Persona grata

АСТАХОВОЙ  ЖАННЕ СЕРГЕЕВНЕ

Прежде, чем что-либо сделать или совершить, нужно подумать. Вот ещё. Придумали. Думать я буду. Когда я сочиняю для моего Жанка, я забываю обо всём на свете, и наполняюсь какой - то богатырской силой, и в этот щекотливые мгновенья меня лучше не трогать. И в этот миг меня не трожь, как совершенно справедливо заметил Владимир Высоцкий. Известное выражение - Богатыри не Вы, - относится, отнюдь, не ко мне, а если и ко мне, то лишь частично, и в переносном смысле. Несколько вступительных слов. То, что Жанок принадлежит мне и является неотъемлемой частью моих дерзаний и устремлений, знает весь мир, и надо сказать, реакция мира как всегда, бурна и безобразна. А что Вы хотите? Было бы удивительно, если бы это было наоборот, или как - то не так. Но мы привыкли к подобным пассажам, и мир в данном случае, нас мало беспокоит. Что нам мир? Мир понятие растяжимое, а я на заре своей юности поклялся никогда не иметь дело с растяжимыми понятиями и предметами. Кроме как для Жанка, сочинять не для кого. Начнём, пожалуй. По саду бродит невнятная кукла. Неплохое начало, чёрт возьми. А может лучше так? Престранная толпа внятных кукол, видать, новобранцы, под музыку Даргомыжского червиво извиваясь и не переставая жевать промокательную бумагу, Смотри в Интернете. «Бумага и люди», медленно и задумчиво передвигалась по окрестностям Онежского озера. Нет. Так не очень хорошо. Что то невидимое сломалось, и тема, вернее не сама тема, а её костяк, на краткий момент вышел их под контроля, той части мозга, которая ведает неведомыми предметами и растяжимыми понятиями всех полов. Или вот ещё. Распространено ошибочное мнение что полов, мол, всего два. Неправда. Один видный ученый пожелавший остаться во мраке неизвестности за считанные мгновенья, произвёл несколько вычислений, из которых следует, что не только солнце и луна, но и все другие предметы нисколько не мешают жить друг другу, и что удивительно, остаются друзьями в пагубных коридорах космического мрака, хотя, в высшей степени невидимы и трёхполы. Это понять трудно. Если кому–то, и удастся вдруг въехать в подобные протуберанцы, а иначе таких невидимок не назовёшь, поскольку настоящих слов не так уж и много, их чудный запас ограничен некоей неумолимой дланью, то это, вне всякого сомнения будет такой папа Карло, что мы с вами просто света не взвидим. Я уж не говорю о мытарствах и других лишениях, которым незамедлительно подвергнутся буквально все растяжимые предметы и понятия, в том числе и трёхполые. Отблеск славы, простирающийся на допотопных дорогах невнятных кукол, померкнет и по земле, а может быть, и над землёй, пронесётся некий самум. Что за самум – неизвестно. Хочу заметить, что некоторая толика неизвестности не только необходима, но и как всякие другие вращательные конфигурации, исключая сомнительные, прямо таки, неизбежна в любом приличном повествовании. Неизвестность, - своеобразная ложка мёда. И всё же, неизвестность неизмеримо лучше мёда, хотя, как любая беспардонная бестолочь, напориста и бестактна в каждом своем проявлении. Однажды, два любителя свекольной кожуры, поспорили между собой. Спор незаметно перешёл в тихую драку и окончился. Когда бы так. Но не об этом пойдёт речь.  Светлая речь моя пойдёт о бесконечно малых величинах постоянно конфликтующих меж собой и уничижающих самое светлое, что имеется в жизни. Что это может быть? Мнения авторитетов на этот счёт, расходятся, примерно так, как извилисто расходятся пути дорожки могучего ряда бессолнечных привидений, внезапно вмешавшихся в моё повествование. Жил юноша, не знающий ничего светлого. И хотя неуклюжая природа наделила его редкой способностью жить во тьме, юный герой нуждался в некотором отдыхе, представить каковой ему никто не мог. Несколько позже светоч угас, а верный брат его, герой архипелага, оказавшийся сволочью средних лет, белогвардеец, научный наймит, и насильник от науки, продал останки его через подставных лиц в Данию, где они и остались пребывать в немыслимых кощунственных зарослях, освистанные безжалостными клевретами Копенгагена. Подобных жалостливых историй можно привести