Укрощение строптивой, 5-1

АКТ ПЯТЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Падуя. Перед домом Люченцо.

(Виден Гремио. Входят Бьонделло, Люченцо и Бьянка.)

БЬОНДЕЛЛО:
Не суетясь, но всё же, сударь, поспешите: ждёт священник.

ЛЮЧЕНЦО:
Лечу, Бьонделло. Ты же – нас оставь: ведь можешь ты понадобишься дома.

БЬОНДЕЛЛО:
Как только я увижу вас из врат церковных выходящих, к вратам хозяина я тут же побегу.

(Люченцо, Бьянка и Бьонделло уходят.)

ГРЕМИО:
Куда же Камбио, дивлюсь, запропастился.

(Входят Петручио, Катарина, Винченцо, Грумио и слуги.)

ПЕТРУЧИО:
Вот, сударь, двери дома вашего Люченцо,
Дом тестя моего – поодаль, рядом с рынком.
Придётся мне, сеньор, теперь оставить вас.

ВИНЧЕНЦО:
Должны мы выпить прежде, чем уйдёте.
Кто в этом доме может запретить
Принять нам по стаканчику хмельного?

(Стучит в дверь.)

ГРЕМИО:
Там чем-то заняты. Стучите посильнее.

(Из окна выглядывает Педант.)

ПЕДАНТ:
Кто так настырно ломится в ворота?
ВИНЧЕНЦО:
А дома ли сеньор Люченцо?

ПЕДАНТ:
Он дома. Тем не менее, принять не может.

ВИНЧЕНЦО:
А если парню сотни две на удовольствие подкинуть?

ПЕДАНТ:
Оставьте эти сотни при себе. Пока я жив, нуждаться он не будет.

ПЕТРУЧИО:
И более того, как я и говорил: ваш сын – любимчик в Падуе сегодня.
Синьор, вы слышите меня? Все отговорки глупые оставьте в стороне, скажите сыну, что отец из Пизы прибыл и ожидает у дверей, желая  говорить.

ПЕДАНТ:
Ты лжешь. Отец его из Падуи приехал и лицезреет вас из этого окна.

ВИНЧЕНЦО:
Его отцом себя ты называешь?

ПЕДАНТ:
Так матушка его мне говорила, коль можно верить матери дитя.

ПЕТРУЧИО (обращаясь к Винченцо):
Как это, сударь, понимать?  Не мерзкая ли шутка –  присвоить имя и отцовство человека?

ПЕДАНТ:
И по рукам и по ногам вяжите негодяя, он хочет именем моим загородиться и честных граждан в этом граде облапошить.

(Снова появляется Бьонделло.)

БЬОНДЕЛЛО:
Ковчег церковный на борту их принял. Попутный ветер ниспослал господь!.  А кто же здесь?  Мой старый господин Винченцо! Конец затее, всё пропало!

ВИНЧЕНЦО (увидев Бьонделло):
А ну-ка, забулдыга, подойди!

БЬОНДЕЛЛО:
Похоже, сударь, я имею право выбирать.

ВИНЧЕНЦО:
Велел я подойти, негодник. Ты меня забыл?

БЬОНДЕЛЛО:
Мне вас забыть! Такого быть не может! Как можно помнить то, чего не знаешь!


ВИНЧЕНЦО:
Ах ты, паршивец, ты Винченцо, отца хозяина не знаешь?

БЬОНДЕЛЛО:
Как мне почтенного хозяина не знать?  Чёрт подери, вон из окна выглядывает он.

ВИНЧЕНЦО:
На самом деле он?
(Бьёт Бьонделло.)

БЬОНДЕЛЛО:
На помощь, люди! Сумасшедший убивает!
(Убегает.)

ПЕДАНТ:
На помощь, сын! Баптиста, помогите!
(Отходит от окна.)

ПЕТРУЧИО:
Прошу вас, Кейт, давайте отойдем. Со стороны на это всё посмотрим.

(Отходят в сторону.)

(Снова появляется Педант, с ним Транио, Баптиста и слуги.)

ТРАНИО:
Кто вы такой, сеньор, что позволяете себе дубасить моего холопа?

ВИНЧЕНЦО:
Кто я ? – известно, сударь! А кто вы? О, что же, господи, такое происходит!
Бездельник  в шёлковом камзоле, в бархатных штанах, в плаще пурпурном, в шляпе-треуголке! Я разорён! Я разорён! Не покладая рук, хозяйствую и множу капиталы, а сын и слуги их проматывают здесь!

ТРАНИО:
Что вы такое здесь несёте?

БАПТИСТА:
Что можно от безумного услышать?

ТРАНИО:
На вид вы, сударь, человек почтенный, однако, речь на сумасшедший бред похожа.
Какое дело вам до жемчугов и злата, в которые отец меня  с любовью одевает?

