Дело об убийстве Федора Павловича Карамазова

   Литературное расследование. Как я перечитывала "Братьев Карамазовых" с точки зрения детектива

«- Чем  был  убит  Федор  Павлович?  - неожиданно  резко спросил Шерлок Холмс, наклоняясь ко мне.
-Пестиком, - пролепетал я, озадаченный вопросом.
     - Разве?
     Я  потянулся  за книгой, но Холмс движением руки остановил    меня:
     -Не трудитесь. Я вам напомню. Смердяков говорит: "Я  тут  схватил  это  самое  пресс-папье  чугунное,  на  столе  у  них, помните-с, фунта три ведь в нем будет, размахнулся да сзади его в самое темя углом". Углом,  Уотсон!  Так  почему  же  на  суде фигурировал  пестик?  Да  потому,  что удары были действительно нанесены им! И тут вы, возможно, сами того не желая,  оказались правы. Пестик! Вот факт, на котором базируются мои рассуждения. Даже   если  бы  ошиблись  медики,  осматривавшие  тело  Федора Павловича Карамазова, даже если бы они не обратили внимание  на то,  что ранения имеют совершенно иные характерные особенности, чем при ударе достаточно длинным  округлым  предметом,  то  суд присяжных,  в  те времена только-только введенный в России , не упустил бы этой детали и исправил  бы  оплошность.  Но  если Карамазов-старший  был  убит  пестиком,  а  не пресс-папье, как утверждал Смердяков, то и убийца другой. Это очевидно,  Уотсон! Кстати,  лакей  утверждал, что вытер пресс-папье и поставил его на место. Да будет вам известно,  что  уничтожить  следы  крови отнюдь  не  так  просто,  как  думают  некоторые, а потому любой  человек, вооруженный увеличительным стеклом, сразу понял бы,  в чем дело».
   Это цитата из рассказа «Смерть русского помещика», который просторы интернета еще продолжают приписывать Конан Дойду, и который он, как это не сложно догадаться, не писал( этот текст принадлежит перу С. Борисова, который числится в конце как переводчик). Но впрочем это и неважно. Интересна сама постановка проблемы. Я как человек, привыкший за свою недолгую педагогическую деятельность подозрительно относиться ко всякому цитированию, все перепроверила. Действительно. Так и есть. Смердяков утверждает, что убил Федора Павловича  углом пресс-папье, а на суде в качестве вещественного доказательства виновности Дмитрия фигурирует пестик, бывший у него в руках. Что это? Недосмотр Достоевского, не придавшего никакого значения таким мелочам, которые для профессионального сыщика показались подозрительными(но тут стоит отметить интересную деталь: в своих заметках по поводу романа Достоевский пишет, что специально консультировался с психиатром о возможности галлюцинаций у Ивана(черт), т.е. он подходил к делу чрезвычайно серьезно, почему бы ему тогда было не проконсультироваться и с криминалистом?), или прямое указание на то, что Смердяков, что называется, запутался в показаниях, а значит, он все это придумал? Любопытно, кстати, что американцы в своей экранизации «Братьев Карамазовых» поспешили исправить эту «ошибку» Федора Михайловича. Смердяков там говорит, что убил барина кочергой,  именно потому что удары кочергой очень похожи на удары пестиком! Но если это все-таки была не ошибка и Смердяков не виновен, то зачем же он оговорил себя?  И кто же в таком случае на самом  деле убил Федора Павловича Карамазова?
    В интернете( с подачи Ликушина) уже очень давно ходит версия, что убийца Алеша. Прочитав дискуссию по этому вопросу, я на удивление поймала себя на мысли, что я не могу ни положительно, ни отрицательно на него ответить. Что вообще я знаю об этом персонаже?  В уже процитированном мною произведении Шерлок Холмс замечает, что Алеша-это единственный из братьев, у которого нет алиби. У Смердякова его, правда, тоже нет, если считать, что его припадок действительно был мнимым. Но если взять за данность, что он себя оговорил и припадок, следовательно, настоящий, то это  алиби появляется. Тем  более, как нам известно,  сразу после совершения преступления его таки сломил настоящий припадок, почему бы не предположить, что  этот процесс и не прерывался и припадок действительно начался утром в день трагедии. Итак, предположим пока, что у Смердякова алиби есть. Что делал Дмитрий в день убийства нам тоже известно, о его  похождениях рассказывает сам автор, Иван уехал в Москву. А где был в это время Алеша? Я лично не помню. Я вообще о нем ничего не помню. И осмелюсь предположить, что это не только потому, что я читала роман 7 лет назад. Алеша проходит по всему произведению какой-то невидимой тенью. Что о нем можно сказать? Всего-то  пару слов. Хороший человек, положительный персонаж. Хотя это характеристика скорее  из  школьного  учебника по литературе. Почему он хороший и положительный, даже этого толком сказать не возможно. Что же он такого сделал хорошего?  