко. Расстояние сокращалось медленно. Вот уже были явно видны две торчащих рыжих пики на фоне черного бугорка – уши. А рыжий комок, находившийся под ними, одной стороной слегка вздымался, и вновь оседал – дышит. Лиса! Надо же, какая разиня: вплотную подпустила. Да и сам  хорош: увлекшись, подошел недопустимо близко для выстрела. Но лиса внезапно вздрогнула, подняла голову. Сверкнули молнией  два ярко зеленых глаза. И вмиг неведомая сила взметнула ее вверх, развернула в воздухе и, бросив обратно на землю, откинула в сторону. Роняя сапоги, левая рука охотника приняла цевьё ружья. Выстрел вдогонку – рыжая молния закувыркалась.  И уже медленнее прежнего, но продолжала двигаться в направлении лесополосы.

« Ранена, –  сделал Сашка заключение. – Теперь главное – не выпустить ее из виду». Но как не выпустить? Отвлекали сапоги: их надо было поднять и надеть, иначе дальнейшее преследование в носках теряло смысл.  И лисица скрылась за густыми ветками пересекающей путь лесопосадки. Погоня завершилась так же быстро, как и началась.  Наступал этап поиска. Сашка продрался сквозь молодую поросль акации, дошел до травы, свалявшейся густыми пучками в виде болотной, прочесал это место – безрезультатно.

«Значит, ушла в Чёртов ерик, –  размышлял он, – но поле, раскинувшееся напротив, просматривалось далеко. И вдоль по яру, за гранью травы – всё,  как на ладони. Словно в воду канула». И мысль о воде, которой вокруг и в помине не было, будто освежила Сашкину голову: пред взором его предстала труба, лежащая через дорогу.  Только там могла скрыться лисица, находящаяся в предсмертной агонии. Подошел поближе – конец трубы был сплющен более половины своего диаметра. Подумал: «Васьки Сезонова работа.  Все мосты в селе по своей пьяной дури на тракторе порушил и сюда добрался, шалопай. Видно и здесь в ширину мостка не вписался».

Заглянул в сумрачную пасть трубы – темно. А свет все-таки должен был поступать. Значит, рыжая там, заслонила.  Прислушался – тихо. Взяв сухую длинную палку, лежавшую поодаль, ткнул ею в трубу: «Вот она, голубушка». Но ответная реакция не последовала. Решил: «Значит, каюк». Интуиция подсказывала: надо достать ее рукой с другого конца трубы, потому что через этот, искорёженный, добыча не пройдет. Надел, достав из вещмешка, рукавицу, приставил ружье к валуну, лежащему около земляной насыпи  и заглянул внутрь трубы – далековато. Залезть в трубу необходимо было метра на три, почти до сплющенного конца. Сашка полз на коленях, с трудом протискиваясь, загребая сапогами высохший, нанесенный когда-то водою, ил. Дополз. Притронулся к мягкому телу лисы – она не шевелилась. Надо тащить.  «Вот тебе и заработок – за сто рублей на ферме месяц спину гнешь, а тут: влез, вылез – и получи зарплатку, если, конечно, не учитывать труд на выделку шкуры», –  размышлял он и уже пытался включить задний ход. Но, как только начал ползти обратно, движение застопорилось. Завернулись полы фуфайки – ни назад, ни вперед. Вперед не мог потому, что путь преграждал раздавленный конец трубы. С трудом протиснул назад левую руку, чтобы поправить амуницию,  но положение только осложнилось: теперь еще и рука не шла обратно.  Правой же рукой, пока не осознавая, в какой непростой ситуации оказался, Сашка держал лису то ли за лапу, то ли за хвост – в рукавице было не определить.  И положение создалось критическое.  Ноги поджаты – не выпрямить; одна рука вперед, другая – назад. Засел, как пыж в патроне. Паника охватила его.  В спине поламывало, руки покалывало от недостатка поступающей к ним крови.  Приток воздуха был ограничен малым отверстием сдавленной трубы.  Вышло что-то в виде жиклера: здорово не попыхтишь. Да вдобавок еще и от лисы несло псиной.

