Семейный портрет на фоне пожара

               

 
               
 
               

                Драма в двух действиях

                ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Софья Павловна Кметова.
Павел, ее сын.
Варвара, ее дочь.
Виталий Молчан, сосед Кметовых.
Павел Афанасьевич, умерший отец Софьи Павловны (присутствует незримо).
Марина, невеста Павла
Владимир Десницын, художник
Иван Серафимович Оятин, писатель

                ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
                Большая, освещенная утренним солнцем веранда в доме Кметовых.
                Павел, Варвара, Софья Павловна за большим круглым столом пьют чай из самовара. Слышно, как раскачивается маятник старинных часов.

ВАРВАРА За молоком надо сходить.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА  Надо бы…

ПАВЕЛ Давно пора провести сюда от Стекляшки молокопровод.

ВАВРВАРА Да уж…

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Кстати, почему вы ее Стекляшкой называете?

ВАРВАРА А она как придешь к ней, говорит: «Стекляшку принесла?». Банку то есть.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Аааа… Пашка, сколько раз тебе говорилось: не читай ты за столом. Я не помню, у какого-то народа СССР, у грузин, что ли, есть такая народная примета: если читать и есть одновременно, съешь собственную память. Передай-ка мне масло.

ПАВЕЛ Ах, маменька!

ВАРВАРА Опять «маменька»!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ну, ну, Варя, не дергай ты его. Я понимаю, что он ерничает, но мне это даже нравится. Это отсылает куда-то туда, в те далекие времена, когда ваш дедушка был совсем молодой. Я тут перебирала старые фотографии и нашла его карточку. Он в толстовке, с бородкой, и на вид лет двадцать ему. Какой красавец был! Мне кажется, Паша в него. Такой же высокий умный лоб. Но читать за столом все равно не комильфо.

ПАВЕЛ Так вот, дорогая матушка. Я же читаю не что попало. Не «Советский спорт». Это же Бунин. А Бунина следует читать не только за столом, но и под столом. И память потерять не страшно, когда любишь без памяти!

ВАРВАРА Ого! Кого это ты там любишь? Марину? Ты ее не достоин, запомни.

ПАВЕЛ «Антоновские яблочки», дурочка ты моя! Иди встречай, вон, опять твой Молчацкий пришел. С букетом. У соседей, небось, маков-то нарвал. Своих-то, поди, жалко. Вот он тебя вполне достоин, сестра моя жизнь.

ВАРВАРА Маки! Обожаю. Я на днях вот так наклонилась над бутоном, а бутон мне в ответ кланяется. Я в недоумении. Оказалось, там внутри, под лепестками, два шмеля милуются. Огромные такие, тяжелые.

ПАВЕЛ Так ты впервые постигла таинство размножения живых существ.

ВАРВАРА Остряк-самоучка. Ты вот только это таинство никак не постигнешь. Двадцать пять лет, а не женатый. Твоя Марина уже вполне созрела под венец.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ну, ну, не торопи ты его. Успеет.

  ПАВЕЛ Довожу до вашего сведения, что сие таинство можно с успехом постигать и без кандалов  Гименея.

                Входит Молчан с букетом маков в руке.

МОЛЧАН Доброе утро. О, самовар! Ну, у вас, как всегда, всё…

ПАВЕЛ По-старорежимному, ты хотел сказать? Ага, только граммофона не хватает.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА А, Виталий! Милости просим, садитесь с нами чай пить. Да, да, как же без самовара! Папа очень любил, когда с самоваром. Ах, какие маки! Варя, неси вазу. А граммофон всегда поставить можно. Он, кстати, в рабочем состоянии. Ну просто как новый! Мой папа, он его всегда очень берег. Старинная вещь, знаете ли, от предков. И пластинок осталось – уйма. И Шаляпин, и Лемешев, и Плевицкая, и кого только нет! Даже немецкие пластинки есть. Представляете, трофейные! Лили Марлен в исполнении Лале Андерсен.

ПАВЕЛ То, что оставили оккупанты.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ну да, ну да. От них тут много чего осталось. Мотоцикл, кстати, в сарае до сих пор стоит. С коляской! Папа на нем, я помню, ездил. Он хоть и был стопроцентным гуманитарием, а технику любил.

ВАРВАРА А Паша хоть и инженер, а починить ничего не может, даже велосипед.

ПАВЕЛ Не хочет, милая, не хочет. Времени у меня на вашу ерунду нет.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Эх, починить бы нашу мотоциклетку и в лес на нем ездить за грибами. У нас здесь такие подосиновики! А белые какие! В августе непременно покажем вам все наши тайные места. Их здесь никто не знает. Папа мой в свое время по две огромные корзины приносил. И всё – белые. И сами ели, и соседей кормили. Садитесь, садитесь. Самовар горячий.

МОЛЧАН Благодарю, Софья Павловна! Что касается мотоцикла, это не проблема. У меня есть знакомый, он из сковородки телевизор сделать может. В секретном НИИ работает. Спасибо. Да, самовар… В вашем доме это так… уместно. Антураж тут такой. Атмосфера.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Да, дом замечательный. Представляете, он ровесник русско-японской войны, а стоит как новый. А посмотрите на другие дома в поселке. Ладно, что все на одно лицо – четыре стены и крыша. Но главное ведь что - тридцати лет нету, а уже на бок валится.

МОЛЧАН Да, умели строить, умели. Так ведь это же до революции. Я где-то читал… бревна заготавливали в определенное время года, чтобы не гнили.

ПАВЕЛ Ты читал? Ты ж принципиально ничего не читаешь!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Как же это? Это что за принципы такие, Виталий!

ВАРВАРА (возвращаясь с вазой) Он ничего не читает, потому что у него элементарно не развито воображение. Да, Виталий?

МОЛЧАН Зря вы так, Варенька.

ПАВЕЛ Он не читает, как раз таки, из-за чрезмерно развитого воображения.

ВАРВАРА Это как же?

ПАВЕЛ А так, мон шер! Я сейчас популярно изложу теорию чтения Виталия Молчана. Когда он  открывает книгу и видит там описание природы или, скажем, любовную сцену, он не может не представлять себе не только описываемое автором, но и самого автора. Уверяю тебя, он просто погибает от волнения, скользя по страницам, где перо гения являет его мысленному взору какой-нибудь там первый поцелуй, но сам при этом - как бы боковым зрением смотрит в сторону создателя произведения. И что же он видит! Ну вот сидит наш классик в драном халате, прихлебывает чай, кряхтит и почесывается. То есть, натурально, одной рукой пишет, другой живот чешет. Волосатый. И икает, например.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ребята, куда же вас занесло!

ВАРВАРА Фу, дурак!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ну зачем же об этом думать!

МОЛЧАН Ага, икает! А то и того хуже…

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Виталий! Не разочаровывайте меня. И ты, Павел…

ПАВЕЛ (поет) Павел! Мать твою арестовали! Нет, маман, скажите мне, где гарантия, что «Я помню чудное мгновенье» Александр Сергеевич написал, не сидючи в нужнике, а?

ВАРВАРА Кощунник, не трожь «наше всё»!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА И Бунин тоже, да? И Бунин?

ПАВЕЛ Нет, дорогая матушка, Бунин вне подозрений! Впрочем, А.С. тоже. Но ведь Виталия можно понять. Я благодаря его влиянию тоже иной раз думаю: вот эта дрянная страница написана автором в тот день, когда его терзал игрой на трубе сосед, а вот эта, тоже из рук вон, вымучена в период зубной боли. Я начинаю опасаться, что возвышенная мизантропия какого-нибудь мэтра объясняется не философскими соображениями, а какой-нибудь банальной язвой желудка.

МОЛЧАН А точнее всего – похмельем!

ВАРВАРА А, я поняла. Это Пашенька про опус нашего соседа, великого писателя Оятина.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Иван Серафимович – милейший человек.

ПАВЕЛ Нда… Милейший. О Господи, сущая беда жить в поселке, где один твой сосед – литературный критик, другой – поэт-лирик, третий – драматург… И каждый норовит всучить тебе результаты своего творческого недержания. И потом выспрашивают: ну как, дескать, понравилось? И приходится врать, что понравилось, иначе можно нажить ораву врагов. Потом соли или спичек не допросишься.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА А, я так понимаю, что за солью ты не сходил.

МОЛЧАН Соль – белый яд.

ПАВЕЛ Браво, Молчан! Ты – единственный, кто в этом доме стоит на уровне современных идей. Ты тут один – луч свет в темном царстве! А остальные  - ретрограды и консерваторы. Оголтелые мещане. Самовары, понимаешь, граммофоны. Вот только слоников фарфоровых не хватает.

