Курская АЭС

                1
         В августе 1982 г. меня послали в командировку на Курскую АЭС. 22-го декабря, в День энергетика, предстояла сдача 3-го энергоблока мощностью 1000 МВт. Как всегда не успевали, и Минэнерго спустило разнарядку  подведомственным организациям бросить на горящий объект все людские ресурсы. Пользы от такого усиления было с гулькин нос, но приказы сверху не обсуждаются. Институт под видом, так называемой, технической помощи направлял уже шестую группу численностью 20-25 человек. Посылали на месяц более или менее здоровых мужиков среднего звена – в основном тех, кому можно было посулить отгулы или надавить на чувство долга. Подошла и моя очередь.   

          Я задержался с отъездом, приехал на место двумя сутками позже основной группы, не стал искать старшего, самостоятельно решив вопросы  проживания и трудоустройства. Старший потом долго высказывал  претензии:  дескать, надо было поселиться и работать вместе, а не самостийничать, так как он тут отвечает за всю группу, я же оказался теперь на отшибе и без контроля. Однако меня вполне устраивало сложившееся положение, потому что жить в командировке со своими – это водка, карты, прокуренная комната, гогот за полночь… Месяц в таком режиме – явный перебор!

           Курчатов – город энергетиков при Курской АЭС, для которого она является градообразующим предприятием: 90% трудоспособного населения или обслуживало два действующих энергоблока, или строило третий. Город понравился – современный, компактный, благоустроенный. Центральная улица – так прямо проспект:  высотные жилые  дома,  магазины, газоны, клумбы… Отыскал общежитие, удивился – 14-ти этажная панельная башня! Потом выяснил – это далеко не единственная общага в городе. Правда, дал маху: надо было селиться в гостинице – уровень повыше. Но кто знал, что с постоем в Курчатове no problems! Протягивая ключи, девушка-администратор мило улыбнулась:
       – До вас в этом номере мужчина жил. Им участковый интересуется. Мы его недавно выселили, но он наведывается – говорит, вещи какие-то оставил. Если  появится, вы сообщите мне или в милицию.
 
        Я счел предупреждение девушки своеобразным проявлением юмора, кивнул головой и направился к лифту. Поднялся на восьмой этаж, нашел  номер, открыл дверь. Уютная комната на два места. Рядом с одной кроватью, действительно, стоит маленький чемодан и дорожная сумка. Удобств нет – они располагаются в сантехническом блоке, объединяющем четыре номера. Спустился вниз, спросил у администраторши, можно ли убрать чужие вещи из номера. Нет, ответила она, у нас не предусмотрена камера хранения. Не стал заморачиваться, вышел на улицу и прогулялся по городу. Часов в десять вечера вернулся и залег – как-никак весь день был в дороге. Поздно ночью разбудил стук в дверь.

     – Чего надо? – спросил спросонья.
     – Открой, я здесь живу, – послышался, как мне показалось, не очень трезвый мужской голос.
     – Тебя выселили! Иди, разбирайся с администратором.
     – Я за вещами пришел! – продолжали стучать в дверь.
     – Приходи утром! Что за манера ночью ломаться! – разозлился я. –  Не мешай спать, а то в милицию позвоню.

        Хотя телефоном в номере не пахло, о чем ночной гость должен был по идее знать, упоминание милиции явно произвело на него впечатление. Стук прекратился. Он еще немного потоптался у двери, потом зашел в туалет (слышно было, как спустили воду) и удалился. 

                2
        Рано утром я отправился на АЭС. Станция находилась в 8-10 км от города. С 5.30 до 8.30 утра от центральной площади, на которой красовался огромный стенд с надписью «До пуска 3-го энергоблока осталось 138 дней!» в ее сторону с небольшим интервалом отходили автобусы. Плата за проезд не взималась – автопарк принадлежал станции. 
         В отделе кадров управления строительством начальник, разглядывая мое командировочное удостоверение, спросил:
        –  Чем занимаетесь у себя в НИСе проектного института?

        –  Башенными градирнями.
        – У нас нет градирен, у нас – пруд-охладитель, молодой человек, – язвительно заметил он. – Нам сварщики нужны, монтажники, а вы градирнями занимаетесь. Зачем приехали-с?
        – Не приехал, а прислали!
        – Ладно, – не стал спорить начальник, – градирнями-то в каком плане занимаетесь?
        – Модельные исследования напряженно-деформированного состояния…
        – О, как! – перебил начальник и потянулся к телефону.

        – Привет, Николай Васильевич! – радостно сказал он в трубку. – Тут из Москвы одного деятеля прислали – говорит, что занимается моделями. Я его к тебе отправлю – может, сгодится. Ты ведь какой-то великий эксперимент задумал. Если подойдет – оформляй его себе.

        Через полчаса я оказался в кабинете главного инженера управления «Спецстроймонтаж». Он быстро ввел в курс дела. Управлению предстояло смонтировать на покрытии реакторного отделения вентиляционную трубу высотой 120 м. Стальной несущий каркас трубы состоял из 10-ти двенадцатиметровых секций, которые изготовлялись на площадке укрупнительной сборки. Две нижние секции предполагалось монтировать с земли гусеничным краном ДЭК-50; остальные – специальным монтажным краном, устанавливаемым на покрытии. В техническом отделе решили объединить две нижние секции в одну и смонтировать зараз – получался приличный выигрыш во времени и трудозатратах. Но операция была рискованной: кран, вроде бы, подходил и по грузоподъемности, и по вылету стрелы, и по высоте подъема крюка – но впритык! В случае ошибки  выигрыш мог обернуться проигрышем – секцию пришлось бы разбирать.

      – Понимаешь, старик, надо подстраховаться! – с жаром говорил главный инженер. – Поэтому сначала сделаем модели крана и объединенной секции. В масштабе 1:50. И поиграем на техсовете, чтобы все нюансы учесть. Так что, вот тебе чертежи вентиляционной трубы, вот технические характеристики крана – валяй к начальнику участка! Он даст все, что попросишь. Думай, работай, старайся и учти – чтобы в конце следующей недели модели были у меня в кабинете! 

