Тайны городских кварталов. пятая часть

 
           Бенедикт  будет  рад  побренчать  на  рояле.    Признаться,  его  импровизации  приятны  на  слух  и  сейчас  даже  хочется  послушать  его  игру.    По  общему  мнению  он  чуть-чуть  странен:  окончил  музыкальное  училище  по  классу  скрипки,  но  никто  ни  разу  не  слышал,  как  он  играет  на  ней.    Зато  из  рояля  он  готов  извлекать  звуки  для  кого  угодно  хоть  круглосуточно.    Наверное,  его  скрипичный  репертуар  интимен  и  не  годится  для  круга,  в  котором  не  принято  говорить  о  серьезной  музыке.    Кроме  того,  на  скрипке  звучали  бы  менее  выразительно  его  засвингованные  фантазии.    Музыкальные  темы,  по  его  словам,  рождались  у  него  в  процессе  игры:  из  настроений,  воспоминаний,  картин,  даже  из  одной  фразы  или  оброненного  кем-нибудь  взгляда.    В  подобное  утверждение  трудно  поверить  и,  тем  не  менее,  слушать  игру  Бенедикта  можно  долго.    За  роялем  он  похож  на  забавного,  близоруко  ссутулившегося  над  клавиатурой  старичка.    У  старичка  были  неопределенно-светлые  длинные  волосы,  пышные  пшеничные  усы,  очки  в  тонкой  золотой  оправе,  поверх  которых  он  иногда,  не  прекращая  играть,  вскидывал  на  окружающих  благожелательный  взгляд.    Музыкальные  священнодействия  снискали  Бенедикту  репутацию  оригинально  одаренной  личности.    Новым  и  неожиданным  подтверждением  его  оригинальности  послужило  его  ассистентство  на  кафедре  философии  в  паре  с  заочной  аспирантурой.    Поначалу  все  удивились    выходке    технаря,    ведь   он,  подобно  им,  закончил   машиностроительный   факультет,  но  постепенно  пришли  к  заключению,  что  между  музыкой  и  философией  существует  логическое  и  взаимооблагораживающее  единство,  и  что  свободный  диплом  Бенедикта  вполне  предопределял  оригинальный  ход. 
      А  поступление  Мишеля  в  аспирантуру  и  на  кафедру  технологии  машиностроения  восприняли  прозаически,  хотя  прохлада,  с  которой  он  относился  к  учебе,  была  общеизвестна  и  позволяла  расценивать  его  выбор  не  менее  неожиданным.    Но  известность  его  отца  -  главного  инженера  большого  завода  -  во  мнении  всех  служила  полной  гарантией  перспективности  избранного  сыном  поприща.    Участь  вьючных  существ  Мишелю,  во  всяком  случае,  не  угрожала.    Не  в  пример  посещениям  лекций,  Мишель  не  пропускал  институтских  балов  и  вечеров,  на  которых  был  неизменным  победителем  импровизированных  танцевальных  конкурсов.     Однако  репутация  завсегдатая  общедоступных  мест  развлечений  не  исчерпывала  всех  качеств,  приписываемых  Мишелю.    Ему  сопутствовала  молва  о  куда  более  интенсивном  прожигании  жизни.    Сокурсники  сходились  на  мнении,  что  свободное  от  института  время  у  него  занято  женщинами,  кутежами,  вином.    По  логике  коллективных  суждений  Мишель  отвечал  данным  повесы,  потому  что,  хоть  он  и  не  показывался  нигде  в  обществе  женщин,  высокий  курчавый  парень  с  мужественным  лицом  и  вызывающе  ироничным  взглядом  -  не  мог  ни  с  того  ни  с  сего  пренебрежительно  относиться  к  учебе,  виртуозно  исполнять  любой  танец,  держаться  особняком  и,  при  всем  этом,  всегда  быть  готовым  на  эксцентричный  поступок.    Мишель  не  опровергал  слухи  -  больше  того,  он  действительно  любил  появляться  навеселе  и,  вероятно,  был  бы  совсем  не  прочь  во  всем  остальном  соответствовать  слухам,  но  сознание  избранности  своей  персоны  охраняло  его  от  непритязательных  знакомств.    И  на  институтских  балах  он  показывался  без  мысли  знакомиться  с  девушками,  а  лишь  из  желания  ловить  на  себе  их  восхищенно-ревнивые  взгляды. 