В последние 5 лет, во время моего обучения в университете, «Братья Карамазовы» всплывали только в рамках обсуждения легенды о Великом Инквизиторе (которая вообще-то у Достоевского поэма, но слово легенда как-то к ней больше прикрепилась) и были связаны с фигурой Ивана(даже работа такая, помнится, мною когда-то читалась «Иван Карамазов, как философский тип»). Кажется, вот он, главный центральный образ произведения. Действительно, идейные и душевные терзания этого героя очень подробно и красочно прорисованы: он автор «Великого инквизитора», он подтолкнул Смердякова к убийству, его бои с собственной совестью мы наблюдаем в конце романа. Чем вам не центральный персонаж? Но открываем сам роман и первой же строчкой читаем: «Начиная  жизнеописание  героя  моего,  Алексея  Федоровича  Карамазова…» Итак, вот кто оказывается главный герой, Алеша! Читаем дальше: «беда в том, что жизнеописание-то у меня  одно,  а  романов  два.  Главный роман второй, - это деятельность моего героя уже в наше время, именно в  наш теперешний текущий момент. Первый же  роман  произошел  еще  тринадцать  лет  назад, и есть почти даже и не роман, а лишь один  момент  из  первой  юности моего героя. Обойтись мне без этого первого романа  невозможно,  потому  что многое  во  втором  романе  стало  бы  непонятным». О втором, ненаписанном романе говорить не буду. Хотя о нем тоже много говорят. Вроде как во втором романе по замыслу Алеша должен был стать революционером и даже цареубийцей. Но еще раз скажу, текста этого произведения у нас нет и поэтому обсуждать его некорректно. Так что будем работать с тем, что имеется. Вернемся в приведенной цитате. Что же такого в образе Алеши раскрывает этот роман, что без него никак обойтись было невозможно?! Еще цитата на эту тему: «Дело в том, что  это  пожалуй  и деятель, но деятель неопределенный,  не  выяснившийся». Ну то, что это человек не выяснившийся это очевидно)) Но вот в чем же он деятель? Когда на протяжении всего довольно объемного романа он ничего толком и не делает, а только без конца беседует с братьями( кстати, от слов к делу он так и не переходит. Помнится, он обещал, что будет приглядывать за отцом, чтобы чего дурного не вышло между ним и Дмитрием, а сам проворонил его  убийство).  Вот так как-то все запутанно получается, похлеще любого детектива. И главное, у меня нет ответа ни на один вопрос. Как будто бы и не читала я романа вовсе. Вообщем, сажусь я перечитывать «Братьев Карамазовых» в надежде хоть что-то прояснить.
    Хочу  сразу заметить, что мне хочется перечитать именно сам роман, не заглядывая ни в какие критические работы по этому вопросу, чтобы не затуманивать чистоту взора(хотя, признаюсь, что в пару строчек «Убийцы в рясе» я все-таки заглянула, но саму работу сознательно не стала читать, хотелось провести, что называется, собственное расследование). Поэтому я не претендую ни на какую научную новизну и спор с маститыми литературоведами. Возможно, все, что я здесь пишу уже всем давно известно. А может быть для кого-то это, как и для меня будет необыкновенным приключением погружения в один из самых великих и загадочных романов мировой литературы. Кроме того,я не берусь обсуждать, насколько правомерным является вообще попытка чтения Достоевского с точки зрения детективной линии Просто почему бы не попробовать! Еще  хочется сразу отметить, что в своем расследовании я исхожу из аксиомы честности. Т.е я беру как аксиому,что ни автор, ни рассказчик, никто из героев сознательно не вводят нас в заблуждение, не обманывает в своих показаниях, если только не будет неопровержимо доказано обратное.
   Итак, перейдем теперь к исследованию текста. С первых же страниц описания жизни и характера Алеши мы наталкиваемся на то, что сразу казалось бы противоречит предположению. что он может оказаться убийцей. Автор явно симпатизирует  персонажу и не скупится на лестные ему характеристики. Так читаем, что Алеша «человеколюбец, никого  никогда не презиравший. Любил людей». Но вот что интересно, о чем невзначай проговаривается автор: «Ничему не удивлялся и не шокировался: ни разврату, ни преступлению - все возможно на этой грешной Земле». Странное восприятие порока для столь добродетельного человека. Бывают ситуации, когда равнодушие хуже преступления. Не это ли равнодушие Алеши в конце концов привело к трагедии, к тому, что он не уследил за отцом, как обещал?! Не уследил, потому что в глубине души ему было абсолютно все равно, ему было на него плевать. А значит не любил он таки людей по-настоящему, по-христиански. А впрочем, разве есть вообще те, кто именно так людей-то любят? Не будем требовать от человека не возможного! То, что дает нам этот пассаж-это убеждение, что Алеша не святой, что его возможности к любви и добродетели не переходят за границу возможности среднего человека. Хотя желания к этому  у него конечно больше.