        Начальник участка по нисходящей послал меня к прорабу, тот – к мастеру. Мастер Юра, шустрый парень, заявил, что такую ерунду он сам запросто сделает из проволоки, однако, провозившись минут сорок, понял, что это – не детский конструктор собирать. Тогда он выделил в мое распоряжение сварщика, а сам, сославшись на важные дела, умчался. Сварщик мне  понравился – степенный, неторопливый, обстоятельный, 35-40 лет, в очках. Модели он предложил делать из отдельных заготовок, а не гнуть из целиковой проволоки, как начал Юра. Мы договорились, что вечером я накидаю схему крана, определяюсь с размерами и количеством основных деталей, с утра начнем рубить заготовки из проволоки диаметром 2-3 мм, а дальше – варить из них модели аргонной сваркой.

       – Тогда до завтра! – протянул я ему на прощание руку. – Кстати, меня зовут Александр, а тебя?
       – Евлампий! – ответил он, пожимая руку.
         Имечко-то  какое старорежимное, удивился я, но и ухом не повел – есть и похлеще имена! В свое время, например, были умники, называвшие мальчиков Лагшмитдар, что означает – Лагерь Шмитда в Артике! А тут Евлампий – подумаешь!

                3
       Приехав в город, я потолкался немного по центу, купил бумагу, карандаши, линейку, ластик и вернулся в общагу – работать! Не успел открыть дверь, как за мной в номер ворвался парень лет 25-27. Ночной гость,  мелькнуло в голове – очевидно, он поджидал меня в сантехническом блоке. Парень был трезв, агрессивности не проявлял и сразу полез в чемоданчик, что-то в нем проверяя. 

      –  Что же ты натворил, приятель? – спросил я. – Почему прячешься от милиции?
      –  Ничего! – возбужденно воскликнул он. – А эти менты, если захотят,  к столбу придерутся!
      –  Бывает, – согласился я.

       Парень поднял вещи, повернулся к выходу, но потом устало сел на кровать и попросил сигарету. Пока мы курили, он  поведал свою историю. Четверо друзей приехали работать на ударно-комсомольскую стройку из тамбовской области в начале мая. Поселившись в общаге, собрались поужинать, ну и выпить – отметить приезд. Один из друзей в ходе застолья отлучился в магазин – за сигаретами. И пропал! Не вернулся ни вечером, ни на следующий день. Обратились в милицию. Там сказали, не морочьте нам голову – наверно, нашел девку, заночевал у нее, надоест – объявится! Естественно, не поверили – кто же так поступает! Опять в милицию. Там отвечают – значит, домой уехал. Вы тут ежедневно  десятками приезжаете и уезжаете, что мы каждого пасти должны. На замечание, что вещи остались здесь – ноль внимания. Прошло несколько недель, мать пропавшего прислала письмо, почему, дескать, сынок не пишешь. С этим письмом снова в милицию – объявляйте розыск! На что железный ответ – розыск объявляется по письменному заявлению родственников, а вы – кто такие? Пусть мать приезжает и подает заявление. По городу  ходил слух, что кавказцы чуть ли не до смерти  избили какого-то парня. Двое друзей плюнули на такую ударную стройку и подались домой. Он тоже бы уехал, но на  строительном участке задержали расчет – не хотелось бросать деньги. Из принципа продолжал ходить в милицию с требованием возбудить уголовное дело об убийстве. Ему резонно отвечали, покажите тело убитого – тогда заведем. Однажды участковый, здоровенный капитан, взял тамбовца за грудки и недвусмысленно предупредил: «Катись-ка ты отсюда парень подобру-поздорову!». После увольнения с работы моментально выселили из общежития. Даже ключ не дали, чтобы взять вещи из номера. В вестибюле его лично перехватил капитан и рявкнул: «Вон из города! Чтобы через 24 часа духу твоего здесь не было!» Уже трое суток он прятался. Уехал бы без вещей, но в номере остался паспорт. Когда темнело, приходил смотреть на окно. Вчера горел свет, значит, кого-то поселили – поэтому пробрался в общагу и постучался в номер.

       Едва тамбовец закончил рассказ, как послышались тяжелые шаги и в комнату ввалился бравый милицейский капитан. Со словами «Я же тебе велел убраться, а ты опять, сучий потрох, здесь!», он великолепным прямым ударом сшиб тамбовца на пол и принялся колотить ногами. Все попытки парня закрыться или увернуться, безжалостно подавлялись. Наконец, тамбовец понял, что лучше не дергаться и замер на полу. Тогда капитан прекратил расправу и приказал встать.

       – Это твои вещи? – прорычал он. – Забирай! И духу твоего чтоб в Курчатове больше не было! Еще раз попадешься, считай себя конченым человеком! Понял!
       Тамбовец схватил сумку и чемодан, ни к селу, ни к городу брякнул «До свидания!» и выскочил из комнаты. Я едва успел прийти в себя от неожиданности – вся сцена заняла не более  минуты.

       – Не слишком ли круто вы с ним? – спросил я.
       – Нормально! – ответил капитан. – С этой публикой по-другому нельзя!
       – А как же «Моя милиция меня бережет»?
       – А ты кто такой умный будешь?
       – Командировочный. Из Москвы.
       – Командировочные у нас обычно в гостинице селятся, – подозрительно посмотрел на меня капитан.
       – Захотелось поближе к народу.
       – К народу, говоришь, хочешь быть ближе. Слушай тогда, что я тебе скажу.  Сюда, на всесоюзную стройку, кого только не нагнали и кто только сам сдуру не приехал! Очень разношерстная публика! Естественно – начинаются стычки, разборки, драки, потасовки. А их на корню надо пресекать! Вот его дружок пропавший – хорош гусь! Не успел приехать – напился и пошел в город сигареты искать. Идиот! Не зная броду, сунулся в воду! Тут после десяти впору комендантский час вводить! А этот правдолюб! За четыре  месяца три места работы сменил – пьет, я узнавал. А раз пьет – обязательно куда-нибудь вляпается. На хрен он здесь мне нужен! О, погляди, урок пошел впрок – как на крыльях летит!