МОЛЧАН А у меня есть… Слоники есть. То есть у бабушки моей.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Нет, так ты все-таки сходил за солью или нет, Паша?

ВАРВАРА А кстати, Пашка прав. Я бы предпочла иметь дачу в поселке, где живут нормальные люди, а не светила науки и искусства. Тут же в простоте поговорить не с кем.

ПАВЕЛ (косясь на Молчана) Вареньку всегда тянуло к плебсу.

МОЛЧАН Что? Не соглашусь с вами… с тобой, Варвара. Зато тут пьяниц всяких там нет, забулдыг.

ПАВЕЛ Ничего себе нет! А мсье Кириллин, ну который автор поэмы «Ленин в розлив», пардон, «Ленин в Разливе». Но тот, правда, пьяница тихий. Запирается в своей избушке, и все думают, что он работает над очередной поэмой о вожде. Другое дело -  детский писатель Калманович! Давеча видел его в совершенно непотребном виде. Приперся в магазин в одних семейных трусах, представляете! Но это что! На поводке вместо пса у него какой-то мордоворот-собутыльник. Рожа измазана в гуталине и облеплена пухом из подушки. Трусит рядом на четвереньках, погавкивает. Меня облаял. Олимпиаду Самсоновну, театральную критикессу, норовил укусить за лодыжку. Калманович ему: «Фу!». А вот интересно, сказочки для детишек этот писатель тоже под мухой сочиняет?

ВАРВАРА Судя по его последней книжке, да.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Нет, нет, грех жаловаться, всё, в основном, люди интеллигентные. Но по правде говоря, чего-то им не хватает. Вот мой папа был еще из той породы, которой теперь уже нет. Он ведь еще в дореволюционной гимназии успел поучиться. Да и вообще… Настоящие старожилы тут только мы. Наш дом здесь стоял, когда еще никакого поселка не было. Вы знаете, Виктор, мой дедушка, папин папа, был царским офицером, гвардейским полковником. Он умер еще до революции. Так вот, это он построил этот дом для своей семьи. А мой папа, его сын, занимался литературой, знал Мариэтту Шагинян, был знаком с самим Луначарским. Ну вот наверное, поэтому нас и не тронули, и дом остался за нашей семьей. Я родилась во время войны, в эвакуации, но с сорок шестого года каждое лето проводила здесь. Это дом моего детства. Вы знаете, как это важно – иметь дом детства, то место, куда все время хочется вернуться. И у детей моих, слава Богу, такое место есть.

МОЛЧАН Я очень рад, что снимаю дачу именно рядом с вами. У вас здесь так хорошо.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Особенно когда сирень цветет.

ПАВЕЛ Нет, особенно когда маки зацветают.


              Те же и Оятин (с охотничьим ружьем в руках)
 
СОФЬЯ ПАВЛОВНА А! Иван Серафимович! Милости просим, заходите!

ОЯТИН Здравствуйте, здравствуйте, Софья Павловна! Молодежь, приветствую!

ПАВЕЛ, ВАРВАРА, МОЛЧАН Доброе утро! Здравствуйте!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Что это вы с ружьем к нам?

ПАВЕЛ Кто к нам с ружьем придет…

ОЯТИН Да вот старый стал на охоту ходить. Даже зарядить и то проблема. Павлу принес в подарок.

ПАВЕЛ Неожиданно… Спасибо, Иван Серафимович!

ВАРВАРА Напрасно вы ружье несли. Павлу оно ни к чему. Он на охоту никогда не пойдет.

ПАВЕЛ (в сторону) Да уж. Я природу по-другому люблю. Никогда не понимал, как можно убивать ради удовольствия. Но все равно спасибо.

МОЛЧАН Не дури, вещь классная. Дорогая, сразу видно. А не на охоту… давай так постреляем, по банкам.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА (Оятину) Чаю?

ОЯТИН Благодарю. Стараюсь поменьше жидкости. Сердце. Иной раз вот так прихватит, и думаешь: ну всё, аминь! Но нет, рано умирать, рано. Столько замыслов нереализованных, столько идей! Столько еще надо написать!  Ну, Павел Сергеевич, как вам моя повесть? Только честно.

ПАВЕЛ Честно? Понравилось. Особенно про боксерскую грушу, в которую были зашиты ворованные деньги. И как они потом разлетелись, когда этот тяжеловес по ней стукнул.

ОЯТИН Да, да. Неплохой момент, правда?

ПАВЕЛ Перечитал три раза.

ВАРВАРА (шепотом, Павлу) Пашка!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ну что, Иван Серафимович, пойдемте в сад, я вам там все приготовила. Всё как договаривались -  два кустика барбариса и мяту.

ОЯТИН Да, да, пойдемте. Ваш папа очень любил чай с мятой. Помните? Замечательный был человек. Исключительно интеллигентный и порядочный. Таких всё меньше и меньше. Да нет, таких просто уже нет. Раз, два и обчелся.

                Софья Павловна и Оятин уходят.

МОЛЧАН Варвара… Вы сегодня прекрасно выглядите.

ВАРВАРА Спасибо, вы тоже неплохо. То есть ты. Мы же на ты?

МОЛЧАН Да, конечно… Всё как-то не могу привыкнуть.

ПАВЕЛ Еще бы неплохо! Всё, небось, импортное?

МОЛЧАН Да ничего особенного. Джинсы турецкие, рубашка польская. Туфли вот, правда, итальянские.

ПАВЕЛ С Интернационалом воспрянет род людской.

ВАРВАРА Не кощунствуй, брат мой.

ПАВЕЛ Ладно, третий лишний. Я пошел.

Павел уходит.

МОЛЧАН Варвара…

ВАРВАРА Да.

МОЛЧАН Варвара…

Входит Марина


МАРИНА Тук-тук! Кто в теремочке живет!

ВАРВАРА Ой, Маришка! Привет!

МАРИНА Здравствуй!

ВАРВАРА Ну, защитилась?

МАРИНА Ой защитилась. Правда, чуть не поседела. Насел на меня один профессор…

ВАРВАРА Умница! Ну, теперь отдыхай. Чай будешь?

МАРИНА Нет, спасибо. А Паша здесь?

ВАРВАРА а вон он, в саду. Бунина своего читает, наверное.

МАРИНА Какого еще Бунина?

ВАРВАРА Ну Ивана Сергеевича.

МАРИНА Ах ты, Господи, я же совсем чуть с ума не сошла с этой защитой. У моего оппонента фамилия Бунин, представляешь! Ну и намучилась я с ним!

ВАРВАРА (кричит в окно) Пашка! Дуй сюда, Марина приехала!

ВАРВАРА Ты, надеюсь, не на один день, как всегда?

МАРИНА Да вот опять на один. Вечером думаю обратно.

ВАРВАРА Когда же ты, наконец, приедешь к нам по-человечески, ну хотя бы на неделю! Мы бы на озеро, наконец, сходили, на лодке бы покатались. Кстати, познакомьтесь. Виталий, наш новый сосед. А это Марина. Единственная надежда моего братца стать нормальным человеком.

МАРИНА Ну, не стоит преувеличивать мою скромную роль. Тем более что если бы Паша стал «нормальным человеком», это было бы как-то… ненормально.

ВАРВАРА Да, он конечно, большой оригинал. По-моему, мужчина должен быть серьезнее и… приземленнее, что ли… Вот уж никогда бы не вышла за такого… Ой, прости, Мариша, я ведь по себе меряю.

МАРИНА Я понимаю… Брак  - дело такое. Но мне кажется, что будь он другим…

ВАРВАРА Кстати, когда вы, наконец, поженитесь? Чего вам еще тянуть? Ты – искусствовед, без пяти минут кандидат наук, он хоть и инженер со ста двадцатью рублями за душой, а чует мое сердце, рано или поздно издаст, наконец, свою дачную лирику, в Союз писателей вступит. Вот помяните мое слово. Я кое-что читала у него, тайком, конечно. И знаете, это вполне профессионально. Не хуже, чем у Евтушенко. Тем более, что литературных связей у нас тут пруд пруди. Через дорогу  - редактор толстого журнала, сбоку – вполне себе адекватный критик. И само собой, фамилия деда.

МАРИНА Пашка так дорожит его памятью. Он так его любит. Он и меня его заставил полюбить.

ВАРВАРА Да, мы все его любим. Хотя дедушка умер еще до нашего рождения. Но мы выросли на маминых рассказах о нем.

                Входит Павел

ПАВЕЛ А, вот и ты, эксперт по расписным горшкам! Ну здравствуй. Защитилась?

МАРИНА Угу. Скучал?

ПАВЕЛ Еще как.