Идем дальше. Еще несколько интересных пассажей. Федор Павлович о своем младшем сыне: "Алеша весьма задумчивый  и весьма спокойный"Еще одно добавление к предыдущему рассуждению. В тихом омуте черти водятся? Да и вообще люди, неизменно остающиеся спокойными, когда вокруг них кипят одни сплошные страсти и надрывы, меня лично напрягают.    Об  уходе сына  в монастырь отец говорит следующее : «Ум-то у тебя не черт съел, погоришь и погаснешь,  вылечишься  и назад придешь». Т.е не верит он в серьезность и обдуманность этого шага, скорее это случилось по молодости, на эмоциях.  С этим уходом в монастырь  вообще довольно забавная история получается. Монашество выглядит главным алиби Алеши, дескать как мог такой человек, служитель Бога и  т.д. Но только вот ради ли Бога Алеша уходит в монастырь? Обрисовывая этот вопрос, Достоевский пишет, что натура Алеши была такова, что «требовала скорого подвига с непременным желанием хотя бы всем пожертвовать ради подвига даже жизнью»(предполагаемое во втором романе цареубийство тут возможно как подвиг во имя блага народа, убийство из корыстных мотивов нет. Но возможно ли отцеубийство как подвиг? Подвиг ради чего или кого?).  Далее идут просто золотые слова: «Хотя, к несчастью, не понимают эти юноши, что жертва жизнью есть, может быть, самая легчайшая из всех жертв во множестве таких случаях». Перейдем непосредственно к выбору героем религиозной стези реализации своей жажды подвига: «Едва только он, задумав серьезно, поразился убеждением, что бессмертие и Бог существуют, то сейчас же естественно сказал себе: «хочу жить для бессмертия и половинного компромисса не принимаю. Точно также  если бы он порешил, что бессмертия и бога нет, то сейчас же  пошел в атеисты и социалисты( этой фразой Достоевский недвусмысленно намекает на возможное развитие событий во втором томе романа. Ах, как все-таки жаль, что он не успел его написать). Как видно из приведенной цитаты вера Алеши, о чем проницательно догадывался его отец, не истинная, не глубинная, не внутренняя, а поверхностная, рассудочная, легко уничтожаемая доводами об отсутствии бессмертия и Бога( а как известно на протяжении  романа убедить в этом Алешу пытается брат Иван). Оставалась ли в нем еще вера  к моменту убийства Федора Павловича? Не нашел ли он какую новую идею, ради которой необходимо было бы совершить подвиг?  Пока сложно сказать. В любом случае, ссылка на религиозность Алеши  как алиби теряет свою столь явную остроту и силу. Да и как выясняется далее из текста, в монастырь-то Алеша пошел вовсе не из-за столь уж огромной любви к Богу, а поскольку поразился силой и влиянием на людей старца Зосимы.  При этом Алеша переносит на Зосиму свое представление о религии, как подвиге( т.е. религия должна быть деятельной и в конечном итоге привести мир к какому-то лучшему состоянию). «Все равно он свят, в его сердце тайна обновления для всех, та мощь, которая  установит наконец правду на земле, и будут все святы и будут любить друг друга и не будет ни богатых, ни бедных, ни возвышающихся, ни униженных,  а будут все как дети Божьи и наступит царство Христово». Вот она где, главная ошибка Алеши- мнение о том, что христианство говорит что-то о рае на земле, что верующий человек должен непременно что-то сделать, для осуществления этого рая!  Ну а «и не будет ни богатых, ни бедных, ни возвышающихся, ни униженных»-это вообще уже  что-то из «Манифеста коммунистической партии».
И заканчивается представление главного героя Алеши весьма недвусмысленной предупреждающей фразой: «Повторяю, этот мальчик не был вовсе столь простодушным, каким все считали его». Мы, кажется, уже к этому приготовились.
   Открывается роман сценой в монастыре. Во время этой сцены Алеша как и прежде молчалив и ничем не проявляет себя. Он не вступает ни в один диалог, даже в спор о церковном суде с Иваном. Его молчаливость распространяется и на то, что он не пытается как-либо защитить отца, над котором откровенно издевается Миусов. Мне даже как-то было неловко за Алешу, когда я читала, что главное, чем были тогда заняты его мысли, это тем, как бы его папаша и братья его не опозорили. Итак, он стыдился своей семьи и конечно считал себя лучше их. Впрочем, дальше Достоевский пишет о том, что у Алеши не было презрения к своему развратному отцу. Хотя, это не констатация факта, это скорее  то, каким сын виделся самому Федору Павловичу. Мог ли он обманываться? Вообще с самого начала романа поражает то, с каким благоговением относятся к Алеше в первую очередь отец и Дмитрий. Он еще ничего не сделал, он даже доброго слова не сказал ни тому, ни другому, но уже Карамазов-старший считает, что Алеша единственный, кто его по-настоящему любит, а Митя называет его не иначе как ангелом и только ему готов исповедоваться. А позже и Иван ведь только ему открывает свои тайные мысли.
Во время собрания в монастыре происходит еще один эпизод, который стоит отметить, Дмитрий в сердцах восклицает: зачем живет такой человек! И говорит, что его смерть принесла бы всем только облегчение. А Алеша и Ракитин говорят о неминуемости трагедии между Дмитрием и отцом. Итак, уже с самого начала романа Алеша признается, что думает о том, что Дмитрий может, правда не из-за корыстных мотивов, а под влиянием аффекта, убить отца. Тут стоит отметить еще и характеристику Алеши, данную Ракитиным: «Ты тихоня, и черт знает о чем ты уж не думал, черт знает, что тебе уж известно! Девственник, а уж такую глубину прошел,- я тебя давно наблюдаю!».
