Всякая вещь двоится

 «Всякая вещь двоится»

1.

          Шульц сидел в своем кошмарном и жутком мире, где он вот-вот должна была появиться Матильда, что мечтала приехать к нему в гости, она мечтала об этом, глядя из окна квартиры на просторы снежной Сибири. Она ему как-то позвонила по телефону в час ночи и спросила.
- Слушай, Шульц, а у тебя была баба?
- Пошла к черту!
- Нет, серьезно, сколько у тебя их было за жизнь?
- Не считал.
- Так много? Со счету сбился!
- Отстань, провокатор, чего тебе надо? Чего ты ко мне пристаешь? Нимфоманка проклятая!
- Хорошо, я понимаю, бедный, он аж со счету сбился, Казанова ты прям.
        После этого ночного разговора ей все думалось, что там рай, ведь там ее нет, а тут ад, ибо здесь ее чудовищно много. Она вот видела сон про них обоих. Сны такие пустые и глупые, что даже не охота их пересказывать. Я - это наблюдатель, прототип реального Я, а оно делится на динамическое я и умственное я, динамическое - это автоматизмы и стереотипы, а умственное - фантазии, ожидания, предположения, а когда ты повышаешь уровень осознанности, то понимаешь, что чувство Я есть психоэнергетическое образование. От уровня энергетического тонуса зависит твое ощущения я, энергетические поля, которые мы усиливаем и возбуждаем своим вниманием, дают то ощущение того, что мы привыкли называть своим Я. Интенсивность своего Я мы переживаем как уровень своей осознанности или уровень присутствия Я в текущем опыте. Снова надписи на стенах своего подъезда читает. Кругом все такие жутко умные. Чьи-то слова. Черные буквы на белом фоне. В том сне она сказала ему просто и без обиды, словно бы они вместе танцевали всю жизнь играли в свои игры на рассвете. Эй, мой бродяга сизокрылый, нам тут у моря так легко, мы видим косые горы вдали, вечер скоро наступит, но мы все равно будет сидеть на берегу, созерцать тени, что пляшут над заливом, видишь ли, мы далеко зашли, мы протянули руки друг другу и забыли обо всем наносном и нужно признаться, мы теперь сможем летать, а ну-ка, лети! Корабли на рейде не стоят, потому что их ураган отогнал далеко от берегов, но и все равно тут мило, на этом каменном бережку, я ощущаю, что тут происходит таинственные ритуальные вещи, ты вот бледный, смотришь в оба глаза на звезды, что горят в небесах, но то просто ночь тайная на холодной земле. На блаженном острове безумия, мы теперь будем полагаться только на страх и интуицию, мы все равно уже не сможет логикой жить, тошнит, ох, как же тошнит от логики. Я такая мелкая по сравнению с миром иным, там такое творится, что жуть берет, я же просто молчу, глядя на свои руки, может быть, мой мозг поврежден алкоголизмом, но ты меня можешь звать Сашей, а не Матильдой, ведь Саша – это то имя, которое дала мне мать, но она была летчиков, врезалась в скалу, когда мне было три года. Жара стояла в ту летнюю ночь, папка дал мне мороженое и сказал, включив телевизор на программу «Время», твоя мать мертва, мрачно так, мартышка, но думаю, что мы прорвемся, нам бы в Германию уехать отсюда, там женщин много одиноких, найдем тебе новую маму. Я же кричала, плакала, что мама одна у нас, никто не заменит ее, а он пирог мне испек на кухне яблочный, ага, одна, мечтать не вредно, говорил он мне, попивая чая, поедая пирог, а я голодала, молились богу, чтобы мать вернулась, но никто не слышал мои молитвы, просто отчаяние, прозрачной такой стала с тех пор, я теперь призрак, а не девушка, сны мои и только мои, мир – это сплошной мой сон. Мне жидкость для снятия мрака нужна, мои глаза света дневного боятся, жуть, когда я одна в горах, жажду стать вороной, ибо хочу летать, буду клевать детей и стариков, пусть знают, что я злая ворона.
          В детстве Матильда без денег искала папу в Берлине, но папы там мне было, а потом она встретила во снах своих Шульца и решила ехать к нему, искать его, но, найдя его, она поняла, что это не ее отец. Не важно теперь отец он ей или мать, главное , что они могут созерцать закат вместе, сидя в уютном лесу на холме, взявшись за руки, тихонечко попивая водичку из фляжки. У нее было две сестры – Бэби и Леля, но те давно уже уехали в Тибет, дабы найти себе гуру, который был бы для них мужем и отцом одновременно.
