Акрофобия. Глава 14

- Всегда есть выбор, Джек. И я его сделал. Прости,  если сможешь.
Джек по прежнему держал палец на красной кнопке «Record». Автоответчик замигал и выключился.
Джек полностью морально разбитый, проснулся пять минут назад . Ковыляя, он побрёл в ванную, и по пути по привычке, как это делал много раз раньше, решил прослушать свой автоответчик.
- Этого не может быть прошептал он,- эти слова горели у него в голове, как прожектора. Держась за трость, Джек присел на стул рядом с телефоном и закрыл лицо влажными от пота руками. Он бросил взгляд на часы и мысленно дал себе пять минут. Всё это время, которое показалось ему вечностью, он плакал, как девчонка, не жалея сил и слёз.
Как же давно он не плакал? А возможно, с первых минут своей сознательной жизни не плакал и вовсе. Но теперь этот тридцатипятилетний мужчина плакал навзрыд , поддаваясь порыву радости. Он был игроком, которой проиграл почти все, и те крупицы, которые у него остались, для него дороже всего. Джек не сдастся , не потеряет и даже приумножит их, превратив в лучшее своё достижение. Он даст сыну всё, чего не было у него.
Джек пулей вылетел из комнаты, застёгивая куртку на ходу  и спускаясь по лестнице. Едва не сбив старую женщину с сумками, он под возгласы негодование выбежал на улицу и направился к уезжавшему такси. Водитель уже отъехал от тротуара, когда Джек из последних сил догнал его и постучал в зеркало.
- Ты что, сумасшедший?- спросил он. Водитель приостановил машину, и Джек на ходу сел в неё.
- В клинику Бендервуд, скорее,- прохрипел Джек , давясь собственной слюной.
- Эй, парень,- с улыбкой спросил водитель, набирая ход,- а ты часом не накуренный? От чего такой счастливый вид?
Джек, не переставая улыбаться, достал из бумажника двести долларов и положил на в бардачок.
- Точно накуренный,- прошептал водитель, - трезвый бы столько не дал.
- Гони, давай. Гони,- говорил Джек.
Машина неслась по улицам, едва укорачиваясь от неминуемых аварий. Водитель постоянно бил по сигналу, а от каждого поворота Джек едва не падал на него.
Пролетев, как на гоночном каре, два квартала, машина вылетела на центральную дорогу, где чуть было не врезалась  в огромную пожарную машину, напоминавшую своим большим увесистым баком и чёрными , глядящими вверх трубами голову зубастого дракона.
- Какого чёрта!!!
Водитель со всех сил завернул руль вправо, к обочины и машина спаслась от аварии. Огромные бока красной машины завернули в тот же переулок, куда надо было ехать и Джеку. Ровно усевшись на стуле и стряхнув капли пота, он спросил у водителя:
- Вы в порядке?
Тот кивнул, хотя на жила на его шее пульсировала, как отбойный молоток. Джек был так возбуждён , а голова его перегружена мыслями о сыне, что он воспринимал всё происходящее, как плохо сделанное кино.
Машин вокруг было не так много. Такси свернуло налево, едва успев проехать зелёный свет.
Жилой квартал здесь сменился деловым центром, обжитые, немного выцветшие жизнью дома - на холодных и тёмных офисных гигантов. Больница стояла за углом. Там было его спасение.
« Если бы не было этого торгового комплекса, - подумал Джек, мысленно указывая на большой магазин электроники,- то мы бы уже видели больницу.
Откинувшись на стуле , он попытался расслабиться. Мысли лезли в его уставшую голову, как назойливые мухи. Чтобы  скоротать время, Джек стал смотреть в окно.
- Кто у вас лежит в больнице?- спросил водитель, глядя на Джека.
- Сын.
Водитель вздохнул.
- Я тут вот что сказать хотел … вы просто так волнуетесь и…
Голос водителя будто обрубили. Он громко сглотнул слюну и толкнул Джека.
- Не хочу вас расстраивать,- прошептал он,- но вам стоит это увидеть.
Джек нехотя повернулся и обомлел.