 И мысли стали приходить в голову самые разные: начиная от нелепой смерти, заканчивая позорной насмешкой со стороны односельчан, если, конечно, удастся живым выбраться из ловушки.  Время шло медленно.  Изредка доносились то отдаленный лай дворняжек, то  запоздалое, хриплое петушиное пение.  Но гнетущие мысли не отступали: «Вон, по телевизору недавно показывали тех людей, которым привелось побывать в клинической смерти, и они все, как один, утверждают, что находились в черном тоннеле, а на другом конце видели яркий свет. Значит, первый этап уже пройден, только вместо тоннеля – труба, а свет едва виден по той причине, что лиса закрыла его своим вонючим телом. Дальше должна будет вся родня пред глазами постепенно представать…». Траурные мысли прервал приближающийся шум: по звуку было что-то похожее на «Беларус». Земля стала подрагивать. «Может ружье или вещмешок заметит», –  обнадежился Сашка.  Ан, нет!  Труба только вздрогнула. За воротник фуфайки посыпалась ржавчина.  И уже издали доносился звуковой сигнал той, безвозвратно умчавшейся надежды. Но кому он, тракторист, может сигналить? Не сам же себе?

Ноги к тому времени совсем перестали о себе напоминать: уже не мерзли, не покалывали, а словно бы их вовсе не существовало. Только патронташ больно давил на нижнюю часть живота.  «Да-а, –  подумал Сашка, – дело – труба. Ведь как не хотел идти сегодня на охоту!» А виновница негаданного злоключения была известна: пятница, тринадцатое число.  Вспомнилась последняя такая пятница: в тот день он поехал в райцентр по личным делам. Но тогда обошлось куда легче. Возле пивного ларька поссорился с тамошними аборигенами, где ему всего-то один раз и звезданули. «Хоть никуда не выходи в этот день», – сокрушался он, все больше убеждаясь, что это не какое-то стечение обстоятельств, а нечто запланированное против него.  Но тут он вдруг услышал нарастающее пофыркивание мотоцикла. Затем последовала тишина и  бряцанье ружейного ремня,  видимо, кем-то взятого в руки. Он собрал все силы и крикнул: «Э-эй!» Вышло так громко, что сам напугался.  А свет в железном окошке, наполовину перекрытом условно добытым зверем, вовсе перестал проникать вовнутрь. «Э-эй! –  словно собственное эхо услышал он в ответ. И в продолжение: – Кто здесь? Санек, ты, что ли?».   «…ты, что ли?» – эхом отозвалась полупустая труба.

И после коротких переговоров Павлу (это был тот самый Сашкин спутник по охоте)  стало ясно, что товарищ попал в беду серьезную, помощь необходима срочная и что  с этой проблемой ему, Павлу, одному не справиться.
«А я стою, жду возле магазина, – повторял он, с бешеной скоростью несясь на мотоцикле в сторону села, –  сам же уговаривал встретиться пораньше –  чего было долго бродить? Его, этого  зайца, тут днем с огнем не сыщешь.  Давно всё повыбили…».

 В те годы, ни о какой специальной службе спасения речи не шло. Такой службы и в райцентре не было. Видимо, подобные гуманные функции возлагались на милицию.  Но туда никто не обращался с просьбами подобного характера. А существовала в селе Краснопольском, в котором и жили наши неудачники, бригада строителей. Руководил бригадой Семен Бугров.  Действия этой группы людей часто распространялись далеко за ее строительные рамки. К примеру, в жаркую страдную пору дополнительно потребовались механизаторы – пожалуйста, есть такие специалисты.  А случится в семье несчастье, опять же,  обращались к председателю колхоза. Выдвинувшаяся по заданию бригада и могилку выкопает, и усопшего вынесет. Входившие в эту группу ребята, сами не догадывались, какую человеческую ценность они представляли для жителей села. Туда и обратился взволнованный Павел. И теперь строительной бригаде предстояло выполнять функции экстренной помощи. И помощь явилась быстро и одновременно на двух мотоциклах с боковым прицепом.

Прежде всего, трубу очистили от земли сверху так, что по всей длине показался её мрачный горб. Затем стали поднимать за сплющенный конец и медленно ставить «на попа», чтобы таким образом освободить несчастного из плена. Со стороны создавалось впечатление, что готовятся к выстрелу из пушки. Но лишь с тем отличием, что заряд должен был полететь не вверх, а наоборот. Как потом рассказывал Сашка, ему  запомнилось только одно острое болевое ощущение – когда копчиком ударился о землю и другое, не менее неприятное, когда на голову ему свалился окоченевший труп лисы
.
Так Сашка Тихомиров  был вырван из лап того самого господина Несчастного Случая и, судя по его физическому состоянию, –  вовремя.

Полностью «выпрямляли» Сашку уже дома, сидя за столом, где он,
разгорячившись спиртным в компании его спасителей, основательно ожил и наотрез отказался от предложенной медицинской помощи. Теперь, когда все испытания были позади, он вновь с уверенностью глядел в будущее, принял случившееся, как поучительный урок, учёл ошибки и сделал оригинальный вывод.  Он так сказал: «Н-н-да, надо было фуфайку снять!».