        Шульц смело рассуждал о бездельниках, что тошнотворно воют под окнами, что бросаются ему под ноги, словно стая диких собак, которых кормит природа снегом и пеплом. Наверное, не стоит ему больше думать о Боге, а по ночам и сочинять песни, перебирая струны шестиструнной гитары. Той же ночью он нашел свой портрет, что рисовал ему пьяный художник. Шульц кинул этот портрет в пламя печи и радостно сказал: «Пусть же сгорит вся тоска во мне вместе с этим портретом! Слава КПСС! Нам Партия жить помогает. Нам Ленин лекарство от скуки дает».
       На кухне свет горит, он сидит один в кресле и род человеческий проклинает, вот выпил крепкого черного чаю на ночь, и вышел на балкон, дабы утолить свой эстетический голод, ведь из окна была видна полная луна на фоне темных деревьев. Метания души не дают Шульцу никакого покоя. Он идет в кухню, зажигает газ, кипятит воду на чай, сонно смотрит в окно на белый двор, но это не вызывает в нем чувств, ему кажется, что это кошмарный сон. Закрыл глаза и увидел сон. Чей–то тихий голос шептала ему некие сказочные повествования, ему показалось, что там шептались мыши или же зайцы, но он увидел, как из-за кустов вышел человек в черном плаще. За окном творился черти что. За ним вышли две тетки и один дядька. Та, что была повыше, сказала, что она накурила своего парня в первый день знакомства. Мол, приехала с севера, дабы дать ему урок любви и мир принести всем жителям юга.
- Он был простым парнем, что пел песни во дворе под гитару, но я его проказником сделала. Без моей щели между ног он не может жить, да, без нее он подохнет просто. Грубая я, знаю, ну и пусть! Весь мир пусть знает об этом. Да, я загорелая, ну и что с того? Пару дней без секса и он труп. Она ему нужна как причастие для верующего. Я ему дала в первую ночь,  он кивнул мне в знак согласия. Мохнатая какая! Подстриги. Подстриг. Ножницами легко так со всех сторон. Дымом я его окутала. Дала пару раз затянуться. Теперь он мой! Он закричал, что это против правил, а после вежливо поблагодарил и поцеловал меня в щечку и прошептал что-то ей доброе. Понял, что без меня он никто!
        Матильда сидела в купе, жевала ириску, сонными глазами осматривала свои желтые ноги. Ей хотелось убежать от себя, поезд быстро бежал по Тайге, она была вся в предвкушении увидеть его, спасти его от сансары, накурить, как следует, чтобы он понял, что есть дзен. Проводник принес ей черного чая с лимоном, он говорил ей о том, что может за ночь шесть раз кончить, но ведь ему уже шестьдесят лет, но он стал монахом, подстригся тайно, а потому ведет себя подобающе монаху. Такой вот монах в миру. Библию дал зелененькую ей, а Матильда все равно бы отказалась от секса с проводником, сказала бы, что у нее месячные. Ей казалось это ужасным и жутким, мир людей так строг и убог, страшен и лют, люди забыли о Боге, о духовном мире не помнят они совершенно. Она не нимфоманка, что бросается на член первого встречного вожака стаи, она просто желает быть собой и все тут, не будет ни под кого подстраиваться.
         Он выбежал из дому и пошел следом за ними, ему не хотелось спать, в желудке плавал вишневый кисель, что сделала бабушка на обед. Они шли долго по странным улочкам, которых он прежде не видел, сворачивая то вправо, то влево, то замирали они, смотрели на звезды, шептались что-то там себе. Улочки петляли, он заблудился, помнил лишь свое имя, свой странный сон про то, как его накурила барышня высокая и статная, с черными длинными кудрями, алыми губками, маленьким животиком, смешные у нее такие глаза синие.
        Они зашли в темный дом, где было сыро и пусто, в том доме шоколад кругом, словно то дом использовался для приготовления продукта. Я быстренько зашел за ними. Они включили свет, и, увидев меня, сделали вид, будто бы они лишь картинки в одном из фильмов про жизнь, но я был несказанно рад тому, что никто не обращает на меня внимания, теперь они осознали, что попали в мой сон.
         Я прошел за ними в огромную комнату с камином, и тут началась игра забавная. Люди оделись в новые костюмчики, что лежали в сундуках: все такие строгие стали тут же, такие нарядные, рыбку хотели половить в пруду. Теперь же я видел, как четверо картежников яростно глядели друг на друга, они сидели на ящиках. Столом служил ящик картонный. Я присмотрелся и увидел, что мужчина в форме генерала сидел на ведре, заложив ногу за ногу, и курил сигару, обсуждал Франко, мечтал стать генералом. А его девушка с синими волосами и синим лицом, гладила его по головке и говорила нежно о том, что она никогда не забудет, как на первом свидании накурила его так сильно, что он не смог даже встать. Он просто уснул в ее постели. Стоп! Так это же она, та, что едет ко мне на поезде! Она уже в моем сне хозяйничать начинает!