      Я взглянул в окно. Внизу, по направлению к автобусной станции, быстрым шагом несся тамбовец. Несмотря на то, что в руках у него были  сумка и чемоданчик, он энергично  размахивал ими вверх-вниз, словно крупная птица, разбегающаяся перед взлетом.

       – Автобус через десять минут. Если успеет, через час будет в Курске – очень хорошо! – удовлетворенно сказал капитан и после короткой паузы добавил, направляясь к выходу:  –  А ты знаешь, командировочный, что у вас в Москве перед олимпиадой еще круче порядок наводили, избавляясь от всякого сброда. Вот тебе мой совет – перебирайся в гостиницу и держись подальше от этого народца!

                4
       С утра мы с Евлампием взялись за модели. К обеду я почувствовал, что он меня раздражает – раздражает какой-то редкой правильностью, аккуратностью, невозмутимостью.  Несколько раз он брался переделывать уже собранные узлы. Сойдет и так, нервничал я, пойми: лучшее – враг хорошего! Мы же не для выставки модели делаем, а для эксперимента. Они максимум на час понадобятся, потом их выкинут, а ты марафет наводишь.  С такими темпами, мы не уложимся в срок. Евлампий не возражал, но делал по-своему. В тот же день, обнаружив ошибку в своих размерах, я чертыхнулся. Евлампий осуждающе взглянул на меня и изрек «Негоже всуе упоминать имя дьявола!». Я так и сел.

      – Слушай, что за сварного  ты мне подсунул? – спросил я Юрку-мастера, зайдя к нему  в каптерку за наждачным кругом.
      – Это ты про Лампадия?..
      – Не про Лампадия, а про Евлампия.
      – Какая разница: Евлампий или Лампадий! У нас его Лампадий зовут. Так чем он тебе не угодил?
      – Да, в принципе сварной он не плохой, но странный какой-то.
      – Ха-ха-ха! – рассмеялся Юрка. – Да не странный он, а самый настоящий чудик! Все они баптисты – чудики!
      – Баптист? – переспросил я.
      – Конечно, баптист! Их тут целая деревня под Курчатовым – еще с царских времен.  В общем, ребята толковые. Работают на совесть, без брака, не пьют, не ругаются. Но очень занудные – как наш инженер по технике безопасности! Все по- правильному делают. Да – не воруют, представь себе! Ржавый гвоздь взять – и то обязательно спросят разрешения. Но – любую дрянь готовы домой переть. Им дай волю, они всю станцию по винтику-болтику за месяц растащат! Хозяйственные! Ты, однако, не боись – модели он тебе хорошо сделает! И я бы сделал, но у меня, сам видишь,  дела – вот наряды закрывать время подошло…

       В полной мере свою нестандартную суть Евлампий проявил под конец работы, и я, честно скажу, несмотря на накопившееся раздражение, невольно проникся к нему уважением. Мы уже сделали модель объединенной секции и заканчивали изготовление модели крана. Как я и предполагал – немного запаздывали. Обстановка была напряженной: уже второй день трудились в обед и задерживались после работы. Тут еще нагрянул начальник участка  посмотреть, как идут дела, и предупредить, что завтра будет техсовет по вентиляционной трубе – кровь из носа, но модели должны быть готовы! Евлампий старался, но спешки не проявлял. В обед к нему пожаловал односельчанин, тоже работающий на стройке, по всей видимости, глава их общины.
     – Мы сегодня собираемся помочь нашему брату Елизару кровлю поменять на крыше – ты придешь? – спросил он. – В шесть часов сбор.
     – Приду, – невозмутимо ответил Евлампий.

      Только я собрался в резких тонах напомнить Евлампию, что у нас сроки горят из-за его, можно сказать, упрямой педантичности и о никакой крыше не может быть  речи, как пожаловал еще один  односельчанин с кофейником в руках.
      – Вот, Евлампий, посмотри, ручка отвалилась. Нельзя ли приварить? Жалко кофейник, почти новый, – попросил он. Евлампий внимательно осмотрел кофейник и сказал:
      – Можно, конечно! Сейчас приварим.

       Моя злость сменилась любопытством. В конце концов, я здесь только осуществляю техническое руководство. За срыв задания дадут по шапке крайним – прорабу и Юрке-мастеру. А уж они, если захотят, устроят Евлампию веселую жизнь – неужели  не понимает. Я знал наших работяг.  В аналогичном случае 95% из них, наверняка, сказали бы, приходи завтра. Или, вообще, открестились – мол, нельзя приварить, выбрось!
       Евлампий  приварил ручку, но, повертев кофейник, срезал ее.
        –  Плохо села – криво! – сказал он. –  Сейчас переделаем.

        –  Слушай! Что ты не послал их всех к ч…, куда подальше!? – чуть было не выругался я, едва односельчанин с кофейником удалился. – Мы же в срок не укладываемся! Я что – как приехал, так и уехал! А тебе здесь оставаться – сожрут ведь!

        Формально Евлампий мог и меня послать  куда подальше – рабочий день у него был строго «от и до» и без работы  на стройке такие  люди не остаются, но тогда он не был бы Евлампием!
      – Грех отказывать людям! А что, говоришь, сожрут – на все воля божия!  – спокойно ответил он. – Приходи завтра не к девяти, а к шести утра. Все успеем!

