Ёлка у Христа

Еще один поезд проехал мимо. Я вижу, как быстро мелькают окна вагонов, в которых отражаются редкие облака на небе, слышу, как стучат колеса поезда то замедляя свой ход, то  ускоряя. Вокруг столько лиц, они все куда-то спешат, о чем-то говорят или  наоборот совсем молчат. Кто-то идет парой, кто-то шагает в одиночестве. Их всех ждут дела. А вот я — другое дело.
Лето выдалось удивительно жарким. Что делать в городе, я даже не представлял. Идти мне было некуда. Все знакомые разъехались, оставив меня в гордом одиночестве в этой жуткой духоте больших улиц. Последним средством от скуки и зноя было отправиться по железной дороге в мое родное село. Оно находилось не так далеко от города.
Рассказывать о самом пути нет смысла. Все прошло хорошо, добрался я довольно быстро и спокойно.
Честно сказать, я не особо представлял, что буду делать за городом, но по крайней мере там кругом природа, чистый воздух, все-таки есть речка, не то что в городе, да и у родных давненько не был. Все обещал навестить их, да никак не было времени. Зимой и весной у меня особенно много работы.
Солнце уже порядком припекало. Я снял пиджак и решил пешком отправиться со станции до села. Дорога была недлинной, и вскоре стали видны крыши домов. Я поднялся на небольшой холм, и с него мне открылся чудеснейший вид малой родины. Улыбка расплылась по моему лицу, и ,глубоко вдохнув сельский ветер, я выдохнул, не сумев сдержать восторженное «Ааааа!».
Прошло, наверное, минут десять, и я почти уже собирался спускаться вниз, как вдруг неожиданно увидел сидящего рядом со мной маленького мальчика. Я даже испугался: как я мог еще не услышать (ведь увидеть его не представлялось возможности, так как я все время стоял с закрытыми глазами, пытаясь всех душой погрузиться в окружающую меня тишину и свободу).
На вид ему было лет шесть или даже менее того. Светлые волосы слегка шевелил гуляющий в них ветерок. Мальчик, казалось, совсем меня не замечал. Хотя он и сидел прямо возле моих ног, но все же он был настолько углублен в созерцание чего-то вдали (об этом я понял по движению его головы: она слегка вытягивалась вперед, а потом возвращалась в исходное положение). Глаз его мне не было видно, но я был уверен, что они были широко раскрыты и почти не моргали.
Что-то невольно потянуло меня к этому маленькому существу. Я долго колебался, не знал, уходить ли мне или заговорить с мальчиком. Тот тоже продолжал молчать. Он даже не делал попыток обратить на меня внимание. Наконец, я решил, что мне, пожалуй, стоит уйти: ребенок был настолько погружен в свои мысли, что беспокоить его казалось мне чуть ли не грешным делом. Я стал потихоньку отходить назад, чтобы случайно не потревожить малыша. Я почти уже совсем развернулся спиной к нему, как вдруг он сказал:
Уже уходишь?
Я остановился. Наверное, я слишком долго соображал, что же мне ответить ему, так как ребенок, потеряв терпение, повторил свой вопрос.
А ты хочешь, чтобы я остался?
Мне все равно.
Я стоял за спиной ребенка и внимательно смотрел на него. За все время нашего короткого разговора мальчик ни разу не изменил позы. Мне даже показалось, что это вовсе не от говорит. Но кто тогда?
Я все же решил остаться. Недолго думая я присел рядом с ребенком.
Как же тебя зовут? - спросил я.
А зачем тебе мое имя?
Как зачем? Мы с тобой должны познакомиться, ведь тогда зачем ты начал разговор? Михаил. - и я улыбнулся.
Мальчик посмотрел на меня серьезно своими большими серыми глазами.
Очень приятно. - сухо ответил он и вновь стал смотреть куда-то вдаль.
Я засмеялся. Серьезность мальчика начинала меня забавлять. Минуты две мы молчали, каждый думал о своем.
Я сунул руку в карман пиджака, который держал на коленях и достал сигареты. Малыш увидел мои действия и стал удивленно смотреть на меня. Он продолжал наблюдать за мной все время, пока я курил. Мне показалось, что ему впервые приходилось видеть этот странный, дурно пахнущий ритуал. Но вскоре я убедился, что ошибся, думая так.
Зачем ты куришь? - спросил малыш.
Все взрослые так делают, - ответил я и выпустил колечко дыма.
Мальчик отвернулся и сделался очень задумчивым. Его губы начали вытягиваться в трубочку, брови нахмурились, и даже уши его, казалось, пришли в движение. Было ясно: малыша занимал какой-то мыслительный процесс. Но о чем же он думал? Я уже докурил и просто лежал на траве, подложив руки под голову и запрокинув нога на ногу, когда он опять повернулся ко мне лицом и сказал:
Взрослые ведь умнее, чем маленькие, так?
Я кивнул в знак согласия.
Мама всегда говорит мне, что курить — это плохо. Мой папа очень много курил, а мама ругала его за это, говорила, что если он не перестанет, то заработает какую-то болезнь и умрет. А он только смеялся и говорил, что все это глупости, мол, его отец курил всю жизнь и дожил до вполне приличного возраста.
Мальчик замолчал. Меня очень удивило, что он говорит так, словно ему было вовсе не пять-шесть лет, а многим больше. По его лицу пробежала судорога, ноздри резко раздулись, потом все вновь пришло в норму.
