Игры Богов. Глава 1. Аркаим

Эпитафия:
«Мудрые мысли похожи на те чистые воды, прозрачность которых затемнена их же глубиной»
Карл Гельвеций.

Год 1702 до нашей эры, начало октября.
Западная окрестность поселения Аркаим.

        Из-за горизонта показались первые лучики света — вестники звезды по имени Солнце и осветили осенний лес во всём его великолепии, каждое из деревьев, в той или иной степени. Луна тоже была отчётливо видна на другой стороне небосвода.

        Прекрасная картина открывалась с холма, где сидел волхв Лучезар. Спокойствие и величественность царили в его светло-карих очах. Он сидел на чёрном камне, отдалённо напоминающем массивное кресло, и ожидал пробуждения природы. Здесь на рассвете можно было испытать бесподобное чувство, когда холод окутывал и затем полностью овладевал телом, а восходящая на востоке огненная сфера согревала сначала лишь поверхность озябшего тела, создавая восхитительное чувство контраста. Отступающий холод внутри и волна тепла, извне медленно разливающаяся по всему телу. Чувствовалась энергия жизни.

        Ранние пташки перелетали с ветки на ветку и заводили свои утренние трели. Было приятно в ранний час послушать их песни. Лучезар сделал несколько глубоких вдохов бодрящего утреннего воздуха, легко поднялся, скатал искусно сделанную из тонких деревянных пластинок подстилку и, поместив её в тубу, закреплённую на бедре, пошёл по направлению к росшему на вершине холма могучему дубу, возвышавшемуся над раскинувшейся вокруг него молодой рощей.

        С ним в это чудесное место зачастую приходили двое детей из Аркаима. Богдан — сын садовницы Снежаны и прирождённого столяра Станислава и дочь мастера по камню Святогора и Весны — служительницы при храме — девочка Арина. Они любили играть здесь, особенно лазить по деревьям. Сегодня они хотели собрать по одному листу с каждого дерева, чтобы потом другие дети попробовали определить, каким деревьям те принадлежат. Одеты Богдан и Арина были тепло. Добротно выделанные кожаные сапожки и меховые одёжки сидели на них плотно, сберегая своих владельцев достаточно хорошо, а те, в свою очередь, носились, не жалея их, словно два маленьких вихря, по опавшей листве и поднимали к небу золотые столбы. Утренний ветерок играл вместе с ними в эту весёлую и незамысловатую игру, закручивая листья по фантастическим траекториям.

        Волхв с искренней радостью наблюдал за ребятишками. Держа в одной руке берёзовый посох, он приложил другую к коре гиганта и погрузился в свой внутренний мир. Лишь на миг перед этим он остановил движение. В последние дни ему было тревожно, равно как и непонятно. Его беспокоили смутные тени. Что-то менялось в гармонично сложенном мире. Приближалась нечто незримое, и даже собственные чувства не угадывались при этом. Равнодушие и ничего более. Он убрал руку и словно очнулся от сна, завершившегося внезапно. Некоторое время ему потребовалось для того, чтобы запечатлеть отрывистые воспоминания, которые, правда, ничего не проясняли. Тревожные мысли приходили следом, и редко что заставляло его отвлечься от отягощающих мыслей. Несмотря на обманчивое впечатление, что всё это длилось считанные мгновения, прошло достаточно много времени. Пора было идти обратно.

        Возвращаясь к своему поселению, они прошли мимо реки, чистой как горный хрусталь, где летом собирались почти все жители Аркаима, чтобы вместе провести время, поделиться своими радостями и заботами. Центральный двор, укреплённый двумя вписанными друг в друга окружностями стен, валами и рвами, был виден издалека.

    Сооружение  — поистине грамотно продуманное, возведённое и сохраненное в своём
изначальном виде по пришествию трёх сотен лет. Жилища в нём были выстроены со всеми
удобствам: с колодцами, погребами, каминами, печами, водотокам и водоотстойниками.
Была продумана даже система ливневой канализации.