      Кто  в  самом  деле  попирал  провинциальные  нравы  -  так  это  Гарик.    Уже  на  третьем  курсе  он  время  от  времени  стал  появляться  на  лекциях  со  смоляной  порослью  на  лице.    Не  бриться  -  шло  Гарику.    Из  хрупкого  стройного  юноши  с  восточной  негой  и  мечтательностью  в  темных  глазах  и,  вместе  с  тем,  высокомерного  -  двух-  трехдневная  растительность  на  щеках  превращала  его  в  молодого  мужчину,  осененного  благосклонностью  слабого  пола.    Девушки  Гарика  выглядели  изысканно.    Он  имел  обыкновение  провожать  их  от  подъезда  своего  дома  до  автобусной  остановки  в  соседнем  квартале,  и  юные  обитательницы   ближних   домов   успевали  составить  о  них  суждение.    Отмечались  церемонность,  жеманство,  поцелуи  на  глазах  у  поджидавшей  автобус  публики.    Высказывалось  предположение,  что  провожаемые  особы  -  родственницы  Гарика,  но  большинство  осмеивало  наивный  вердикт  и  видело  в  дамах  либо  актрис,  либо  ассистенток  его  отца.    Гарик  многозначительно  умолкал,  когда  речь  заходила  о  женщинах,  и  все  находили его молчание  естественным  -  откровенность  не  приветствовалась  в  их  квартале,  потому  что  каждому  полагалось  слыть  хоть  в  чем-то  загадочным  для  остальных  и,  следовательно,  -  интересной  личностью.    Если  сегодня  у  Александра  представлено  женское  сословие  квартала,  то  инициатором  приглашения  местных  особ  мог  выступить  кто  угодно,  только  не  Гарик.    Скорее  всего,  инициативу  мог  проявить  сам  Александр  -  он  прирожденный  организатор.    Александр  всегда  выступал  главным  вдохновителем  коллективных  мероприятий.    Инициативный  ум  и  внешность  пай-мальчика  на  канадский  манер  делали  его  заметным  в  любой  здешней  среде.    Сколько  бы  он  ни  рядился  в  рубахи  с  демократически  закатанными  рукавами  и  в  стариковски  мешкообразные  брюки  -  холеное  тяжелое  лицо  с  властным  взглядом  голубовато-прозрачных  глаз  и  светлые  волосы,  приученные  к  длинному  височному  пробору,  всегда  выдавали  в  нем  вышколенного  типа,  о  внешности  и  воспитанности  которого  пеклись  с  самого  его  рождения.    К  стремлению  Александра  потеряться  в  толпе  относились  по  разному,  но  его  влияние  внутри  их  квартала  было  непоколебимо,  и  его  невнимательность  к  своим  костюмам  большинством  рассматривалась   вполне  оправданной  и  уместной  платой  за  отличие  от  окружающих.    Иные  особы  усматривали  в  «маскарадах»  Александра  своеобразное  испытание  их  преданности  и  потому  выказывали  Александру  свою  внимательность  еще  более  откровенно.    Среди  юных  особ  квартала  имелась  некая  Валентина,  стройная  как  мальчик,  по-настоящему  гордая  и  независимая,  и  некоторые  именно  ее  прочили  в  подруги  Александру,  хотя  та  не  давала  ни  малейших  к  тому  оснований.    В  одних  компаниях  с  Александром  она  бывала  ничуть  не  чаще  других  особ.    Но  стоило  Валентине  однажды  на  вечеринке  разговориться  с  ним  -  и  всем  воочию  открылась  гармоничность  новоявленной  пары.    С  тех  пор  появление  их  в  обществе  друг  друга  никого  уже  не  удивляло,  а  когда  они  прошли  рука  об  руку  через  квартал,  -  вопрос  об  Александре  у  местных  дам  был   окончательно  снят  с  повестки  дня.   
      Сегодня  Валентина,  скорее  всего,  приглашена  и,  конечно,  с  подругой.    В  последнее   время  к  ней  тяготит  Лючия  -  воистину   разительнее  антипода  Валентина  не  могла  бы  себе  сыскать!    Лючия  -  пышка,  низкоросла  и  толста.   Ходят  слухи,  что  она  очень  проницательна  и  умна,  будто  ее  следует  опасаться,  хотя  никто  толком  не  знал,  когда  именно  и  в  чем  проявилась  её  проницательность.    Известно  только,  что  она  сторонится    Мишеля  и  что  на  вечеринках  держится  непринужденно,  всегда  находя  какое-нибудь  занятие,  освобождающее  от  участия  в  разговорах. 
      Но  кто  б  ни  был  сегодня  у  Александра,  зайти  к  нему  накануне  Нового  года  -  приятная  дружеская  обязанность. 

                *  *  * 
      В  четверть  девятого  Ефим  стоял  на  площадке  перед  квартирой  друга.    Дверь  открыл  Александр.    Ни  слова  не  говоря,  он отвесил  по  плечу  Ефима  ощутимый  одобрительный  удар  и  гостеприимным  жестом  пригласил  войти.    Александр был  в  светло-сером  толстом  джемпере  поверх  белой  сорочки  и  в  неизменно  старомодных  брюках  из  дорогого  и  тоже  старомодного  материала.   
      -  Кто  у  тебя?  -  поинтересовался  Ефим,  входя.    По  трудноопределимым  признаком  в  квартире  у  Александра  уже  царил  праздник. 
      -  Сам  увидишь,  -  Александр  закрыл  дверь  и  прислонился  к  стене.    От  ширококостной  упитанной  фигуры  его,  от  волевого  интеллигентного  лица  веяло  привычным  сознанием  своего  полновластия,  которое  так  незыблемо,  что  можно  пригласить  в  предновогодний  вечер  гостей  и  встречать  их  в  курортных  штиблетах  на  босу  ногу..  -  Кстати,  в  твоих  утренних  объяснениях  я  ничего  не  уразумел,  -  Александр  по  обыкновению  говорил  с  Ефимом  серьезно,  чтя  достоинство  друга,  столь  схожего  с  ним  самим,  что  порой  им обоим  становилось  неловко  от  сознания  идентичности  их  внешности  и  мышления.   
      -  Говоря  проще,  правил  перечни  избирателей  к  очередным  выборам,  -  солгал  Ефим,  находя  подобное  объяснение  вчерашнего  своего  вечера  неотразимым. 
      -  Ах,  да!    Ты  же  теперь  заводский  кадр  -  общественных  дел  по  полдня  на  день.    На  завтра,  надеюсь,  ты  не  дал  себя  закабалить?   
      -  Именно  завтра  предстоит  обойти  главный  жилой  массив,  -  обронил  Ефим,  поправляя  перед  зеркалом  галстук.    Одна  неправда  влекла  за  собой  другую!    Странная  начиналась  жизнь:  чтоб  оставаться  в  ладу  с  окружающими,  теперь  почти  каждый  шаг  требовал  от  него  лжи. 