МАРИНА Ой, не целуй меня, Пашка. Я вся в пыли. Пока шла со станции, вся пропиталась: мимо аж три грузовика пронеслись. В ваш писательский поселок давно пора асфальтовую дорогу проложить. 

ПАВЕЛ Ну вот, а я уж хотел сказать: явилась не запылилась.

ВАРВАРА Так, срочно в душ! Вода там как раз нагрелась. Солнце так и жарит.

ПАВЕЛ Ой, и я в душ!

ВАРВАРА А вот ты развлекай гостя.

ПАВЕЛ Это между прочим, твой гость. Ну хорошо. Ща развлеку. Ща так развлеку!

Варвара и Марина уходят. Молчан и Павел перемигиваются, Павел достает из-за дивана початую бутылку коньяка и разливает по чашкам.

ПАВЕЛ Ну что, Молчацкий, будущий зять мой, выпьем-ка чайку. Ну, вздрогнули!

МОЛЧАН Тихо ты! Давай. Эх, понеслось!

ПАВЕЛ (хмелея) Ты только люби ее, слышишь, троглодит! Она сестра моя!

МОЛЧАН Любил, люблю и буду любить всегда.

ПАВЕЛ Никогда не думал, что такой деловой человек способен на чувство. Ладно, за любовь!

МОЛЧАН За Варвару Сергеевну!

ПАВЕЛ Ну тогда следующую пьем за Маринку. Как она тебе, кстати?

МОЛЧАН Красивая. Для тебя слишком хороша. Такую одевать, по Сочам да Ялтам возить, и чтоб все как надо было.

ПАВЕЛ Да брось ты. Она не такая. А красивая – это верно. Тут ты понимаешь, фрейдизм. Иметь красивую мать  - значит быть обреченным искать красивую жену.

МОЛЧАН Слушай, а ведь Софья-то Павловна вполне себе ничего еще женщина.

ПАВЕЛ Ничего себе «ничего»! Красавица! Королева!

МОЛЧАН А чего ж она замуж не выйдет, а?

ПАВЕЛ Ну не знаю… От брака с нашим папашей у нее, наверное, плохое послевкусие.

МОЛЧАН Так давай ее женим, а? Ну что она всё без мужа-то? Ведь молодая еще, а?

ПАВЕЛ Знаю, знаю куда клонишь. Ну да, на радостях она и Варьку бы за тебя отдала.

МОЛЧАН Что значит «отдала»? Как Варя решит, так и будет. У нас, слава Богу, не проклятое прошлое на дворе, а можно сказать, конец столетия! 1983 год. А ты как при царе Горохе, ей Богу.

ПАВЕЛ Слушай, демагог, не пудри мне мозги. Варька еще та штучка, своенравная, но в этом деле мать послушается. Потому что любит ее, угодить ей хочет правильным выбором спутника жизни. И тебе главное не Варьке, а маме понравиться. Варька и так к тебе неравнодушна.

МОЛЧАН Ты думаешь?

ПАВЕЛ Да ты и сам знаешь. Иначе не ходил бы. А впрочем, люди твоей породы – вот этакие шустрилы - ходят при любом развитии событий. Вот странное дело… Знай я, что девушке не понравился при первом знакомстве, никогда к ней не сунусь. Не понимаю я, что значит «добиваться». Её от тебя воротит, а ты «добиваешься». Если сразу нет искры между мной и ею – нечего и начинать. А вот у вас эта искра, по-моему, есть.

МОЛЧАН Хочется надеяться. А нет, так будет.

ПАВЕЛ Из искры возгорится пламя! (чокаются)

МОЛЧАН А я все-таки настаиваю. Женить надо Софью Павловну на хорошем человеке.

ПАВЕЛ На ком, прожектер ты хренов? Где я тебе в этом писательском райке хорошего человека найду?

МОЛЧАН Слушай. У соседей моих Нифонтовых, академиков этих, уже второй день один дядька живет. Говорят, классный художник. Ходит по дачам с холстами, семейные портреты в интерьере пишет. Я на завтра его пригласил, хочу в масле запечатлеться. В мундире гусарском.

ПАВЕЛ Ха-ха-ха! В гусарском! Лейб-гвардии Его Императорского Величества ротмистр Молчацкий! Ну насмешил!

 (берет гитару, поет)

Ах, кто там в траурной венгерке,
Чей взор исполнен дивных чар?
Я узнаю тебя, бессмертный
Александрийский лейб-гусар!

МОЛЧАН А что? Я себя вполне представляю… Так вот: я же дело говорю. Он, художник этот, матушке твоей в самый раз. Спокойный, вроде не жлоб, по физиономии видать - не пьющий, да и заколачивает, судя по всему, нормально. Мне портрет за четвертной подрядился сообразить.

ПАВЕЛ По-моему, ей и так неплохо… Но если не жлоб и не пьет – тащи его сюда, поглядим, что за портретист. А под каким соусом его подать-то?

МОЛЧАН Да под этим же самым – портрет написать. Она его увидит – очаруется. Морда у него точеная, бородка там, осанка, все дела.

ПАВЕЛ Морда, говоришь… А что? Почему бы и нет? В столовой… Нет, лучше тут – на веранде, с сиренью…

МОЛЧАН И разом три свадьбы сыграем!

ПАВЕЛ Заметано! А все-таки, что ты в ней нашел, а?

МОЛЧАН В ком?

ПАВЕЛ Ну в Варьке. Да ведь не красавица же она.

МОЛЧАН Ну, не красота главное. Хотя Варвара – девушка симпатичная, мне очень даже нравится.

ПАВЕЛ Нравится… Ты ж говорил, что любишь. Ну ладно, это понятно. То есть не понятно.

МОЛЧАН Понимаешь... Как бы тебе сказать… Она и на рояле, и языки, и начитана. И вообще, вы… Ваша семья… Ведь вы что-то особенное. Ну как у Чехова с Толстым…

ПАВЕЛ Ого! Ты действительно стал книги читать? Ну, ну,продолжай.

МОЛЧАН Ну вот дом этот ваш, вот мама ваша, Софья Павловна. Ты что, не понимаешь, что вы – другие? Не совок, а… Вы же – порода, благородство! Аристократы!

ПАВЕЛ Ну, ты хватил. Хотя прадед наш, если верить семейным легендам, в гвардии служил, потомственный дворянин, как-никак. Впрочем, в Совке это никому не надо. Российская империя, офицерская честь… Хотя сейчас некоторые весьма настырно начинают фантазировать о своих якобы дворянских корнях. Моду взяли. А у нас всё точно известно. Даже документы сохранились.

МОЛЧАН Вот вот! А я о чем!

               ПАВЕЛ А я все, знаешь ли, смотрю на эти стены, трещинки на потолке разглядываю, а сам представляю себе этот дом сто лет назад. Прадед в халате, с усиками закрученными вот так вот, кверху… Прабабка в шляпке, рукава с раструбами. Сидят у печки зимой, «Анну Каренину» вслух читают. У него глаза устанут, она книжку берет. Эх…

МОЛЧАН За вас, за вашу семью!

ПАВЕЛ За чудом недорезанных предков! Ура!

МЛЧАНОВ  Ура! Я вот что решил: мой портрет подождет. Я сейчас стрелой за этим портретистом. Одна нога здесь…

ПАВЕЛ Ну, тогда на ход ноги.
 

Кухня в доме Крымовых. Софья Павловна и Варвара

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Решай сама, Варенька. Он человек неплохой, даже с чувством юмора. Одно меня смущает. Понимаешь… Прости, но ведь он же… Как это называется… Фарцовщик, да? Все эти импортные штуки, джинсы эти, магнитофоны. Это как-то всё нехорошо.

ВАРВАРА Ну мама… Разве это, как ты говоришь, «нехорошо»? Ну да, он шустрит с этими шмотками. Зато у него деньги не переводятся. И одет он прилично. А не как наши мужики. Сандалии на носки носят!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Варя!

ВАРВАРА Ну что Варя! Зато у нас всё будет. Ты хочешь платье из Парижа?

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Из Парижа? При чем тут Париж?

ВАРВАРА Нет, ты не хочешь меня понять. Да нет, не о том я… Просто он нравится мне. Нравится, понимаешь? Но если тебе, если тебе он не нравится, я дам ему отставку.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ну зачем же отставку! Решай сама, а про мои слова забудь. Мне главное, чтобы ты была счастливой. Будь он хоть чертом, а если сделает тебя счастливой – я буду рада.

ВАРВАРА Думаю, сделает, мама.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ну вот и славно.


                Павел и Марина, потом Оятин. Павел завернут в простыню наподобие римской тоги.