                5
        Возвратившись как-то со стройки, я застал в номере нового постояльца. Крепыш лет пятидесяти с ежиком густых волос нарезал на столе хлеб, колбасу, помидоры. Рядом стояла поллитровая банка с водой, из которой торчал кипятильник.
        – А, здравствуйте-здравствуйте! – протягивая руку, сказал он. –  Меня Иннокентием Петровичем величать, но это сложно выговорить – можно просто Петровичем. Я обрадовался, когда  узнал, что сосед в номере есть. Вдвоем, оно веселее – поговорить можно… Вы присаживаетесь, сейчас отужинаем. Чайку попьем! Не стесняйтесь!

          Мне, целый день жарившемуся на солнцепеке, есть не хотелось, но сосед был столь  радушен, что я сел за стол и взял бутерброд.
          – Я как устроился, дай, думаю, пробегусь по магазинам, по рынку, куплю что-нибудь к ужину, – продолжал убаюкивать сосед, подливая мне чаю. –  И город заодно посмотрел – красивый город! Картошечку берите! У них хорошая картошка на рынке, рассыпчатая, я ее кипятильником сварил. Есть такой способ  – не пробовали?

          Петрович ненавязчиво располагал к себе – через пять минут мы уже перешли на «ты». Вопросами он не докучал, в душу не лез, говорил больше сам. Говорил одинаково просто и без пафоса – как о повседневных  делах, так и о драматических событиях, которых в его жизни было достаточно. Когда за полночь мы пожелали друг другу спокойной ночи, я уже чувствовал, что судьба свела меня с уникальным человеком, чья непосредственность удивительным образом переплеталась с блажным характером. Он был из категории любителей искать приключения на заднее место!

         Петрович свалился из магаданской области, где восемнадцать лет отрубил экскаваторщикам, заработал кучу денег и надумал перебраться, как  выражался, на материк, чтобы доживать свой век в благоприятных климатических условиях. За реализацию переселенческой идеи он взялся в достаточно напряженный для семьи момент: сын кончил политехнический во Владивостоке и еще не получил распределение, а дочь поступала в педагогический в Хабаровске. Тем не менее, Петрович  сдал квартиру, отправил жену с дочкой в Хабаровск, а сам рванул на материк. Наиболее важным  моментом в его плане являлось жилье. Почему-то он был уверен, что проще всего обзавестись им на крупном энергетическом объекте и уже побывал на Смоленской АЭС. Там его что-то не устроило, и он перекочевал на Курскую АЭС.

          – Вот, завтра с утра поедем с тобой на стройку, покажешь, где у них отдел кадров, –  оживленно говорил он. – Мне любая работа по плечу. Я себя быстро зарекомендую. Квартиру мне обязательно должны дать – такие специалисты на дороге не валяются…

                6
       На следующий день после сдачи моделей я спросил Юрку, что делать дальше. Он пожал плечами и отфутболил меня к прорабу, прораб – к начальнику участка. Начальник участка Сергей был моим ровесником – на крупных стройках карьеры делаются быстро. Парень он был грамотный и опыта успел набрать достаточно. Подчиненные обращались к нему на «вы», я – на «ты», как и он ко мне. Не думаю, что он выпендривался, но иногда в разговоре у него проскальзывала снисходительная улыбка: я, как видишь, здесь далеко не последний человек, а тобой дырки затыкают.

        – Хочешь, отпущу домой? – спросил он.
        – Хочу, если в командировочном удостоверении будет отмечено, что я здесь был ровно месяц!
        – Ого, чего захотел – почти на две с половиной недели командировку вперед подписать! Нет, подпишем максимум  на неделю вперед.  А тебе дадим бумагу, даже грамоту в которой отметим твой крупный вклад в решении важных проблем организации строительства или что-то в этом духе.
        – Плевать моему руководству на грамоту! Ему надо отчитаться за количество отработанных человеко-дней, а тут я с грамотой на две недели раньше срока заявлюсь! Да они мне выговор влепят и мигом назад отошлют – еще на месяц!
        – Ну как хочешь. Тогда завтра решим с тобой вопрос – сегодня некогда! Ты слышал, техсовет принял решение объединять две нижние секции венттрубы и монтировать зараз. Надо срочно оснастку готовить.
        –  А что сейчас делать?
        –  Да что хочешь, то и делай!

        Легко сказать, что хочешь – то и делай! Я бы поехал в общагу – выспался! Но отсюда не так просто уехать! Станционные автобусы привозили людей на работу  утром  и отвозили назад в город вечером – днем не ходили! Днем уехать можно было только с оказией или на попутке. Оказии не предвиделось, а тащиться по 30-ти градусной жаре два километра к шоссе и надеяться на попутку – не хотелось. Вот она главная беда городов и поселков, созданных  при крупных промышленных и энергетических объектах – однобокий монополизм! Все зависит от воли и благополучия градообразующего предприятия.

        Уже в постперестроечную эпоху, когда многие гиганты социндустрии стали дышать на ладан, я не переставал удивляться, как же там живут люди. В 1990-х шахтеры регулярно приезжали в Москву стучать касками: мол, зарплату не платят больше года! Как можно больше года не получать зарплату! На что жить? Почему, извините, они до сих пор еще не протянули ноги с голоду? Удивлялся – пока не съездил в командировку на Калининскую АЭС. Город Удомля – точь-в-точь как Курчатов, только уже пообшарпался. Зарплату задерживают восемь месяцев. Но на станции – две столовые, кулинария, продуктовый магазин. Администрация вместе с профкомом выпускают талоны  – что-то вроде внутренней валюты. По территории станции они ходят наравне с рублями. Хочешь – получай зарплату талонами, не хочешь – жди, когда дадут рублями. А получил талонами – с голодухи не умрешь! Хоть по три раза в день обедай в столовой; в магазине закупай крупы, консервы, чай; в кулинарии – кур, сосиски… Когда в столовой мы с коллегами, приблизившись к кассе, открывали кошельки и доставали деньги, к нам, как орлицы, сразу подлетало несколько женщин.
      – Ой, вы хотите  рублями расплачиваться! А не поменяете их нам на талоны?
       Конечно, мы меняли! Женщины чуть ли не в ноги кланялись. Теперь в городе они могли купить фрукты, лекарства, учебники детям!..

