Акрофобия. Глава 17

Капитан пожарной команды Гарри Трумэн забрался по пожарной лестнице на самый высокий, четвёртый этаж больницы всего за 50 секунд, личный рекорд в его команде. Как только он оказался за подоконником, его тут же окружила орущая толпа полный страха и неуверенности людей. Они кричали, размахивали руками и просили поторопиться. Трумэн грубо попросил всех замолчать и сказал, что все должны сохранять спокойствие, иначе последствия будут непредсказуемы. Он сам едва держался на ногах- так валили его усталость и опасения. За ним, как из волшебного ящика, появились двое пожарников близнецов, с взъерошенными причёсками и потными, как у шахтёров, лицами.
Трумэн с удовольствием развернулся к ним, пытаясь своим голосом заглушить рёв толпы, будто они стояли на стадионе:
- Надо торопиться ребята. Спускайте сразу по три человека.
- Но ведь лестница может не выдержать,- заявил один из братьев, переглядываясь со вторым.
- Выдержит,- с раздражением сказал Трумэн, повсеместно приглашая людей к лестнице со словами « Быстрее»,- мы проверяли её , загрузив четырьмя таким же здоровыми лбами, как вы. Работайте!
Браться быстро разбежались в разные стороны , как звери в цирке , и каждый стал поднимать людей и сажать на спину, требуя, чтобы те как можно сильнее обхватили их руками. Через пару секунд оба уже спускались вниз с перепуганными, но в то же время улыбающимися от радости покинуть горящую, как факел, больницу, пациентами ,   и несколько раз оборачивались через плечо, с опаской глядя на лестницу. Но Трумэн был прав и лестница выдержала.
С его приходом гудение немного стихло. Люди, а там осталось всего человек 20,присели у окна, с интересом и волнением наблюдая за тем, как внизу  по прежнему  стоит куча людей, не желающих расходиться домой.
Трумэн видел, что огонь уже стоит на этаже, где-то в его дальнем конце. Кроме того, он с опаской смотрел на пол, который в любой момент может треснуть. После каждого скрипа и треска он лихорадочно оборачивался, заранее готовый ко всему.
Пройдя чуть дальше по коридору, он увидел медсестру , среднего роста женщину с каштановыми волосами. Он быстро шла к нему, крепко сжимая в руках журнал.
Она открыла рот , чтобы что-то сказать, но у Трумэна были свои вопросы:
- Вы уверены, что мы забрали всех с больницы? А?
- Что? А , да. Кроме тех двоих, которые скончались от удушья,- с неуверенным видом сказала медсестра. 
Она тяжело и отрывисто дышала, немного сгибаясь вперёд, как старик.
- Ясно,- Трумэн искоса поглядывал на то, как его напарники ловко спускают людей по лестнице.
- Послушайте ,- сказала она неуверенным голосом,- вы не видели там другой медсестры, молоденькой такой, её Джил зовут, у неё ещё был журнал, где была зафиксирована очередь.
Трумэн вопрошающе на неё посмотрел:
- Нет, не видел.
Потом ещё раз обернулся к толпе в другом конце коридора и его лицо  резко, будто надев маску, приняло гневный и раздражённый вид:
- Вы , что , мадам, смеётесь с меня? Или что? Какого чёрта вы сами не знаете, где ваши сотрудники.
Лицо медсестры залилось краской.
- Простите, - она едва не выронила журнал,- я просто не могу следить за всеми, и ещё этот пожар, всё летит в тартарары . Я просто…
- Хорошо,- Трумэн прервал её жестом,- когда вы её видели в последний раз?
Этот вопрос в стиле лучших детективных сериалов 90 годов долго не остался без ответа.
- Она шла к Торрансам. В кладовку. Джил сказала что-то про их сына, у них были какие-то проблемы….
Трумэн опять поднял руку, призывая к молчанию.
- А что с этим Торрансами?
Она покачала головой:
- Я думаю, что они уже спустились, но … ведь журнал очереди остался у Джил.
- Где кладовка?
Медсестра указала ему на самую дальнюю дверь в коридоре, из другой части которого уже валил огонь. Трумэн обернулся к толпе и увидел другую пару пожарников , которые уже успели забрать где-то десяток людей.