ПАВЕЛ Приветствую тебя, Афродита, рожденная из мыльной пены!

МАРИНА Здрав буди, боярин. Всё. Теперь можешь меня целовать. Ой, да от тебя коньяком пахнет!

ПАВЕЛ Чем тебе не нравится запах армянского коньяка?

МАРИНА Когда ты успел так нализаться?

ПАВЕЛ Когда ты совершала омовение, душа моя.  Когда лазурные струи скользили по твоему божественному телу. Пили с моим будущим зятем твое здоровье. Амата нобис квантум амабитур нулла…

МАРИНА Ты о своем здоровье подумай.

ПАВЕЛ Ну вот, начались нотации. Я с ужасом думаю, что меня ждет после нашей свадьбы.

МАРИНА Райской жизни не обещаю.

ПАВЕЛ (целуя) Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста! Пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей...

МАРИНА Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презреньем.

ПАВЕЛ Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами.

МАРИНА Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей.

ПАВЕЛ Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные; она пламень весьма сильный.

МАРИНА Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина.

ОЯТИН Ой, я кажется, стал невольным свидетелем…

МАРИНА Господи…

ПАВЕЛ Ничего, ничего… Это мы репетируем. Самодеятельность, знаете ли… Энея и Дидон… Тьфу, Дидона и Эней. 

ОЯТИН А… Ну-ну… А где Софья Павловна? Я ее потерял.

ПАВЕЛ Да мы и сами ее потеряли. Поищите в кустах барбариса.

МАРИНА Пашка!

ОЯТИН Да, да. Но прежде мне бы хотелось, пользуясь случаем, так сказать, поделиться с вами своими творческими планами. О, какая это будет книга, молодые люди! Не скажу, что великая, но…

МАРИНА Напишите книгу о любви.

ПАВЕЛ (Марине) О нет, только не о любви. Пусть пишет о чем угодно, но только не об этом.

МАРИНА Нет, вы попробуйте. О чем же еще писать, если не об этом?

ОЯТИН О любви? Гм… Вы угадали мой замысел. Я ведь, собственно… А кого это к вам ваш сосед ведет?

ПАВЕЛ Но вот из-за Нила горилла идет, горилла идет, крокодила ведет! Надо полагать, это тот самый знаменитый портретист.


Веранда в доме Кметовых. Софья Павловна, Варвара, Павел, Молчан, Десницын, Оятин.


МОЛЧАН Как это… Позвольте представить! Свободный художник Николай Александрович Десницын.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Милости просим, спасибо что пришли. Мне о вас столько рассказывали! Говорят, вы очень хороший портретист.

ДЕСНИЦЫН  Это преувеличение. Портреты – это для заработка. Я больше люблю пейзажи. Даже, пожалуй, одни деревья. В деревьях, знаете ли, столько выразительного.

ПАВЕЛ А в людях, по-вашему, выразительного мало? По-моему, я сегодня весьма выразителен.

ВАРВАРА Ага. Самовыражаешься без передыху.

ПАВЕЛ Всё мое существо выражает мучительное желание что-нибудь съесть.

ВАРВАРА Перебьешься. Обедать будем через час.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Это мой сын, Павел. Моя дочь Варвара. Писатель Иван Серафимович Оятин. Прошу, как говорится, любить и жаловать.

ДЕСНИЦЫН. Очень приятно.

СОФЬЯ ПАВЛОВН Может быть, чаю?

ДЕСНИЦЫН Нет, благодарю. Я плотно позавтракал. Я готов немедленно приняться за работу.

ОЯТИН А вы в Союзе художников состоите?

ДЕСНИЦЫН Нет. И никогда не состоял. Ни в каких союзах.

ОЯТИН Как же вы, пардон…

СОФЬЯ ПАВЛОВНА: Это у вас позиция такая? Принцип? Понимаю. И уважаю.

ДЕСНИЦЫН Нет, нет. Не позиция. Просто вот не сложилось.

ПАВЕЛ (Варваре) Одно из двух. Он или дилетант или диссидент.

ДЕСНИЦЫН Ну-с, кого будем увековечивать?

СОФЬЯ ПАВЛОВНА: Нас. Нашу семью. Замечательно, что вы пришли именно сегодня. Я хочу, чтобы этот чудный день, этот свет на веранде остались бы с нами навсегда.

ДЕСНИЦЫН Я думаю, хорошо было бы вам всем сесть за этот стол.

ОЯТИН Вся семья в сборе, да за круглым столом! Как это, всё-таки, прекрасно.

СОФЬЯ СЕРГЕЕВНА Да, да. Я и хотела за столом! Ой. А давайте граммофон поставим! Папа его так любил!

ВАРВАРА И обязательно вазу с цветами.

ПАВЕЛ С маками?

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Предлагаю люпины. Папа так любил…

Варвара ставит вазу на стол, Павел приносит граммофон. Все, кроме Оятина и Молчана, усаживаются  за стол, оставив один стул не занятым. Десницин устанавливает мольберт и приступает к работе.

ОЯТИН Это похоже на какое-то священнодействие!

ПАВЕЛ Надо патеф… тьфу, граммофон завести! Для антуража, так сказать, для создания атмосферы!

ВАРВАРА Ты сам уже кривой, как патефонная ручка.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ах, как было бы хорошо, если бы и папа был с нами. Сел бы вот здесь, в центре… Он так люпины любил. И чаевничать на этой веранде. Сидит, «Новый мир» листает, пишет что-то. А посмотреть не дает, говорит, недописанные рукописи показывать примета плохая.

ПАВЕЛ Да, он говорил, что дуракам и женщинам не показывают. Вот так у нас всегда. Дремучие мы люди, всё в приметы верим.

ДЕСНИЦЫН По-моему, для искусства нет ничего невозможного. Хотите, рядом с вами и отца Вашего изобразим? У Вас ведь его карточка есть?

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Как это? Не понимаю Вас…

ДЕСНИЦЫН Что тут понимать? Я и по фотографиям портреты пишу. А Вы мне скажете, какие глаза у него были, какие волосы.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Нет, как же это возможно?

ДЕСНИЦЫН Возможно. Вы не беспокойтесь. Я… Я хорошо могу по фотографии. Еще никто не жаловался.

ПАВЕЛ (Варваре) Еще никто из покойников не жаловался.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Хорошо… Портрет повесим в гостиной, и внуки будут смотреть, пусть знают, как выглядел их прадед.

ОЯТИН Какой был человек! Жаль, что ваши дети, Софья Павловна, его не застали в живых.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА О, если бы он прожил еще хотя бы лет десять! Он бы столько дал Паше и Варе! Нет, дети у меня хорошие. Но общение с непосредственным носителем еще той, вы меня понимаете, культуры – это бесценно! Какой ум, какое благородство, какая страсть к жизни, к работе, к женщине! Нет, я все-таки соберусь и напишу о нем книгу.

ОЯТИН О, да! Этот человек достоин книги!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Иван Серафимович, не в службу, а в дружбу. Там в моей комнате на моем столике  - папина фотокарточка.

ОЯТИН (выбегая) Сию минуту!

ПАВЕЛ Сию минуту! Какая прыть! Рыцарь! Истинный слуга своей прекрасной дамы.   

ВАРВАРА Мама, а он тебе предложение еще не сделал?

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Кто? Иван Серафимович?

ВАРВАРА Ну да. Он в тебя явно влюблен.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Что за фантазии! Кстати, Павел, а где Марина?

ПАВЕЛ Собирается на электричку.

СОФТЯ ПАВЛОВНА Как! Опять уезжает? Вот ведь неспокойная душа. Труженица.

ВАРВАРА И вечный бой, покой нам только снится.

ОЯТИН (вернувшись с портретом) Вот, прошу, Софья Павловна!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА

Благодарю вас. Это для нашего художника.

Десницын долго всматривается в фото.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ну как? Сумеете по фотографии?

ДЕСНИЦЫН  Что? Да, да… Странное дело. Как будто знакомое лицо.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Это не удивительно. Мой отец был известным литературным критиком.

ОЯТИН Наверное, вы его по телевизору видели.

ДЕСНИЦЫН Да, по всей видимости… Что это? Там, за окном?

ВАРВАРА Дым. Откуда?

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Господи, это же Ивана Серафимовича дача горит!

ОЯТИН (выбегая) Рукописи! Мои рукописи! Жизнь моя!

ВСЕ Пожар! Пожар!




                ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Софья Павловна и Десницын. Десницын за мольбертом, Софья Павловна ему позирует, сидя на стуле.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Когда думаете закончить?

ДЕСНИЦЫН Думаю, дня через два. Нужно с каждым поработать отдельно.
 