Прямо у широкого въезда в больницу стояла та самая пожарная машина,  с которой они несколько минут назад чудом разминулись. От неё тянулись длинные коричневые шланги, похожие на змей, который доходили до ступенек первого этажа, из окон которого валил дым, а вырезанная на дереве надпись «Больница Бендервуд» почти скрылась за пожирающим её огнём. Возле больницы столпились медики, прохожие, все кричали, переговаривались между собой, как на базаре, а с боку стояла скорая помощь. Рядом с ней лежало несколько людей на носилках, их лица были закрыты дыхательными аппаратами. По улице валил смог. Джек ощущал его уже в машине. Обернувшись, он увидел, как прикованы к тонированным стёклам люди из соседних зданий. Джек не видел их лиц, но тогда он почему-то подумал, что все эти сотни людей стоят здесь сейчас только для того, чтобы поглазеть на смерть его сына, как когда-то давно делали то же самое в Колизее, на боях гладиаторов.
От одной мысли , что Эрик по-прежнему в здании, Джек бросало в дрожь, а от мысли от последствиях, плохих или хороших, он и вовсе отказался. Как ни странно, он сумел не потерять самообладание, потому что мысль про аудиозапись не давала ему этого сделать.
- Остановите там,- Джек указал на край стоянки. Водитель повиновался.
- Удачи вам,- тихо сказал он. Джек выбежал из машины и уже не слышал его.
Толпа встретила его громким гулом. Оттолкнув двоих зевак, Джек сумел пробиться к одному интерну, которого несколько раз видел в больнице. Он стоял почти рядом с пожарной машиной и курил сигарету, наблюдая за пожарными. Они боролись с огнём на первом этаже, заливая его пеной из тяжёлых серых шлангов.
- Эй,- Джек толкнул его ,- вы кажется, Эриксон?
Интерн обернулся. Он был бледен, как туман.
- Верно,- он затянулся,- а вы кто?
- Я отец мальчика, который лежит здесь. Эрика Торранса.
Интерн вздохнул и криво усмехнулся.
- Боюсь, мистер Торранс, что посещение сегодня закрыто. Больница в слишком плохом состоянии.
Джек слишком сильно торопился, чтобы злиться.
- Просто скажите мне, эвакуировали ли больных с третьего этажа?
- А вы их здесь видете?
Джек мимо воли обернулся. Кроме нескольких больных у скорой помощи и двух медсестёр рядом с ними не было никого.
- Почему тогда вы не можете их оттуда забрать?- с нажимом спросил Джек. Он был на грани срыва.
- Огонь,- просто ответил интерн,- он забаррикадировал всех на верхних этажах.
Джек замолчал. Обернувшись на громкий корёжащий звук, он увидел, как отвалилась часть потолка, едва не убив со страхом отскочившего пожарного. Хищные языки пламеня сразу же исчезли за трёхметровой бетонной глыбой, подняв вверх столб пыли.
 Взглянув наверх, Джек увидел людей, стоящих у окон верхних этажей. Как он ни старался, увидеть там лицо Эрика он не смог.
 Везде, где можно было, эти люди открыли окна . Иногда через них доносились приглушённые, полные волнение голоса. Джек понимал, что дым, как ему и свойственно, будет подниматься вверх по этажам, душа, как верёвка, всех, кто ему попадётся.
Сзади послышалось нервное, ритмичное гудение сирены. Две полицейских машины припарковались у входа, рядом с пожарной, едва вписавшись в поворот. Из каждой выбежало несколько полицейских, которые тут же разбежались. Один из них, низкий толстяк , похожий на пончик, смахивая со лба пот и держа в руке блокнот, пошёл к пострадавшим у скорой помощи.
Другой, старший из них, судя по всему капитан, с криками «Пропустите» пробился сквозь толпу. В самого входа его настигла пожилого вида женщина, с большими, теперь запотевшими  очками и взволнованным, дёрганым видом.
- Мистер, эй. Я к вам обращаюсь.  Вы можете мне помочь? Никто другой меня тут и слушать не желает.
Полицейский нехотя остановился.
- В чём дело , мэм?
- Моя внучка. Она там, -она указала на четвёртый этаж указательным пальцем,- почему вы ничего не делаете, чёрт бы вас взял? Ей двенадцать лет, она больна, прикована к постели, а вы…
Полицейский вздохнул.