       В руках людей  было определенное количество карт. Им всем хотелось победы над соперником. Вдруг одна девушка с рыжими волосами до пола ушла в ванную, а потом в комнату она впорхнула, надев ярко-синий халат. Она стала возле меня, она легко могла пошевельнуться, и в ней я обнаружил женщину из одного своего сна, ту, что морочила мне голову пару сотен лет подряд. Скорее всего, то была святая, которая звала меня в Храм Любви, та святая, которая должна отбиваться в данный миг, но ее карты исчезли, она уже вне игры.
      Люди жуют чипсы, пьют колу, и осматриваются по сторонам, им думается, что игра их затягивает, но на деле выходит совсем иначе, им становится скучно и им хочется покинуть это место, дабы очистить ум от всех иллюзорных форм. Кажется, что мужчина в черной шляпе выиграл, но он грустный сидит, ему не весело, да и как ему быть веселым, когда ему жены гору подарила, на этой горе ему теперь жить надо, но не одному, а с собакой. Он меланхолично докуривает папиросу, желтые белки его глаз ужасающе противны, дамы показывают ему язык, на, мол, ты не в нашем вкусе, шут гороховый. Он целует без всяких эмоций и желаний свою толстую руку, а потом и собаку, что спит на полу, а она ему мило говорит о том, как накурила его в первую ночь встречи. Мол, ему надо снова пойти к ней домой, дабы лечь на кроватку и подарить ей этой ночью свою судьбу, ведь теперь они одно целое и никогда не станут разлучаться. Кришна теперь их прибежище от всех невзгод и бед, потому что лишь только так они могут уловить зов из Вечности. Собака, что накурили своего хозяина? О, Боже! Чего только не приснится!
2.
      Правая рука держит свечу, что горит так ярко, освещая темные туннели километровых шахт угольных, а левая сжимает фуражку аккуратно так, а на лице фамильярная улыбочка, ведь повышение идет по рангу, но этот ранг выдуман кем-то для кого-то просто ради игры. Это момент истину для человека, который вот-вот должен получить поддержку от самого царя-батюшки.
«Зачем любить, зачем страдать?» - думал царь-батюшка, идя с надеждой на лучшее на эшафот. Достоевский об этом все уже написал в «Бесах».
     В ряд вдоль стены стоят еще человек тридцать, а в самом конце стоит он один и все время грустно смотрит в потолок. Ему кажется, что царь-батюшка пройдет мимо и не даст орден и не скажет теплых слов. Ему хочется уйти, бросить все и уйти, куда глаза глядят. Он видит, что царь-батюшка входит в призрачный зал и идет прямо к нему, минуя стоящих вначале людей. Он же, видя царя так близко, как можно быстрей бежит к окну. Занавеску качает летний ветерок, за окошком течет Черная река, бегут дети по лужам и собаки по пыльной дороге себе куда-то в Пустоту. А он тогда, понимая, что тут ему делать нечего, решительно делает прыжок обеими ногами и теперь он летит с третьего этажа в кусты малины, где его ждет царь. Царь жмет ему руку, вешает орден на грудь, целует, обнимает и говорит, что сможет его накурить в одном баре, где у него дочка работает бухгалтером.   
        Шульц читал книгу о похождениях на эшафот царя, находясь дома, он ясно слышал гул реактивного самолета. Он все громче и громче становился. Мне кажется, что самолет уже рядом. Я подхожу к окну и вижу тень, а потом двух людей, которые тащат   ржавый холодильник за собой по дороге, матерясь друг на друга, обливая потоком грязи людей, что шли им навстречу, прогрызая гранитные стены своими алмазными зубами.
       В том маленьком пространстве очень мало места, в нем сидели маленькие люди, у них были маленькие инструменты и все, чтобы они не делали, выходило очень маленьким. И когда кто-то большой приносил, что-то большое, маленькие никак не могли воспринять это, потому что это было невозможно им по своей природе. Большой вторгался в их маленькое пространство и до того стеснял их, что никто не мог из-за него развернуться. Настолько все было маленьким, что даже представить себе нельзя. В пространстве большом все было очень большим, в нем сидели большие люди, у них были большие инструменты и все, чтобы они не делали, выходило очень большим. И всегда, когда кто-то  гигантский приносил им что-то гигантское, большие никак не могли воспринять это, потому что это было невозможно в силу их природы. Гигантский вторгался в их большое пространство и до того стеснял его, что никто не мог из-за него развернуться. Настолько все было большим, что даже, и представить себе нельзя. В пространстве гигантском все было гигантским, и в нем сидели гиганты и у них были гигантские инструменты, и все, чтобы они не делали, выходило гигантским. И когда кто-то маленький вторгался в их гигантское пространство, то титаны ничего не замечали в силу своего веса, они продолжали заниматься привычными делами. Настолько все было гигантским там, что и представить себе нельзя.

