Вечность. Часть VIII. Глава 1. Тихое счастье

Продолжение. Начало:  http://www.proza.ru/2012/09/29/952


Глава 1
Тихое счастье



Месяц над нашею крышею светит,
Вечер стоит у двора.
Маленьким птичкам и маленьким детям
Спать наступила пора.
Утром проснешься, и яркое солнце
Снова взойдет над тобой.
Спи, мой воробышек,
Спи, мой звоночек,
Спи, мой сыночек родной.
Усни…
Усни…
Усни…
                Колыбельная



Когда я кормила своих малышей, я заметила, что они сильно выросли и изменились. Сначала я удивилась, а потом вспомнила, что говорил мне Тот-Кто-Пришел-Из-Пустоты о времени. С момента моего возвращения прошло больше двух часов, значит, моим сыновьям уже почти три месяца! Мне стало немного больно от того, что я не видела, как они росли все это время. Но боль тут же прошла. Я не могла думать ни о чем плохом, я была так счастлива!
Володя, Тамара и Борис Тимофеевич стояли рядом со мной и с каким-то радостным изумлением смотрели на малышей.
– Вот это – чудо! – покачала головой Тамара. – Я раньше в чудеса не верила. Какие чудеса, когда все в жизни так дерьмово. Ну, я так думала. И вдруг такое случается, что все внутри перемешалось. Знаете, что у меня сейчас в голове делается? Просто неописуемое что-то! Мозги закрутились, а мысли по ним так и прыгают, так и скачут. Вот смотрю на них, такие малюсенькие, такие лапусеньки, – и не верю. Ну, как в это можно поверить! Вчера Лерка была нормальная, ночью исчезла, днем появилась невесть откуда и опять нормальная – и вдруг, на тебе! Ну, не могу поверить и все тут!
Володя тихо засмеялся и обнял меня за плечи.
– Мы с Тамарой услышали их плач. Сначала мы не поняли. Я, например, подумал, что мне это мерещится. Да и плач-то сначала был какой-то тихий, вроде издалека. Я хотел тебе сказать, но… Ты спала, к тому же я боялся: вдруг мне и правда мерещится. Ну, я тогда к Тамаре. А она, оказывается, тоже уже услышала. Вот, мы и нашли их. Они лежали на крыльце, поэтому и казалось, что плач доносится издалека.
Тамара махнула рукой.
– Ладно, поговорили и хватит. Давайте поедим, пока мальчишечки спят. Кстати, Лерка, ты как их назовешь?
– Я уже назвала их. Вот этот, у которого родинка на плечике, – видите? – Илья. А другой, без родинки, – Андрей.
Тамара кивнула головой.
– Ну, понятно. Илюшка и Андрюшка. Только как мы различать их будем? Ужас, как похожи! Что ж, их теперь всегда голенькими держать? – все засмеялись, Тамара обвела всех взглядом и тоже засмеялась. – Чего смеетесь! У Илюшки родинка-то на плечике, в рубашечке не видно будет. Если бы хоть на мордочке была родинка-то. Ладно, смех смехом, а поесть надо. А то проснутся крикуны, Лерка не успеет, а ей питаться сейчас за троих надо.
– Слышала, Лера? – расхохотался Володя. – Тамара тебя сейчас кормить будет!
Володя не зря смеялся. Тамара взялась за дело с таким рвением, что я испугалась. Если бы не Борис Тимофеевич, то мне бы пришлось спасаться от Тамары бегством.
После еды все занялись делом. Я с удивлением смотрела на моих преобразившихся друзей. Оказалось, что они лучше меня знают, что нужно моим детям. Борис Тимофеевич и Володя отправились приводить в порядок комнату, в которой они решили поселить меня с малышами.
– Комната должна быть светлой, просторной, чтобы воздуха было много, – наставляла их Тамара. – И чисто должно быть. Все уберите хорошенько, отмойте. Там, у сестры-хозяйки есть всякие порошки, банки-склянки со всякой всячиной. Только смотрите, чтобы запах был не резкий, а то потом будет вонять, а детишки-то маленькие. Им лишние запахи не нужны. И кроватка им нужна! Пока можно одну на двоих. Я видела во дворе маленький домик. Там что-то вроде столярки. Даже станочек какой-то есть, инструментов куча, доски всякие. Сходите, посмотрите. Да не копайтесь, побыстрее делайте. А потом надо будет весь дом в порядок привести. Не в таком же ужасе детишкам расти.