                7
        – Не пойду я экскаваторщиком, – с жаром говорил Петрович, когда вечером мы садились за ужин. – Знающие люди сказали,  3-й энергоблок почти готов, земляных работ мало, да и зима не за горами… Перспектив от махания ковшом минимум! Посоветовали оформиться бригадиром плотников-бетонщиков – эта работа сейчас ценится! Квартиру обещали к новому году. Завтра пойду на  медкомиссию…

         После ужина Петрович предложил:
         – Давай прогуляемся на телеграф. Второго дня известил жену, чтобы депеши слала в Курчатов – наверно, уже что-то  пришло на новый адрес.

        Мы вышли в город, отыскали телеграф.  Петрович торопливо направился к свободному окошку.
         – Девушка, взгляни, пожалуйста, мне до востребования ничего нет! – на ходу произнес он. –  Есть!.. Где расписаться о получении? Спасибо, красавица! Ну, давай сюда быстрее!..

           Петрович жадно вчитывался в строчки и улыбался.
         – На пятерку сдала дочка историю! Молодец девчонка! – повернулся он ко мне. –  А сына все маринуют с распределением, черти!
         Он долго сочинял ответ и исписал весь бланк – телеграмма потянула  пять рублей. Для справки скажу, что печатный знак по тем временам стоил три копейки.
          –  А на какой адрес отправляешь? – поинтересовался я.
          – Хабаровск, главпочтамт, до востребования. Куда же еще?! 

          Я смотрел на Петровича и думал: в результате какого-нибудь непредвиденного обстоятельства связь между членами его семьи может  распасться и, они разлететься осколками по бескрайним просторам страны. И сколько потом придется приложить усилий, чтобы воссоединиться. Действительно, сам Петрович скачет по материку. Сын в подвешенном состоянии находится во Владивостоке, и куда его распределят – неизвестно. Также неизвестно, поступит дочка в институт или не поступит. Если поступит – хорошо: она останется в Хабаровске. Но куда подаваться жене, пока он не определиться с новым местом жительства – сидеть до упора в Хабаровске на съемной квартире или в гостинице? А не поступит дочка – тем более, куда подаваться им вдвоем!

         Так и повелось у нас после ужина ходить на телеграф, где Петрович обменивался с женой пятирублевыми телеграммами.

                8
        На работе Сергею все было не до меня – занимался подготовкой к монтажу вентиляционной трубы. Я приезжал утром и как неприкаянный слонялся по стройке. Несколько раз встречал старшего нашей институтской группы. Как работа, как житие-бытие, интересовался он. Нормально, отвечал я. Что ты, как бедный родственник, в общаге живешь, перебирайся к нам в гостиницу, места свободные есть, предлагал он. Лёвка такие анекдоты рассказывает – со смеху умрешь! И в преферанс одного человечка заменить желательно – портит игру, не тянет! Ладно, как-нибудь переберусь, соглашался я.

        Жара  перевалила за 30°С, но не одна собака не додумалась организовать на стройке продажу напитков или мороженого.  В обед, отстояв приличную очередь в столовой, на третье брал два стакана  компота. Штатные работники, конечно, пили чай на местах, но я-то был, как кот «сам по себе». К концу рабочего дня организм настолько обезвоживался, что возвращаясь в Курчатов, первым делом выпивал  кружку кваса. Потом, не торопясь, шел в общагу и пил все, что попадало на глаза – газировку, молочный коктейль, сок, пиво… Выпивал в общей сложности литра два – становилось легче.

         Строительная площадка 3-го энергоблока представляла собой вавилонское столпотворение: сотни больших и малых подрядных и субподрядных организаций. У каждой несколько вагончиков – прорабские, бытовки…  Крупные организации вроде «Спецстроймонтажа» имели даже инвентарные сборно-разборные здания. Целый строительный городок с улицами, перекрестками, тупиками. Милицейский капитан оказался прав – кого здесь только не было! И солдаты-стройбатовцы, и привлеченные по оргнабору разнорабочие, и высококлассные монтажники, и проектировщики из групп рабочего проектирования… И туркмены с узбеками, и кавказцы, и мордва, и еще бог знает кто… Стройбатовцы и привлеченные по оргнабору жили неподалеку в общежитиях казарменного типа. Где-то уже полным ходом монтировалось технологическое оборудование, где-то только заливали фундаменты.

         Я и раньше по вопросам градирен бывал на ТЭС и АЭС. Но градирни в некотором роде являются автономными сооружениями и находятся на значительном расстоянии от прочих объектов. Возможности охватить разом такую крупную стройку у меня не было. Бардак здесь царил неописуемый! Утром копают, после обеда закапывают и начинают копать в другом месте. Пригонят автомобильный кран, установят упоры, но через полчаса угонят назад, так ничего не и сделав. Однажды я зашел в реакторный зал посмотреть, где будет монтироваться наша вентиляционная труба. Поднялся по пристенной лестнице на приличную отметку. Внизу огромнейший зал и несколько сотен людей, копошащихся туда-сюда в хаотичном броуновском движении – впечатление  муравейника!

       Два действующих энергоблока серьезно охранялись – бетонный забор, дежурные с собаками, колючая проволока,  наверное, еще и напряжение пускали. Стройплощадка 3-го энергоблока тоже была огорожена забором, но  –  дощатым. При желании через него мог пролезть  инвалид. К описываемому моменту 3-й строящийся энергоблок уже был связан со 2-м действующим энергоблоком – технологическими каналами, тоннелями, переходами. Я как-то  блуждал по турбинному отделению и запутался в залах, лестницах, переходах, галереях. Смотрю, стройки стало явно меньше: не стучат, не валяются горы строительного мусора, исчезли стройбатовцы и отделочники… Дальше – больше: пошли указатели, предупреждающие таблички… И вот, свернув в очередной коридор, вижу мужчину в белом халате и шапочке.