      -  Ты   меня   удивил,  -  движением   плеча   Александр  отделил  себя  от  стены.  -  За  безответственность  и  недальновидность  я  выношу  тебе  порицание. 
      В  умении  свести  любой  разговор  к  общеприемлемому  финалу  проступала  салонная  выучка  Александра. 
      Общество  было  в  сборе.    Бенедикт  сидел  на  изготовке  у  рояля  и,  встретив  вошедших  вселенски  доброжелательным  всепрощающим  взглядом  поверх  очков,  забарабанил  оглушительные  аккорды  туша.    Мишель  вскочил  с  кресла  и  с  ходу  зашелся  хаотичными  движениями  рук  и  ног,  парадоксально  умудрившись  вписаться  в  звучащий  ритм.     Троекратное  исполнение  туша  удовлетворило  Бенедикта,  он  оглянулся  на  всех  вопрошающе  и  весело,  что  означало:  «Довольны  ли  вы  и  что  вам  еще  сыграть?»    Мишель  опустился  в  кресло  с  каменно-отсутствующим  лицом,  будто  это  не  он   только  что  изображал  дикаря.    Гарик  полулежал  в  дальнем  кресле,  рассеянно  листая  журнал.    Происходящее,  разумеется,  не  могло  идти  ни  в  какое  сравнение  с  представлениями  любимца  дам  о  содержательном  времяпровождении.    В  противоположном  углу  на  полукруглом  диване  под  нависшими  листьями  пальмы  устроилась  с  журналами  Валентина.    Черная  юбка  с  цветастой  блузкой  очень  шли  к  ее  бледному  лицу  и  длинным  ресницам.    Темные  вьющиеся  волосы  капризно  прикрывали  лоб  и  делали  ее  лицо  совсем  детским.    Выходка  Бенедикта  с  Мишелем,  по-видимому,  развлекла  ее  -  из-за  дрогнувших  в  улыбке  губ  она  не  смогла  удержать  своего  вечного  независимо-озабоченного  выражения. 
      Лючия  отсутствовала. 
      -  Итак,  леди  и  джентльмены,  собрание  можно  считать  открытым.    Желающие  излагают  собственные  организационные  версии,  -  Александр  сел  рядом  с  Валентиной,  разместив  мощные  руки  на  спинке  дивана.   
      Ефим  погрузился  в  кресло  у  шкафа  с  нотами. 
      -  Огородников,  -  полуофициально  обратился  Мишель,  сосредоточенно  отряхивая  пыль  с  лацкана  своего  пиджака,  -  раньше,  помнится,  ты  был  большой  домосед  и  никогда  никуда  не  опаздывал.    Но  завод,  видать,  сдружил  тебя  с  корешами.    С  работы  -  пив-бары,  ерши,  сушенка  -  скажи? 
      -  Роскошная фантазия! -  съязвил  Ефим.   Он  ждал  возмездия  за  вчерашний  вечер,  но  не  думал,  что  роль  судии  возьмет  на  себя Мишель. - По-моему, роль неорганизованного и  пристрастного  ценителя  алкогольных  продуктов  в  нашем  кругу  давно  занята.    Странно  только,  что  ты    берешься  за  обличение  качеств,  свойственных,  прежде  всего,  самому  себе.    Уж  не  присутствие  ли  Валентины  сдеформировало  твое  мировоззрение?               
      Александр  с  удовольствием  захохотал.   Гарик  оторвал  взгляд  от  журнала  и  светло  посмотрел  на  всех  из  своего  угла.    Валентина  попыталась  выглядеть  отвлеченной,  но  так  получилось,  что  спадающие  на  лоб  волосы  еще  ниже  завесили  ее  лицо.    Бенедикт  повернулся  к  роялю,  и  к  хохоту  Александра  присоединился  наигрыш  тонкого  рассыпчатого  смеха,  то и  дело  меняющего  интонацию  и  незаметно  обретающего  мощь,  вырождаясь  в  раскатистые  всесотрясающие  аккорды;  пауза  -  и  следом  долгий,  скользящий  хроматической  трелью  вздох  облегчения. 
      Гарик  с  Александром  зааплодировали.    Бенедикт  улыбался  и,  глядя  поверх  очков,  с  театральной  признательностью  кланялся  по  сторонам.    Мишель  косился  на  всех  с  иронией  и  осуждением,  пока  с  деланным  безразличием  не  взял  с  вазы  на  карточном  столике  яблоко. 
      -  В  сущности,  ты  задал  актуальный  вопрос,  Мишель,  -  невозмутимость  не  оставляла  Ефима  даже  в  минуту  победы.  -  Спиртное - действительно  бич  наших  дней. Многим  еще  недостает культуры,  образования,  а  самое  главное  -  стремления  к  ним. 
      -  Ты  упрощаешь  мир,  -  из  угла  подал  голос  Гарик.  -  Я  знаю  людей,  у  которых  стремления  к  знаниям  и  культуры    поболее,  чем  у  иных,  -  и  все  же  они  спились.    Дело  не  в  образовании,  а  в  конкретных  деталях  судьбы.    Так  было  всегда.    Модильяни,  Пиросманашвили  и  Тулуз-Лотрек  сами  создавали  культуру,  но  это  не  помешало  им  спиться. 