Мужчины удалились. Тамара вздохнула и с беспокойством взглянула на меня:
– Лерка, а во что мы их заворачивать будем? И распашонки им нужны. И подгузники, – она на секунду задумалась. – Ладно, пойду пошарюсь. У сестры-хозяйки должно быть какое-нибудь тряпье. А в медпункте марля есть, я знаю. Может, еще что найду. Ванночки, конечно, нет, откуда ей здесь взяться, но я таз возьму побольше. Я на кухне видела. Как только мужики комнату приготовят, мы мальчишечек искупаем. Короче, Лерка, ты не волнуйся, мы все сделаем. А ты сиди и жди, ни о чем не думай.
Тамара вернулась, когда я кормила Андрюшу. Я решила кормить его первым, потому что иначе он впадал в такое отчаяние, что успокоить его было невозможно. Он, не умолкая, кричал, захлебываясь плачем, и никто не в силах был остановить этот крик. А вот Илюша спокойно ждал своей очереди. Он молча разглядывал трещинки на потолке, и, глядя на его сосредоточенное лицо, казалось, что он размышляет о чем-то.
– Ну, Лерка, – закричала Тамара, не успев переступить порог библиотеки, – здесь на десятерых малышей хватит! У сестры-хозяйки прямо настоящий клад! Каких только материалов у нее нет! Для чего ей все это, не понимаю? Но нам повезло, что она такая бережливая оказалась. Теперь наши малышки как маленькие принцы будут! Вот красота!
Я растерялась. Рукоделием я никогда в жизни не занималась. Почему? Не знаю. Наверно, потому что у меня абсолютно не было желания шить, вязать, мастерить и тому подобное. Да и способностей у меня к этому делу не было никаких. Несколько раз в своей жизни я пробовала что-нибудь сделать своими руками, но, увы, все эти попытки вызывали смех окружающих, особенно моей бабушки, которая была мастерицей и постоянно пыталась научить меня рукоделию.
– Тамара, – смущенно сказала я, – я вряд ли смогу сделать что-нибудь для малышей. Я не умею шить…
Тамара хлопнула меня по плечу и засмеялась.
– А ты-то тут при чем? Тебе надо сил набираться да малышей кормить. А я все сделаю сама. Не бойся, я умею.
Тамара села возле меня и занялась шитьем. Какое-то время она шила молча. Вдруг она положила шитье на колени, посмотрела на меня долгим взглядом и сказала:
– Знаешь, Лерка, а ты и правда хорошая мама.
Я удивленно вскинула брови.
– Да, да, чего ты удивляешься. Я смотрю на тебя и вижу, что хорошая, и не удивляйся, – она помолчала. – А я-то дура еще спорила с тетей Машей. Ну, когда ты уехала, вот тогда мы и поспорили. А началось все с того, что я обиделась на тебя. Говорю тете Маше, что ты, мол, сбегаешь, бросаешь нас. А она рассердилась на меня и говорит, что я слепая и злая. Я еще больше обиделась, а тетя Маша мне тогда и сказала: ей, говорит, уехать надо, а нам не обязательно. Я в крик: как это, почему?! У нее, говорит тетя Маша, ребеночек будет, ей его сохранить надо и родить. У меня глаза на лоб полезли. Какой еще ребеночек, кричу. А вот такой, говорит, самый обыкновенный. Ну, я сначала не поверила, а потом поверила и еще больше разозлилась. Хотела пойти и все тебе высказать. Тетя Маша меня прямо-таки силой сдержала. Не ходи, говорит, и я не пойду, а то она передумает и не уедет. Ну, вот. Я не пошла. А злость-то меня точит. Я говорю: какая из нее мать! Хорошая, тетя Маша отвечает. Лерочка хорошей мамой будет. Вот я и вижу сейчас, что она права была, тетя Маша…
Я молчала, потрясенная Тамариными словами. Тамара снова принялась за шитье, но молчать она не могла.
– Знаешь, Лерка, я ничего не чувствовала, а тетя Маша чувствовала. Она мне сказала, что у тебя слишком совесть болезненная, что ты себя винишь во всем, потому-то и уезжаешь. Она, говорит, думает, что спасет нас. Ну и хорошо, что так думает, потому что ей самой спастись надо. А нас, говорит, никто не спасет, только Лерочка в этом нисколько не виновата. А я злилась, ох, как я злилась на тебя! Прости, Лерка, прости, я дура, да еще какая, и зачем я тебе все это говорю, вот язык поганый, словно кто за него тянет!