3.
    Шульц принял свои идеи в один прекрасный день, но после этого он ушел к морю, а там его ждало бескрайнее море. Три цвета вырисовываются на поверхности морской. Шульц слушал шум волны и говорил себе, что пора бы ум успокоить, чтоб ни о чем совершенно не думать. Ведь надо выходить из сна. Пора бы проснуться. Но это так сложно. Но ведь шум волны должен помочь ему в этом деле. Он ощутил, что стало легче ему, ведь шум волны так сильно забирает на себя все внимание его ума.
       Серый пейзаж воды в районе берега с примесью светло-коричневого. Далее метров сорок и начинается светло-голубой, а потом он плавно переходит в темно-серый. На расстоянии метров шестидесяти где-то от берега плывет серая тучка по волнам. Но вдруг ветер поднялся сильный. Ветер создавал огромные волны по морю, они с грохотом обрушивались на пустынный берег, волны все били о берег и били. Штиль ушел прочь. Мы сели над огромным волнорезом, и возле нас проходило много сильных волн и крепких. На пирсе было безлюдно. Два человека в воде пытались залезть на пирс по канату, но их уносили волны под воду, едва они лишь успевали ухватить канат. Они барахтались в воде  и умирали там. На волнах очень интересно плавать, если кто не испытывал этого ощущения, то попробуйте - не пожалеете. Такое ощущение, словно бы ты дико пьян. Это невесомость теперь царит в твоей голове, особенно, когда ты поднимаешь камни со дна, то они такие легкие кажутся тебе, будто бы это и не камень, а пыль морская. Тебя покачивает на волнах, а ты лишь равномерно двигаешь ногами, чтобы не уйти под воду. А потом ему мысль в голову приходит такая: «Старая сосна проповедует мудрость, а дикая птица возглашает истину». Шульц закрывает глаза и ощущает, как волна живет в нем, как она проповедует ему правду бытия. Ему кажется, что он в воде по горло, что он задыхается. Он открывает глаза и видит себя сидящим на одном из камней у берега, а до берега метров триста плыть надо. Шульц кричит о помощи, но никого на берегу нет.
4.
      Ночь настала. Шульц видел сон, сидя на этой мокрой скале, что торчит из глубин морских. В том странным сне было кое-что интересное.
     Человек с черным сапогом в руке шел по улице и предлагал свои услуги по гаданию людям. Он сказал мне как-то раз серьезно, сидя в кафе за чашкой кофе, что впереди у каждого из нас пять тысяч жизней. А потому нет смысла куда-то спешить или созидать свое эго. Прохожие печально оборачивались -  смотрели на него и думали, что он сошел с ума, но они сами сошли с ума. Он размахивал сапогом и бил им о стены домов с такой силой, что штукатурка сыпалась  на землю, а бабы в платочках, что сидели на скамейке, вздыхали и причитали, им казалось, что нет в жизни ничего светлого и понятного, что патология есть суть мира. Он что-то выкрикивал громко и твердо на своем одному ему понятном языке: что-то такое, что знал один лишь он. Все прохожие скучно оборачивались, шептались, показывали ему средний палец, стоя за его спиной и друг с другом переглядывались в недоумении и кричали маты в его адрес.
        Внезапно дорога повернула направо, вот здесь-то и был тихий двор, где на черной земле сидели девы в красных платьях, их лица выражали высшую степень отрешенности от мира. Они сидели торжественно в позе лотоса и как-то совсем без напряжения пили лимонад. Они тихо-тихо говорили друг дружке, почти шепотом, что Кришна их убежище и приют. Какая идиллия! Такая картина чудная вырисовывалась у меня, глядя на них, что я почти забыл о том странном человеке, а он, между делом, подошел к ним и весело сказал «Хааре Кришна», а потом дал знать им, что тут недалеко будет конец света. Одна из девочек сказала тихонько, что ничего не слышала об этом.
- Ты чего так тихо разговариваешь? Я не могу понять, что ты только что сказала. Скажи еще раз! -  напряженно просил ее человек с черным сапогом.
      Он стоял в ярости перед ними, размахивал черным сапогом и в бешенстве орал на весь двор на своем языке нечто, а  потом крикнул людям, что вышли на балкон, дабы увидеть, кто же тут поднимает панику:
- Вы все, все, все умрете завтра утром. Ночью будет конец света, сваливаете с городов на Луну, - там будет покой, лишь там будет жизнь! А на Земле больше жизни никому не будет, ибо мне дано откровение свыше! Я посланец из глубин Космоса, где мне дал откровение Всевышний, лишь я спасу вас, прошу же, следуйте моим советам! Гримасы человеческой обезьяны я вижу во всех вас.
