Коммунист

От остальных рабочих он ничем не отличался до тех пор, пока не заговорил во время обеденного перерыва.
Из русских за столом был только он: высокий, худой, лопоухий. На вид лет сорок.
На ехидный вопрос одного из рабочих о том, был ли в России хумус, он вдруг начал весьма обстоятельно рассказывать о жизни в далекой стране и о том, что несмотря на отсутствие хумуса, там были бесплатные детские сады и кружки по интересам для детей: хочешь-плаванье, а хочешь- музыка или живопись. А кроме того, школьники месяцами могли отдыхать на берегу моря в пионерских лагерях и что родители ездили в отпуск в санатории и дома отдыха на целый месяц по профсоюзным путевкам, которые в сравнении со здешними турами стоили копейки.
По мере того, как он говорил, насмешка на лицах слушателей сначала сменилась недоверием, потом удивлением и в конце-концов они слушали рассказчика с открытыми ртами.
Когда русский, на своем ломанном иврите стал рассказывать  им о бесплатной учебе в университетах, о стипендиях для студентов и о том, что все выпускники советской высшей школы работали потом в соответствии с полученными дипломами, один из слушателей, самый смуглый и самый эмоциональный  не выдержал и воскликнул: не может такого быть!
-Почему не может?- В свою очередь удивился рассказчик,- Я так учился. К тому же у нас не было ипотек - мы получали квартиры от заводов, на которых работали. Газ, вода, свет- все обходилось копейки. Да и вообще деньги были не главное.
-А что было главным?-Недоверчиво спросил самый крупный, огромного роста рабочий.
-Мы книги любили,- подумав ответил "русский". Ну и еще путешествия за границу. Правда и то,  и другое было в дефиците. За любимые книги мы переплачивали огромные деньги спекулянтам.
Слушателям не все было понятно и некоторые слова, такие как дефицит или спекулянты ему приходилось разъяснять.  Слушатели не понимали, что предосудительного в том, чтобы купить дешевле и продать дороже.
-Но мне все-таки удалось побывать за границей,-продолжал свой рассказ "русский",- На Кубе. Я там работал от нашего НИИ два года.
И рассказчик с восторгом стал рассказывать об этой стране, о ее истории и о том, как приемный сын самого богатого помещика на острове стал революционером и освободил крестьян от латифундистов, сделав для бедняков бесплатными образование и медицину .
Почему-то именно рассказ о Фиделе Кастро больше всего понравился бедуинам. И позже, когда "русский" рассказывал о жизни в СССР бедуины слушали его с горящими глазами и иногда, после наиболее понравившейся истории о ком-нибудь из выдающихся советских политиков, один из них вставлял: "как Кастро".
-Да, как Кастро,- подтверждал "русский". 
За любовь к СССР  "русского" прозвали коммунистом.
-Да, я коммунист,- подтверждал он и затем уточнял: - По убеждениям.
-Есть у нас тут коммунисты,- как-то сказал "русскому" один из рабочих и указал на высокого худого бедуина лет сорока пяти.
-Меня так и зовут: Хаммад-коммунист, - с гордостью сказал Хаммад здороваясь с русским. -Я в партии с семнадцати лет. Аттестат зрелости я так в школе и не получил потому что меня как раз тогда арестовали. В то время компартия была под запретом.
Другим коммунистом оказался старенький охранник предприятия. Ему было уже чуть ли не восемьдесят. Старика уважали за то, что он много лет проработал на этом предприятии и был участником нескольких войн, в том числе и войны Судного Дня.  Поэтому его и не увольняли, несмотря на тяжелый характер, как многие считали.  Родом старик был из Аргентины, где семь лет провел в тюрьме во времена диктатуры, за то, что боролся против власти генералов. От греха подальше отец отправил его, тогда еще совсем молодого, в Израиль. Ходил старик сильно прихрамывая: у него была больная спина-  последствия ранения или тюрьмы.Точно никто не знал. Звали его Эдгар.
Благодаря Хаммаду и Эдгару, "русский" познакомился с местными партийными функционерами: тучным Мелехом и еще более тучным Раидом. Оба умели много и красиво говорить, но когда дело дошло до выборов, то выделенные партии деньги на предвыборную агитацию таинственным образом исчезли. Хаммад злился и однажды даже схватил Раида за шиворот, обвиняя того в коррупции.
А спустя неделю после выборов Хаммад принес Раиду свой партбилет. -Хватит!- сказал он. Никто не стал его отговаривать.
-Раньше ведь как было-рассказывал "русскому" старик-аргентинец, члены Кнессета от нашей партии оставляли себе от своей депутатской зарплаты ровно столько, сколько получал простой рабочий на стройке или у станка. И мы все с каждой своей зарплаты отдавали в партийную кассу кто сколько мог: кто сто шекелей, кто триста, а кто и пятьсот. Куда все это ушло?
-В карман Раида, скорее всего, или Эдгара.
 Старик с осуждением посмотрел на "русского": -Ты Раида не знал раньше. Он ведь здесь и в тюрьме сидел, и из университета его исключили, за то что коммунист. Его испортил... СССР. Мы отправили его учиться  на наши деньги в Москву. Думали, он вернется еще более закаленным коммунистом, а он.... Что с ним произошло, уж не знаю.
-Эх, Сталина на них нет!- С досадой произнес "русский".
Старик внимательно посмотрел на него и лишь покачал головой.
Спустя какое-то время "русский" исчез. То ли уволили его, то ли сам уволился. Может уехал из города, а может и вовсе вернулся в Россию. Во всяком случае, больше я его не видел. Старик тоже уволился и ушел жить в дом престарелых, а Хаммад открыл собственную столярную мастерскую.
На фабрике по-прежнему работали одни "русские" и арабы.
В течении смены арабы несколько раз собирались все вместе на молитву и с каждой неделей молящихся становилось все больше. Так во всяком случае казалось.  А о русском коммунисте и его рассказах про Союз и Фиделя Кастро никто больше не вспоминал.