        Центральное поселение возвышалось над раскинувшимися россыпью вокруг него домами,
в одном из которых и жил Богдан с родителями. Станислав построил свой новый дом в этих
краях после переезда из северного края, где у него остались жить трое уже взрослых
сыновей, задолго до появления на свет четвёртого, рождение которого стало истинной
радостью для семьи. Над именем для своего чада думать долго не пришлось: ребёнок родился
настоящим богатырём с изумительно завораживающими тёмно-серыми глазами, точь-в-точь как
у отца, и наотрез отказался плакать, а лишь улыбался, смотря на новый мир, словно
Богами данное чудо — Богдан.

        И жизнь с новой силой забила родниковым ключом в семейном очаге. Станислав снова
увлёкся рыбалкой и земледелием, в чём ему помогала Снежана, основным чаянием которой
было воспитание и образование сына. Она занималась подготовкой своего сада к зиме и,
завидев приближающеюся троицу, пошла им навстречу.

        Поздоровавшись с Лучезаром и Ариной, мама Богдана сказала:
  — Ты уж пойми меня — сердце неровно у меня бьётся. Много раз просила, чтобы без спроса не убегал он из дома и не лазил по деревьям — хоть ты бы вразумил его.

        Лучезар спокойно выслушал и, подумав, тихо ответил:
  — Дети — это маленькие Боги. Очень хорошо, что они чувствуют что правильно. Нам у них многому поучиться стоит. Помнишь, ты спрашивала совета у меня, после того как отругала своего сына и соседского мальчика за то, что они испачкали только что постиранные тобой вещи. Я подумал и вот что тебе скажу — надо постараться понять их ценности.
    Тут он наставительно взглянул на виновато поникшего Богдана.
  — Но да, им тоже надобно усердствовать во взаимопонимании, — с напущенной серьёзностью сказал волхв и продолжил, — может действительно счастливые, весёлые пусть и озорные моменты детства, хорошее настроение и смех намного важнее пары испачканных вещей?
Ведь не было у них дурных намерений и в помине. Нет в этом мире ничего более важного, чем мир и согласие в семье. И подобные мелочи не должны задевать наши души. А на будущее не беспокойся — всё будет хорошо. Я с ними и слежу, чтобы они в меру играли.

        Первая половина дня прошла быстро. После обеда Лучезар и дети разных возрастов
собрались неподалёку от центрального строения в оборудованном на открытом воздухе в
неком подобии класса. Начались занятия.

        На уроке ребятишки без труда справились с заданием, которое им подготовили Арина и Богдан, изучили написание нескольких рун и их значение, а затем перешли к закреплению вчерашней темы. Лучезар обвёл взглядом сидевших перед ним полукругом детей и, выбрав Ратмира, попросил напомнить остальным семь падежей, пройденных накануне. Тот уверенно поднялся, обратил свои мысли к воспоминаниям минувшего дня, направив свой взгляд влево от себя да немного вверх. И после короткой паузы начал озвучивать свой ответ.
  — Именительный, родительный, винительный, дательный, творительный, предложный, и … — снова возникла пауза, но как ни старался припомнить последний падеж, перебирая вопросы, на которые те отвечали, ученик не мог вспомнить седьмого.
Ему на выручку пришёл сам учитель с наводящим вопросом.
  — Ты молодец. А теперь скажи, дружок, если, к примеру, сегодня пойдём в гости к Богдану, к западному холму, тогда какой падеж будем использовать?
  — К Богдану, к западному холму? — переспросил Ратмир, задумался и озарился. — А! К кому, к чему. Пригласительный! Ты говорил, что он ещё звательным называется. Лучезар, а почему он отвечает на те же вопросы, что и дательный падеж?
  — Не совсем на те, да и именительный с винительным тоже имеют общее, но разнятся по смыслу, а именно понимание собственного языка есть ключ к знаниям, на что и следует обращать внимание в первую очередь. Ты идёшь к кому, к чему? К Богдану, к холму, значит,
по логике — это не дательный падеж. Ты ничего не предоставляешь, а направляешься к ним. Подразумевается приглашение, хоть такого может и не быть.
  — Да, вряд ли холм его пригласит, — громко сказала Арина с озорной улыбкой.
Класс просто взорвался от детского смеха. Смеялся и Лучезар.
  — Ну, в жизни разное бывает, — промолвил неслышно он, — но подобному общению ещё надобно научиться.