Все та же девочка тихо ответила ему:
-  Вот-вот, дождались, наконец-то, радостная весть, занимательная эсхатология!
Человек же был в бешенстве, он зачем-то стукнул себя по лбу черным сапогом, а потом со всей силой им по бутылке с лимонадом, что стояла у ног девочки. Она пролетела по воздуху пару метров и разбилась о стену дома. Осколки стекла разлетелись по дороге, а люди все шли себе и шли, они только и обсуждали конец света, они смеялись и радовались, что скоро все исчезнет, что будет уже не страшно жить.
      Девы же зажгли сандаловые палочки, натерли тела маслом с запахом апельсина, сняв сари, они вошли в реку, в которой плавали обгоревшие трупы тех, кого неудачно пытались сжечь на берегу, но прокаженных не сжигали, а потому они плавали, словно маленькие острова по центру реки. Люди же просто не знали, что им делать. Они закрыли глаза и спустились вниз. Они остались сидеть на лужайке.
      Девы же, погрузились в воду, мутную воду, в которой плавали экскременты тех, кто купался только что в реке, но они прочли молитву и пожелали друг дружке любви и добра. Они так тихонько говорили о духовной жизни. На берегу же бешено носились по улицам люди. Они без конца тараторили о том, что все мы умрем, что утром будет конец света не пощадит никого, что пора улетать на Луну, но там нет домов, там нет дорог и нет огородов и кладбищ.
      Человек с черным сапогом шел в это время своей дорогой  прямиком на Луну. Он подсел одно время на стакан, на экран и на женщин, но теперь он был свободен от всего того, что привязывало его к земле. Там его ждали кратеры, пирамиды, где лежали тела фараонов в уютных саркофагах, и в дрожании звезд, ему чудилось, будто бы он на Земле. Фараоны не думали, что есть перевоплощение, им казалось, что загробный мир устроен иначе, чем об этом имели представление люди Востока.
      Шульц обсуждал свои сны с медузами, что плыли рядышком с камнем, били волны о камень, обдумывал сон, он жаждал вечной жизни. Он закрыл глаза крепко от экстаза, что накатывал внутри его тела, а когда открыл, то уже шел по дороге, ему казалось, что это сон все. От этой мысли он повернул на улицу для него доселе не известную,  ему показалось, что тут вот-вот и начнется что-то очень интересное. Шульц не ошибся. Очистительный ритуал проводился сразу же после того, как он отказался мыслить по-старому.
5.
         Он прибыл на огромную площадку, где люди летали на цветных шарах над ратушей, а толстяки продавали апельсины и бананы детям. Башня с часами была чуть выше храма, где он когда-то бывал на причастии, а на холме стоял постамент, то были два матроса каменных невероятной высоты. У одного сапог был в три раза выше человеческого роста, а у другого штык высотой  в метров сорок. Да, безусловно, они были ярыми беспощадными наблюдателями заката Европы и того, что происходит в городке каждый день. Тут были повара, что обливали шоколадным кремом огромный торт, который должны были съесть детишки. Но детишек было мало, а потому его ели девушки и дедушки, что пришли сюда на праздник любви и вечного покоя. Тут еще были влюбленные пары, что пили пиво и хохотали от того, что на них белые рубашки и туфельки. Две бутылки пива на земле стояли, а мужчина в белом свитере и брюках обнял  женщину в белом узком длинном платье за талию, он целовал ее медленно и  смотрел заворожено на спускающееся вглубь моря медленными шагами солнце. Тут и предлагается читателю сделать плавный бросок внимания на то, что творилось в самом низу, у самого побережья. Дети бросались со всего разбегу с крыши ратуши прямо в воду, дабы утолить свою жажду жить. Со всего неистовства в воду бросались они, а потом выныривали и опять бросались со всех своих сил в отражающую солнечный свет воду. На крыше ратуши царило столпотворение, ведь полно желающих пришло сюда купаться. А где-то посреди бухты, суетливо плыли два катера, в которых были нарядные дяди и тети с бокалами пива в руках и сигарами в зубах. Один плыл куда-то на север, где пингвины бродят по льдинам, а другой обратным курсом туда, где нет ничего. В них было полно народу. Они все шумели, им хотелось привлечь к себе внимание, казалось, что им нужна еще доза радости, которая даст им ощущение счастья.