Я обняла Тамару, уткнулась лицом ей в плечо и сказала:
– Тамара, какая ты милая. Я так тебя люблю! Ты чудесный человек, Тамара, самый лучший из всех, кого я знала! Правда, правда!
Тамара засмеялась.
– Ну и врать ты! Тоже скажешь, чудесный человек! Это я-то? Не смеши мои тапочки! Я же грубая, простая, глупая, злая иногда… В общем, самая обычная, – она склонилась над шитьем и замолчала, но ненадолго. – Лерка, я гляжу на тебя и маму свою вспоминаю. Нет, она совсем на тебя не похожа, она простая, как я, но чудесная, как ты. Мама, мамочка моя, больше я тебя не увижу никогда… Она же у меня старенькая. Меня родила, когда ей уже пятьдесят лет было. И что ее стукнуло меня родить, не знаю. У нее детей было много, все выросли. Старшие сыновья – Иван, Тимофей, Василий, Павел и Алеша – у них у всех семьи были, дети. Валька – младшая, меня на десять лет старше. Она, конечно, при матери была еще. Мама меня любила сильно. Валька всегда злилась. А мама говорит ей: это моя счастливая старость подрастает. Я ведь покладистая была, ласковая. А как маму любила! Я готова была для нее все делать. Бывало, поссоримся, я места себе не нахожу. И мама тоже. Помиримся, сидим и плачем. Валька злится: чего плачете, ведь помирились! А мы от радости, что уже не ссоримся… Знаешь, Лерка, я уезжала, мама меня обняла и плачет. Я ей говорю, что ты плачешь-то, я скоро вернусь. А она мне: не доживу я, не дождусь тебя. Ей уже восемьдесят стукнуло, но она бодрая еще была. Я рассердилась, не болтай, говорю, ерунду. Дождешься, я ненадолго. Она головой кивает, а я вижу, что она все о своем думает. Мне ее так жалко стало. Никуда я не поеду, говорю! Она испугалась. Ты что, доченька, разве можно из-за меня старой оставаться! Я все равно, говорит, так и так когда-нибудь помру, так что же меня караулить сидеть. Поезжай, говорит, я ждать тебя буду. Вот и ждала, бедненькая… Сколько ей сейчас лет-то, Лерка?
– Больше ста, – тихо ответила я.
– Вот, вот, – опустила голову Тамара, – больше ста. Столько не живут. Умерла моя родненькая, не дождалась свою непутевую доченьку… Да и братья-то живы ли? Ведь тоже старые уже… Больные поди… Не берегли ведь себя... Лерка, ты на меня не обращай внимания. Что-то я маленько расклеилась. Жалко так стало всех. И нас жалко. Выберемся ли? Вот детишки теперь с нами, а мы – как в ловушке, словно звери какие. Отпустит он нас или нет, как думаешь?
Я молча обняла Тамару. Она беззвучно заплакала, но тут же вскинула голову, вытерла ладонью слезы и весело сказала:
– Да ладно! И пускай держит, радуется. А мы тоже радуемся, дети-то с нами. Ох, Лерка, я даже не думала, что от них такое счастье, от детей-то! Мы все просто другие стали. Я даже бояться перестала! Ничего не боюсь, за них только. И мужики не боятся, воспряли духом, орлы наши!
– Это кто тут орлы ваши? – раздался веселый голос Бориса Тимофеевича.
– А это вы с Володей, – пояснила Тамара. – Вы, орлы, комнату приготовили?
– Почти, скоро можно будет переезжать. Володя сейчас закончит кое-что и все.
 – Что это он там закончит? – рассердилась Тамара. – Что вы придумали?
– Ничего плохого, товарищ командир, – засмеялся Борис Тимофеевич. – Можешь пойти посмотреть, принять, так сказать, работу. Похвалить орлов!
Тамара бросила шитье на матрац и выскочила за дверь. Борис Тимофеевич засмеялся.