         Дождавшись, когда его ученики чуть угомонятся, учитель громко огласил:
  — А сегодня мы познакомимся ещё с такими падежами, как исходный, притяжательный, местный да совместный.

         Чем собственно и вызвал шквал догадок и предложений начать именно с последнего из перечисленных.
Уроки прошли отлично, и дети, довольные собой, пошли по домам, предвкушая, что завтра им
предстоит новые увлекательные занятия. Учителя могли их заинтересовать своими науками, а
знания, поглощённые с аппетитом, как и еда, усваивались очень и очень хорошо. С удовольствием.
Порой и с «чавканьем», но это уже было комплиментом тому, кто приготовил пищу, в том числе и для ума.

         Месяц завершения — Тайлетъ, очередного круга лета подходил к концу тихо-мирно, как и многие другие до него. И ночь почти сровнялась со светлым временем суток. Из года в год жизнь текла размеренно. Люди рождались, взрослели, отмечали совершеннолетие, женились, заводили детей и были уверены в будущем. Каждое последующее поколение повторяло путь предыдущего, предсказуемо определяя будущее...

        Богдан вернулся домой после дневных игр со сверстниками, к тому времени, когда
его мама начала готовить ужин, и до заката с отцом вырезал из дерева фигурки животных.
Когда они закончили вырезать медведя, уже начало темнеть. Раздался стук. Это было
непривычно. Станислав накинул верхнюю одежду и направился к входу. Население Аркаима
было относительно велико, но никто такого приёма не использовал, все знали друг друга
и просто окликивали хозяев по имени. Редко приходили из соседних поселений, тем более
вечером, да и они знали имена тех, к кому идут. Но тот, кого увидел Станислав, был ему
не знаком, черты лица его были не похожи на местные.

  — Здравия желаю, — немного медленно, но чётко произнёс гость, слегка наклонив голову.
  — И ты здрав будь, незнакомец, — ответил хозяин.
  — Я странник. Моё имя Артур. Ищу ночлег и, к сожалению, не знаком со здешними обычаями. После долгого пути мне повстречалось ваше поселение. Разрешите переночевать в вашем жилище?

        Станислав внимательно посмотрел на него. Под накинутым капюшоном выделялись лишь светло-серые с
серебристым отблеском ясные очи. В их обладателе, несомненно, чувствовалась уверенность. И ещё что-то
чуждое и отрешённое было в молодом страннике. Он был полностью спокоен, и казалось, ему всё равно —
пустят его на ночлег или нет. Но хозяин отказать не мог и жестом пригласил гостя войти.

  — Благодарю, — произнёс путник и зашёл.
        За ним последовал и Станислав. Они тут же попали под вопросительные взгляды сына и жены.
Те с интересом наблюдали за гостем. Он поздоровался с каждым из них, прошёл к центру, где горел
костёр и стал как будто умывать руки, причём поднеся их настолько близко к огню, что Снежана обеспокоенно посмотрела на супруга. Тот, не придавая этому значения, сказал ей:

  — Ладушка (ласкательная форма имени славянской Богини семейного очага Лады. В семье муж так называл свою жену, отождествляя их), накрывай на стол и для гостя выставь всё самое лучшее. Пусть чувствует себя как дома.

        Артур развернулся. При входе он снял капюшон, и теперь его лицо можно было хорошо рассмотреть.
Тёмное, с достаточно резкими чертами скул, узкими обветренными губами и высоким лбом, отделённым обручем
от густых светло-русых волос. Он улыбнулся, услышав слова Станислава, и сказал, словно в пустоту:
  — Очень приятно, что эту страну населяют столь добрые люди. Сколько месяцев уже иду — везде меня тепло встречают, совсем не так, как в тех краях, где мне довелось побывать.
    Он ещё постоял у огня, пока все не уселись за стол.
    Ужин начался, и первый вопрос прозвучал от Станислава, который по природе своей был любопытен, хотя и немногословен.
  — А откуда ты пришёл Артур?
    Гость, внимательно разглядывавший обильные угощения, остановил свой взгляд на редчайшей баночке с мёдом и ответил с небольшой задержкой.
  — Я из Скандинавии — так мы называем свои земли. Мой отец — воин, как впрочем и все его предки. Когда мне исполнилось 19 лет, я ушёл из родных мест на юг. До моря. Потом по побережью на восток и снова на юг. После двух лет странствий я пришёл в страну Египет, как её именовал народ там живущий. За пределами тех земель её называли по-другому. Мне всегда легко давалось изучение других языков. Но тем не менее пришлось столкнуться и с трудностями и с народом, мировоззрение которого разительно отличалось и от моего
и от вашего. Там строили огромные, похожие на горы, сооружения — пирамиды.