несметное количество, но всему есть мера. Не всё то хорошо, о чём можно вспомнить. Существует масса мелочей настолько пустых и неказистых, что, казалось бы,  и вспоминать о них не нужно. Ан, нет. Ещё как нужно. Взять хотя бы историю старца Никодима, упавшего в атомный реактор. История эта, обошедшая в несколько искажённом виде всю мировую прессу, но не потерявшая при этом своей прелести, на первый взгляд даёт некоторую пищу для ума. Но это только кажется. Есть непреложный закон. Кажется – крестись. А как быть тем, кто не верует или верует в совершенно другие идеалы и поклоняется иным богам? Что должны испытывать агностики и лихоимцы, когда на их изумлённых очах рушится здание истины? Когда попирается всё то, что мы беззаветно любим? Несколько слов о беззаветности. Беззаветность хороша и просто так и тогда, когда она имеет прочный коленкоровый окрас. Помню одну подругу юности, часто повторявшую, мол, хорошая юбочка или кофточка. И глубокомысленно добавляла. На каждый день. Это ли не подлинная беззаветность? Что известно нам о братьях Маркс,  или Пиренеях, когда в тусклые очи наши с трудом пробивается свет паскудной зари, а жизненная чаша до непредставимого отказа наполнена недомоганиями?    
Первая часть повествования, изобилующая безумными вставками, Смотри в Интернете. PROZA.RU Андрей Товмасян Акрибист. 2012. «Вставки из материи для детских одеял и школьных капюшончиков, окончилась на недомоганиях. Всё кончается. Кончилось и это. Но скажите, кто из Вас, не любит недомоганий? Последнее время я таких деятелей не встречал. Недомогания невозможно не любить. Найдётся ли среди нас человек, хотя бы раз, не занимавший очередь в ателье «Дёшево и мило»? Или не стоял за одеколоном «Алла»? Хорошая была похмелка. Ничего не скажу. «Лесная вода»  перед «Аллой», не только пасует или извиняется, но вполне справедливо отдаёт честь, и всю оставшуюся стоит навытяжку, смутно дыша в священном ужасе. О ценителях прекрасного. Муссируются слухи, что они, мол, крякнули. Но не могут же все крякнуть в один и тот же день? Во первых, это не по товарищески, во вторых, советскому народу претят подобные приколы. Я прекрасно понимаю, что это не приколы, но, Господа, согласитесь, надо же, как - то назвать подразумевающееся слово? Иначе мы с вами утонем в омутах и болотах неверности. Просьба не путать нашу неверность с супружеской. Для интересующихся. Существует очень редкая букинистическая книга « 15500 эпизодов супружеской неверности, осложненной кражей мелких бытовых предметов. С картинками и рецептами счастья. Не для детей». Почитайте. Вы ахнете. Зачем, спрашивается, сочинять какие – то новые нравоучения, когда в мире существует подобная книга? Перед таким гутенберговским чудом, пресмыкается всё и вся. Пресмыкаться, не будучи рептилией, глупо, но пресмыкаться, будучи таковой, отнюдь не зазорно.  И это не удивительно. Все мы, хотим мы  этого или не хотим, являемся рептилиями. Только одни знают об этом и тихо посмеиваются в свои змеевидные усы, другие же клянут злодейские повороты судьбы и, наивно пытаясь спастись от гнетущего мрака идут и записываются в гнусные организации без названия, обильно расплодившиеся последнее время. Эти люди не знают, что творят. Представьте юношу, проглотившего бутерброд с гуталином? Так. Теперь представьте двухлетнюю  девочку, проглотившую своё новогоднее платьице. Так. Теперь представьте поочерёдно себя на их месте. Стоп, Господа. Вы имеете дело с перспективой из разряда не очень, но надо же, черт возьми, приучать себя к подобным экзерсисам. Если Вы этого не сделаете, за Вас этого никто делать не будет, и Вы не только останетесь в -----  и трезвой памяти, но и ещё кое в чем, о чем я расскажу несколько позже. Тяжёл труд сборщиков чая. Не цветут развратные азалии, заросли кладбищенской туи завяли, и больше не выводит рулад, птица Феникс. Всё куда - то подевалось. Всё, разумеется, кроме PERSОNA  GRAТA. Потому как чудная персона эта, не подчиняется никаким физическим законам, делает, что только душа пожелает, и пропасть или задеваться куда–нибудь, не может, с чем мы её и поздравляем.

Андрей Товмасян Акрибист

25 Ноября 2012 года