От начала романа перескочим сразу к убийству. Но это не значит, что все остальное мы опускаем. Все остальное мы будем иметь в виду, говоря о мотивах братьев.  Обрисовывая вкратце сцену убийства, вообще стоит сказать, что оно обладает тем странным свойством, что в отличие от классического детектива, где читатель подробно знакомится с местом преступления и кучей улик, здесь о преступлении говорится как-то вскользь. Мы знаем только, что Федору Павловичу проломили голову. Но как проломили, соответствовали ли эти удары ударам тупым округлым предметом(пестиком) или же ударам углом пресс-папье, были ли затертые следы крови на пресс-папье, все это остается полной загадкой. С орудием убийства тоже все не так очевидно, как представил это Шерлок Холмс  в начале нашего рассказа. Если на суде в качестве орудия убийства фигурировал пестик, это еще не значит, что удары были нанесены действительно им. Как вообще было обнаружено орудие преступления? Федора Павловича находят мертвым. Но чем он был убит? "Вероятнее всего тем же самым оружием, которым повержен был Григорий". Допрашивают оклемавшегося Григория и выходят на пестик, который и находят тут же в кустах. Соответствует ли рана, нанесенная Федору Павловичу удару пестиком никто и не проверил! Поистине халатность в проведении следствия просто поражает!  Именно она  создает ситуацию, при которой получается, что чисто теоретически  убить мог каждый из братьев, тем более, что мотив и тайное желание было у всех.
   Хотя конечно, самым явным убийцей, что уж тут говорить, выглядит Смердяков. Хотя бы потому, что это самое несимпатичное лицо в романе, угрюмый, неразговорчивый тип, презирающий всю семейку Карамазовых (впрочем, есть ли лицо в романе не презирающее Федора Павловича?), считающий, что жизнь его несправедливо обделила и будь у него деньги, он бы мог...  «Когда началась вся эта история с Грушенькой, Смердяков без конца о ней расспрашивал, но что самому ему здесь было нужно, Иван понять не мог».  Кроме того, возникает ощущение, что Смердяков как бы специально подготавливает почву для убийства кем-нибудь из братьев. Так только от него мы узнаем о тайных знаках и о трех тысячах. Возникает резонный вопрос, а были ли они в самом деле?
Оправдывает Смердякова только  несостыковки  в рассказе с орудием убийства(если они таки действительно есть) и с открытой дверью, а так же то, что его мнимый припадок освидетельствовал врач, заявивший, что припадок серьезный. Неужели Смердяков такой хороший актер, что смог провести врача? И еще одна несостыковочка с припадком. Смердяков говорит Ивану:
«- Вы уехали, а я упал тогда в погреб.
- В падучей или притворялся?
-  Понятно,  что  притворялся. Во всем притворился.  С  лестницы спокойно сошел-с, и спокойно лег-с, а как лег, тут и завопил.  И бился, пока не вынесли».
   Но  откроем    главу  «С умным  человеком  и  поговорить любопытно»  «Смердяков пошел зачем-то в погреб и  упал  вниз  с верхней ступеньки,  нашли его уже на дне погреба,  в  корчах  и судорогах, бьющимся  и  с  пеной  у  рта». Не спокойно  сошел и спокойно лег Смердяков, а именно упал с верхней ступеньки. Что же он забыл, как разыгрывал припадок?
Справедливости ради стоит отметить, что врач заявляет, что "такие ожесточенные  и такие длительные припадки падучей,повторяющееся непрерывно два дня, встречаются крайне редко".
   В Смердякове по-прежнему остается  главная проблема. Если мы беремся обосновывать  виновность кого-либо из братьев Карамазовых, то перед нами перво-наперво встает задача объяснить, почему же в таком случае Смердяков оговорил себя? Все-таки остается несомненным, что Смердяков как и все в романе хотел этого убийства, и даже планировал его, иначе для чего он рассказывал Ивану весь этот расклад, что он умеет притворяться в падучей и завтра непременно в ней упадет и т.д.  Правда, как он сам признается Ивану, он бы хотел, чтобы Федора Павловича убил кто-нибудь другой, а он бы только взял деньги. Может быть, так и произошло. Но почему же он тогда сказал, что он убийца? Только потому, что как и все, желал этого? Что-то не очень похоже на Смердякова.  В интернете я нашла только одну версию: Смердяков  признался в убийстве, чтобы морально возвысится над Иваном. Это была главная цель его жизни. Выполнив ее, он повесился. Как-то тоже не очень убедительно, правда? Тем  более, что повесился он таки от угрызений совести, иначе  для чего  бы он читал отцов церкви перед смертью? Хотя с другой стороны, тут есть один пунктик, который меня всегда смущал. Если Смердяков повесился от угрызения совести, то почему в предсмертной записке он не написал признательных показаний? Зачем же он уходил в жизнь вечную с осознанием того, что губит невинную жизнь? И вообще, если говорить честно, скоропостижное «самоубийство» Смердякова выглядит скорее как ликвидация ненужного свидетеля, который слишком много знает. Очевидно, что Смердяков во время своего последнего разговора с Иваном был морально сломлен, он признается в убийстве, он отдает деньги. И конечно он бы пошел с утра на суд и все рассказал. И это было очень не нужно кому-то. Кому? Что такого еще знал Смердяков, что могло всплыть на суде? Или же его убийце просто было нужно, чтобы обвинили все-таки Дмитрия? Замечу мимоходом, что весть о самоубийстве Смердякова принес Алеша.