        Он рассказал немного о них и описал, как смог.

  — Мои способности оценили, и я стал помогать им — совершенствовать разнообразные механизмы и технологии. Помню, как тяжело было перемещать огромные камни от карьера к месту строительства. На пути почти идеального маршрута находился огромный валун. Убрать его с пути, как им казалось, было сложнее, нежели каждый раз огибать его.
  — И ты что-то придумал?
  — Слышали такую загадку. Чем больше из неё берёшь, тем больше она становится. Что это? Я взял несколько десятков землекопов и вместе с ними рядом с валуном выкопал котлован размерами чуть превосходящими его. Впервые пришлось отдельно разрабатывать
технику безопасности и подпирать скалу, укреплять почву. Затем, убрав подпорки с помощью рычагов, мы столкнули валун в яму и засыпали её. Многое было мне в новинку. Увлекательно, особенно их достижения в астрономии — науке о звёздах. На протяжении трёх лет жил там, изучая язык, их религию и научные достижения, а потом отправился на северо-восток и пришёл в вашу страну. Сильно к северу забирать я не стал и последние месяцы шёл на восток. Тут он поднял голову и быстро, проскользнув взглядом, посмотрел всем в глаза. Его слушали внимательно, отложив еду.
  — Почему же ты оставил родные края? — спросила Снежана.
  — С раннего детства из меня хотели сделать воина, говорили, что я должен делать, какая цель моей жизни. Но соответствовать общепринятым стандартам — это не моё. Мои родичи не хотели, чтоб кто-то из нашей семьи отличался от своих предков. Навязать мне своё мнение
даже соседи считали правильным и необходимым, чтобы никто не выбивался из сложившегося уклада. Но мне всегда хотелось исследовать, странствовать, созидать, а не всю жизнь оттачивать боевые навыки. И вот уже семь лет я путешествую, учусь, расширяю свои познания в самых разных областях, — он задумался. — Хотя да, ответ на этот вопрос нужен более явственный, — последние слова он словно сказал сам себе — не только это. Меня
никто не понимал в моём роду. То, что я считал истинно значимым, другие считали странным. Как и меня самого. Представьте, нечто, что вы любите, у вас стараются отнять, потому что так не принято. Наверное, поэтому. И ещё. Всё трудно выразить — нужен опыт.

    Он встал, направился к своей сумке и извлёк из неё толстую книгу — вещь в те времена совершенно уникальную, сделанную из тонких листов папируса.
  — Я наблюдатель, — на ходу изрёк Артур и продолжил, когда, переставив стул, уселся между Станиславом и Снежаной.  — Однажды, когда фараон, правитель мне очень импонирующий, любознательный и открытый всему новому, спросил у своих советников о том, какая всё-таки Земля по форме и размерам, среди звездочётов завязался спор. И слушая их, наблюдая со стороны, мне на ум пришла одна идея. Как почётный гость, я  пользовался определёнными привилегиями. И когда никто не смог толком объяснить свои догадки или убеждения, я поднялся и предложил фараону вместе со мной поразмыслить на эту тему и самому осознать то, что вдруг стало для меня предельно ясно. И тогда, используя уменьшенные модели, я наглядно показал, что размер Земли намного больше известных его картографам границ, но зная размер части, можно узнать размер целого. Эксперимент заключался в следующем: Солнце двигалось по небу равномерно. О том, что Земля
близка по форме шару, мне было понятно, потому что я заметил, что когда идёшь по ровной поверхности, то издали сначала показываются верхушки башен. Это не столь убедительно, но зато когда с моря возвращаются лодки, они как бы выплывают из-за горизонта и становятся видны сверху вниз, а вода же стремится разлиться по поверхности именно равномерно. Это были догадки. И ещё тени. Многократно, провожая заходящее Солнце, я наблюдал тени на луне и как они меняются. Прочерчивая в своём воображении путь уходящего Солнца, мне становилось предельно понятно, почему именно такие изогнутые тени возникают на стареющей
и нарождающейся луне в разных точках неба. Окончательно убедиться в этом вполне возможно. Для этого мы однажды, сменяя самых лучших скакунов и зная, что нынешний день должен быть чуть короче предыдущего, с рассвета скакали к той точке, где Солнце заходит,
и нам удалось хоть и незначительно, но продлить день. А ведь это получится только за счёт увеличения угла наблюдения и не случилось, если бы Земля была плоской. Кстати, противоположные опыты с путешествием к восходу дали нам подтверждающие результаты.