      -  Парни,  основательнее,  чем  «бытие  определяет  сознание»,  все  равно  не  сказать,  -  обобщил  Александр.  -  У  каждого  алкаша  свой  конек:  один  разошелся  с  обществом  в  оценке  своих  достоинств,  другого  оттерли  в  очереди  на  жилье,  третьему  предложили  перевод  с  повышением  в  новый  отдел,  который  периодически  создается  только  для  того,  чтобы  потом  сокращать,  у  четвертого  КГБ  совратило  жену,  пятый  разуверился  в  политической  организации  общества,  а  шестой  пьет  -  потому  что  пьют  все.    В  более  общем  случае  -  в  вине  ищут  забвения.    С  общественной  точки  зрения  вино  -  бесспорное  зло,  но  лично  меня  от  шампанского  в  Новый  год  никто  и  ничто  не  убедит  отказаться. 
      -  Браво!  -  Мишель  удовлетворенно  захохотал. 
      -  А  что  по  поводу  двойственного  отношения  людей  к  спиртному  думает  философия?  -  Александр  посмотрел  на  Валентину  и  убедившись,  что  та  достойно  переносит  отсутствие  женского  общества,  переключил  внимание  на  Бенедикта. 
      -  Извольте,  -  недоумевающе   дернув   плечами,  Бенедикт  посмотрел  в  потолочное  пространство. 
      -  Валяй,  только  не  очень  распространяйся,  -   в  поисках  большего  комфорта  Мишель  почти  совсем  сполз  с  кресла.
      Валентина  отняла  взгляд  от  журнала  и  с  интересом  остановила  на  Бенедикте.   
      -  В  принципе,  вы  и  сами  это  знаете  не  хуже  меня,  -  Бенедикт  посмотрел  на  всех  добрыми  улыбающимися  глазами.  -  Сразу  надо  сказать,  что  философия,  как  таковая,  относится  безучастно  к  проблеме.    В  спиртном,  то  есть,  в  его  умеренном  потреблении,  оправданном  общепризнанными  нормами  морали, -  нет  ничего  предосудительного,  ибо  моральные  нормы  -  это  плод  исторических  заключений  человеческого  общества  о  себе  и,  следовательно,  объективно  нацелены  на  поддержание  условий,  при  которых  познавательная  функция  человечества  реализуется  полнее  всего.    Потребление  спиртного  в  количествах,  превышающих  нормы,  тормозит  реализацию  познавательного  потенциала  общества,  поэтому  может  рассматриваться  философией  в  качестве  признака  противоречия,  существующего  в  обществе. 
      Бенедикт  поправил  очки. 
      -  Если  потребление  спиртного  принимает  масштабы,  при  которых  культивирует  самостоятельную  мораль,  -  продолжал  Бенедикт,  переводя  внимательный  взгляд  с  одного  слушателя  на  другого, -  философия  констатирует  развитие  противоположности  в  обществе  и  появление  реальной  угрозы  его  инверсии.    В  остальных  случаях  нет  нужды  отличать  потребление  спиртного  от  потребления  лекарств  или  пищи.    К  сожалению,  Природа  слепа  в  выборе  средств  совершенствования  человека,  равно  любого  другого  своего  инструмента  познания,  -  и  алкаши,  в  качестве  тупика,  тому  подтверждение.    В  общем,  так,  -  Бенедикт  неловко  пожал  плечами,  глаза  его  теперь  лучились  теплом  и  веселым  ожиданием  конфронтационных  версий. 
      -  По-моему,  была  попытка  из  ничего  сотворить  слона,  -  заметил  Мишель. 
      -  Надо  же  как-то  объяснить,  почему  в  соревнованиях  есть  победители,  не  задевая  самолюбия  побежденных,  -  рассмеялся  Гарик,  не  прекращая  рассматривать  «Чехословацкое  фото». 
      -  Ты  ведь  идеалист,  Бенедикт,  -  Александр  изобличающе  улыбался. 
      -  Если  считать,  что  Природа  -  более  общая  категория,  чем  человечество,  -  идеализм,  -  то  пожалуйста.    Говоря  по  правде,  человеку и  в  самом  деле  не  повредило  бы  немного  идеализма.       
      -  Ну,  понесли-поехали!    Лучше  бы  растолковали  мне,  как  уберечь  себя  от  растлевающего  влияния  противоположности,  -  Мишель  нагнал  на  лицо  грусть,  но  грянувший  смех  Александра  и  Гарика  заставил  расцвесть  его  физиономию  благодарным  недоумением. 
      -  С  тебя  будет  достаточно  . . .  получить  первый  разряд  . . .  по  шахматам,  -  давясь  смехом,  проговорил  Гарик,  и  гостиную  потряс  новый  взрыв  смеха.    Все,  за  исключением,  быть  может,  Валентины,  знали,  что  Мишель  не  переносит  эту  игру. 
      Ефим  через  силу  улыбался.    Веселость  друзей  не  передавалась  ему.    Сознание  беспомощности  перед  разобщенностью  с  девушкой  в  темно-коричневом  платье  теснило  его  как  несчастье,  давило  грузом,  мешало  слушать  друзей,  но,  несмотря  ни  на  что,  было  дорого  ему  уже  одним  тем,  что  напоминало  о  незнакомке. 
      -  Нет,  серьезно,  ребята,  -  раньше  других  пришел  в  себя  Бенедикт,  -  воспитательное  значение  шахмат  нами  еще  недооценивается. 
      -  А  если  я  не  люблю  сложных  игр?  -  вызывающе  бросил  Мишель. 
      -  Это  доказывает,  что  закон  «Единство  и  борьба  противоположностей»  распространяется  и  на  наш  круг,  -  смеясь  заключил  Александр.  -  Но  в  тебе  пока  дремлет  социальная  активность  оппозиционера.   