СОФЬЯ ПАВЛОВНА Меня очень беспокоит портрет отца.

ДЕСНИЦЫН Ради Бога, не тревожьтесь. Я его чувствую. Вот увидел фото, и сразу он встал перед глазами во весь рост. Я хорошо представляю, как он выглядел. Даже как он смеялся, как разговаривал, какая у него была походка. Откуда это – сам не пойму.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Видимо, это часть вашего таланта.

ДЕСНИЦЫН Мне трудно судить о собственном таланте. Да и есть ли он? Тут, скорее, навык. Ремесло. Я, знаете ли, вообще не очень-то верю в талант. Что такое дар? Так, процента три. Ну не три – пять. Остальное – воля, характер и труд, труд, труд.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Расскажите, пожалуйста, о себе. С самого детства. Безумно интересно. Если, конечно, это не будет мешать вам работать.

ДЕСНИЦЫН Ничуть не помешает. Но и рассказывать, в общем, не о чем. А детства как такового у меня почти не было. То есть сначала было, а потом… Я ведь детдомовский.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Родители погибли на войне?

ДЕСНИЦЫН Не совсем… Видите ли… Я попал в детский дом еще до войны.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Если вам неприятно, не рассказывайте. А потом? Где учились, у кого?

ДЕСНИЦЫН Да в общем-то, ни у кого. Закончил ремесленное училище. Всю жизнь работал то слесарем, то кочегаром. Потом рисовал афиши в кино, подряжался оформлять разного рода государственные учреждения. Один раз даже сумасшедший дом расписывал. Кстати, нашел там немало интересных собеседников. Вполне вменяемые люди. Один физик-ядерщик, другой поэт-песенник. Ума не приложу, чего их там держат.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Как интересно... А хотите, послушаем граммофон? Мы так редко его заводим. А старых пластинок много. Я последний раз лет двадцать назад его слушала, когда еще папа был жив.

ДЕСНИЦЫН С удовольствием.

Софья Павловна крутит ручку граммофона, ставит пластинку.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Пожалуй, вот эту. Это еще папина пластинка. Он страшно любил Шаляпина.

Пластинку заедает, повторяется одно и то же место.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Что с вами?

ДЕСНИЦЫН Всё в порядке… Просто что-то до ужаса знакомое. Я как будто предчувствовал, что именно на этом месте ее заест.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА (поправляя иглу) Как интересно! Я всегда говорила, что творческие люди наделены хорошей интуицией, а некоторые – и даром предвидения! Типичный пример – мой папа. Вы знаете…

ДЕСНИЦЫН Ее сейчас опять заест!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Что?

Пластинку снова заедает.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Однако вы способны удивлять!

ДЕСНИЦЫН (оглядывая помещение) Странное чувство… Вы знаете, мне в вашем доме как-то не по себе. У меня с ним какие-то странные отношения. Он как будто разговаривает со мной. Вернее, он что-то говорит мне, а я не могу его понять.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА О! Как это поэтично! Я тоже отношусь к этому дому как к живому существу. Вы знаете, я верю в духов места. В genius loci. Вот как у древних римлян были пенаты. А мне кажется, что папина душа бродит здесь, среди его любимых мест.

Входят Молчан и Павел

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ах, Николай Николаевич! Мне почему-то хочется позировать вам бесконечно. Мне с вами так интересно!

МОЛЧАН (Павлу) О, кажется дело пошло!

ДЕСНИЦЫН У вас очень хорошее лицо. Это такая редкость. Поверьте мне, с лицами в последнее время дела обстоят всё хуже и хуже… Писал я тут одного. Завскладом. Продуктовым. Не лицо – свиная вырезка третьей свежести.


Варвара и Павел

ПАВЕЛ Сестра моя, у тебя молоко убежало.

ВАРВАРА Как убежало, так и прибежит.

ПАВЕЛ Не беспокойся, я его уже догнал. Видел нашего погорельца. Вернее, его тень. Ты знаешь, он как-то… преобразился, что ли. Горе преображает людей, это точно. Нда… Жалко человека. Надо как-то помочь.

ВАРВАРА Мама уже предложила Ивану Серафимовичу комнату в мансарде.

ПАВЕЛ Хорошо. Правильно.

Те же и Марина

ВАРВАРА Ну что, уже поехала?

МАРИНА Ага.

ВАРВАРА Дай хоть мяты тебе нарву, будешь чай пить.

МАРИНА Да не надо. А впрочем, нарви. Варвара уходит.

ПАВЕЛ Едешь?

МАРИНА Еду.

ПАВЕЛ Когда мы увидимся?

МАРИНА Я бы приехала дней через пять. Если ты не возражаешь.

ПАВЕЛ Еще бы я возражал! Если бы можно было отказаться от этих пяти дней  - просто отдать их кому-нибудь, ну кому они очень нужны, и встретиться снова уже… уже через пять минут.

МАРИНА Нельзя разбрасываться временем. А эти дни… Чем дольше разлука, тем радостнее встреча.  Как ни банально это звучит.

ПАВЕЛ Почему в этом мире все так устроено? Чтобы что-то получить, нужно обязательно что-то отдать.

МАРИНА Пора. Электричка через пятнадцать минут.

ПАВЕЛ Вот бы она опоздала. Или нет, вот бы случилось крушение поезда.  Ну разумеется, без жертв.

МАРИНА Как это без жертв? Крушений без жертв не бывает.

ПАВЕЛ Ну хорошо. Пусть  все железнодорожники напьются самого крепкого спирта, и железную дорогу парализует на недельку. Слушай. Эту неделю мы прожили бы так. Мы просыпались бы от горячих солнечных брызг на наших лицах и бежали бы на реку купаться. Причем совершенно голыми. Потому что мы бы вставали рано-рано, раньше всех – вместе с солнцем. Завтракали бы парным молоком от мадам Стекляшки и маминым вишневым пирогом. А потом…

МАРИНА Мне пора, правда. Я приеду через пять дней.

ПАВЕЛ (удерживая ее за руку) Подожди, подожди.

МАРИНА Ну пусти, пусти. А то я действительно останусь. Пять дней. Научись терпеть и ждать. У меня ведь будут дальние командировки.

ПАВЕЛ Опять поедешь за своими глиняными черепками, а меня оставишь прозябать здесь, среди лысеющих Орфеев и их дебелых муз! Вот возьму и поеду сейчас с тобой.
МАРИНА Ты мне только мешать будешь. Ну потерпи, милый., потерпи…


 Десницын и Варвара. Десницын за мольбертом, Варвара на стуле ему позирует.

ВАРВАРА Не знала, что позировать – такое утомительное занятие.

ДЕСНИЦЫН Если устали, можем прерваться.

ВАРВАРА Нет, нет, я потерплю.

ДЕСНИЦЫН Ну хорошо.

ВАРВАРА Дом Оятина сгорел. Жалко старика. Ни ума, ни таланта, и тут еще на тебе, пожар.

ДЕСНИЦЫН Да, беда…

ВАРВАРА (помолчав). Странно.

ДЕСНИЦЫН Что странно?

ВАРВАРА Пишете мой портрет, а сами больше смотрите в окно.

ДЕСНИЦЫН Вы знаете, мне почему-то кажется, что под той старой туей зарыт клад.

ВАРВАРА Клад? Ха-ха! Ну скажите Пашке, он у нас любитель всяческой романтики. Пускай покопает, ему полезно.

ДЕСНИЦЫН Я бы именно там и закопал… будь у меня что закопать.

ВАРВАРА Ха-ха! А вы занятный субъект. Таких, как вы в нашей литературной глуши нет. А знаете что? Давайте возьмем лопату и пойдем клад искать. Идемте?

ДЕСНИЦЫН Ну что ж… С удовольствием.

ПАВЕЛ (входя) Нет уж, сестра моя. Тебя там Витька дожидается. Страдает человек. Опять веник приволок. Отпустите вы ее, Николай Николаевич, Христа ради! А копать пойду я. Мне одному в этом доме заняться нечем.

ДЕСНИЦЫН Ну тогда и я с вами, Павел.


Десницын и Павел уходят. Молчан и Варвара

МОЛЧАН Это тебе. Маки, ты любишь… Это тебя он сейчас малевал? Не похоже, по-моему. В жизни ты лучше.

ВАРВАРА Спасибо. Да он же не закончил еще. Сейчас меня, потом Пашку.

МОЛЧАН А это что за серое пятно вместо лица?

ВАРВАРА А это дедушка. Мамин отец. Он его по фотографии будет писать, после нас всех.

МОЛЧАН Варя, ты мне снилась сегодня.

ВАРВАРА Неужели? В каком виде?

МОЛЧАН В свадебном платье.