    Он развернул книгу с двумя сравнительными схемами перед Станиславом, которого очень заинтересовали доводы гостя, и продолжил свои объяснения.
  — Для главного нашего эксперимента изготовили синхронизированные песочные часы и выкопали два специальных колодца. Кстати, при совместном использовании с солнечными часами они помогли понять, что в разных точках Земли — разное время дня. То есть рассвет как будто идёт по Земле. Следовательно, если Землю считать плоской — тогда Солнце поднималось бы из-за горизонта в одно время для всех, хотя и было бы видно его под разными углами. А это не так. Этот аргумент сочли самым весомым. Жаль, что мы не имеем возможности перемещаться быстрее. Тогда, вероятно, за день удалось бы не один восход повидать, — мечтательно произнёс Артур и увлечённо продолжил. — Так вот один колодец выкопали там, где восходит Солнце — на самой восточной точке страны, у моря. Другой — там, где оно заходит — в самых западных из достигнутых земель. И когда Солнце проходило точно над колодцем, оно освещало его дно. Тогда делалась засечка на первых часах, аналогично и на вторых. Таким образом, мы знали расстояние, которое Солнце проходит за определённую часть суток. Значит, можно сложить расстояния между всеми такими колодцами на Земле, которые Солнце осветит в течение одних суток. Это и есть размер Земли. Получилось, что около 175 далей (около 40 000 км), по-вашему, надо преодолеть, чтобы обогнуть её. Уже больше двух лет я иду по землям, где разговаривают на вашем языке с запада на восток, и нахожу подтверждение своим предположениям.