        Возле  Шульца стоит мужчина, он жестами пытался что-то доказать одной женщине, что глядела в зеркало на свое отражение. Они наблюдали за каменными бойцами, им хотелось обнять статуи.  Шульц старый вояка. А потому он достает пистолет из кобуры и убивает мужчину. Мужчина всяческими усилиями старался заинтересовать женщину, но, увы – ей он был не нужен. Но пуля Шульца пришлась ему к лицу. Потому-то лицо у него становилось все грустнее и грустнее, он даже заплакал от ее отказа, но пуля-то знает, что, да как. А женщина так и не отреагировала на его слова, она лишь смотрела вдаль, но лицо ее было каменное. Шульц шел дальше, ведь он когда-то был танкистом, сражаясь за Адольфа Гитлера.
        Около ратуши был пустырь, а на пустыре бегали дети и девушки, им хотелось устроить праздник, но возле пустыря был парк, в котором голые продавщицы продавали книги всем желающим понимать себя без слов. В одном доме, что служил столовой для продавщиц книг, на самой крыше сидели девчонки и смотрели на закат. Шульц лишь наблюдал народное гуляние, но сам был безучастен к нему. А вот он видит, как парень с девушкой прошли мимо ног солдат, и им так хочется подняться повыше и разглядеть лица бойцов, но это никак невозможно сделать, ибо великий архитектор не захотел этого. Куча туристов заполнила площадь, на которой толстяки устроили цирк, где были белые медведи и черные быки, зайцы и удавы, козлики и коровы, а также там были два матроса, которые пытались укротить зверей одним видом своих тельняшек. У одного из них был автомат в поднятой вверх руке, а у другого в правой руке пистолет, а левую ногу он держит параллельно земли. Люди пытались всячески сфотографироваться у  ног бойцов. Цирк был заполнен на все сто процентов. Зеваки стояли у дверей и слушали голос директора цирка. Он вещал о том, что добрые люди должны идти к памятнику, где стоят два солдата, ведь там они бы залазили на ботинок бойца или же спускались на площадку и уже с этого места вели свою любимую съемку видеокамерой, таким образом, чтобы эти два бойца были в кадре. Девушки будут толпой ходить за тем, кто сможет залезть им на бескозырки. Кто они? Никто этого не знает. Возможно, они  герои, а толпа, что фотографируется на фоне них лишь призраки – выдумка. Девочка с черными косами и белыми лентами встала почти у самого основания памятника, а ее отец отошел на метров двадцать и сделал снимок. Тут же, чуть дальше, стала семья для снимка. А вот две женщины в синем бархатном платье, они решили скопировать позу солдат. Одна сделала вид, что в руке у нее автомат, а другая, что в поднятой правой руке пистолет, а в левой вытянутой руке вперед лежит граната и она хочет взорвать всех туристов, дабы они не путались у нее под ногами. При этом они изобразили лица такие, что действительно, можно было подумать об их желании любой ценой победить врага.
- И с улыбкою веселой мы будем жечь чужие села. Убью всех туристов!- кричала одна другой и дико смеялась. – Лови момент, пока мы живы, подруга дорогая! Гранату кину в того, кто скажет, что я не права. Я всегда права!
      Вдалеке плыл теплоход «Металлист», а еще дальше виднелся красный мост, за которым невидно солнца, что шло на закат. Подошла группа туристов с гидом, и он начал им рассказывать о том, что в этом месте живет женщина, которая во время секса до трех литров воды из себя выбрасывает мощным фонтаном. И это место где она любит заманивать мужчин, вон, там, где бетонными треугольниками забросали берега, там, где мол. Все смешалось в это мгновение в голове Шульца. Перед его глазами пронеслись эпизоды наступления русских на немцев, а потом огромные корабли проносились с жуткой скоростью по бухтам, разнося повсюду огонь и дым за собой. Кровь и кости, кругом братские могилы. Также можно увидеть берега пустынные, когда еще не было города и в помине. Тут был обычный морской берег с разнообразными небольшими скалами и частицами лесной чащи. По ним пробирались  звери, а на деревьях сидели птицы. Рыбы проплывали по чистому морю. А потом уже, потом уже, когда бесы завладели людьми, то было вот что: танки в которых сидели бесы расстреливали здания и жгли чужие села. В них летели снаряды из ближайших бомбоубежищ. Слышен рев сирены. Скоро пребудет вражеская авиация. Люди в панике. Они бегут по булыжной мостовой в сторону убежища, а кто-то вдруг говорит сам себе, что дома остались документы в шкафу и прочие ценные вещи. Ему говорят , что скоро от этих домов ничего не останется . Он не смотря ни на какие доводы бежит обратно и забегает на второй этаж. Открывает дверь ключом и бежит в зал ,где в черном шкафу лежат вещи ,которые так дороги ему. Внезапно падает люстра.