    Вторым явным убийцей выглядит- таки Дмитрий. Все-таки как-то не склеивается у него оправдание. Хотел убить, почти убил, но не убил. Единственное, что может служить оправданием Дмитрию, это та самая отпертая дверь. Прокурор заявляет, что убийца вошел через дверь и вышел через дверь. А автор в повествовании о злоключениях Дмитрия в этот день не указывает на то, что Дмитрий в эту самую дверь входил. Однако мы бросаем Дмитрия на том месте, где  он стоит с пестиком под окном, а Федор Павлович уже готов направится  к двери, чтобы открыть  ее.  Чисто теоретически в это самое мгновение  Дмитрий  и мог войти. И с этими дурацкими тремя тысячами все никак не стыкуется. Если он все-таки и вправду отделил полторы тысячи и сохранил их, то почему никому об этом не сказал, даже Алеше, которому исповедовался в начале романа? И почему он таки ходил занимать именно три тысячи, а не полторы? Хотя тут у меня есть одно объяснение: он собирался три тысячи отдать в качестве долга Катерине Ивановне, а на полторы тысячи уехать с Грушенькой.  В романе есть несколько фактов, все-таки  подтверждающих, что Дмитрий действительно отделил тогда полторы тысячи и именно их прокутил в Мокром, а вовсе не деньги, украденные у отца.  Во-первых, намек с ладанкой, данный Алеше, во-вторых, тот факт, что прокурор нашел при нем в Мокром с учетом всех расходов действительно только полторы тысячи рублей. И в третьих, эта цитата в пассаже, рассказывающем о том, что Дмитрию нужны были деньги, чтобы увести Грушеньку: « то-то и есть, что он, может быть, и знал, где достать эти деньги, знал, может быть, где  лежат  они. Но чтобы взять эти лежащие где-то средства, чтобы иметь право взять их надо было предварительно  возвратить три тысячи Катерине Ивановне». Кроме того,  Дмитрий  почему-то вызывает  у  меня симпатию. Может, потому, что чувствуется, что он сам ужасно мучается своей развратной сутью, что говорит позже, что хочет «страдание принять» и все отзываются о нем, как об очень вспыльчивом, но все-таки хорошем человеке.  Однако он  все время тебя компрометирует, говоря о том, что непременно убьёт отца. Вообще очень любопытно, что обвинение во многом опять-таки строится исключительно на словах. Все слышали, что он хотел убить отца, убийство произошло, значит, он и убил. Такая упорная убежденность всех в виновности Дмитрия и стала, видимо, одним из главных факторов того, почему никто не стал дотошно копаться в  причинах смерти Федора Павловича и проводить дотошный  осмотр предметов в комнате.
  Теперь перейдем к Ивану. Иван  открыто признается Алеше, что желает смерти своего родителя. «Один гад съест другую гадину». Правда, поясняет, что это именно его желание, которое никогда не развернется в действие.  «Я, разумеется, не дам совершиться убийству». Но: «кто же не имеет права желать. В своих желаниях я оставляю полный простор». Т.е.  истина человека заключается  более в желании, чем  в поступках и словах. И это то, что отсылает нас к психоанализу. Поистине «Братья Карамазовы»  оказываются  неисчерпаемым источником «психоаналитических» цитат. Далее про мотив Ивана: «Иван-то этого самого и боится и сторожит меня, чтобы я не женился и для этого подбивает Митьку, чтобы тот на Грушеньке женился, будто бы я ему денег оставлю, если на Грушке не женюсь. А с другой стороны, если Митя на Груше женится, тогда Иван его невесту  богатую себе возьмет. Подлец твой Иван».   После этого Федор Павлович прибавляет, что Ивана он боится больше всего, даже больше Дмитрия.  На это же обстоятельство, т.е. что Федор Павлович может очень даже скоро жениться на Грушеньке и тогда  никому из братьев не достанется наследства,  открыто указывает Ивану и Смердяков. Итак, мотив Ивана очевиден, желание убить  присутствует , однако с возможностью все-таки проблемы, поскольку с утра в день убийства он уехал в Москву, а Москва она далеко(со слов Смердякова, поскольку автор нигде не указывает, каково расстояние от Москвы до Скотопригоньевска). Конечно, чисто теоретически, поскольку убийство произошло глубоким вечером, он мог успеть вернуться, но это все-таки затруднительно.
   Хотелось бы еще кое-что отметить по поводу убийства. Федор Павлович был убит у себя, если следовать тексту, то ли  в кабинете,то ли в спальне, то ли в кабинете, примыкающему к спальне(прокурор говорит Мите, что он нашел Федора Павловича в кабинете. в то же время из описания места преступления в главе "Тревога" мы видим, что это та самая комната, где стояла ширма и кровать). Эта деталь меня сначала ужасно смущала, поскольку она указывала либо на недосмотр Достоевского по отношению к своему тексту, либо на то, что прокурор обманывает Митю. Но зачем? Но тут я случайно зашла в дом-музей Достоевского в Москве и обомлела. Часть музея занимал кабинет отца писателя, от которого ширмой была отделена  спальня родителей. Именно в такой комнате и был убит Федор Павлович Карамазов! Убит он был, по словам прокурора,  не через окно, а из комнаты. Убийцу он очевидно все-таки впустил сам. Существует, правда, мнение, что Федор Павлович убийце дверь не открывал и убийца вошел, воспользовавшись своим ключом, но никакого указания на такой исход дела в романе я не нашла, так что не будем городить лишних сущностей в виде ключа. Итак, Федор Павлович сам впустил убийцу  и прошел с ним  в свою комнату. Все это может означать только одно. Он убийце доверял. И значит, это не может быть Дмитрий. Если бы он отрыл дверь и увидел бы Дмитрия, он бы тут же испугался, закричал, стал бы звать на помощь, и Мите пришлось  бы оглушить его прямо здесь на пороге. Но Федор Павлович  провел убийцу к себе и никакого шума никто не слышал. По этим же соображениям, на мой взгляд, убийцей не мог быть и Иван. Если старик говорит, что боится Ивана больше Мити, то, объявись, тот поздно вечером с явно неблагими намерениями(иначе для чего бы ему было простукивать знаки), то ситуация оказалось бы аналогичной ситуации с Дмитрием. Повторяю, убийцей должен был быть только тот, кому Федор Павлович безраздельно доверял. Таким образом, круг подозреваемых сужается до двух человек –это Смердяков и Алеша.