И что же дальше? - спросил я. Мне хотелось, чтобы мальчик говорил со мной.
Он и умер...
Вдруг и засмеялся и почти прокричал:
А, ну и черт с ним!
Я просто как громом пораженный сидел на месте, не мог и глазом моргнуть! У меня даже рот открылся от такого внезапного порыва. И толком не знаю, что же все-таки в тот момент меня так поразило: столь грубое мужское выражение в устах маленького мальчика или то пренебрежение, которое он выказал этими словами умершему отцу. Но было ясно одно: больше на эту тему мальчик не хотел говорить.
Вновь воцарилось молчание.
Ты очень взрослый для своих лет. - сказал, когда молчание стало мне в тягость.
Мне все так говорят.
А ты умеешь читать?
Нет.
Как? - удивление сорвалось у меня с языка.
Мальчик молчал. Я не стал допытываться, он все равно бы не сказал.
Эх...Жаль.
Почему?
Я вспомнил один чудесный рассказ. Он мне очень нравится. Хочешь, я расскажу тебе его?
Я подумал, что малыш ответит что-то вроде «Мне все равно», и даже немного приуныл от этой мысли, хотя и старался быть веселым, чтобы подбодрить и мальчика. А когда он ответил «Нет», я совсем было отчаялся подружиться с ним, только лишь спросил:
Почему?
Я не хочу его слушать. Я хочу его прочитать!
Так ты же не умеешь?!
А ты научи меня.
Я призадумался. Конечно, я не думал, что из меня выйдет учитель. Детей у меня еще не было, да и ни у кого их моих знакомых тоже, поэтому что представляли из себя дети я вообще смутно понимал, а чтобы еще и учить их... Но я все-таки решил помочь мальчику и заодно самому себе (ведь мне ужасно хотелось подружиться с ним).
Хорошо. Сегодня у меня много дел, а завтра я буду ждать тебя после обеда. Я живу во втором доме в конце улицы. Посмотрим, что можно сделать...
Все лето я учил мальчика читать. После нескольких первых занятий он наконец сказал, как его зовут. К концу лета Дима сделал довольно большие успехи. Он уже сносно читал по слогам.
Три месяца пролетели как один. Это было самое замечательное время для меня. Я полюбил мальчика как своего родного брата. А он в свою очередь тоже привык ко мне. Мы не расставались с ним дольше, чем на ночь, а иногда он даже и на ночь оставался у меня. Тогда мы почти всю ночь смотрели на звезды, лежа на крыше дома или в высокой траве за двором. Казалось, что нас ничто не разлучит, никакая сила на свете... Однако есть сила, неподвластная человеку. С ней нельзя договориться, невозможно попросить ее пройти мимо или хотя бы дать еще немного времени, чтобы побыть вместе, сказать еще раз друг другу, как сильно мы любим, показать еще столько прекрасного в мире... Здоровье мальчика стало ухудшаться. Никто не мог сказать, что же с ним происходит. Он увядал...
С приходом осени мне пришлось уехать из села. Я приезжал каждую неделю. Мы продолжали наши уроки.
Но чем ближе была зима, тем все хуже становилось малышу. Ребенок угасал на глазах.
Перед самым Новым Годом я работал, как проклятый. Две недели мне не удавалось вырваться к мальчику. Его мать прислала письмо: малыш был совсем плох.
«Только бы успеть».
Я взял книжку с рассказом, о котором я говорил мальчику. Он все боялся, что не успеет прочитать его...
«Пойдем ко мне на елку, мальчик, — прошептал над ним вдруг тихий голос...». Я крепко обнимал мальчика, слезы предательски выступили на глазах. Мне было горячо он них. Мы читали вместе, его голос становился все тише, словно малыш засыпал.
«Мама! Мама! Ах, как хорошо тут, мама!» Боль страшно обожгла меня. Я сделал последнее усилие, и мальчик тоже. Мы дочитали последнее предложение.
«А внизу, наутро, дворники нашли маленький трупик забежавшего и замерзшего за дровами мальчика; разыскали и его маму... Та умерла ещё прежде его; оба свиделись у Господа Бога на Небе».
Наконец я закрыл книгу и посмотрел на мальчика. Казалось, что он уснул, но это только казалось. Я сжал маленькое тельце, еще теплое, такое родное, и громко зарыдал. Весь мир перестал существовать для меня, все рухнуло.
Сердце так бешено колотилось, пыталось вырваться вместе с рыданием. Тело начала ломить боль, свело скулы. Я начал задыхаться...
***
Снег большими хлопьями устилал землю. Вокруг все было бело. Сельское кладбище скрылось под снежным покровом, лишь кресты выделялись на этом фоне черными пятнами.
Возле одного холмика стоял на коленях человек. Он был завернут в дорожный плащ. Он был неподвижен.
Вдруг ветер стал разносить звуки тихого мелодичного мужского голоса. Человек склонился над маленькой могилкой. Это был Михаил. Он сидел, не замечая ни холода, ни ветра. Он держал в красных от мороза руках книгу и медленно читал.
«Оба свиделись у Господа Бога на Небе». Он поднял глаза к небу и улыбнулся. Где-то там его малыш, он счастлив, ему тепло и больше его ничто не беспокоит. Михаил закрыл глаза...