            Шульц влюбился в мадам с рыжими волосами, тонкой талией, черной шляпой, печальная такая мадам. Она одиноко сидела одна на набережной и грустила, ведь она была так мила, что все боялись смотреть на нее. Не может он спать, не может он есть. Он влюблен в фею, а у той феи куча хрустальных шаров в руках умещается, но шары в ее руках не вечно в покое находятся, они рассыпаются и катятся по мраморному полу. Шульц загадочно глядит в сторону набережной, но ее там уже нет. Тут ему становится плохо. Он падает на землю и просыпается на свалке. Там огромная куча пыли, он видит, как на его глазах рушится и его здание, в котором он ждет чудес с небес, он с ужасом прыгает в окно, держа в правой руке мешок со своими вещами. И как только он ухватывается за ветку тополя, растущего под окнами, как только он успевает по нему слезть вниз, так сразу же и падает здание, в котором он прожил сорок лет впустую, потому что понял лишь то, что пора бы выйти за пределы своего ума. Вместе с ним падает надежда на то, что война не будет столь ужасной, но он рожден лишь только для войны, а та фея рождена лишь для утешения война. А воспоминания об этом событии все равно будут жить в нем. Но он все равно таскает в своей душе хаос.
            Он возвращается в бомбоубежище и счастлив от того, что война в самом разгаре, он медленно вытирает пот со лба и кидает мешок с вещами на пол и на все вопросы отвечает: «Мне дайте отдышаться для начала, да воды мне, ведро воды! Просто не могу не дышать, дышу всем вам назло, существую посредством дыхания своего, думаю о вечном, жду чего-то там себе».
            А вот недалеко от крематория, где он проводит ночи, стоит на рейде корабль. Там идут разговоры о том, в кого бы стрельнуть, но ведь им просто нечего делать. Ведь стратегический центр еще не найден, следовательно, нужна цель. Их ум пытается дать им роль и сыграть в этом спектакле черт знает кого. Вот посылают матроса в лодке, дабы узнать, что там, на берегу творится, они измеряют скорость ветра, а сами в это время ищут на радарах цель. Под тоннами воды скрыто много точно таких же кораблей, но они ждут приказа, дабы напасть на вымышленного врага. Они лежат там со своими экипажами. На дне. Ведь снаряды прорывают полностью дно и корабль за считанные секунды тонет. И под звуки прощальных мелодий чаек, ко дну идут тела вместе с кораблем, а капитан пьет ром и ждет своего часа. Спасаться никто не желает, потому что знают, что до берега они живыми не доплывут. А у того матроса была наколка на шее в виде всевидящего ока. Он простой такой весь, никакого в нем зла нет, обычный хлопец, что плавает на кораблях в Китай.
6.
         
       Вчера Шульц взял пистолет и убил кришнаитов в доме по улице Ульянова, куда был приглашен своими подругами. Стрелял по ним и смеялся. Было весело. День не зря прошел. Просад был отвратительным. Зашли мы в маленькую квартиру, которую кришнаиты снимали, там было душно и пахло мятными палочками, желтая собака сидела на черном ковре и махала дружелюбно хвостом. Фиктивная персона поглощает твою внутреннюю жизнь, фактически, ты просто иллюзорен со всех сторон, тебя чудовищно много. В желтом зале на полу сидела дама без одежды и охотно объясняла суть мантр, потом вставала в полный рост и смотрела на свое отражение в зеркале, мигала глазами, улыбалась сама себе, вздыхала грустно и пела свою песенку тонким голоском. Ей нравилось созерцать свое голое тело. А вторая ее подруга поддакивала ей и улыбалась мило нам, но просила, чтобы мы тоже сбросили одежду, дабы слиться в любви с ними, ведь на полу можно легко заняться сексом, дабы Кришна был рад, ведь мы сбрасываем маски во время ритуала любви. Что было дальше догадаться не сложно, ведь мантры под гитару уже были не актуальны, надо бы теперь сливаться телами, чтобы Кришна через наши тела действовал. Мы легли на пол. Мы включились в игру. Даже стало как-то страшно, а вдруг они уничтожат твою плоть, а вдруг они подпалят ее керосином и сожгут. Скорость любовной игры возрастала, и им было легче входить в транс, мешала собака, что лежала на полу. Девушку собаку в окно бросили. В этом процессе принимали участие наши двойники и девушки, что приехали из сел, дабы тут создать Храм Любви в доме на улице Ульянова. Лица людей, что лежали на ковер, были в экстазе, они смеялись, ведь веселье тут было не шуточным. Ясно было лишь то, что пир на славу идет, что тут происходит обмен энергий, что Кришна дает им благодать. Девушки сжимают свои бедра все сильнее, они сладострастно сжимают фаллос своими руками, мальчики бьют в барабане и молятся Кришне. Их центр удовольствия все ярче и живее горит, они заставляют космических любовников по часу заниматься с ними сексом, а то и целый вечер, ведь скучно сидеть с гитарой и петь мантры. В Храме Любви нет ничего нового под солнцем. Всем ясно, ведь Кришна имел не одну пастушку, а пастушке выгодно спать с любимым своим, дабы прогнать мракобесие, что поселилось в теле и в уме. Всем ясно теперь, что главное это то, чтобы любовное настроение не проходило, ведь до любви к Кришне, они были одурманены опиумом и не думали о том, что происходит с их телами  и душой. Но Кришна дал им надежду на вечное блаженство и радость от осознания себя в объятиях любимого существа. Простые люди, что после работы в офисах едут сюда, дабы понять свою суть, забить на все правила, норму, отдаться первой встречной или встречному в своем безудержном порыве к Кришне.