- Мне говорили, что весь первый этаж в огне. Мой коллега вывел нескольких людей по запасной лестнице, но она, судя по всему завалена.
Джек с тупым интересом слушал этот диалог, который с трудом мог различить на фоне криков и воя сирен. Полицейский пошёл к главному пожарному, которой судя по всему, требовал ещё машин, но перед этим пообещал, что всё будет хорошо.
Ещё раз посмотрев наверх, он подумал, что нечего мешкать. Пожарные заняты огнём, полиция- теми людьми, которые уже успели выбраться.
Пробравшись за угол главного здание, где огонь уже потушили, он не обнаружил никого из полицейских. «Хороший знак» -подумал Джек, проходя дальше, вдоль треснувших  или вовсе выбитый окон. Логика ему подсказывала, что запасная лестница, с помощь которой уже вывели несколько человек, должна находится с другой стороны, противоположной входу. Кроме того, такое расположение объясняет и то, что огонь не добрался туда сразу.
На первой двери, которую заметил Джек, висел большой подвесной замок. Кроме того, дверь была слишком мала. « Должно быть, складское помещение»- заверил себя он. Мысль о том, что заветную дверь ему найти так и не удастся, он постарался похоронить на как можно более долгое время.
За поворотом Джек таки нашёл то, что искал. За мусорным баком стояла двойная, старая, со ржавыми ручками приоткрытая дверь.
Только Джек успел подойти к ней, сзади послышался голос:
- Постойте, сер, куда вы? Вам сюда нельзя!!
Джек рывком толкнул скрипучую дверь и оказался в небольшой прихожей, чем напоминающей курилку, по левую сторону которой стояла нужная ему лестница. Часть стены, которая стояла рядом с дверью в главный блок первого этажа, упала прямо на лестницу, покорёжив перила. Теперь они напоминали часть картины в жанре экспрессионизм.
Сзади послышался топот, и Джек интуитивно понимал, что надо торопиться. Схватившись за верхнюю часть перил, ту , до которой мог дотянуться, Джек подпрыгнул на ближайший выступ и стал карабкаться по глыбе. В том, что человек его телосложения мог там пролезть, не было и речи, но о том, что глыба, как и перила, как и всё в этой комнате, накалилась от пожара, он не подумал.
- Ты что, совсем спятил?- проревел полицейский, который только что забежал сюда через дверь.
Джек, чьи руки уже стали красными , а рубашка в некоторых местах даже подгорела, последним рывком перемахнул через глыбу и едва не потеряв равновесия, как циркач, вылез почти на самый верх лестничного пролёта. Повернул руки ладонями к себя, он увидел , что на некоторых местах, в особенности у ногтей, начали болезненно проступать красные волдыри. Нога его, о болезни которой он так опрометчиво забыл, сильно заныла. Джек опёрся на трость, которую перекинул через глыбу раньше, чтобы хоть немного уменьшить боль.
В этот момент со стороны первого этажа послышался жуткий грохот, похожий на столкновение двух гружёных фур, а за ним, как из пасти дракона, из дыры, которая образовалась за глыбой, повалил столб огня. Джек едва успел отскочить, наблюдая у себя перед футболкой языки пламени.
Мешкать нельзя было. « Это, судя по всему, - размышлял Джек, поднимаясь и провожая взглядом полицейского, который едва не сгорел,- взорвался котёл, который обычно стоит в старых поликлиниках. А значит, огонь добрался  и  туда. Если спасатели не поторопятся, то я все эта конструкция полетит ко всем чертям прямо в ад»
У Джека болела голова, а сердце бешено стучало. Адреналин, бегающий по крови, истощая его силы. Поднявшись и подойдя к двери второго этажа, Джек попробовал отдышаться. Смог витал перед ним, как дух, а лёгкие требовали всё больше и больше кислорода.
Сделав глубокий вдох, он толкнул дверь.
Первая мысль, которая пролетела в его голове, была таковой: открыв дверь, он увидит кучу задохнувшихся людей вокруг себя, который лежат на полу, замирая, как воск, в самых мучительных позах. Но воображение оказалось совершенно противоположным реальности. Коридор, на котором Джек до этого бывал не так часто, был абсолютно пуст. Здесь находились кабинеты нескольких врачей, но сами больные не лежали.