ВАРВАРА Ничего себе. Не думаю, что это был сон.

МОЛЧАН Да, скорее, как это… Как это выразилась Софья Павловна…. Греза усталой души.

ВАРВАРА Усталой? У тебя усталая душа?

МОЛЧАН Как раз наоборот. Душа у меня бодрая, свежая, как после ледяного душа. Варя, выходи за меня замуж. Обещаю, всё будет.

Варвара (поет) А знаешь, всё еще будет, южный ветер еще подует, и еще меня на рассвете губы твои разбудят…

ОЯТИН (входя, сам с собой) Поете? Ну ну… А у меня дача сгорела. Сгорела, да… А пожарные – это разве пожарные? Приехали на угольки поплевать. «Чья сараюшка?» – говорят. Сараюшка! Какая же это сараюшка! Это дом. И не просто дом. Я там свою «Нечаянную встречу» написал. Повесть о первой любви. Повесть, положим, дерьмо. Но ведь там всё правда, про первую-то любовь. Где она теперь, первая любовь? Жизнь – где она? Барбарис… Конфеты «Барбарис». Или «Кис-Кис»? А лимонад «Буратино»… Две бутылочки, пожалуйста.

ПАВЕЛ (вбегая) Варька, ты не поверишь! А ведь Пикассо наш оказался провидцем! Я и копнул-то всего раза два. Там, под туей, он мне показал, где рыть. Бац! Жестянка. Открываю – монеты. Правда, ерунда, довоенные копейки. Всего-то руб пятьдесят. Фантики какие-то еще… Но сам факт! Слушай! Я вот что придумал. Мы с этим портретистом запасаемся консервами и идем по Руси-матушке в поисках сокровищ. Он ищет, я копаю. На привалах может пейзажи писать. Тоже заработок. Ой, Иван Серафимович!

ВАРВАРА Не трогай Серафимыча.

МОЛЧАН У него крыша, кажется, едет.

ПАВЕЛ Да? А я думал, она у него давно съехала.

ВАРВАРА Перестань.

ПАВЕЛ Ну-ну, не буду. Слушай, так вот этот наш художник… Ткнул пальцем, я копнул, а там – жестянка эта.

ВАРВАРА Пашка, мне как-то не по себе. Откуда он знал про эту жестянку?

ПАВЕЛ Я же говорю тебе, у него, верно, дар какой-то есть. Он мне вчера говорит: можно мне на чердак ваш подняться? Я говорю: сделайте, мол, одолжение. Ну я с ним, понятное дело, в роли гида. Он возьми да и спроси: а есть, дескать, у вас клетка?

ВАРВАРА Какая клетка?

ПАВЕЛ Вот и я спрашиваю: какая, мол, клетка? А он говорит: «Для канареек». И тут я вспоминаю: ведь была же у нас какая-то птичья клетка. Заглядываем в чулан, ну который под лестницей в башню, а там, в самом углу  - натурально она. Большая такая, ржавая вся.

ВАРВАРА Не верю я в такие совпадения…

ПАВЕЛ Ну ладно, я пойду еще с нашим придворным портретистом пообщаюсь. Интересный мужик! Где только не бывал, чего не видел!

Входит Софья Павловна

ВАРВАРА Мама, я хотела с тобой поговорить об этом… художнике.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА По-моему, он просто удивительный человек. Я в восторге! Как бы мне хотелось, чтобы он писал наш портрет подольше.

ВАРВАРА Мама, у меня такое чувство, что он что-то знает о нас, о нашем доме… Знает, но скрывает.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ну что ты. Что он такое может о нас знать?

ВАРВАРА Не знаю… Он уже был здесь, это точно. Или он телепат. Ясновидящий.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Как Вольф Мессинг?  Да, мне тоже показалось… В одном с тобой соглашусь: он – замечательный человек. Так тонко разбирается в искусстве, так начитан! Не пьяница, в конце концов, как большинство художников!


            Павел и Десницын. Павел позирует, Десницын пишет.

ПАВЕЛ И все-таки. Николай Николаевич, приоткройте завесу тайны.

ДЕСНИЦЫН Какой тайны, Павел?

ПАВЕЛ Вы ведь экстрасенс? Телепат? Вам ведомы тайны вселенной?

ДЕСНИЦЫН С чего вы взяли? Всё шутите… Сидите, пожалуйста, ровно.

ПАВЕЛ Не могу я сидеть ровно, когда меня распирает от любопытства. В наш дом явилась загадочная персона – Вы. Гарун аль Рашид в образе бродячего портретиста. Волшебник из Магриба.

ДЕСНИЦЫН Если бы я был волшебником, я не мучился бы так с вашим лицом. Мне, простому смертному, трудно писать с натуры, когда натура ерзает.

ПАВЕЛ Хорошо. Я перестану ерзать, если вы мне скажете, откуда вы узнали, как заводятся эти напольные часы. Сколько я себя помню, а это, ни много ни мало, четверть столетия, они были совершенно мертвы и стояли только как украшение интерьера. Вам понадобилось меньше минуты, чтобы их починить.

ДЕСНИЦЫН Они не были сломаны. Там просто гвоздиком надо было одну штучку поддеть, вот и все.

ПАВЕЛ Вы что, разбираетесь в старинных часах?

ДЕСНИЦЫН Ни Боже мой. Видите ли…

ПАВЕЛ Так откуда вы узнали про эту «штучку»? И потом, все эти Ваши прозрения относительно дома. Вы знаете его едва ли не лучше меня.

ДЕСНИЦЫН Павел…. Видите ли, дорогой Павел. Еще вчера я бы не ответил на ваш вопрос. Потому что и сам не понимал, что происходит. Но сегодня… Я совсем не спал этой ночью, пытаясь понять, что со мной. И только под утро мне стало ясно.

ПАВЕЛ Что? Что стало вам ясно?

ДЕСНИЦЫН Скажите, Павел, у вас бывает такое чувство, что… Ну вот оказались вы в незнакомом месте. А ощущение такое, будто вы уже там бывали…

ПАВЕЛ Не припомню.

ДЛЕСНИЦЫН Я с этим чувством не расстаюсь третий день. Как только переступил порог вашего… этого дома. А вчера я понял…

ПАВЕЛ Что?

ДЕЧНИЦЫН Видите ли… Я понял одну вещь. Ужасную, по сути, истину открыл я для себя. Понимаете… Я когда-то уже был в этом доме. Жил тут. Я провел здесь первые семь лет своей жизни.

ПАВЕЛ Как интересно… Подождите. Что-то вы не то говорите. По-моему, вы что-то путаете. Ну вот сколько вам сейчас? Лет пятьдесят? Шестьдесят?

ДЕСНИЦЫН Пятьдесят три. Я родился в тридцатом.

ПАВЕЛ Вы что, хотите сказать, что вы – наш родственник? Вот так так! Так это же здорово, черт возьми! Мама! Ты слышишь?

ДЕСНИЦЫН Ради Бога, ничего не говорите Софье Павловне.

ПАВЕЛ Почему же? Почему?

ДЕСНИЦЫН Не думаю, что мы родственники. Но это мой дом. Понимаете? Это дом моих родителей.

ПАВЕЛ Не понимаю. Не понимаю! Вы что-то путаете. Этот дом всегда принадлежал нашей семье. Моему деду. Его наш прадед построил еще до революции.

ДЕСНИЦЫН Я не знаю…

ПАВЕЛ Вы не знаете! Конечно не знаете. Вот я вам сейчас и расскажу. Мой прадед…

ДЕСНИЦЫН Я провел здесь часть своего детства. Отсюда – вот из этой спальни забрали в тридцать восьмом моего отца. Я помню тот внезапный ночной стук вот в это самое окно. Громче и страшнее никогда больше не слышал. Ни-ко-гда… Люди в кепках, запах табака в комнате… Подушку на пол бросили. Подушку хорошо помню.

ПАВЕЛ Какую подушку? Да нет. Этого не может быть. Это у вас накладка какая-то в памяти… Память сыграла с вами плохую шутку, слышите?

ДЕСНИЦЫН Нет, нет, я вспомнил. Канарейка… Понимаете, у меня была канарейка. И когда меня увозили отсюда (это было уже после того, как после отца забрали и маму) клетка с канарейкой так и осталась висеть под потолком. А я всё думал о ней: кто ее покормит, мою птицу, когда нас нет, когда дом стоит пустой?

ПАВЕЛ Послушайте, да ведь это чепуха какая-то! Канарейка… Сколько лет прошло… Это было явно не здесь.

ДЕСНИЦЫН На дверном косяке, рядом с которым вы сейчас стоите, еще можно разглядеть процарапанную перочинным ножиком горизонтальную черту, год и имя. Взгляните.