   Конечно, проще и логичнее тут же прокричать, что вот  Смердяков и  уличен. Но вот только если верить показаниям Григория об открытой двери, то в тот миг, когда он увидел, что дверь в дом открыта( и соответственно, убийца уже вошел к Федору Павловичу)"разбитый падучаю Смердяков лежал в  другой каморке без движения". Поэтому  мы таки снова вернемся к Алеше.  В   день убийства в последний раз мы застаем его в монастыре, когда он испытывает этот свой необъяснимый восторг. Из повествования мы знаем, что это было как раз в то время, когда Дмитрий ехал в Мокрое. И далее  автор пишет, что через три дня Алеша  покинул монастырь. О том же, что он делал все это время ,ничего не сообщается. Чисто  теоретически он мог убить после своего этого восторга. Но тут несостыковочка с дверью. Если верить Григорию, когда он застал убегающего Дмитрия, то дверь в дом была уже открыта.  Правда, эта несостыковочка присутствует и в признательных показаниях Смердякова. Смердяков говорит, что открытая дверь Григорию просто почудилась. Почудилась ли? Или это еще один камень в огород невиновности лакея? Но если убийца вошел именно в тот момент, когда Федор Павлович пошел открывать дверь на знаки Дмитрия, то это не Алеша, убивший после своих восторгов. Убийство произошло раньше того, как мы застаем Алешу в монастыре. Но тут у Алеши, неожиданно, появляется еще одна лазеечка. Дело в том, что мы знаем, что  Ракитин, разозлившись, не довел Алешу до монастыря. Т.е.  нет ни одного свидетеля, что Алеша действительно пошел в монастырь, после того, как  Ракитин его оставил.Попытаемся вычислить по тексту действительно после ухода Ракитина Алеша пошел в монастырь.  Дмитрий, после того, как побывал в саду у отца, идет снова к Грушеньке, допытывать куда же она делась. И ему таки сообщают «Давеча уехала, часа два с тому с Тимофеем в Мокрое», а далее «Ровно десять минут спустя Дмитрий Федорович вошел  к тому молодому чиновнику, Петру Ильичу, у которого заложил пистолеты. Была уже половина девятого. Путем нетрудных вычислений мы можем вывести, что Алеша с Ракитиным ушли от Грушеньки где-то между 18:00 и 18:30(именно тогда она и уехала в Мокрое). А в монастырь, следуя тексту, он пришел в девять. Два с лишним, а то и три часа ходу до монастыря- не слишком ли долго??! Тем более, что, как пишет автор,  «от города до монастыря было не более версты с небольшим». Верста же ровняется 1066,8  метров, а средняя скорость пешехода составляет 5 км в час. Из этого  можно заключить, что Алеша мог дойти от города до монастыря примерно минут за 15, ну плюс еще какое-то время он шел от дома Грушеньки до окраины города. Но это никак  не  могут быть оставшиеся 2 часа 45 минут, учитывая, что Скотопригоньевск маленький провинциальный городок. Что-то не клеится.  Марья Кондратьевна, соседка Федора Павловича,  вспоминает, что « давеча в девятом часу слышала страшный  пронзительный вопль на всю окрестность из сада». Это был крик Григория: «Отцеубийца». Поскольку, как мы знаем, до того, как Григорий это выкрикнул,  дверь в дом, по его словам, уже была открыта, это значит, что убийца уже вошел к Федору Павловичу. В то же время, когда Дмитрий только приходит в сад, дверь в дом открыта не была, что особенно подчеркивает автор. Это значит, что убийца был где-то неподалеку и вошел в дом, сразу как Федор Павлович ее открыл на знаки Дмитрия, а Дмитрия "Бог отвел". Дмитрий в это время уже убегал из сада и потому убийцу не заметил. В романе есть еще один намек на то, что убийца все время находился где-то рядом с Дмитрием. Когда Григорий выходит, он вспоминает, что не запер на замок дверь в сад. "Так и есть калитка совсем настеж". Дмитрий проник в сад отца, перескочив через забор. Кто же тогда вошел через калитку?  Чисто теоретически Алеша мог войти, убить и успеть вернуться в монастырь к 9 часам.Любопытно, кстати, что в экранизации Пырьева Алеша открыто говорит Ракитину, что не пойдет  в монастырь, а пойдет к Дмитрию, а, не застав Дмитрия дома, говорит: «Я к батюшке пойду, к батюшке!». Естественно, чем закончился сей визит, зрителю не сообщается.  Только вот восторги, испытываемые Алешей в монастыре после предполагаемого убийства, меня смущают.  Ну не такое должно быть настроение у человека, только что вернувшегося с убийства! Ну не законченный же он подлец! И мотива явного у Алеши нет. Из всего рассказанного о нем автором, логично предположить, что не мог он убить просто из-за денег. Тут должна была быть какая-то идея! Но какая?