     – Простите, а где мы находимся?» – спрашиваю его.
     – В диэраторном отделении второго энергоблока, – спокойно отвечает он, – а вы что ищете?
     – Мать честная! – вырвалось у меня. – А как отсюда выбраться? Я ведь со стороны стройки шел – заблудился!
      Мужчина также спокойно объяснил, куда идти и добавил:
     – Вы осторожней здесь разгуливаете! Можно в такие места забрести, где без спецодежды, в такой экипировке, как у вас, легко дозу радиации  схлопотать!

                9
         Петрович передумал возглавлять бригаду плотников-бетонщиков.
         – На кой черт мне на шестом десятке лет бетон месить! – первым делом сказал он, когда мы встретились вечером. Есть другой вариант – устроиться слесарем-сантехником в ЖЭК. Сразу дают служебную квартиру – хоть на этой неделе въезжай! Я уже с начальником ЖЭКа переговорил, завтра пойду квартиру смотреть и, наверно, буду устраиваться. В квартиру въеду – сразу жену вызову. А там посмотрим.

        Я подметил, что у Петровича было семь пятниц на неделе. На следующий раз он заявил, что служебная квартира ему не понравилась, поэтому в сантехники – не пойдет. Но зато ему предложили купить частный дом с большим участком на окраине Курчатова. Если дом в нормальном состоянии и не требует серьезных вложений, он, пожалуй, снимет деньги с книжки и заплатит задаток. Дом ему, разумеется, пришелся не по нраву – развалюха! Однако в голове его уже зарождалась очередная  идея, жить которой, правда, тоже предстояло не более  суток.

       Перед сном, лежа в кровати, Петрович, как Шехерезада, рассказывал мне сказки – то бишь,  истории о своих многочисленных приключениях. Происходили они, как правило, в отпуске, который у него был двухмесячным – как-никак, работа на крайнем севере. Там, на севере, жизнь его была, по всей видимости, будничная и беспросветная, как полярная ночь – работа, семья, телевизор… Но в отпуске он оттягивался!

       В отпуск Петрович всегда отправлялся на материк. Первый месяц проводил в хорошем санатории на Кавказе или в Крыму, второй – путешествовал. Чрезмерная активность и любознательность не позволяли ему долго засиживаться на одном месте, а приступы несуразно-алогичных действий выливались в забавные приключения. Слушая его, создавалось впечатление, что в ходе своих похождений он вдруг попадал в зону  затмения и  начинал блажить.

       Однажды Петрович надумал поколесить по глубинкам ростовской области и краснодарского края – проникнуться, так сказать, духом «Тихого Дона» и «Кубанских казаков». Ездил по станицам, обедал в поселковых столовых, ночевал, бывало, в стогах сена или рыбачьих лодках. Как-то остановился у одного станичника – бригадира механизаторов. Поужинали, выпили, расхвастались. Петрович стал утверждать, что запросто смог бы работать на зерноуборочном комбайне – пусть только покажут, что нажимать. Поспорили – выиграл спор! Его попросили поработать  пару дней – комбайнеров не хватало. Ради бога! Председатель предложил вступить в колхоз – согласился, написал заявление. На четвертый день пришло просветление – какой колхоз, какой комбайнер! Извинился, откланялся и был таков!

        Как-то он отдыхал в Пятигорске и приглянулся дежурной спального корпуса. Или она ему приглянулась – это не столь важно! Важно, что через неделю он перебрался к ней, а в санаторий приходил только на лечебно-оздоровительные процедуры. Подошло время уезжать – от избытка чувств обещал развестись, переехать в Пятигорск, жениться, жить вместе долго и счастливо. В поезде понял, что дал маху: мыслимо ли бросать жену с двумя маленькими детьми на краю света – в магаданской области! Прочь из памяти этот курортный роман! Забыл! Но не забыли в Пятигорске. Через три месяца приходит бандероль – внутри рубашка, выстиранная, поглаженная…

        – Что это? – удивляется жена. – Ты же сказал, что эту рубашку забыл в санатории!
        – Ну да, забыл! – выкручивается Петрович. – А кто-то из персонала, наверно, нашел ее и решил прислать.
        – И при этом выстирал, погладил и аккуратно сложил! Ах, ты сволочь!..
       Ничего не скажешь – хорошо отомстила дамочка!

        – Ты не спишь, голуба ясная? – время от времени спрашивал Петрович и, если я не отвечал, замолкал со словами:
        – Ну, спокойной ночи! Завтра поговорим…

                10
        На третий день я все-таки перехватил Сергея в прорабской и раздраженно спросил:
       – Сколько можно кормить завтраками? Хожу по станции, как зомби, даже во 2-й энергоблок умудрился попасть, радиации чуть не хватанул! Если есть работа – давай, нет – отпускай на моих условиях! Что я тебе, мальчик!

        – Ладно, уговорил! – улыбнулся Сергей. – Работу я тебе, конечно, не дам – работать у меня есть кому. Я тебе лучше одно деликатное дело поручу – важное и серьезное. Провернешь – полчаса у переходящего красного знамени постоишь. Гарантирую!  «Постоять у красного знамени» – это была любимая шутка начальника участка. Подхватил он ее, наверно, в  армии, где высшей формой поощрения бойца считалось не увольнение, не  отпуск домой, а именно постоять в почетном карауле у знамени части.

        – Садись и слушай сюда – сказал Сергей, доставая папку с документами. – Два месяца назад мы смонтировали лифтовую шахту в отделении химводоочистки. А управление «Лифтмонтаж» уперлось и не хочет ее принимать. Давно бы  установили свои лифты, получили премию – нет, что-то им не нравится! Есть у них главный инженер, Горячев фамилия, он все баламутит. Попробуй найти с ним общий язык и сдать эту треклятую шахту. Вот тебе чертежи – разберись, что к чему. На место сходи, посмотри в натуре. Вот акты сдачи-приемки. Короче, действуй!