– Вот любопытная, прямо, как моя мама. Та с утра по всем соседям пробежит, все новости узнает и дома за завтраком доложит. Удивительно то, что выросла в городе, в семье учителей, а вела себя, как деревенская. Отец сердился, а мне нравилось, что у меня мама все про всех знает. Она веселая была и добрая, даже сплетни как-то по-доброму собирала и так же по-доброму передавала. Знаешь, Лерочка, я всегда удивлялся. Она если что-нибудь плохое про человека узнавала, тут же всему находила оправдание, всю историю по-своему переделывала и так всем рассказывала. У нее все были хорошие, только некоторые с пути сбились, а другие по правильному пути идут… – он посмотрел на меня добрым и немного смущенным взглядом. – Это ничего, Лерочка, что я разговорился? Если я мешаю, ты скажи.
– Нет, нет, Борис Тимофеевич, вы мне нисколько не мешаете. Как вы могли подумать такое!
– Лерочка, – укоризненно покачал он головой, – может, перейдем на «ты»? Знаешь, когда ты называешь меня по имени-отчеству, я ощущаю себя таким старым, да к тому же еще и учителем. Старым нудным учителем. Согласись, что это не очень приятно. Тем более что я не намного старше вас всех. Всего лишь лет на десять. Как ты думаешь, это не слишком много?
Я со смехом согласилась с ним.
– Ну, вот и прекрасно! – обрадовался Борис Тимофеевич, нет, просто Борис. – Знаешь, Лерочка, я все время боялся, что Тамара расстанется со мной из-за такой разницы в возрасте.
– А теперь не боитесь… не боишься?
Он засмеялся и хитро посмотрел на меня.
– Теперь не боюсь. Кроме меня здесь только Володя, но его сердце занято, так что у Тамары нет выбора. И потому я спокоен и уверен в себе!
В этот момент дверь распахнулась, и Тамара влетела в библиотеку.
– Ну, граждане-товарищи дорогие, собирайте вещи и быстро вниз! Володька уже все закончил. Ты, Лерка, просто в обморок упадешь, когда увидишь! Ну, Володька, ну, молодец! Я прямо ахнула, как увидела! Лерка, хватай мальчишек и бегом вниз. Тимофеич, бери вещи, я тоже возьму, не волнуйся. Сейчас переселимся и пойдем гулять. Погода чудесная, а мы детей в духоте держим.
Я не упала в обморок, как предсказывала Тамара, но комната, действительно, поразила меня. Нет, не комната, а наши мужчины. За такой короткий промежуток времени Володя с Борисом не только навели порядок в разрушенной комнате, застеклили окна, отмыли все до блеска, но и умудрились сделать уютную колыбельку для малышей. А самое поразительное было в том, что Володя успел разрисовать все стены и даже потолок комнаты. Я переводила взгляд с одного рисунка на другой и не переставала удивляться.
– Володя! – наконец смогла воскликнуть я. – Володя! – снова повторила я. – Ну… я просто не знаю… у меня даже слов нет… Это так прекрасно, Володя!
Наверное, вид у меня был ужасно глупый, потому что все засмеялись. Все, кроме Володи. Он молча смотрел на меня, и глаза его светились от счастья.
Выйти погулять в этот день нам так и не удалось. Сначала я и малыши устраивались на новом месте, потом мы создавали подходящие для жизни условия в соседней комнате, в которой решили поселиться Тамара и Борис. В промежутках между благоустройством я кормила сыновей, пеленала в новые пеленки, созданные волшебными руками Тамары. Мы все четверо ощущали небывалый подъем. Похоже никто из нас не чувствовал ни малейшего признака усталости. У меня-то хоть бывали короткие промежутки, когда я могла присесть: во время кормления. Остальные же носились по дому без отдыха. Я с улыбкой наблюдала за ними, и они напоминали мне детей, занятых увлекательной игрой.
Наступил вечер. Никто из нас ни разу не вспомнил о ночных кошмарах. Я тоже не думала об этом. И только когда стемнело, я вдруг подумала о том, что дети со мной, а это значит, что Тот-Кто-Пришел-Из-Пустоты потерпел поражение. Меня охватила тревога.
– Что с тобой, Лера? – спросил Володя, с беспокойством заглядывая мне в глаза. – Ты помрачнела. О чем ты думаешь?
– О нем. Я хорошо знаю его. Достаточно хорошо, чтобы быть уверенной в том, что он не отступит, не сдастся. Кто-то, наверное, Светлый, выкрал у него детей…
– Почему ты думаешь, что выкрал? Может, он отнял детей и…
– Нет, – перебила я Володю, – не отнял. Я бы почувствовала это. Между ними не было столкновения. Светлый именно выкрал детей. Но Тот-Кто-Пришел-Из-Пустоты не простит ему этого. Да и нам не поздоровится.