      -  Ефим,  будь  добр,  тебе  ближе,  кинь  журналы  на  стол,  -  Валентина  протянула  Ефиму  несколько  номеров  журнала  «КУРЬЕР  юнеско». 
      -  Охотно,  -  непринужденное  обращение  девушки  вывело  Ефима  из  инертного  состояния.   
      -  Ефим,  ты  что  кисл?  -  осведомился  Александр.  -  Впрочем,  хмурость  редко  сходит  с  твоего  лица. 
      -  Давайте  о  деле,  -  твердо  предложил  Ефим. 
      -  Конечно,  времени  у  нас  и  так  мало,  -  поддержала  Валентина  и  с  укоризненным  ожиданием  посмотрела  на  Александра. 
      Гарик  подмигнул  оглянувшемуся  на  него  Бенедикту. 
      -  Они  правы,  -  Александр  поднял  руку,  привлекая  к  себе  внимание  всех.  -  Излагаю  свой  план:  собираемся  у  меня  -  предупредительные  предки  весь  праздник  будут  у  родственников,  шампанское  и  цитрусовые  -  уже  в  холодильниках,  елка  -  за  Гариком,  Ефим  завтра  занят  -  следовательно,  портфель  с  елочными  игрушками  из  скромных  запасов  его  братца  нас  удовлетворит,  Мишель  свои  функции  знает,  за  Бенедиктом  -  эстетический  фон:  диски,  рояль,  шарады,  аттракционы  -  Валентина  подыщет  ему  в  помощницы  кого-нибудь  из  подруг.    Далее:  каждый,  разумеется,  может  явиться  с  персональной  дамой,  но  имейте  ввиду,  что  Валентина  преподнесла  всем  нам  сюрприз,  неосмотрительно  пригласив  к  себе  не  больше  не  меньше  -  четырех  девиц.    Отказать  им,  естественно,  уже  поздно.    У  меня  все,  -  Александр  остановил  на  Валентине  удовлетворенный  раскладом  взгляд. 
      -  Заметано!  -  провозгласил  Мишель  в  наступившей  паузе.  -  Ну,  что,  скинемся  в  преферансик?  -  он  придвинул  игральный  столик  к  себе  и,  горячо  потирая   руки,  оглянулся  на  всех. 
      -  Я  -  за,  -  пряча  улыбку,  поддержал  Бенедикт. 
      -  Идет,  -  присоединился  Гарик. 
      -  Мне  надо  идти,  -  Ефим  встал. 
      -  Мне  тоже,  -  следом  поднялась  Валентина.    Озабоченность  выглядела  сейчас  на  ее  лице  очень  естественно. 
      -  Ребята,  без  меня  не  начинать,  -  распорядился  Александр  и  пошел  за  Валентиной. 
      -  Ефим,  что  за  дела  в  последнюю  субботу  года?  -  с  недоумением  поинтересовался  Гарик. 
      -  Избирательная  комиссия,  -  буднично  ответствовал  Ефим. 
      -  А  ты  быстро  обжился  на  заводе,  -  Бенедикт  развернулся  к  роялю,  взял  несколько  аккордов  и  сосредоточенно  запел  полнозвучным  лирическим  баритоном: 
      -  Когда  весна  придет
         И  радостью  зажжет 
         Шепот  далеких  звезд, 
         Я  полечу  . . . 
      Бенедикт  аккомпанировал  себе,  едва  касаясь  клавиш,  легкими  порхающими  звуками,  лишь  намечавшими  развитие  мелодии.    Пение  наполняло  гостиную  медоточивой  гармонией  и  будило  у  Ефима  грусть. 
      Вошел  Александр. 
      -  Валентина  просит  тебя  проводить  ее,  -  передал  он  Ефиму  и  весело  предостерег: 
      -  Смотри,  не  отбей! 
      -  Соперничать  с  тобой  -  для  каждого  честь,  -  Ефим  пожал  ему  руку  и  поприветствовал  остальных.    В  прихожей  Ефима  догнал  голос  Мишеля: 
      -  Ну,  гаврики,  Ефим  сынтуичил,  а  вы  держитесь  -  буду  безжалостно  разорять  под  праздничные  расходы! 
      Хохот  в  гостиной  вознаградил  Мишеля  за  организационные  труды.   
      Валентина   стояла   у   двери,  подняв  воротник  шубки,  и  смотрела  поверх  него  на  Ефима  смеющимися  глазами.    На  лестницах  она  молчала  и  лишь  выйдя  из  подъезда  и  убедившись,  что  они  одни,  спросила: 
      -  Ты  удивлен? 
      -  Естественно,  -  из-за  недоинформированности  в  поведении  Валентины  Ефиму  чудился  некий,  касающийся  его смысл.    Что  могло  ее  веселить? 
      -  Все  это  Александр:  представляешь,  он  придумал  соединить  встречу  Нового  года  с  розыгрышем,  -  голос  Валентины  был  окрашен  осуждением  затеи  Александра  и,  одновременно,  восхищением  ею.  -  По  его  просьбе  я  пригласила  вовсе  не  четырех  девиц,  а  всего-навсего  одну  Лючию.    Розыгрыш  строится  на  общеизвестной  антипатии  друг  к  другу  Мишеля  и  Лючии.    Бенедикт,  Гарик  и  ты  направляете  своих  дам  ко  мне,  а уже  потом  они  явятся  к  Александру  в  роли  моих  приглашенных.    Но  прежде,  разумеется,  вы  объясняете  им  содержание  новогодней  затеи. 