        Я изучил чертежи, полазил по шахте – вроде, все нормально. Начал  отлавливать Горячева – тоже не простое дело! На второй день отловил: так, мол, и так, давайте принимать лифтовую шахту! Горячев, мужчина лет сорока, интеллигентного вида, посмотрел на меня внимательным взглядом и спросил:
        – А кто вы собственно такой будете?

         Я объяснил.
         Ага! – удовлетворенно хмыкнул он. – Значит, из Москвы, оказываете техническую помощь «Спецстроймонтажу». Я что-то в этом роде и подумал. А вы знаете, что уважаемый Сергей Алексеевич подставляет вас, пользуясь вашей неосведомленностью. Вы, молодой человек, – уже третий, кого он присылает сдавать лифтовую шахту. Вы лично смотрели шахту или доверились его словам, что все в ней хорошо и пристойно?

        – Смотрел! – удивленно ответил я. – Все по проекту. Где  там может быть собака зарыта?
        – А собака зарыта, как вы выразились,  в том, что две стеновые панели 5-го этажа смонтированы наоборот – закладными деталями не внутрь, а наружу. И теперь в этом месте не к чему крепить конструкцию лифта. Конечно, я вас не виню: практически невозможно без должного опыта найти две неправильно смонтированные панели. Две – из сорока восьми! К тому же, доступ к ним затруднен и освещение плохое. Пусть это останется на совести Сергея Алексеевича. Кстати, увидите его – передайте мой пламенный привет!

       Сконфуженный, я вышел от Горячева и почти бегом направился к отделению химводоочистки. Взлетел на пятый этаж, пробрался к стенке лифтовой шахты. Так и есть – две панели стоят закладными наружу! Ну, Серега!

       Когда я на площадке укрупнительной сборки отыскал Сергея, злость угасла.
      – Что ж ты подставляешь? – устало спросил я. – Хоть предупредил бы, глядишь, по-другому разговор повел. А то – как кур ощип попал!

      – А что предупреждать! – огрызнулся Сергей. – Этого Горячева не мытьем, так катаньем надо брать! Все равно ведь примет, когда начальство свыше нажмет! Ну, ошибся Юрка – не так смонтировал! С кем не бывает! Пусть  заанкерят закладухи с другой стороны панелей и монтируют свои лифты. Если жлобы, пусть предъявят нам процентовку на эти закладухи – пожалуйста,  оплатим! Нет, уперся: допустили брак – переделывайте! Праведник нашелся, прямо – как наш Лампадий! А у меня все люди брошены на венттрубу! Кого я туда поставлю? Ладно, не серчай! Не собирался я тебя подставлять. Просто дуриком еще раз решил проскочить – на стройке всякое бывает. Плюнь на него, иди – отдыхай! Мне только когда отдыхать – дел по горло!

                11
         Решил я в один из приездов на материк изучить Подмосковье, начал Петрович,  когда мы легли в кровати и выключили свет. Много у вас в Подмосковье любопытных мест! Остановился в Москве и по очереди окучивал все направления: горьковское, рижское, ярославское, киевское, ленинградское… Ездил в основном электричкой, иногда – автобусом. Где день проведу, а где много стоящего – и на второй приеду.

        Добрался до Загорска. Само собой – Троице-Сергиева лавра! Но хотелось мне еще ознакомиться с гидроаккумулирующей электростанцией – ее тогда под Загорском строили. В газетах писали – уникальный объект! Походил, посмотрел – впечатляет! Уже собрался назад, смотрю – в  карьере экскаватор стоит, точно как мой, ковш повесил, а рядом 6-7 самосвалов. Подхожу, слышу, водители матерятся, хоть святых выноси! Спрашиваю, в чем дело, ребята?  Отвечают – экскаваторщик  запил, у них простой и заработок летит. Экая беда, говорю и лезу в кабину. Завожу экскаватор, кричу, подъезжай – кто первый! Загрузил их, следующие подъехали. Работается легко: экскаватор новый, а песок грузить – это не вечную мерзлоту копать! Водители довольны, часа через полтора привезли мне перекусить – хлеб, колбасу, кефир. Хлопают по плечу, смеются: тебя, мужик, к нам сам бог послал – ведь если эта скотина запьет, то на целую неделю!               

         К концу смены подкатывает черная «Волга», выходят двое – в костюмах, при галстуках. Как оказалось, главный инженер управления и его заместитель. Спрашивают, кто такой? Отвечаю! А зачем в экскаватор залез? Как же не залезть, удивляюсь, если у вас больше десятка самосвалов простаивает, а я – экскаваторщик с двадцатилетним стажем. Что мне трудно! Они переглянулись, и главный инженер говорит, ладно, завтра оформляйся на работу! Возражаю – у меня и трудовой книжки нет. Черт с ней, с трудовой книжкой – новую заведем! Поедешь в общежитие, скажешь от меня, там тебя поселят. А с утра – в контору. Все, бывай!

        На самосвале меня подбросили до общаги. Вышел, направился было к дверям, но вдруг в мозгу кольнуло: «На кой черт мне это все надо!».  Развернулся, на вокзал – и прямиком в Москву!   

        – Ты не спишь еще, голуба ясная? – закончив рассказ, спросил Петрович.  –  Нет! Тогда я тебе еще историю расскажу – послушай, если не спиться.

        Как только в конце 1960-х годов заговорили о Камском автозаводе, захотелось мне собственными глазами взглянуть, что это за стройка века такая – ведь там сразу решили и гигантский завод отгрохать и, по сути дела, новый город возвести! Приехал под вечер в Набережные Челны. Тогда это скорее поселок был, а не город. Практически весь народ, что со мной сошел на станции, ехал устраиваться на работу. Переночевал в ночлежке – так у них первичная общага называлась. Пятиэтажка о четырех подъездах, а внутри – ни одной стены! Каждый этаж – огромный зал и нары в три яруса. Хуже казармы! В нее селили без всяких документов, только фамилию в журнал учета записывали, но проживать  разрешалось не более трех суток. За это время должен найти работу и перебраться в  общагу работодателя.