– Ты боишься? – пристально глядя на меня, спросил Володя.
– За себя – нет. За вас – да. За тебя, за Тамару, за Бориса и… больше всего за Андрюшу и Илюшу. Я чувствую, что скоро он придет за детьми. Я боюсь, что не смогу защитить их, не смогу защитить вас. Да, я сделаю все, что в моих силах… нет, я сделаю больше, чем в моих силах. Но хватит ли этого, чтобы спасти детей, спасти вас?
– Лера! – оборвал меня Володя. – Ты не должна бояться. Мы все вместе будем бороться с ним. И мы победим, потому что мы сильнее его. Я чувствую это.
Я с благодарностью взглянула на Володю. Даже если мы не победим, мы до конца будем вместе. И на этот раз мы не будем сидеть и ждать, чем все закончится. Мы будем бороться. Володя правильно сказал. Мы сильнее его…
– Ну, я пошел, – прервал Володя мои героические размышления.
– Куда?
– В библиотеку, – он виновато взглянул на меня. – Знаешь, я как-то упустил, что мне тоже надо подумать о комнате. Завтра утром я…
И вот тут-то я по-настоящему испугалась.
– Нет! – почти закричала я. – Ты не должен бросать меня одну с детьми! Я не хочу оставаться одна!
Володя растерянно развел руками.
– За стенкой Тамара и Борис. Они услышат, если что…
– Нет! Нет! Не уходи! Я не хочу оставаться здесь одна!
Я вцепилась в Володю с твердым намерением никуда не отпускать его. Он не сопротивлялся, но я чувствовала, что он не хочет оставаться со мной в одной комнате.
– Почему?! Почему ты хочешь уйти?! Зачем тебе уходить?!
– Лера, милая, я не могу остаться… Не могу… Ты знаешь почему…
Я пришла в отчаяние. Неужели он все-таки уйдет?!
– Ты не можешь остаться из-за того, что до сих пор ревнуешь? Да? – я уже не отдавала отчета своим словам. – Ревнуешь и даже не думаешь о том, что со мной, с детьми может что-нибудь случиться! Сережи уже нет! Я не любила его! Ты знаешь это, знаешь, и все равно мучаешь меня! Тот-Кто-Пришел-Из-Пустоты – мой враг, наш враг. Илюши нет! Пойми это, наконец! Неужели ты никогда не сможешь простить меня?! Неужели ты всегда будешь бежать от меня, не в силах забыть прошлое? Это было в другой жизни, пойми! Я не знаю даже, было ли это со мной или с другой женщиной… Все кончилось… Давно кончилось и ушло навсегда… А ты вытаскиваешь на свет мертвецов и твердишь, что они живы! В моем сердце только ты и дети, больше в нем нет места ни для кого! Как ты не понимаешь это… Ты… – мой голос дрогнул. – Иди, я не буду держать тебя…
Я убрала руки и отвернулась к окну. Слезы душили меня, но я решила во что бы то ни стало сдержать их. Пусть идет. Я не заплачу. Я не стану удерживать его силой. Мне не нужна такая любовь!
Вдруг сильные руки резко развернули меня, и я увидела взволнованное лицо Володи.
– Ты не поняла, Лера! Я не ревную, совсем не ревную! Я перешагнул через это темное чувство, я справился с ним. И теперь мне легко, я свободен и чист, моя любовь к тебе ничем не омрачена. Нет, ты не поняла! Я не могу остаться, потому что я слишком сильно люблю тебя. Стоит мне прикоснуться к тебе, и я схожу с ума! Даже не прикасаясь к тебе, я схожу с ума. Лера, я… Прости, ты права. Я не должен уходить. Я останусь. Но, прошу тебя, не прикасайся ко мне, не говори со мной ласковым голосом, не смотри на меня с любовью! Я понимаю, что это мерзко, гадко, что я просто скотина, к тому же еще и эгоистичная, но… Иначе я не выдержу, Лера, а ты только-только после родов. Не смотри на меня так, Лера, пожалуйста, не смотри! Я знаю, что должен подождать немного, но когда я думаю об этом, меня охватывает отчаяние. Я боюсь, что не успею… Лера, прошу тебя, давай будем говорить о чем-нибудь отвлеченном. Расскажи мне о своих родителях. Ты никогда не говорила о них.