- Идите ко всем, - сказал он, надевая маску, последние слова медсестра плохо услышала,- я найду вашу Джил  и Торрансов.
Трумэн кинулся к двери  , как это делал 15 минут назад Джек Торранс. Узкий коридор ударил жарким потоком рвущегося наружу воздуха . Когда Трумэн добежал до двери, то увидел маленькие обуглившиеся линии по краям двух дверей, через которое пробивались языки пламени.
- Проклятье,- выругался Трумэн, - ну что ж, у них ещё может быть шанс.
Он со всего маху ударил по двери ногой и та, дико заскрипев, буквально упала на землю. Трумэн припал к стене, пропуская  перед собой поток красно-оранжевого огня. Он вылетел, как красная жар-птица , но тут же исчез.
То , что увидел Трумэн, когда повернулся и стал у двери, он не забудет никогда. Иногда, спустя много лет, у него будет появляться сильное ощущение, что всё увиденное там, лишь иллюзия от едкого дыма, но через какой-то время он каждый раз понимал, что это самообман.
Перед ним оказалось большое складское помещение, напоминающее теперь один пылающий костёр. Здесь горели полки ,шкафы, ящики, сваленные друг на друга доски и коробки.
Посреди всего этого хаоса в двух метрах от него провалился пол и Трумэн от неожиданности отскочил. Когда он посмотрел немного выше, мысленно оценивая масштабы  впадины, он увидел двух людей в небольшой  нетронутом огнём территории. Медсестру Джил , кожа которой к тому времени была прожжена до мяса, а лицо казалось уродливым сплетением обугленных мышц и сосудов, Трумэн разумеется, увидеть не мог, но зато мог наблюдать за последними секундами жизни Джека и Анны Торрансов.
Он понимал, что огонь не позволит им выбраться.
Джек стоял коленях  в самом центре безопасной зоны ,держа на руках Анну. Трумэн думал, что она мертва, но он ошибался. Её сердце всё ещё билось, и Джек Торранс, который так и не смог заставить себя не любить её, ощущал это как нельзя лучше. Медленные ровные удары обескровленного сердца отдавались в его голове гулким эхом.
Трумэн видел, как Джек плакал , склонившись над её лицо, как гладил волосы  , как держал её руку. Он впервые за много лет просто стоял и не мог ничего сделать.
Джек возвёл взгляд к потолку и закричал:
- Господи, я прошу тебя в первый и последний раз!!! Помоги мне. Спаси её душу. Спаси душу матери, моя душу перед ней ничего не стоит. Помоги!!!!
Его крик заглушал даже треск горящего дерева и Трумэн едва держался на ногах. Откуда-то сверху упала доска, буквально в полуметре от Джека ,но он не обратил внимания.
Трумэн снял каску и ощутил, как по его собственной щеке течёт слеза, а душу, наполненная призванием, рвётся к помощи.
Сзади от Торрансов прогорел шкаф и часть его завалилась прямо Джеку на спину , но он даже не вскрикнул. Прежде чем огонь, бушевавший за ящиком, прорвался с новой силой, Джек крепко поцеловал жену в губы .
-  Я люблю тебя, - шептал он,- всегда любил. За ненавистью я хранил любовь. За ненавистью …
Взрыв прервал его слова.
- … я скрывал свою любовь .
Столб огня ударил ему в спину и рубашка Джека загорелась. Трумэн вздрогнул , понимая, что если не уйдёт, то будут смотреть, как люди сгорят заживо.
Джек закусил губу с такой силой, что из неё потекла кровь. Пламя поймало их в свои тонкие сети. Слева и справа ударил огонь и джинсы Анны загорелись. Она вскрикнула. Огонь, как проворный мотылёк, перекинулся на штаны Джека, на переднюю часть его рубашки, прожигая обуглившуюся кожу.
Он стиснул зубы и закрепил Анну в стальных, посмертных объятиях. Через секунду кожа на его лице выжглась до мяса, глаза белой смесью вытекли от жары , а на месте губ осталось запечённое с кровью мясо с жёлтыми зубами.