ПАВЕЛ Что смотреть, я эту надпись помню. 1934-й. Ни...

ДЕСНИЦЫН Никол. Николай. Это я, понимаете? Три года мне было.

ПАВЕЛ Этого не может быть.

ДЕСНИЦЫН Может, Павел. Потому что и вашего деда я вспомнил. Мне ваша мама показывала его фото в молодости. Так вот… Я помню его. Он мне однажды огромного плюшевого медведя подарил на день рождения. Это папин ученик. Он часто бывал у нас. Мой отец… У него была неважная родословная. Совсем не удобная для жизни в советском обществе. Таких, как он, называли «бывшие люди». Бывший дворянин, сын гвардейского ротмистра. Тьфу ты черт, как пошло все это звучит сейчас, когда подспудно пошла вся эта белогвардейская романтика…

ПАВЕЛ Не уходите вы в сторону, ради Бога!

ДЕСНИЦЫН Да, о чем я? Да… Бывший человек.  Вы понимаете, что это тогда значило? Он преподавал литературу на рабфаке. Его взяли по доносу. По делу «Антисоветской группы литературоведов» тогда расстреляли двадцать человек. Маму посадили на десять лет, она умерла в лагере, в 43-м. Потом, уже после Двадцатого съезда отца реабилитировали. Два года назад я случайно в поезде познакомился с бывшим папиным сослуживцем, он тоже тогда был арестован, но ему повезло, отсидел каких-то тринадцать лет. Так вот, Павел… Нет, неверное, я не должен это говорить.

ПАВЕЛ Говорите.

ДЕСНИЦЫН Донес на моего отца его ученик. Фамилия этого ученика…

ПАВЕЛ Замолчите, черт вас возьми! Прямо евангельская история! Ученик предает учителя! Уж не намекаете ли вы…

ДЕСНИЦЫН Я ни на что не намекаю, я пытаюсь разобраться…

ПАВЕЛ В финале ваших рассуждений  - простой вывод: мой дед донес на вашего отца, а после его расстрела завладел этим домом, сочинив для потомства сладкую легенду о себе любимом и о своих благородных предках. Нет, даже не сочинил, а попросту присвоил уже готовую семейную историю.

ДЕСНИЦЫН Я не делаю никаких выводов. Просто я начал вспоминать, просто я вспомнил…

ПАВЕЛ Ну почему раньше-то вы ничего не помнили? Почему раньше сюда не вернулись, в этот поселок?

ДЕСНИЦЫН Не знаю… Здесь тогда и поселка никакого не было – так, стояли три дома. А меня после детдома по всей стране мотало.

ПАВЕЛ Ерунда какая-то. Слушайте. А вы случайно не лечились в каком-нибудь спецучреждении – как диссидент? А? Сдается мне, я слышу речи не совсем здорового человека.

ДЕСНИЦЫН Послушайте, Павел… Та жестянка с монетами, что мы нашли – помните? Это я ее закопал, мне лет семь тогда было. Играли в пиратов, зарывали, как водится, сокровища. Но есть и другое… Другая жестянка. Там всё, что отец успел спрятать перед арестом. Ордена моего деда, полковника артиллерии. Там и погоны, знаете, такие, с пушечками.

ПАВЕЛ То есть – моего прадеда? Который мне совсем и не прадед? Боже мой, Боже мой…

ДЕСНИЦЫН Павел… Я не хотел вам этого рассказывать… Я думал: пусть эти милые, веселый люди живут и ничего не знают, а я просто напишу семейный портрет и уйду. Я и сейчас так думаю… Но правду знать всё равно надо. Необходимо. Иначе ведь будет еще хуже. Так вот, доподлинно известно, что на моего отца донес человек по фамилии Кметов. Кметов Павел Афанасьевич. Всё сходится. Ну почти. Вы ведь Кметовы…

ПАВЕЛ Боже мой… Что вы со мной сделали! Вы сами не поняли, что вы со мной сделали…

ДЕСНИЦЫН Правду надо знать… Мне кажется, со временем, когда вам станет легче, вы сами это поймете.

Те же и Софья Павловна

ПАВЕЛ Когда станет легче?

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Не смею прерывать творческий процесс, так сказать, но я пирог испекла, предлагаю выпить чаю.

ПАВЕЛ Тут не чаю надо, мама. Тут впору яду выпить.

Павел резко встает и уходит.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ну куда он?

ДЕСНИЦЫН Ничего. Я с ним практически закончил.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Остался только папа.

ДЕСНИЦЫН Я хотел спросить. Почему только ваш отец? А мама? Я мог бы написать и ее.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Не надо. Мама бросила нас, когда мне не было и трех лет. Ушла к какому-то летчику. Папа меня воспитал. Если бы вы знали, что это был за человек!


Павел, МОЛЧАН и Варвара, потом Десницын

МОЛЧАН Ты что, один пьешь? Ну знаешь, это ни в какие ворота… Так и спиться можно.

ПАВЕЛ Скажи мне, друг Молчан, а тебе что в Варьке больше нравится – она сама или ее родословная – ну как у собак? Ты же всё можешь достать, а вот дворянских предков – нет. Но не беда, пусть хоть детки твои будут голубых кровей.

МОЛЧАН Что это ним сегодня?

ВАРВАРА Назюзюкался. Фу, смотреть противно.

МОЛЧАН Жаль. А мы к тебе с хорошей новостью. Нда… Ну что ж, пускай так. Слушай, мы с Варей. В общем, у нас скоро свадьба.

ПАВЕЛ  Поздравляю. Но ты с этим не торопись. Подумай, кого берешь в жены. Хорошо подумай.

МОЛЧАН А чего тут думать? Всё ясно.

ПАВЕЛ Всё-то тебе ясно. Ты же кота в мешке берешь, дурак.

ВАРВАРА Слушай, это переходит всякие границы. Пойдем, Виталик.

ПАВЕЛ Нет, как сказал один выдающийся человек, надо знать правду. А правда такова. Ты просчитался, шмоточник! Сестра моя имеет самое что ни на есть плебейское происхождение – такое же, как и ты. Как и я… Никакие мы не дворяне, а … дворняги. Потомки мелких лавочников… Да еще нечистых на руку. А, вот и наш живописец явился. Ну что, Репин вы наш, диссидент-тихушник, пойдем бороться с советской властью?

ДЕСНИЦЫН Меня эта власть вполне устраивает.

ПАВЕЛ Вот как! Это как-то даже странно.

ДЕСНИЦЫН Ничего странного. Степень кровавости этой власти за последние полвека значительно уменьшилась. Думаю, со временем, всё изменится к лучшему. Я оптимист.

ПАВЕЛ Вы оптимист? Толстовец вы доморощенный. Где ваша косоворотка? Со временем будет только хуже. Ну вы же пострадали от этой власти, вы ненавидеть ее должны! И нас, нас ненавидеть обязаны!

ДЕСНИЦЫН Может быть, вы и правы… Не надо было мне приходить сюда.

ПАВЕЛ  Не надо было? А как же правда? Правда должна была открыться, потому что жить и не знать… Это же ваши слова!

ДЕСНИЦЫН Мне почему-то царь Эдип на ум приходит. Ну, который отца убил и на матери женился. Вот так жил себе человек, и ничего не знал. Подлинно трагическая фигура.

ПАВЕЛ Что? Я говорю, ненавидеть вы нас должны. Боже, что за идиот!

ДЕСНИЦЫН Ненавидеть – это как-то глупо. Никогда не умел… Мне просто жаль.

ПАВЕЛ А я вот умею. И вам говорю, что ненавижу вас. Что смотрите вы на меня, гость из прошлого? Скелет в нашем семейном шкафу! Вы же испортили всё, отпрыск благородного семейства, принц Железная маска!

ВАРВАРА Павел!

ПАВЕЛ Ну а вы? Что стоите и смотрите? Скажи мне, что лучше? Жить в этом доме и ничего не знать? Или знать и уйти отсюда навсегда, потому что это место осквернено и проклято?

ВАРВАРА Что с тобой, Пашка?

ПАВЕЛ Но есть еще один выход.

Входит Софья Павловна

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Что за шум, а драки нет?

ВАРВАРА Твой сын напился, как сапожник и несет какую-то чушь.

ПАВЕЛ Да, правду знать, конечно, надо. Но пожалуй, не всем. Так что вы уж не посвящайте больше никого в эту историю.

Павел и Марина

МАРИНА Ну вот и я. Здравствуй.

ПАВЕЛ А… Привет, привет.