Такой резкий поворот привел меня в состояние крайней растерянности. Рассказать о родителях… Да, я никогда никому не рассказываю о них. И вдруг мне стало стыдно. Почему, почему я не вспоминаю о маме, о папе, почему я так безжалостно выкинула их из своей жизни? Тем более сейчас, когда я знаю, что не увижу их больше.
Я подняла голову и взглянула прямо в глаза Володе. Да, я расскажу о них, потому что только теперь я поняла, какой была мерзкой «эгоистичной скотиной». (Интересно, бывают на самом деле эгоистичные скотины? Ну, например, коровы или овцы?) Я должна была гордиться своими родителями, а я ненавидела их. Да, они выбрали трудный путь, и не думаю, что моей маме было так легко отказаться от меня. Почему отказаться? Они любили меня и хотели, чтобы я была рядом. Это не они, а я отказалась от них. Я требовала от них невозможного: бросить любимое дело ради меня. Я считала, что таким образом они смогут доказать мне свою любовь. Боже мой, я пыталась разрушить их мечту! Как хорошо, что они не поддались на мои слезы, на мою холодность и отчуждение! Как хорошо, что они все-таки пошли своим путем… Мама, милая моя мама, я так виновата перед тобой… Только теперь, когда я уже не могу сказать вам с папой об этом, я поняла, что вы любили меня. Но ведь и я любила вас! Почему же так получилось? Ох, Лера, Лера, все очень просто: ты всегда ставила себя на первое место, ты ничего не хотела понимать и ни о ком не хотела думать. Ты требовала, чтобы все любили тебя без всяких усилий с твоей стороны. Ты требовала заботы, ласки, понимания, наконец. А что ты давала взамен? Ничего!
И я начала рассказывать о своих родителях. Мне было легко говорить о них. Я говорила и все лучше и лучше начинала понимать своих родителей. И себя тоже… Я не утаила от Володи ничего. Я рассказала ему о наших размолвках, о том, как безжалостна была я по отношению к самым дорогим для меня людям…
Закончила я на печальной ноте.
– Знаешь, мне больно думать, что я так и не успела сказать им, что люблю их и горжусь ими.
– Может быть, ты еще успеешь сделать это, – тихо сказал Володя. – Твои родители еще не такие старые.
– Нет, – покачала я головой, – не надо тешить себя несбыточными надеждами. Вырвавшись отсюда, мы не найдем родных и близких, мы не увидим больше ни родителей, ни друзей…
– Да, – опустил голову Володя, – скорее всего, ты права… Пожалуйста, не смейся, но в последнее время у меня появились какие-то видения. Я вижу то, чего никогда не было. Я думаю, я вижу будущее.
Я с изумлением посмотрела на него. Он перехватил мой взгляд и усмехнулся.
– Думаешь, ишь какой пророк нашелся! Я не пророк, но, тем не менее, я вижу многое. Можешь думать, что я схожу с ума, пускай, но я вижу одну и ту же картину уже несколько дней. Безжизненная, сухая земля, мертвая земля и бредущие по ней люди. Я вижу их издалека, лиц не видно. Но, я думаю, я вижу наше будущее…
– Ты хочешь сказать, что Земля погибла? Что мы выйдем отсюда и окажется, что кроме нас никого нет? Неужели он все-таки решил разрушить все?! Погубить всю планету?!
– Скорее не он, а сами люди… Он только подтолкнул их к этому, разбудил в них низменные инстинкты, остальное они смогли сделать сами. Согласись, человечество давно уже стремится все разрушить и, надо сказать, довольно успешно.
Мы замолчали. Мы думали о нашей родной планете, которая, может быть, уже превратилась в мертвую пустыню…
– Мы можем чем-нибудь помочь? – с надеждой спросила я.
– Не думаю, что мы в силах остановить процесс разрушения. А вот потом, когда мы выйдем отсюда, для нас будет много работы. Возродить землю и населить ее людьми, достойными жить на прекрасной планете.
– Но это же нереально! Горстка людей не в силах справиться с такой задачей!
– Мы должны это сделать, и мы это сделаем. А сейчас давай спать. Скоро утро. У нас много дел. Спи, Лера, и не думай о том, что я тебе сказал. Мы успеем подумать об этом позже. Сейчас у нас есть дела поважнее.