ВИНЧЕНЦО:
Отец твой паруса в Бергамо одевает!

БАПТИСТА:
Сеньор, не правда. Вы ошиблись. А, может, вы и имя назовёте?

ВИНЧЕНЦО:
И имя назову! С трёх лет воспитывал ребёнка и звали Транио мальчишку-сорванца.

ПЕДАНТ:
Прочь, сумасшедший, прочь осёл безмозглый! Его зовут Люченцо, он – мой сын, наследник всех моих имений и богатств. Меня же величают все Винченцо. 

ВИНЧЕНЦО:
Люченцо? Да ты хозяина, негодник, уничтожил! Вяжите, герцогом клянусь, вяжите!
О, бедный сын, несчастный сын! Где мой Люченцо, говори, преступник?

ТРАНИО:
Немедля стражника зовите.
(Слуга приводит стражника.)
Ведите  сумасшедшего в тюрьму. Прошу вас, батюшка Баптиста, их проводить до места.

ВИНЧЕНЦО:
Меня в тюрьму!

ГРЕМИО:
Стой, офицер, в тюрьму он не пойдет.

БАПТИСТА:
Что вы такое, Гремио, плетёте?  Сказал я, что пойдёт в тюрьму он.

ГРЕМИО:
Прошу, Баптиста, быть вас начеку, не попадитесь в кроличью ловушку, похоже, этот сударь – истинный Винченцо.

ПЕДАНТ:
Тогда прошу поклясться в этом.

ГРЕМИО:
Нет, клясться не посмею.

ТРАНИО:
А заодно и поклянись, что я – не истинный Люченцо.

ГРЕМИО:
Да, сударь, вы – Люченцо настоящий.

БАПТИСТА:
Ведите маразматика в тюрьму!

ВИНЧЕНЦО:
Так с чужестранцами обходятся здесь грубо. О, злодеи!

(Появляется Бьонделло с Люченцо и Бьянкой.)

БЬОНДЕЛЛО:
А вот и он! Иль сразу отрекись, иль – всё пропало!


ЛЮЧЕНЦО (упав на колени):
Прости мне, батюшка, прости.

ВИНЧЕНЦО:
О, мой сыночек, ты живой?

(Бьонделло, Транио и Педант спешно удаляются.)

БЬЯНКА:
И ты мне, батюшка, прости.

БАПТИСТА:
За что простить тебя?
И где Люченцо?

ЛЮЧЕНЦО:
Здесь Люченцо,
Сын настоящий настоящего Винченцо.
Пока вы с самозванцами общались,
Мы с дочкой вашей тайно обвенчались

ГРЕМИО:
Вот это класс!
Как ловко обманули нас!

ВИНЧЕНЦО:
Куда же Транио, скажите, подевался,
Который и хамил и издевался?

БАПТИСТА:
Так ты не Камбио?
Вот людям после этого и верь!

БЬЯНКА:
Не Камбио – Люченцо он теперь.

ЛЮЧЕНЦО:
Все эти чудеса любовь творила.
Она и имя ради Бьянки изменила.
А Транио Люченцо представлял,
Пока моя ладья любви
Рулила к берегу блаженства.
Отец, ты зла на Транио не помни,
По плану моему он  всё исполнил.

ВИНЧЕНЦО:
Паршивец, что грозил  тюрьмою достоин мордобою.

БАПТИСТА:
Как смели вы венчаться, сударь, не испросив согласия  отца?


ВИНЧЕНЦО:
Согласье выкупим , за то не бойтесь,
За дерзость накажу – об этом беспокойтесь!
(Уходит.)

БАПТИСТА:
Бездонны человеческие страсти.

(Уходит.)

ЛЮЧЕНЦО:
Ты близко к сердцу, Бьянка, всё не принимай: отец оттает.

(Люченцо и Бьянка уходят.)

ГРЕМИО:
Я, не взирая на чреду проблем,
Имея деньги, свой кусочек съем.

(Уходит.)

КАТАРИНА:
Посмотрим, муж, чем завершится  суета.

ПЕТРУЧИО:
Но прежде обойми и  поцелуй.

КАТАРИНА:
Вот так средь улицы, при всех?

ПЕТРУЧИО:
Ужели ты стесняешься меня?

КАТАРИНА:
Я не тебя стесняюсь, сударь, поцелуя.

ПЕТРУЧТО:
Тогда мы возвращаемся домой.
Ребята, разворачивай оглобли!

КАТАРИНА:
Я поцелую.
Муж не должен быть озлоблен.

ПЕТРУЧИО:
Какая прелесть, милая Катюша!
Уж лучше раз, чем обещанья слушать.

(Уходят.)