Трумэн закрыл глаза, потому что больше не мог на это смотреть. Последние слова Джека эхом отдавались в его голове.
Столб огня закрыл их обоих и вскоре поглотил.
Трумэн стоял, ненавидя себя. В метре от него образовалась трещина, и часть пола провалилась. Это заставило бывалого пожарника отступить и уходить. В коридоре его ждали люди. Люди, которых, в отличие от Торрансов, ещё можно спасти.
**************
Джозеф Мендок ехал в своей старой машине, голубом Сивике, с похорон Джека и Анны Торранс, которые состоялись буквально пол часа назад. Справа от него сидел их сын, теперь уже сирота Эрик Торранс . Он опустил глаза и смотрел теперь на развалившийся серого цвета бардачок, но глаза его были безразличны . Он смирно стоял все похороны  , не сказав не слова, а другие люди, не многочисленные друзья Джека и большинство родственников Анны , глядя на него, даже решались как-то с ним заговорить.
Мендок, как  профессиональный психолог, не мог не увидеть у мальчика состояние аффекта, которое, как он знал, не имеет чёткого ограничения по времени действия. У кого-то сутки, у кого-то годы. 
Когда два дня назад пожарные спускали его с крыши, то выглядел он как зомби, говорили они Мендоку позже.  Он  не кричал, не сопротивлялся, он тихо сидел и смотрел в пустоту, когда вокруг него бушевал огонь.
Когда Мендок узнал о трагедии ночью того же дня, он был поражён и сломлен. Джек был ему больше, чем другом, он стал для него сыном, и поверить в то, что его вдруг не стало, он не мог долгое время. Но известие о том, что его маленькому сыну всё же повезло и он выбрался из того пепелища вернуло доктора к жизни . Он понял, как помочь Джеку даже после его смерти.
Не смотря на протест многих родственников Анны, он захотел усыновить Эрика и дать ему достойное будущее, не о какой борьбе за дом Анны и Джека речи быть не могло, они ему были не нужны.
Спустя день Мендок в спешке подготовил похороны, все летело кубарём в его голове . Когда работать было невыносимо, он подходил к Эрику , которого только привезли из больницы и который теперь сидел на диване, в углу, молча и сосредоточенно. Мендок пытался с ним заговорить и подходил так несколько раз, ребёнок лишь кивал или мотал головой, а зачастую вовсе не обращал внимания на его слова.
Вечером, после невероятно трудного дня, когда все приготовления были закончены , он поднёс Эрику завтрак и в руке у него тогда была папка с фотографиями, одну из которых доктор хотел отдать на приготовления надгробья, из которой упали несколько фотографий. Эрик с безразличием посмотрел на еду, потом перевёл взгляд на фотографии, его бледный  лоб покрылся морщинами  , а глаза загорелись небольшим белым огоньком. ОН поднял с пола фотографию, где были изображены его родители, счастливые и улыбающиеся, и он сам, ещё маленький , под ручку с мамой.   
Мендок протянул руку, чтобы забрать фотографию, но когда увидел, что на ней изображено, тут же отдёрнул руку, спокойно поставил поднос с едой, и искоса глядя на Эрика, начал собирать другие выпавшие фотографии и класть их обратно в папку.
Эрик несколько минут смотрел на фотографию и Мендок даже вообразил, что на его лице сейчас появится улыбка и он, наконец заговорит, но этого не случилось. Огонёк, небольшой лучик света, который блекломерцал в его глазах, погас. Эрик Торранс скривил губы, будто сейчас же расплачется, и оторвал ту часть фотографии , где был он, оставив лишь мать с отцом. Рука Анны, которая на фотографии тянулась к сыну, теперь встречала лишь короткую белую линию и пустоту.
- Эрик?!- удивлённо спросил Мендок,- зачем ты это сделал?
Эрик повернулся к нему  и доктор увидел в его глазах столько боли , что невольно отвернулся. Мальчик посмотрел на собственное изображение улыбающегося ребёнка и с гневом, с ненавистью скомкал эту часть фотографии, а затем пошёл и выкинул её в мусорку. Вернувшись, он сел на привычно место и по-прежнему молчал .