      Прелесть  выдумки  состоит  в  том,  что  посвященные  в  розыгрыш  забавляются,  наблюдая,  как  Мишель  с  Лючией  сторонятся  друг  друга  и  бесплодно,  периодически  терпя  крах,  подыскивают  себе  пару.      Апофеозом  празднества  станет  момент,  когда  образовавшиеся,  в  кавычках,  пары  разбредаются  кто  куда  и  оставляют  Лючию  с  Мишелем  одних  в  подслушиваемой  из  других  комнат  гостиной! 
      Вот  я  и  дома,  -  Валентина  остановилась  у  дорожки,  ведущей  к  подъезду. 
      -  Последствия  вами  оценены?  -  сухо  спросил  Ефим. 
      -  Поначалу  я  наотрез  отказалась  -  все-таки,  Лючия  -  моя  подруга.    Но  потом,  не  без  помощи  Александра,  я  поверила  в  невинность  розыгрыша,  даже  в  его  полезность.    Не  исключено,  что  наши  старания  помирят  Мишеля  с  Лючией.    Может  случиться,  в  будущем  они  даже  поблагодарят  нас  -  Лючия,  на  мой  взгляд,  очень  подходит  Мишелю. 
      -  Сама  бы  ты  пожелала  стать  объектом  подобного  розыгрыша? 
      Валентина  в  мгновение  очутилась  на  несколько  шагов  ближе  к  подъезду  дома. 
      -  Ты  не  в  себе!  -  засмеявшись,  воскликнула  она  с  удивлением  и  протестом.  -  Жду  твою  девушку  послезавтра  к  шести  часам  вечера  -  ей  понадобится  время,  чтобы  привыкнуть  к  роли  моей  подруги.    Пока!  -  беззаботно  взмахнув  рукой,  Валентина,  не  оглядываясь,  быстро  побежала  к  подъезду  и  секундами  позже  исчезла  в  нем. 
      Ефим  никогда  не  питал  иллюзий  в  отношении  нравов  своего  квартала,  поэтому  затеваемое  развлечение  не  удивило  его.    Ясно  было  и  то,  что  он  не  сможет  принять  в  нем  участие.   Хорошо,  что  он  снова  один,  и  разговоры  больше  не  разлучают  его  с  незнакомкой!    Падает  снег.    Дружелюбен  и  ласков  танец  серебряно-голубых  пушинок.    Они  без  устали  кружат  вокруг,  их  опека  приятна  Ефиму,  и  он  склонен  видеть  в  них  маленьких  танцовщиц,  несомненно  родственных  незнакомке.    Очень  мило  с  их  стороны  провожать  его  до  самого  дома  и  одарять  легкими  игривыми  прохладными  касаниями  своих  платьиц. 

                *  *  * 
      День  был  светлым.    В  просторном  окне  кухни  виднелись  старые  липы  с  заснеженными  ветвями.    Ефим  находил,  что  бефстроганов  с  картофелем  сегодня  особенно  удался  матери,  а  воздух  квартиры  казался  фильтровано-чистым,  настоянным  на  ароматах  незримых  праздничных  приготовлений.    Правила  семьи  накладывали  на  торжества  печать  ритуала,  исключающего  помпезность  и  приглашение  более  трех-четырех  гостей.    Но  праздники  оттого  вовсе  не  утрачивали  своего  обаяния,  и  дисциплинированность,  которую  они  воспитывали,  расценивалась  Ефимом  вполне  приемлемым  для  него  качеством,  несущим  в  себе  черты  своеобразной  цивилизованности.   
      Два  длинных  светлых  предпраздничных  дня  впереди,  Ефим  знал,  будут  исполнены  для  него  необременительных  обязанностей.    А  сегодня,  пока  елка  еще  не  привезена,  он  обязательно  пойдет  искать  дом  незнакомки  -  ему  бы  и  не  приснилось  более  праздничное  занятие  под  Новый  год! 