  И все-таки в поведении Алеши очень много странных намеков. В вечер накануне убийства происходит интересная сцена. Алеша подходит проститься и целует отца в плечо.
«-Ты чего это?-удивился старик,-еще увидимся ведь? Аль думаешь не увидимся?»
Скажи мимоходом, что эта сцена идентична сцене из американской экранизации «Собора Парижской Богоматери», когда Клод Фролло целует человека, которого собирается убить( в этой версии это не Феб, а какой-то чиновник).  И вообще к тексту «Собора Парижской Богоматери» я еще вернусь в связи с обсуждением убийства Федора Павловича Карамазова.
   Далее. Сцена у Lise: «Я вижу, что у вас есть особенная какая-то грусть?
-Есть  и секретная. Потом скажу, после».
Что же это у него за секреты такие? О чем после он собирался сказать Lise.
В разговоре с Иваном:
«- Так  ты завтра утром уезжаешь?
-Утром? Я не говорил, что утром?!»
Что это? Алеша выдает свое тайное желание, чтобы Иван ехал утром? И тут кстати еще одна цитатка:
«-Я сказал нелепость, но ..
В том то и дело, что но…»тут в игру вступает метод свободных ассоциаций и оговорок, выдающих наши скрытые желания. И снова психоанализ!
   Ну о канонической сцене в разговоре с Иваном, где Алеша, своим криком: «Расстрелять!» обнаруживает свою скрытую, не совсем христианскую сущность, даже говорить не буду.  Замечу только, что еще ранее, в вышеупомянутом разговоре с Lise  Алеша говорит: «Да я , может быть, в Бога-то и не верую!»(и это, что характерно, еще ДО сцены с телом Зосимы, которую общепринято считать точкой начала его сомнений в вере. Хотя, каюсь, то, что это общепринято, это сугубо мое мнение, откуда мне знать, что общепринято, когда обзор литературы я не проводила).
Далее есть очень интересный рассказ Зосимы об одном убийстве. Было совершено убийство. Но настоящий убийца не был уличен, поскольку « заподозрили слугу ее Петра. Слышали как он пьяный, в злобе  грозился в питейном доме убить ее. После убийства нашли же его  на дороге, при выезде из города, мертвецки пьяного, имеющего в кармане своем нож. Да и с запачканной почему-то  в крови правой ладонью». Вся эта история вам ничего не напоминает? Да это же фактически те же основания, по которым в убийстве обвинили Дмитрия! И Алеша, все время находящийся рядом со старцем, слышал этот рассказ. Не тогда ли пришла к нему в голову мысль подставить брата? Кстати, в этом рассказе есть еще одна подробность «Арестовали его и начали суд, но как раз через неделю арестованный заболел в горячке и умер в больнице без памяти. Тем дело и кончилось, предали воле божьей, и все – и судьи, и начальство, и всё общество – остались убеждены, что совершил преступление никто как умерший слуга». А это уже похоже на конец жизни Смердякова. Неужели Алеша решил подставить обоих и именно он как-то сделал так, чтобы Смердяков наговорил на себя, а потом  и убил его, чтобы он не дай Бог в этом не разуверился? Как-то все слишком сложно и кровожадно получается, но только вот  бесенок-то проглядывает.
   Далее идут события с телом Зосимы. Ну то, что они выбили Алешу из колеи, так что он начал говорить то же, что и брат Иван, это даже опять таки не обсуждаю! Значит, непрочна была его вера. Но во всем этом есть один очень интересный момент, который, на мой взгляд, стоит отметить. «Но справедливости жаждал, справедливости, а не только чудес. И вот тот, который должен был бы по упованиям его быть вознесен превыше всех. –тот самый вместо этой славы вдруг извержен и опозорен. За что? Кто судил? Кто мог так рассудить? Где же проведение и перст его?». Так вот оно что. Вот главная идея Алеши. Идея справедливости. И если Бог не справедлив(причем несправедлив именно с точки зрения конкретного человека и в конкретной ситуации), то к черту и Бога! Не означает ли это, что ради установления справедливости все позволено?  Не бойцом ли за эту справедливость стал Алеша после сцены восторга в монастыре? Но вот только какое установление справедливости  может быть в убийстве отца? Ясное дело, что речь тут не может идти о справедливости для троих братьев, который, конечно, отец явно обделил. Тут должно быть что-то глобальное. Может, ему нужны были деньги на установление мировой справедливости(т.е. фактически на революционную работу)? И тогда как в «Преступлении и наказании» что значит убийство одного несчастного старика, который непонятно «зачем живет такой человек» по сравнению с миллионами осчастливленных?