В дальнем конце коридора Джек увидел несколько раскиданных бумаг, в углу, на сиденье, лежала чья-то сумка. Некоторые двери были отрыты. Вокруг было тихо и пусто, как в гробу.
Где-то наверху послышались  голоса. Собрав в себе силы, Джек вновь начал подниматься, опираясь за перила. Глядя себе под ноги, он едва не столкнулся с болезненного вида человеком. Он отпрянут от Джека так, будто увидел саму смерть.
- Боже мой,- сказал он,- как вы сюда попали? Нам ведь сказали, что через лестницу пройти больше нельзя.
Джек посмотрел на уже проступившие на руках волдыри. В этот момент послышался очередной взрыв снизу.
- Я сумел перелезть,- сказал он, крепко держась за перила,- пойдёмте наверх. Здесь нельзя оставаться.
- Хорошо,- согласился больной.
После взрыва снизу вверх повалили клубни чёрного дыма. Закрыв рот рукой, Джек поковылял вверх. Зайдя на третий этаж, Джек, не оборачиваясь, сказал:
- Нужно закрыть дверь. Иначе здесь все задохнуться.
Человек с болезненным видом кивнул и закрыл дверь на засов. Обернувшись, он увидел многих людей, по большей части больных, который сидели на стульях или лежали прямо на полу, иногда переговариваясь между собой. От одного к другому ходила медсестра, давая какие-то лекарства и спрашивая про самочувствие. У окна курили трое докторов, стряхивая пепел на подоконник. Вид у них был невесёлый и сдержанный. В углу от двери Джек услышал крики какой-то престарелой дамы с пышной причёской. Тщетно молоденькая медсестра пыталась её успокоить. Дама, раскрасневшаяся, как спелое яблоко, то и дело махали перед ней своей чековой книжкой и обещала, что её адвокат упечёт всю эту контору за решётку, если они сейчас же что-нибудь не сделают.
Ничего не говоря, Джек проследовал по коридору к палате Эрика. Все были так взволнованны , взбудоражены и заняты собой, что просто не хотели обращать внимания на нового человека в них несчастливой кампании.
Дверь, ведущая в палату Эрика, была приоткрыта. Джек с опаской, немного помедлив, всё же открыл её. Но она, как и коридор, оказалась пуста. Чуть не падая от изнеможения и досады, Джек дошёл до кресла и сел. Откинув голову и наслаждаясь мягкими боками старого кресла, он стал думать, как быть дальше. Самые неприятные варианты развития событий предлагало Джеку его отцовское воображение. Эрик мог задохнуться, у него могли начаться осложнения, он мог даже ненароком выпасть из окна. Последняя мысль так задела Джека, так кольнула его в самое сердце, что он резко отрыл глаза и подался вперёд.
Окно, с огромными металлическими ставнями, было закрыто. Встав, Джек, положив дрожащие руки на подоконник, взглянул вниз. Толпа теперь только увеличилась, а у входа, столпившись, словно на тесной автостоянке, стояло ещё две полицейские машины. Джек мимо воли подумал, что в одной из них его сегодня заберут в участок, если ему не повезёт улизнуть. Никто не станет слушать слова отца, который вовсе не хотел подурачиться, а просто желал, чтобы с его сыном не случилось ничего плохого.
Солнце скрылось за серой тучей, и Джек увидел  в окне своё блеклое отражение. Осевший, заросший щетиной, с грустными и вялыми глазами, с растрёпанной причёской от теперь как никогда был похож на своего отца в последние месяцы его жизни. Джек  провёл морщинистой рукой по лицу, ощущая колкие, как иглы кактуса, волоски. Стряхнув со лба волосы, он попытался улыбнуться. Получилось очень вяло и неестественно, как у совсем бездарных актёров.
Немного отойдя от окна, Джек увидел в красное пятно на белом фоне. Прищурив брови, он понял, что это отражение. Повернув голову, он увидел на кровати, помятой и не заправленной, небольшое пятно крови, которое едва успело впитаться в белую ткань. Джек провёл по нему пальцами, потом отдёрнул их и увидел на их кончиках красные следы.