  — Да, такое расстояние и за много лет не преодолеть, — прикинул Станислав.
    Артур показал и другие зарисовки, схемы и вычисления в своей книге. Богдан даже приподнялся на своём стуле, стремясь лучше разглядеть содержимое книги.
  — Но самое интересное моё наблюдение — это звёздное небо, — продолжал Артур, — его следовало сделать главным и привести первым, но пока это не укладывается в моём мировоззрении. Некоторые из них, которые мне доводилось видеть в родных краях, постепенно скрывались, и в Египте их не знали. Звёздное небо «уходило» по мере моего продвижения на юг. В то же время моему взору открывались новые. В течение года картина также менялась, но возвращалась на круги своя. Некоторые звёзды оставались в поле зрения весь год. Менялись и тени. И однажды после напряжённого дня раздумий, а задуматься было над чем. Произошло нечто...
...И мне приснился один сон, в котором со мной общался дух. И по его зову я иду исполнить один ритуал.
    Возникла слегка напряжённая пауза.
  — Очень вкусно, — добавил Артур и принялся доедать блинчики с мясом и зеленью.
    Сдержанность граничила со страстью.
  — В чём дело? — поинтересовалась хозяйка, заметив эту странность.
  — Просто я не ел уже четыре дня, — с лёгкой улыбкой ответил Артур. — Еда кажется намного вкуснее, и вкус чувствуется лучше.
  — Но это может быть вредно.
  — Да. А может и не быть — зависит от состояния, — отчеканил заготовленный ответ Артур.
    Снежану немного озадачило это. Придя в себя, она пододвинула ему блюдо с мясными шариками в тесте, приготовленными на пару, и обратилась к мужу:
  — Нам надо подыскать место для гостя.
  — Не беспокойтесь, — сказал Артур, — у меня оно с
собой. Только укажите мне стену покрепче, что выдержит мой вес. дать блинчики с мясом и зеленью.
    Он извлёк из своего рюкзака ещё одну причудливую для аркаимцев вещицу — гамак.
Одна из комнат была предоставлена гостю в полное распоряжение. Станислав сделал дом просторным и мог принять хоть ещё одну семью. Пока Артур распаковывал свои вещи, тема разговора сменилась на повседневную. Беседа протекала легко и непринужденно, словно
все были давно знакомы и близки друг другу. Артур рассказывал о том, с каким удовольствием в детстве, когда ему ещё не удавалась отстоять своё право на самоопределение, ломал деревянный меч и наставник заставлял его изготавливать заново.
Он выбирал древесину, укладывал её между двумя опорами и, прогибая, наблюдал за поведением материала. Брусок был длинный, шириной в ладонь и толщиной чуть больше пальца. Он практически не прогибался, когда был установлен на ребро меньшего размера,
но, будучи уложенным плашмя, при значительно меньших нагрузках гнулся и ломался. Эти закономерности интересовали подрастающего исследователя.
    Ещё он рассказывал про те дни, когда он вызвался помогать делать новую кузницу взамен прежней, уже обветшавшей, для своего двоюродного дяди. Гордостью того были лёгкие секиры, деревянные ручки которых он обивал металлом. Все его рассказы были экзотичны,
и сам он как их часть был центром притяжения. Вскоре импровизированное ложе было закреплено надлежащим образом, Артур удобно расположился на комфортабельном резном кресле и спокойным голосом с оттиском то ли печали, то ли усталости сказал:
  — Расскажу вам одну древнюю притчу, которую мне поведал повстречавшийся на пути из Египта недобрый сказочник, вершивший «дела добра».
    И, сопровождая свою речь плавной жестикуляцией, начал рассказывать с восхитительным выражением и отшлифованной почти до совершенства грамотной интонацией, предварительно поясним такие понятия, как рай, ад и демиург.
 
        Демиург стоял перед пропастью и, скрестив руки на груди, наблюдал, как в неё
осыпаются лепестки цветов с персикового дерева. Они, словно живые существа, плавно
падали вниз, кружились и постепенно исчезали из вида. Им предстояло «умереть», стать
частью земли и «родиться» снова. Но скорее всего в другом обличье. Стать частью нового.

        Сзади к нему подошёл Трикстер в своём истинном обличье.

  — Как дела?
  — Ничего нового, — ответил Демиург. — А у Тебя?
  — За раз всего и не расскажешь.
  — Иногда завидую Тебе.
  — А не надо завидовать. Лучше бери пример.

        Демиург хмуро посмотрел на него. Тот улыбался всеми своими 36 белоснежными зубами, два из которых были выступающими из нижнего ряда клыками.

  — Чего, по-твоему, они заслуживают? Ада или Рая?
  — Опять Ты про это! В  мире ещё столько всего увлекательного.
  — Вот посмотри, — продолжал Демиург, не обращая внимания на недовольство.

        Трикстер нехотя подошёл поближе.

  — Что нужно им для развития? Я дал им знания, научил строить с помощью уникальных технологий. А они, выполнив мои указания, поместили всё данное им на алтарь и стали молиться на эти предметы. И продолжают жить, как жили, — сетовал Демиург. — Потом я им даровал одно из самых гениальных своих изобретений, которое они могли воспроизвести самостоятельно на уровне своих технологий. А они. Они!..
  — И что же они такого страшного сотворили-то?
  — Они из него музыкальный инструмент сделали, — глухо выдал Демиург.

        Трикстер вспрыснул и быстро подавил улыбку из вежливости. Демиург не отвернулся, как обычно он это делал, если раздражался из-за очередной неудачной попытки. Трикстер был чуток к поведению своих друзей.

  — Это ещё не всё?
  — Ты знаешь, мне вообще-то тоже понравилось, что они сделали. Я даже пару раз сам играл на этом инструменте.