  Прежде, чем перейду дальше к странностям в поведении Алеши, скажу вкратце о сцене, которую считают( я ссылаюсь только на мнения форумов) оправдательной для нашего героя, снова из разряда «ну не мог такой человек», сцену у Грушеньки. Итак, Алеша нравственно спасает Грушеньку, пожалев ее. Ну да, поступок благородный, нечего сказать. Но меня эта сцена смущает точно также как и сцена в монастыре в начале романа. Ну да, Грушеньку Алеша рьяно защищает. Но не потому ли что, как прозорливо заметил Ракитин, влюбился в нее? Смущает же меня, то как откровенно Грушенька издевается над Ракитиным. И «божий человек» ведь за него не заступается, как не заступился за отца в монастыре! Напротив, он поддерживает Грушу в этом презрении к Ракитину. Положим, Ракитин действительно нелицеприятный человек. Но опять как-то не по- христиански все это. Снова за Алешу неудобно. Получается, что вроде бы он и старается поддержать имидж хорошего человека, а бесенок-то проглядывает.
   Еще одна странная сцена с участием Алексея. Тот самый момент, когда он говорит Ивану: «Не ты убил!». Приведу цитату:
«-Такого документа быть не может! –с жаром повторил Алеша.-Не может быть, потому что убийца не он! Не он отца убил! Не он!
-Кто же убийца по-вашему?
-Ты сам знаешь кто?-тихо и проникновенно проговорил Алеша
-Кто? Эта басня-то об этом помешанном идиоте эпилептике? Об Смердякове?
Алеша вдруг почувствовал, что весь дрожит
-Ты сам знаешь кто,- бессильно вырвалось у него. Он задыхался».
Странная сцена, не находите? Почему Алеша так волнуется, дрожит, задыхается? Если он, как сам утверждает всем в городе, уверен, что убийца Смердяков,  то почему просто не скажет Ивану, что да, убил лакей потому то и потому то? Но он не отвечает утвердительно на вопрос брата о Смердякове, он говорит загадочное: «Ты сам знаешь» и при этом в жутком волнении. Не намекает ли он брату, что после того как он сам раскрыл перед ним свою глубинную сущность этим: «Расстрелять» он и сам теперь должен догадаться, что убил-то он, Алеша?
    Тут хочется сказать еще то, как вообще возникло подозрение на Смердякова. Оно возникло после того, как Дмитрий сообщил о знаках, о которых, по его словам, никто больше не знал, кроме них двоих. И, соответственно, если убил не он, Дмитрий, то только Смердяков, поскольку без знаков старик никому бы не отпер.  Но если убийца вошел как раз после того, как Федор Павлович открыл дверь на знаки Дмитрия, то и необходимости у убийцы давать повторные знаки уже не было. И тут приведу любопытную цитатку прокурора: «Так как подсудимый уверяет, что убил не он, то стало быть: должен был убить Смердяков,  другого выхода нет, ибо никакого другого убийцы нельзя найти. Будь  хоть тень, хоть подозрение на некого другого, то я убежден, что даже сам подсудимый постыдился бы показать тогда на Смердякова»». А если все-таки предположить, что такой человек был?
  В заключении хотелось бы еще сказать о том, с какой априорной уверенностью отвергается всеми возможность убийства Алешей. Конечно, это на первый взгляд безумие, что он мог убить! Но все же, почему его никто не спрашивает, где он таки был в момент убийства, почему Дмитрий не находит нужным сказать, что он рассказал Алеше о тайном месте на задах, с которого можно следить за домом Федора Павловича  и о трех тысячах, приготовленных стариком для Грушеньки? И тут я хочу снова вернуться к «Собору Парижской Богоматери», а именно к «убийству» Феба( я буду для простоты говорить об убийстве без расчета того, что убитый не совсем как бы умер))). Сразу хочу сказать, что идея эта не моя, ее я вычитала на тех немногих страницах «Убийцы в рясе» Ликушина, на которые заглянула, но она мне очень понравилась, поскольку позволила связать два любимых моих романа.  Итак, убийство. Несмотря на то, что старуха Фалурдель прямо говорит, что в ночь убийства к ней вошли двое, один из которых человек, похожий на священника, и что она видела, как после убийства какая-то тень, опять-таки похожая на священника, выпрыгнула  в окно, этой информации никто не придал никакого значения. Во-первых, потому, что у них был очевидный убийца, мерзкая язычница, которая к тому же во всем призналась, во-вторых, потому, что сама идея убийства священником кажется просто невозможной. Точно такая же логика действует в рассуждении об убийстве Федора Павловича Карамазова. На Алешу никто даже и не подумал, во-первых, потому, что у нас есть очевидный убийца, мерзкий сладострастник, который перед всеми фактически признавался, что убьёт, во-вторых, потому, что даже сама мысль о том, что «человек божий» мог убить кажется невозможной.  В эту же ловушку уверенности в том, что Алеша никак не мог, попадаем и мы, читатели, именно это и создает ему алиби и, к сожалению, не позволяет прямо схватить его за руку и уличить в преступлении. Только я вот что-то безоговорочно в его невиновность больше не верю!
   Произведенное мною повторное прочтение произведения, к сожалению, поставило передо мной больше новых вопросов, чем дало ответов. Возможно, тайна смерти Федора Павловича Карамазова так навсегда и останется тайной. А возможно, это просто повод вернуться к этому поистине неисчерпаемому произведению еще раз.
ноябрь-декабрь 2012