        Утром ради интереса пошел на биржу – здоровый ангар, по всей длине которого стоят столы. За столами «купцы» – представители строительных и прочих задействованных на строке организаций. Этих организаций, наверно, больше сотни было: сначала располагались крупные, солидные, которые в первую очередь отбирали себе лучшие кадры, потом средние и на  выходе – всякая мелочь. Идешь вдоль столов, тебя спрашивают: кто такой, откуда прибыл, специальность, возраст, состав семьи… Экскаваторщики многим солидным организациям требовались – меня заглатывали, как карась мотыля! Но узнав, что из документов – только паспорт, сожалели и в трудоустройстве отказывали!  А мне не очень-то и надо – не работать, а посмотреть приехал!   

        Так и перебирался от стола к столу, пока в самом конце меня крепко не тормознул «купец» камского пароходство – было и такое на стройке. Я срочную службу на флоте проходил, и его очень заинтересовала моя военная специальность – механик судовых котельных установок. Его пароходство недавно сформировали. С кадрами – страшный голод, хотя из судов всего-то – буксир и две баржи. Буксир на приколе – движок барахлит, а им уже спустили план по перевозке щебня и песка для бетонного завода. Позарез нужны механики, а в наличии только капитан и несколько матросов.

         «Купец» клещом вцепился в меня: дорогой, возьмем без всяких документов, только помоги наладить буксир! Уломал! Отвез в затон, познакомил с капитаном, выдал спецовку и еще раз взмолился: «Петрович, Христа ради отремонтируй в первую очередь движок! С зарплатой не обидим! Пока живи прямо здесь, на буксире, а через пару дней мы тебе жилье подыщем». Пожал руку – и опять на биржу! 

         Поднялись на буксир. Капитан говорит, движок вот-вот сдохнет, нужен серьезный ремонт. Посмотрел – действительно, не подарок! Переоделся в спецовку, начал разбираться. Капитан в помощь дал молоденького матросика, а сам уехал – радикулит прихватил. К концу рабочего дня разобрался, что к чему. Отпустил матросика, сходил перекусить, вернулся на буксир, составил дефектную ведомость и ведомость заказных изделий для ремонта. Еще раз осмотрел движок, почесал затылок – тут недели за полторы дай бог  управиться! Лег спать в каюте – ничего, удобно! Проснулся в пять утра, лежу в койке и думаю – куда и зачем меня занесло! Встал, оделся, сложил спецовку, сверху ее положил  ведомости  и, как крыса, сбежал с буксира…

                12
         После инцидента с лифтовой шахтой я перестал выходить на работу. Петрович тоже сбавил обороты, прозондировав все возможные и невозможные варианты быстрого обзаведения жильем. Мы с ним сходили в баню, съездили в Курск, позагорали на пруде-охладителе, который все местные почему-то называли морем.

         – Пора мне отчаливать, голуба ясная! – вдруг сказал Петрович, когда мы возвращались с телеграфа. – Завтра утром поеду.
         Уже несколько дней чувствовалось, что он разочаровался в Курской АЭС – поэтому я не удивился и только спросил:
         – Куда?
         – Наверно, подамся на Южно-Украинскую АЭС, под Николаев. Тепло и море рядом! Я 18 лет на крайнем севере мерз, хочется  косточки на солнышке погреть. А здесь, говорят, зима промозглая.

          Мы обменялись адресами. Вернее я дал Петровичу свой адрес, его-то был известен – не дом и не улица, а весь Советский Союз!
        – Пиши! – сказал я на прощание.
        – Конечно! Как только устроюсь – сразу напишу! – без тени сомнения ответил Петрович. Не написал!

        В тоже утро я поехал на стройку. Садясь в автобус, обратил внимание, что на стенде, фиксирующем дни до сдачи энергоблока, красовалась цифра 117 – ровно три недели здесь!

        – О смотри-ка, явился, не запылился! – подозрительно радостно встретил меня в прорабской Сергей. – А Юрка уверял, что ты слинял, даже командировку не забрал – врет, как всегда!  Однако можешь поздравить: мы вчера смонтировали нижнюю укрупненную секцию венттрубы – без сучка и задоринки! Не зря, выходит, ты с Лампадием корячился! Экономический эффект – 40 тысяч рублей!

       – Поздравляю! – ответил я. – Только мы с Лампадием не причем. Подумаешь, модели сделали! Эффект получен от  оригинального технического решения и грамотного монтажа. Так что валяй в техотдел и там друг другу дифирамбы пойте!
       – Ладно, не прибедняйся! Вот тебе благодарственное письмо от руководства управления в том, что ты проявлял инициативу, смекалку, трудолюбие, активность и т.д и т.п. У красного знамени тебе в институте с ним, вряд ли, дадут постоять, но в личном деле отметят – пригодится!

        Я вяло произнес «спасибо» и взял письмо.
        – И еще держи командировочное удостоверение – отъезд отмечен неделей вперед, – продолжал Сергей. –  Не подведи только – всю следующую неделю, учти, ты еще у меня числишься. Помню, был случай:  также одного  отпустили, а он в Курске в вытрезвитель угодил! Не кипятись, это я так – для проформы! Но знаешь, если захочешь крепко выпить – приезжай сюда 22 декабря, на сдачу энергоблока! Недоделки потом еще целый квартал устранять будем, но ко Дню энергетика госкомиссии железно подпишет все акты. А после такая пьянка начнется – аж подумать страшно! Я по секрету скажу, не большой любитель квасить, а все равно придется – заставят! Как говорится, рожденный строить не пить не может! Приезжай – мы тебе вызов организуем!

        – Ладно, – улыбнулся я, – приеду – для оказания вам технической помощи в таком нелегком, но необходимом деле!..