«Эрик!- подумал он, падая на стул. Трость выскользнула из рук хозяина и упала пол.
*********
- Да откройте же вы эту чёртову дверь, дьявол вас подери!- кричал Генри Тор, в последний, шестой, раз нанося удар по двери лифта. Ответом ему был лишь глухой отзвук в пустой шахте.
Обессилив, он съехал по стене, закрывая лицо руками. Дым забирался в кабину, опутывая всё вокруг. Дышать становилось всё сложнее.
Вот уже второй час Генри сидел в кабине остановившегося лифта. Обычная авария, в которые он уже неоднократно попадал , перестала быть таковой уже после того, как снизу послышался взрыв. Кабину опасно качнуло, а Генри, который тогда настойчиво пытался дозвониться Анне, едва не выронил телефон. Крики или любые попытки вызвать диспетчера были тщетны, никто его не слышал, а вместе чьего-либо голоса из приёмника доносилось лишь отрывистое шипение пустоты.
Сразу после взрыва начала подниматься температура, за ней последовал неприятный запах дыма.
Генри уже ясно себе представлял, что произошло внизу и от этого каждую минуту его волнение усиливалось. «Должно быть, эта старая развалюха, отопительный котёл дал маху после перегрева»- размышлял Генри, прикрывая лицо рукой.
Про Эрика он пока предпочитал не думать. Мальчик уже мог сам встать, но не в этом дело. «Наверняка там наверху ещё осталось куча медперсонала…,- думал Генри,- не куча , ведь уже вечер, но хоть кто-то , кто позаботиться о больных.
Генри заметил , что его рука , белая и худощавая, тряслась. Он вложил её в другую руку и зажал.
- Не дрейф, старина, всё будет хорошо,- прошептал он, но рука, будто зверёк в клетке, по-прежнему дёргалась.
Генри точно не знал, сколько времени просидел так в кабине, облокотившись на стену и тупо глядя на пол. В тот день он, совершенно случайно, забыл надеть свои новые часы, которые буквально месяц назад подарила ему Анна. Большие, с круглым золотистым циферблатом, они спокойно обхватывали его руку и садились удобно и почти незаметно. Справа от центра, чуть нижу цифры три, находилась шкала даты: день, месяц и год.
Когда Анна, подойдя к нему вечером, нежно поцеловала, то надела их Генри на руку и сказала, что их время не пробежит никогда. Он удивлённо оглядел свою руку и улыбнулся. Подарок был спонтанным и от всей души , его действительно можно было назвать сюрпризом.
Анна редко дарила ему что-то, всегда предпочитая противоположную схему в этот отношении, и поэтому этот невинный презент казался ещё более необычным
Генри с грустью посмотрел на свою левую руку, часов не было.
В тот момент где-то уже совсем близко прогремел, словно удар грома, второй взрыв. За ним послышались отдалённые крики, кабину вновь качнуло, свет выключился. Генри вскочил, боясь того, что кабина вовсе полетит вниз, а он вместе с ней.
- Да откройте же вы эту чёртову дверь, дьявол вас подери!- прокричал он.
Немного подождав , Генри не нашёл никакого другого решения, как выбираться из этой камеры смерти самому. Он подозревал, что никто не знал о том, что в лифте есть человек. Теперь он был в этом уверен.
Лифт был старый, так что наверху у него находился небольшой металлический люк, через который в случае опасности люди могли выбраться. Где-то по стене шахты должна была проходить лестница, иначе от люка не было бы толку.
Генри сделал глубокий вдох, но вместо кислорода вдохнул только жалкое его подобие, насыщенное едким, как смерть, дымом. Откашлявшись, он поднял руку вверх и постарался с прыжка выбить люк. Не получилось. Генри догадывался, что в им не пользовались довольно давно, а значит, люк попросту заржавел.
Прыжок за прыжком, удар за ударом. То и дело в кабине слышался глухой звук, но люк был упрям. После очередного прыжка Генри увидел, что разбил все костяшки, по руке текла алая кровь. Боли он почти не чувствовал, так что работа продолжилась.