       Тут уже свой смех Трикстер сдержать не смог.

  — Вот видишь — какой-то толк от них есть. А Ты всё жалуешься, — захохотал Трикстер.
  — У меня неплохо, кстати, получается, — добавил с серьёзным видом Демиург.
      
       Трикстер уже гоготал и покатывался со смеху. Кончик хвоста судорожно дёргался.

  —  Прекрати. Всё равно не знаю, что мне с ними делать. Что они заслуживают, если судить по их жизни? Что для них нужно? Ад или Рай...
  — Ну что они такого сделали? Почему бы не оставить их в покое?
  — Не для того они были созданы.

        Демиург отрешился на несколько секунд, после чего продолжил.

  — Убийство. Преднамеренное. Потенциально великого человека.
  — О Боги! — обречённо возгласил Трикстер.
  — Тот человек одним спонтанным действием поломал то, что воздвигалось не одну сотню лет. И, заметь, не только моими усилиями. Тот, кого он убил, должен был стать
великим правителем, объединить несколько государств и устроить выдающий военный поход. Основать новую цивилизацию. Стать украшением своей серой эпохи.
  — Я правильно Тебя понимаю. Мы сейчас обсуждаем какие-то жалкие две-три сотни лет? — постарался сыронизировать Трикстер.
  — Да знаю, знаю. Через миллиард лет я об этом даже не вспомню.
  — Меня всегда успокаивает это изречение. Ты имя хотя бы его помнишь?
  — Как его,  — стал массировать область висков и напрягать память Демиург, — Ал… Нет, с тем всё удачно получилось. Ар.… Нет. Не помню. Вот видишь — забыл. А так бы его имя было у всех на слуху.
  — Как будто тот человек, что стал убийцей, догадывался или задумывался о последствиях! Он жив хоть ещё? Что было дальше-то.

    Демиург замялся.

  — Ну давай, выкладывай уже, — начал надавливать Трикстер, — мы в ответе за тех, кого заинтриговали...
        Ночь была тихой. Полная луна придавала облакам тонкую красоту и создавала загадочное свечение, которое делало ночную картину поистине мистической. В ночном небе, образованное игрой света, словно ореол, угадывалось кольцо, напоминавшее радугу.
Лунную радугу...

        Ссылка на следующую главу (Игры Богов. Глава 2 с продолжением притчи):
http://www.proza.ru/2012/12/06/1753

                * * * * * *

Примечание:

   Аркаим – древний город на территории современной Челябинской области в Российской Федерации, спроектированный и возведённый в середине 3го тысячелетия по славянскому календарю, что соответствует 2му тысячелетию до нашей эры, то есть Рождества Христова, по Григорианскому Календарю (разница 5508 лет; в конце 2012 от РХ по ГК года начнётся 7521 лето от СМ в ЗХ).
 
  Волхвы (древнерусский: «кудесники», «волшебники») — мудрецы, пользовавшиеся большим влиянием в древности. Мудрость и сила их заключалась в приписываемых им знаниях различных тайн, недоступных обыкновенным людям. Скандинавский аналог – друиды.
 
  Демиург(греч. Demiurgos — «мастер», творец, созидающее начало) — строитель Вселенной, производящий и  упорядочивающий физический мир в соответствии с идеальной моделью. Речь не идёт о творении «из ничего», роль демиурга сводится к тому, чтобы привести мир видимых вещей, пребывающих в «нестройном и беспорядочном движении», «из беспорядка
в порядок». Демиург не всесилен. Его стремлению устроить всё «как можно лучше» противостоит сопротивление материи в виде детерминистической «необходимости». Он не злой и не добрый. Бог-инженер в своём роде, вынужденный долго трудиться, чтобы что-то создать.
 
  Трикстер(англ. Trickster — обманщик, ловкач) в мифологии и фольклоре — божество, дух, человек или антропоморфное животное, совершающее противоправные действия или, во всяком случае, не подчиняющееся общим нормам. Как правило, Трикстер совершает действо не по «злому умыслу» противления, а ставит задачей суть игрового процесса ситуации и жизни. Не
сама игра жизни, но процесс важен для Трикстера.