Влад Вол. Серафим и зверильница

http://www.proza.ru/2010/11/02/1144

Околицы городишки ентова, слышь-ко, ровным местом не больно зажиточны. Сплошь горы на ямах да ямы под горами. И пути-дороги имя под стать - то соколы за пятки шшиплют, то козявки земляны на путника свыше напрыгнуть норовят.
Из-за путевых хлопот и забав-от в городишке не быват пошти. Рази што шут какой дурашный прибудет со своей погорелой театрой, али купчишко глумный лавку безделок бабьих приташшит. А бабы радёхоньки, квохчут… Тьфу!
А так - тишь, да гладь, да скукота. Одно што рудники галдят, да в литейке чугун бухат - дровишки, поди-ко, економят да ковши не высушивают, ироды. Ну, ишшо кабаки гундосят, как без их, без кабаков-от?


И враз - ба-а, шум-гром, зверильница приехала! Ась? Да-да, она самая, зоопарка… С музыками патефонными да с девкой баской, взористой такой девкой… Она што к чему толкует-выказывает. Без платка девка-то, сказывают, волосья чудно обрезаны, а юпка да рубаха таки, что видать всё... Как, гришь, видать? А вот так вот - видать и всё тут! Мы, ить, мужики, каковы? А-а-а, то-то и оно - коль очами не узрим, всё одно в башке само собой сложится. Кому как любо и как сладостней.

- Айда, - баба моя твердит, - на тварей диковинных поглазеем.
- Отчего ж,  - молвлю, - на тварей-то не поглазеть. Я завсегда за.
А сам про девку ту модну кумекаю. Оно и верно, отчего ж не поглазеть на тварей-то.

Баба моя и довольна. Сундуками коваными загремела, ташшит оттудова сарафан ненадёванный. Я тож прибарахлился - ичиги со скрипом да картуз новёхонький. Хотел было и ус мотануть на гвозде калёном, так баба зафыркала - в толк, мол, не возьму - ты в парку зверину со мной идёшь али к Глашке Сорокиной опять мылисся? Я ужо вожжи со стены снял, да окстился - там, может статься, и девка такова, што позариться не на што, а мне дланью хворать опосля… Так и почапал с вислыми усами. Срамота…




В парке той, слышь-ко, чуланы одне. Кругом чуланы. А в чуланах скотина всяка-разна сидит. Вонишша, аки в телятнике… Ишшо и бумажки по гривеннику, штоб внутря попасть, в вонишшу енту. И девка у воротин... Тоща, востроноса, драная кака-то. Скрозь гляделки стеклянны хлопат да цедилками шевелит. Молвить словно што желат. А юпка и не юпка вовсе, а исподница…

- Шары пучить? - моя-то взревела аж. - А ну, поворачивай взад!
- Цыц, дура! - ответствую покойно. - Раз уж явились-не-запылились, по полному фасону гулять бум! - а сам так и швыркаю глазишшами-то да девку с тылу обойти пробую. Для панорамы...
- Охальник! - шипит моя-то.
- Ты зазря мандражируешь, - успокоил я её, указывая на девку. - Да рази ж это сиськи? Смехота одна…

Девка токма буркалами зыркнула да зарделася вся.

- Минутку внимания! - пишшит исподвохи. - Вы находитесь в зоологической парке! Начнём нашу… Вот зараза, слово запамятовал... Пойдёмте, мол.



И кого там только нет, в этой парке… И птицы всяки - и выше меня, и на бабьих дылях... И гора ходяча… Чегой? Да, слон… Двое их. Один, мол, фриканский, а другой индейский. Первого Биба кличут, а второго Боба. Воистину, Биба и Боба - два долбо… Тьфу ты, так и рвётся, даром што зарёкся погаными словесами грешить… А моя тут как тут - а разница кака? Хотел я ответить - дык, ближе подойтить надобно, чтоб разницу смерять, а девка, не сморгнув - как енто кака разница? Прозванья-то разные!
И пялится на меня насмехаючись. Я своей поддал легохонько - ходи молчком, дура! А сам всяки вумные вопросы издаю.

- А отчего, - баю, - от ентого индюка самогонкой разит?
- Простудился он у нас намедни, - ответствует девка. - Кашлем стал заходиться. Мы ему первача и плеснули.
- Добре, - киваю важно, - самогонка, она дюже пользительна. Не хворает теперича, болезный?
- Нет, - трясёт головой девка, - выпил и лежит всё больше. Или песни горланит. Зато двое других закашляли… Кстати, енто стравусы были, а не индюки ваши.

"Песни горланит", слыхал?... Хрипит жутко, аки Маха на опоросе. Песен, што ль, эта девка не слыхивала отродясь? Вот мы с кумом бывалочи... Йэ-эх!



А потом чулан с бизьянами… Ужасть! Да ежели б мне тако огненно гузно… Да ни в жисть бы не показался на люди! Вот и бизьяны тут же сховались, нас узрев. А моя-то, моя:

- А куда енто оне?
- Да вот, - мнётся девка, - вчерась бизьянью бабёшку-молодушку подсадили, так оне с мужиком теперь всё в конуре той трясутся.
- И не выйдут теперича? - надулась моя. Зареви ишшо, деревня…
- А Вы бы вышли? - лыбится девка ей-то в ответ.

Чё к чему, слышь-ко?



- Ой, хто енто? – моя-то дура едва рукав мне не оборвала. Опозорилась наново. - Ведмедь цветастый?
- Енто панда, - отвечает девка, а сама на меня выперлась ехидно. - Видите, каки у неё круги вкруг очей? Енти круги словно орут - "не пей!"
- Эка невидаль, - мямлю рисково. - У меня после кумовой-то самогонки ещё и не таки…
- Тебе б, милка, слухалки прикрыть… - енто моя, кто ж ишшо-то? Девке той.
- На кой? – та ажник едало раззявила.
- Матюгаться будет щас. Он про кумов самогон без матюков глаголить не умет…
- Да ну вас, раз на то пошло! - осерчал я и ухватил вредну бабу за шкирку. - А ну, домой! Делов дома нету, што по паркам всяким шатаесси?


А ты, Вовша, в зоопарке той бывал? С бабой? Ась?