МАРИНА А я мороженое привезла. С таким трудом выклянчила у мороженщицы на вокзале сухого льда. Еду, а из сумки дым идет. Мальчишка напротив сидел, глаза выпучил… На тебя похож – когда ты глаза пучишь. На.

ПАВЕЛ Спасибо, не надо.

МАРИНА Ты как будто не рад мне, Паша?

ПАВЕЛ Я рад.

МАРИНА Ты заболел, что ли?

ПАВЕЛ Слушай, я тут перечитал «Царя Эдипа».

МАРИНА Это от Эсхила у тебя такое настроение?

ПАВЕЛ Слушай, вот ведь как получается. Жил человек, жил себе вполне счастливо, и вдруг – бац. Узнает, что всё с ним совсем не так, как он себе представлял… Ты знаешь, я думал, что эти пять дней будут тянуться, как пять лет. И всё искал повода отвлечься от мыслей о тебе. Оказывается, счастье – это серьезное испытание. Я никогда не мог спокойно наслаждаться мыслью о тебе, о нас с тобой. Чтобы жить, чтобы работать нормально, необходимо было как-то отвлечься, не думать о тебе, о нас….И вот … спасибо доброму человеку, я так отвлекся, что… пожалуй, тебе и вовсе не следовало приезжать сюда.

МАРИНА Ну перестань, перестань же. Ты сам на себя не похож. Случилось что-то? Да?

ПАВЕЛ Скажи мне, зачем ты приехала сюда, в этот дом?

МАРИНА Я к тебе приехала. Мороженое привезла…

ПАВЕЛ Мороженое? Ну так. Вот будем сидеть с тобой и есть мороженое, да?

МАРИНА Ну что с тобой, Пашка? Ты очень изменился. Где твоя прежняя веселость, легкость, добродушие, где всё то, что я так в тебе любила всегда?

ПАВЕЛ Вы, женщины, всё отлично чувствуете. Что изменилось? Не знаю. Во всяком случае, часть меня умерла. Прежнего меня уже нет и не будет.

МАРИНА Что ты говоришь… Да почему же?

ПАВЕЛ Почему? Как это тебе объяснить… Когда всё, во что ты верил, что согревало тебя и несло вперед, оказывается ложью, а вся благодать жизни, которая тебя окружает – результат предательства и преступления… И ты сам в ответе за зло, совершенное другим, потому что жил плодами этого зла.

МАРИНА Прости, но я не понимаю. Ты скажешь, наконец, что случилось?

ПАВЕЛ Не скажу. Потому что ты можешь сказать в ответ, что ничего ужасного не произошло. Что можно спокойно жить дальше. А впрочем, нет, не скажешь… Это Варя бы сказала, это она… Иокаста хренова.

МАРИНА Причем тут Иокаста?

ПАВЕЛ Я царь Эдип, понимаешь? Я узнал нечто, после чего не могу быть прежним и жить, как прежде.

МАРИНА Я пойду поздороваюсь с Софьей Павловной и Варей…

ПАВЕЛ Пойди, пойди…


Павел и Молчан

МОЛЧАН Паша?

ПАВЕЛ А иди ты. И без тебя тошно.

МОЛЧАН Что с тобой? Чего ты так скуксился, а? Слушай. Я тут порастряс этого богомаза. Он мне рассказал. В общем, я тебя понимаю.

ПАВЕЛ Тебя Варька послала? Иди доложи ей, что все в порядке, скажи, что ее брат в норме.

МОЛЧАН Да не расстраивайся ты так. Мало ли что в то время было. Главное – что сейчас, а не тогда, понимаешь?

ПАВЕЛ Ага. Понимаем-с.

МОЛЧАН Ты там что-то про дворянство говорил. Если хочешь знать, плевать мне на дворянство. Сейчас все на этом помешались, каждая собака у себя в своей собачьей родословной выковыривает графьев да князей. А у меня оба деда – из пролетариев, ну и что? У вас просто семья хорошая, интеллигентная. Мама вот такая. Всё равно вы – порода.

ПАВЕЛ  Послушай. Мы – как ты говоришь, «хорошая семья», может быть,  только потому, что у нас был свой светлый миф. Легенда о предках, о легендарном дедушке – образчике благородства и порядочности… Я самим собой-то стал только благодаря этому мифу, рассказам маминым. А теперь – как жить? Что детям своим рассказывать?

МОЛЧАН Так и жить. И рассказывать все, что тебе мама твоя рассказывала. Кому нужна правда, если она… такая… никому не нужная.

ПАВЕЛ Ты ничего не понимаешь. Ведь я вырос в этом доме, я люблю его… Знал бы ты, как я его люблю… В городе, зимой он мне снится. А выходит, я здесь – чужой. Мы все тут – чужие. Как же теперь? Как же всё будет?

МОЛЧАН Так и будет. Ты с Мариной, я с Варей. Будем жить, детей растить. Мне видик японский скоро должны привезти. Я и вам с Маринкой нарисую.   

ПАВЕЛ Замолчи, слушать тебя никаких сил нет. Как ты не понимаешь, ведь произошла катастрофа. Да с кем я говорю!

МОЛЧАН Нашел катастрофу. А ты не думал, что папашку этого портретиста не просто так к стенке поставили? Он, может, действительно против советской власти химичил. А времена тогда серьезные были.

ПАВЕЛ Да пошел ты… Конец. Конец всему. Скоро всё рухнет, потому что построено на лжи и крови – как вот этот дом наш. Не наш, как выясняется. Семейный портрет на веранде… А впрочем, ты-то не пропадешь. У тебя-то как раз-таки есть будущее. Скоро начнется совсем другое время, я чувствую. А мы… сидим на веранде, чай пьем. Не на веранде сидим – на краю бездны сидим… Видик, говоришь? Японский?

МОЛЧАН Ну да. Видео смотреть. Брюса Ли там, Джеки Чана. Я решил – будет мальчик, отдам его в каратэ. К тому времени каратэ у нас разрешат. Должны.


Софья Павловна и Десницын возле мольберта, завешенного кисеей.


СОФЬЯ ПАВЛОВНА Вы представляете, мой Пашка  ни с того, ни сего заявил мне, что хочет поджечь наш дом. Ха-ха!

Десницын снимает кисею с портрета

ДЕСНИЦЫН Софья Павловна, я закончил работу.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ах, какая прелесть! Вы мастер. Настоящий мастер. И папа как живой. Как живой! Но как жаль, что всё кончилось. Грустно. 

ДЕСНИЦЫН Мне тоже грустно.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Николай Николаевич, я хотела вам сказать… Лето в разгаре. Места у нас много – в мансарде еще две комнаты свободны. Хотите - живите тут как дачник. Бесплатно. Будете писать свои пейзажи. Места у нас тут дивные. И деревья. Я вам покажу один дуб. По нашему семейному преданию его посадил мой прадед, когда вернулся с русско-японской войны.

ДЕСНИЦЫН Спасибо… Но у меня… Мне надо ехать. Есть срочные заказы в городе.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Ах, как жаль, как жаль. Ну хоть изредка обещайте навещать нас. Обещаете?

ДЕСНИЦЫН Спасибо Вам. С Вами хорошо. Спокойно. Остаться бы здесь навсегда. Но видит Бог – никак нельзя.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Но почему, почему?

               Варвара и Марина

ВАРВАРА Значит, уезжаешь?

МАРИНА Да. Папе дают квартиру в Грозном. Я поеду с ним.

ВАРВАРА Грозный? Это где?

МАРИНА Да мне и сам Бог велел: северокавказская керамика – моя тема.

ВАРВАРА Да… Страна у нас большая. От любви есть куда уехать.

МАРИНА Разве от нее уедешь?

ВАРВАРА Подожди, может Пашка опомнится. Он никогда таким не был. Ходит, как привидение. Тень отца Гамлета, тоже мне.

Звук выстрела.

ВАРВАРА Господи, что это?

МАРИНА Пашка!

Те же и Софья Павловна, Оятин, Молчан.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Паша! Где Паша?

МОЛЧАН  Черт возьми, надо было спрятать ружье!

ВАРВАРА Молчи, ты убьешь ее!

СОФЬЯ ПАВЛОВНА  Паша!

Входит Павел, волоча ружье за ремень, его правая нога разута)

               ПАВЕЛ  Я думал, это просто… А оказалось, кишка тонка. Придется как-то жить.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА Господи, что это? Паша, что с тобой?

ПАША Это я в крысу стрелял. Не попал.

ВАРВАРА Ничего, ничего! Это был фейерверк. В честь нашей будущей свадьбы, да? Музыку! Граммофон!

МОЛЧАН ставит пластинку

Граммофон. Пластинку с голосом Шаляпина заедает на одном месте.


Рецензии