      Пообещав  матери  купить  желатин,  Ефим  вышел  из  дома.    Квартал  еще  дремал  в  белом  воздухе,  прячась  за  распушенные  деревья.    Чуткая  зимняя  тишина  предвещала  Ефиму  желанную  особенность  предстоящего  дня.    Пройдя  заснеженный  переулок  между  отштукатуренными  желтыми  домами  квартала,  потом  полосу  детских  садов  и  школ,  Ефим  очутился  в  протяженном  массиве  крупнопанельных  домов.    Не  считая  двух  минувших  ночных  возвращений  из  хореографического  училища,  прежде  он  здесь  не  бывал.    Разграфленные  цветные  фасады  пятиэтажных  домов  в  белом  морозном  мареве  выглядели  нарядными.    Прохожие  не  отвлекали  Ефима  от  светлого  отвлеченного  созерцания  зимнего  дня.    Но  с  приближением  к  границе  массива  крупнопанельных  домов  спокойствие  стало  оставлять  Ефима.    Далее  начиналась  густозастроенная  периферия  с  многочисленными  улочками,  ведущими  в  сторону  хореографического  училища.    Именно  среди  них  и  должна  была  находиться  улица  Жуковского.    Названия  улиц  были  видны  на  номерных  табличках  угловых  домов.    Ефим  направился  вдоль  фронта  улиц,  прошел  одну,  другую  . . .    Вот  она!    Внешне  улица  напоминала  соседние:  те  же  одно-  и  двухэтажные  старой  кирпичной  кладки  дома,  те  же  почти  в  человеческий  рост  сугробы,  но,  вместе  с  тем,  от  нее  веяло  неповторимостью  и  тайной.    С  осторожностью  и  благоговением,  с  которыми  можно  принять  только  очень  дорогой  и  хрупкий  подарок,  Ефим  пошел  по  боковой  дорожке  возле  домов  с  нечетными  номерами.    Дорожка  ютилась  в  тесном  аллееподобном  пространстве  между  сугробами  и  деревьями  с  одной  стороны  и  сонно-невозмутимыми  домами  -  с  другой.    Каждый  шаг  для  Ефима  был  шагом  в  неведомое  и  сокровенное  улицы.    Потемневшие  от  времени  фасады  домов  отличались  друг  от  друга  рисунком  кладки,  формами  окон,  кирпичными  рельефами  углов,  карнизов,  наличников.    Перед  некоторыми  домами  имелись  маленькие  палисадники,  огороженные  металлическими,  изъеденными  коррозией  прутьями,  концы  которых  были  расплющены  в  виде  наконечников  стрел.    От  дома  к  дому  тянулись  глухие  старые  заборы.    Под  стать  им  были,  как  правило,  и  ворота  -  массивные  и  темные.    Улица  манила  неясными  обещаниями  раскрыть  секрет  своих  чар.    Скол  на  кирпичном  рельефе,  рукоятка  запора  ворот,  погнутый  лист  подоконного  железа  -  любая  случайно  привлекшая  взгляд  деталь  была  Ефиму  занимательна  и  мила,  полна  многозначительного  содержания.    Улица  несомненно  выигрывала  от  того,  что  на  ней  жила  незнакомка.    Можно  представить,  как  тиха  и  послушна  улица,  когда  но  ней  идет  светло  и  самоуглубленно  рассеянная  девушка. 
      Ефим  с  надеждой  посмотрел  вперед,  в  белое  пространство    дорожки  в  убранстве  заиндевевших  деревьев  -  но  вместо  ученицы  хореографического  училища  навстречу  шла  грузная  женщина  в  вязаной  шали,  в  фуфайке  и  валенках,  неся  на  коромысле  большие  ведра.    Ведра  поочередно  опускались  и  подымались  -  в  такт  ее  медленным  шагам.    Появление  женщины  не  уничтожило  интимности  улицы.    Тускло-коричневые  дома,  не  подозревая  о  собственной  выразительности,  в  полузабытьи  стерегли  тишину.    Ефим  испытывал  зависть  к  этим  кварталам  за  то,  что  они  давно  общаются  с  незнакомкой  и,  конечно,  причастны  к  укладу  жизни  девушки.    Что  бы  он  не  дал,  лишь  бы  тоже  быть  посвященным  в  ее  бесхитростные,  полные  светлых  забот  дни!    А  в  том,  что  она  не  один  раз  шла  по  этой  части  улицы,  можно  не  сомневаться.    Ефим  взглянул  на  номер    дома,  возле  которого  проходил,  -  идти  надо  было  еще  квартала  три.    Предвкушаемая  прогулка  в  зимней  тиши  превращалась  в  реальность!    И  он  готов  идти  сколько  угодно  кварталов,  проникнутых  присутствием  незнакомки!   

                *  *  * 
      Двести  пятьдесят  девятый  номер  на  пожелтевшей  от   времени  эмалированной  табличке  принадлежал  одноэтажному  кирпичному  дому  с  четырьмя  фигурными  окнами  на  улицу.    Ефим  подходил  не  дыша.    В  задумчиво-ожидающем  облике  старого  дома  угадывались  признаки  участия  в  воспитании  незнакомки,  в  чинном  оформлении  детства  ее,  всех  ее  развлечений.    От  монотонной  кирпичной  кладки  дома,  украшенного  лишь  веерообразными  рельефами  над  дугами  оконных  рам,  веяло  уравновешенностью  и  достоинством.    Картины  дней,  отмеченных  покровительством  этого  дома  и  целесообразно  организованным  вре-мяпровождением,  звали  в  себя  Ефима.    Бесспорно,  действительность  превзошла  его  сегодняшние  ожидания.    Идти  по  здешним  кварталам  -  равнозначно  чтению  повести  о  незнакомке!    К  сожалению,  появляться  здесь  днем  впредь  уже  неосторожно  -  следуя  правилу  результативности,  он  обязан  экономить  ходы.    Даже  предполагаемый  визит  в  театр  -  в  сущности,  лишний  шаг,  способный  не  столько  приблизить  к  девушке,  сколько  посеять  в  кругу  знакомых  нежелательный  резонанс.    Ефим  оглянулся  на  пройденные  кварталы.    Определенно,  виды  на  встречу  с  девушкой  оставляет  ему  только  эта  улица.   К  моменту,  когда  занятия  в  училище  прекращаются,  бывает  уже  темно,  и  его  экстравагантный  головной  убор  с  не  менее  экстравагантным  длиннополым  пальто  не  предстанут  прохожим  запоминающимися.    Имея  в  союзниках  сумерки,  он  сможет,  по  крайней  мере,  один  раз  в  неделю  поджидать  незнакомку  здесь  без  риска  навлечь  на  себя  и  на  нее  внимание  здешних  жителей.    Суббота  -  вот  самый  подходящий  день:  нет  возвращающихся  с  работы,  и  незнакомка  не  имеет  репетиций  после  занятий,  судя  по  тому,  что  именно  сегодня  он  приглашен  к  половине  седьмого.    Пожалуй,  сегодня  и  следовало  ее  поджидать,  пока  его  появление  здесь  будет  иметь  в  глазах  девушки  хоть  какое-нибудь  объяснение  и  не   напугает  ее.    Если  бы  не  особа,  в  сопровождении  которой  незнакомка  будет  сегодня  возвращаться  из  училища,  он,  вероятно,  воспользовался  бы  этой  субботой.    Но  не  слишком  ли  много  он  требует  от  одного  дня?    Представления  об  интеллигентно-неприхотливом  укладе  жизни  незнакомки,     навеянные    этими    кварталами,    ценны    для  него    не    меньше,    чем    все,    что    он    узнал  о  ней  в  минувшие  посещения  хореографического  училища.    Сейчас  он  может  возвращаться  домой  с  сознанием  исполненности  своих  сегодняшних  обязательств  перед  девушкой.    Дома  просторно  и  светло  в  праздничные  дни.    Он  вернется  к  конструкторским  расчетам  или  будет  читать  монографии  о  художниках,  чьи  картины  сочтет  проникнутыми  знаниями,  близкими  к  его  знаниям  о  незнакомке. 
