А. Грин. Алые паруса

Впервые прочитал "Паруса" в детстве, и помню как тогда они показались чем-то самим собою разумеющимся, каким-то исходным всегда существовавшим прообразом, но вместе с тем типично девченочьей сопливой историей, вероятно потому что взял ее почитать среди любимых книжек младшей сестрёнки. Случайно перечитав в юности был потрясен, насколько изменился угол зрения... По ходу чтения что-то напомнило Гоголя в плане красоты и точности описаний, и что-то Владислава Крапивина в плане передачи самого заветного, детского. А кто перестал быть пусть где-то тайно в глубине души девчонкой/мальчишкой - уже мертвая душа...

 Эта повесть - настоящая без скидок классика, даже можно сказать, классика мечты. В действительности ее  нужно было бы  преподавать детям в школе, да только это не школьное чтение с его налетом обязательности, некоторого принуждения, а для сугубо личного индивидуального открытия души.

 Редкое произведение в прозе для меня настолько "искрит". Имею в виду там и сям попадающиеся яркие словленные душевной непосредственностью полные сочные образы. Как маленькая Ассоль к примеру остановилась, глубоко пораженная лесной громадой с ее дымными столбами света, когда бежала за маленькими игрушечными алыми парусами... И в библиотеке описание картины с кораблем, идущим прямо на зрителя, мистическое впечатление, произведенное ею на маленького Артура. Преображение жизни и полное погружение в сказку, которому следовала время от времени даже ставшая взрослой девушкой Ассоль, и родственный ей по духу Грэй.

 Жизнь без мечты мертва, без мечты нет души. Путь через жизнь у неумирающей души всегда следование за мечтой... Этот путь и показан в повести в форме классически прекрасной и скульптурно-четко вылепленной - лучше ни до ни после Грина о самой сущности мечты, ее воплощении и зовущем магните не сказал никто.
 Произведение не лишено недостатков - меняются времена, и по нынешним меркам в чем-то можно отыскать мелкие погрешности. Но они не умаляют общего впечатления торжества мечты и красоты.
 Можно вспомнить аналоги - "Великий Гэтсби" Фицджеральда и т.п., но они в сравнении выглядят как бледные подобия.
Главной отличительной особенностью я бы назвал наполнение гриновской действительности подчас самыми фантастическими творениями сердца, самой его сущностью - какой-то трепетной любовью и красотой. Как Ассоль сумела внушить свой подход ожидания заветного сердечного чуда даже одному заскорузлому работяге угольщику, сказав что когда он насыпает углём корзину, то вероятно думает, что она расцветет.

 Чтобы так полно, ярко и сильно писать о мечте, надо прожить такую же страстную и тяжелую жизнь, какая была у Грина - борьба со свинцевой мерзостью быта, житейским цинизмом окружающих его тех самых выведенных в "Алых парусах" обитателей Каперны, к которым Ассоль "стояла спиной" - и всему назло вечный несломимый и мужественный порыв к романтике. Грин всегда оставался верен себе, утонченному аристократизму духа, выведенному в образе капитана Грэя. Вспомнилась недавно виденная комедия "Красотка" с первой звездной ролью Джулии Робертс, и ее ключевые слова "хочу сказку!"

 Тяжелейшая, мучительная, зачастую полная неудач от жестоких столкновений с действительностью борьба за свою заветную мечту-сказку, ее красоту проходила через всю жизнь Грина. Мало кто по опыту так хорошо знал, насколько далека от мечты реальная действительность. Не случайно умеющий по-настоящему любить мастер на все руки  Лонгрен стал для своего окружения нелюдимым чудаком, а природная живость и непосредственность Ассоль поблекла - "в ней образовалась та горькая складка, с которой не принести оживления". Сколько издевались над ней за ее мечту, и если бы не витающая рядом охранительная тень "людоеда" Лонгрена, ей грозила участь превратиться в совершенно забитое существо. Часто вспоминаю один из портретов Грина, где благодаря хорошему качеству ярко обнаружились все страшные следы, что на нем оставила жизнь - усталость, тоска, пережитые страдания, и в то же время стойкость и углубленность, внешность Дон Кихота, поистине мученика мечты.
 Эпиграфом к этому образу писателя, а во многом и к "Алым парусам" - самой пожалуй  программной и "гриновской" вещи мне всегда виделись строчки из Блока:

 Пусть душит жизни сон тяжелый,
 Пусть задыхаюсь в этом сне,
 Быть может, юноша веселый
 В грядущем скажет обо мне:

 Простим угрюмство, - разве это
 Сокрытый двигатель его?
 Он весь - дитя добра и света,
 Он весь - свободы торжество!