Мендок, расстроенный состоянием ребёнка, поспешил уйти. По дороге он вертел в голове телефоны докторов, которые были куда способнее, чем он сам, так что возможно, могли бы помочь.
Когда он, спустя два часа вернулся к Эрику в спальню, то нашёл его уже спящим. Подушка возле его лица была мокрая, как половая тряпка, а руки, сжатые в кулаки, покоились у груди. Еда давно остыла, и были даже не тронута.
Мендок убрал её и с безнадёжным видом отправился к себе ; завтра ему предстоял тяжёлый день.
Перед тем, как 2 большим деревянных гроба опустят в землю,  и священник скажет свою молитвенную речь, Эрик достал из кармана своего чёрного костюма, который Мендок утром надел на него, фотографию отца и матери. Он посмотрел на них , но глаза больше засветились тем огоньком . Потом его взгляд упал на похожие друг на друга, как близнецы, два гроба и спрятал фотографию, вновь опуская голову.
Теперь же Мендок ехал через пригороды Бангора, чтобы заехать к старому другу, священнику из местной церкви, благодаря которому церемонию удалось провести так быстро и слаженно. Проезжали они мимо того самого места, куда Джек 2 месяца назад позвал Эрика запускать воздушного змея; теперь эта история казалась всем чем-то далёким и чужим.
- Останови,- сказал Эрик тихим и сиплым голосом.
Мендок вздрогнул и едва слишком сильно не дёрнул руль вправо, в полуметре от них промчался грузовик.
- Зачем, Эрик?- Мендок не знал этого места точно.
Он молчал, но доктор всё таки решил остановить. Эрик вышел из машины, захлопнул за собой дверь и пошёл по лужайке, на которой сейчас никого не было.
Где-то там, у одинокого клёна, сидела Анна с Генри, они держались за руки и целовались. А там , вдалеке , малыш Эрик бегал со своим отцом, радуясь тому, какие пируэты выделывает змей. Его заносит вправо , верёвка дергается, как поводок, и едва не рвётся, но в который раз выдерживает. Эрик ловит ветер, а отец стоит и смотрит на его старания , улыбаясь про себя и наяву…
Эрик Торранс шёл здесь спустя два месяца, не ощущая жизни здешних лесов, пения ветра и животворящего запаха воды. Он шёл медленно , но уверенно, как на смерть, а Мендок , то и дело окликая его, шёл за ним. Мальчик молчал, делая шаг за шагом , преодолевая бугры и лужайке.
Мендок ускорил шаг, и позвал Эрика, протягивая ему руку ,как тянул её когда-то Джек.
- Эрик, Эрик, стой, вернись!! Вернись!
Но мальчик не слышал. ОН вышел на небольшую поляну, за которой была впадина, опасный пологий берег. Эрик услышал собственный крик, хотя может быть, это было резкое дуновение ветра.
Мальчик стал на самый край пропасти и увидел дальние лучи огненно-красного заката, но на его лице это никак не отразилось. Когда Мендок добежал до поляны, то подумал, что Эрик сейчас спрыгнет  и разобьётся.
- Стой, Эрик, - завопил Мендок, держась за сердце,- не делай этого. Нет !
Эрик повернулся к нему ,и доктору показалось, что он ухмылялся. Его маленькие губы дрогнули и он повернулся.
Под ним, за острыми, как колья, скалами бушевала вода. И Эрику показалось, что где-то меж тех скал, к которым , возможно, приковали тысячи лет назад великого Геракла, летит маленькие красный воздушный змей, который мог бы смахивать на игрушечного дракона, если бы такие существовали. Змей рванулся сам, а может и по велению ветра, вверх, улетая далеко за речку. Его красный хвост мотнулся вбок , а тельце, худое и проворное , поддалось вперёд, догонять закат.
Эрик провожал змея мокрыми от слёз глазами . Слёзы падали со щеки на новый чёрный костюм, исчезая на нём, как в чёрной дыре. Эрик поднял руку и помахал змею, зная, что больше никогда его не увидит.
Змей мотнулся ещё раз и скрылся за горизонтом, оставляя за собой золотистый волшебный след. Эрик покачал головой. « Этому не бывать уже никогда»