После где-то 20 прыжка Генри не выдержал и упал. Весь мокрый, уставший и злой, как каторжник, он готов был заплакать от досады. Страх немного отошёл, хотя Генри знал, что это ненадолго.
Только теперь, когда он растянулся, как гимнаст, на полу, он мог оценить, до чего же горячо сейчас стало в кабине. Воздух буквально превратился в горячий сгусток осязаемой энергии, которая обжигала всё вокруг.
Чтобы не получать ожог, Генри опять, из последних сил, встал. Стараясь не опираться о стены, он хотел было достать телефон, чтобы им посветить на люк в кромешной, как склепе, тьме, но тот был сломан. Экран треснул, а часть корпуса напоминала собой только кучу сломанных электродов. Выругавшись за свою неаккуратность, Генри положил сотовый в карман. Даже подумать он том, чтобы бросить его здесь, он не мог.
Ботинки к тому времени стали горячими, как угли, и Генри подумал, что мешкать нельзя.
Три прыжка и новой разбитой костяшки стоило ему открытие этого люка. Когда ржавое железо приятно звякнуло, Генри готов был расплакаться.  В небольшом проёме наверху виднелись небольшие лучики света. « Теперь дело за малым»- подумал Генри, улыбаясь.
Прыгнув со всей силой, с какой только мог, он ухватился за край люка обоими руками и подтянулся, приподняв ноги и опираясь ими о стену. Метал нагрелся до такой степени, что держать долго время ладони на одном месте было невозможно. Стиснув зубы, Генри сделал ещё один рывок вверх, сгибая руки и просовывая голову в отверстие. В шахте стояла кромешная темнота, освещаемая лишь блеклыми лучами света из дверных проёмов верхних этажей. Отдёргивая правую руку, чтобы ухватиться за крышку люка, Генри едва не вскрикнул от боли. Часть кожи прилипла к металлу, и теперь тянулась , как жвачка, болезненно отрываясь от него. Переменив, наконец , руку, Генри немного приподнял правую ногу и оттолкнулся ею, придерживаясь за люк. Тот опасливо скрипнул и Генри на секунду подумал, что сейчас он закроется , и так как он будет держаться за него, то силой своего веса отрубит сам себе пальцы левой руки. Эта сцена ярко сверкнула у него в голове.
- Не дури,- сказал себя Генри,- ничего этого не произойдёт. Только в твоей голове. Только в твоей голове.
Совершив последний рывок, он полностью подтянулся на руках и теперь находился достаточно близко, чтобы найти взглядом лестницу. Если она есть, то сейчас он должен её увидеть . Сперва не заметив рядом с собой, он заметил её немного выше, где через неё проходил луч света: тёмная, почти серая, она проржавела со всех сторон и тянулась с самого верха до того места, где исчезала за боками лифта. Генри улыбнулся и тихо вздохнул.
 «Теперь нужно было только выбраться , а не то у меня сил на долго не хватит»- подумал Генри, мысленно хваля себя. Когда он выберется отсюда, то несомненно купит себе бутылку самого дорого конька, выпьет его, а затем бросит пить навсегда.
Дёрнув ногой вперёд , Генри попытался найти опору, но вместо этого почувствовал резкую, невыносимо глубокую боль, будто кто-то прострелил ему ногу. Судорога, как шаровая молния, пронзила всё его тело зарядом боли. Поддаваясь импульсу, Генри согнул руки и это было самой большой его ошибкой- под весом всего тела , которое утратило опору и теперь летело вниз, кости в руках от сильной нагрузки треснули и переломились, как от удара топора.
Взвыв, Генри полетел вниз и едва не сломал себе шею, но лучше бы сломал, так как боль была невыносимой. Руки раскинулись в разные стороны, нога по-прежнему дёргалась в конвульсиях.
Генри кричал так, что из его глаз полились слёзы , которые тут же высыхали на жарком, как сковорода , полу. Он кричал до тех пор, пока понял, что охрип или порвал голосовые связки, любые слова , которые он хотел произнести, превращались в невнятное хрипение.
Пролежав так ещё несколько минут, он потерял сознание. Последней мыслью его было желание умереть.