      Вдали  показалась  металлическая  ограда  парка. 

                *  *  * 
      В  центр  города  Ефим  вернулся  на  автобусе.    Гастроном,  в  котором  Ефим  обычно  делал  покупки,  сегодня  был  тесен  из-за  наплыва  покупателей,  но  желатин,  конечно,  следовало  искать  только  здесь,  а  не  в  магазинчиках,  возле  которых  останавливался  автобус.    Ефим  любил  выполнять  домашние  поручения  и  находил,  что  выполнять  их  -  нельзя  лучше  характеризует  его  дисциплинированность.    Хоть  мать  и  выговорила  ему    за  долгое  отсутствие,  сам  он  меньше  всего  был  склонен  сегодня  упрекать  себя  в  недостатке  педантичности.    Кто  действительно  заслуживал  выговоров  -  так  это  Василий,  боявшийся  прогулок  за  продуктами  и  выколачивания  пыли  из  ковров,  как  наказаний.    Сегодня  тот  снова  сидел  за  книгой  в  своем  углу,  но  на  этот  раз  предпочел  не  заметить  появление  старшего  брата.    Отец  еще  был  на  заводе.    Тишина  квартиры  предвещала  увлекательные  часы  расчетов  из  курсов  теоретической  механики  и  сопротивления  материалов.    Убеждаться,  что  наделен  знаниями,  позволявшими  трансформировать  целевые  качества  и  функции  будущего  изделия  в  конкретные,  зримые  формы  и  размеры  узлов  и  деталей,  -  рождало  вдохновение  и  гордость.    Особенно  окрыляла  возможность  продемонстрировать  новой  модификацией  изделия  уровень  представлений  о  техническом  совершенстве,  безусловно  превосходящий  ранее  достигнутый  на аналогичном  классе  отечественных  и  зарубежных  изделий,  и  дать  образец  ориентирования  на  прогрессивные  технологические  процессы.    Кто,  в  конце  концов,  если  не  конструктор,  ответственен  больше  других  за  производительность  общественного  труда!    Ефиму  нравилось  работать  дома.    Двухтумбовый  письменный  стол,  шкаф  с  технической  литературой,  чертежный  станок  -  подарок  отца  -  импонировали  Ефиму  капитальностью  и  даже  некоторым  отвлеченным  сходством  с  его  собственной  внешностью  и  складом  ума.    Систематически  работать  дома,  полагал  он,  очень  выгодно  отличает  серьезного  инженера,  а  тем  более  инженера,  у  которого  серьезность  -  наследственная  черта.    Ефим   с   привычным   желанием   углубился   в   таблицы,         схемы,  формулы,  коэффициенты,  рассчитывая  поработать  до  приезда  отца. 
      Остаток  дня  минул  мгновением,  но  к  вечеру  Ефим  открыл,  что  его  творческий  пыл  истощился.    Больше  того,  обнаружилось,  что  альбомы  с  репродукциями  картин,  книги,  почтовые  марки  -  тоже  сегодня  не  могут  занять  его.    Умение  быть  занятым  Ефим  всегда  очень  ценил  в  себе,  усматривая  в  нем  отличительный   признак  содержательной  личности.    Но  содержательнее  дела,  чем  слоняться  по  комнатам,  сейчас  ему  даже  не  хотелось  искать.    Странный,  беспомощный  вечер!    Ефим  не  смел  признаться  себе,  что  скучал.    Разумеется,  он  не  ханжа  и  вовсе  не  прочь  весело  провести  время,  но  встречать  Новый  год  обреченным  на  любезничание  с  какой-нибудь  Эльзой  -  уж  лучше  объясниться  с  незнакомкой  в  присутствии  ее  подруги.    Впрочем,  заговорить  с  девушкой  при  посторонних  он  все  равно  не  отважится,  а  вот  увидеть  ее,  пусть  даже  с  подругой,  он  бы  не  имел  ничего  против.    Нечаянная  мысль  пронзила  Ефима:  увидеть  девушку  -  сегодня  выглядело  соблазнительно  легкоосуществимым!    Он  взглянул  на  часы  -  без  четверти  пять.    Почему  же  он  до  сих  пор  игнорировал  возможности  сегодняшнего  вечера?    Если  находиться  на  четной  стороне  улицы,  в  сумерках  за  сугробами  и  деревьями  его  вряд  ли  обнаружат  возвращающиеся  из  училища  девушки,  но  зато  сам  он  окажется  в  идеальных  условиях  для  наблюдения. 
      Быстро  одевшись  и  пообещав  матери  вернуться  к  ужину,  Ефим  вышел  из  квартиры.