7.


       Шульц шел домой по узким улочкам городка, в руках он держал саблю, которой бил всех прохожих по лицу. Вдруг черная машина потушила свои фары, она стояла у ресторана «Черные воды». Шульц наблюдал, как из авто вышли пару людей в черных рубахах: они перешептывались чего-то там себе, озирались по сторонам, курили сигареты и смотрели на часы. Ресторан работал до восьми и закрывался ровно в восемь. Вдруг, когда из ресторана вышли последние едоки, тогда-то и спрятались за деревья они: стояли и смотрели на ресторан, который вот-вот должен был закрыться. Как только двери ресторана начали закрываться, то они быстро выбежали из-за дерева и каждый из них стал держать ручку дверей, тем самым мешая швейцару закрыть дверь. Карлик-швейцар начал их оттаскивать от двери, говоря о том, что это бедлам, что двери можно сломать, а ведь ему тогда влетит от начальства.
- У меня есть ключи, ключи от дверей! – заорал карлик им, вытаскивая из кармана связку ключей.
- Он имеет ключи, – сказал один другому, - валим отсюда! Слава нам всем.
       Ключи тут же выпали на пол, и теперь все смотрели, как двери пытались побороться за свою свободу, которая была очевидна с одной стороны, но с другой стороны свобода была и очевидна  для людей ,которые хотели закрыть ее. Дверь сдалась. Она упала на пол, поднимая кучу пыли. Ключи выпали из кармана карлика, он не заметил пропажи, он говорил лишь про себя, что он мрачный тип, а ключи, лежащие на земле, внезапно пробудились, и стремительно побежали в ужасе прочь, ибо теперь они бесполезны. 
       Шульц простился с миром людей, ему теперь надо идти на ту сторону. Он грустно шел в сторону домов, а те домики стояли один за другим, образуя прямую линию, уходящую в вечность, они удивительно смотрелись, когда он созерцал их с горы, когда на них бросаешь взгляд с самой высокой горы синего городка, то они смеются тебе в лицо и танцуют. Они из окон темными глазами в разные стороны взирали. А в проемах окон были обнаженные синие люди, они обладали приковывающим тебя взглядом, и вот, ты уже начинаешь понимать, что за их глазами скрыты тайны, которые лишь отбрасывают тень вовнутрь. Под синими сугробами росли цветы, и синие птицы спали в своих уютных южных гнездах. А Шульц мечтал об уютных маленьких домиках с сине-зеленой крышей. Они были так далеко от него. Почти  что океан или больше отделял их от него. И вот неожиданно,  они поменялись с ними местами.
8.
        Шульц сидел в своем кресле поздно ночью, он дремал, и ему приснился сон. В том сне он видел, как огненный вихрь захватил остатки его недописанных листов и закружил их по комнате. Ему казалось, что то был прорыв в никуда. Ведь вселенная хочет, чтобы ее осознавали великие творцы, дабы увековечить мотив или же проблеск света на стальных клинках.
       Из одного листа выливалось огромное светлое озеро вместе с пароходами и теми, кто неожиданно оказался не в том месте и не в то время. Они падали  на деревянный дощатый пол, и шумно разбегались по комнатам, погружаясь во мрак ночных теней. Странные тени. Туман окутал их. Туман тот шел с полей, на которых росла пшеница.
     Из другого листа высыпалось огромное количества песка, который засыпал много пространства, и жаром своим обдавал все вокруг, и все обитатели песчаных дюн также появились на полу, и разбрелись по комнатам, шурша своими хвостами и когтями. То был зверинец в его квартире.
     И так, на третьем листе было написано много ночных историй и различных разговоров с самим собой, о, то были разговоры бессонных ночей, тысячи и тысячи ночей без сна помогли Шульцу выжить. На пол посыпались различные описания путешествий на край ночи и маленькие буковки из разных фраз попадали звонко на пол. Буковки разбежались по комнатам, а ночи, растекаясь, сделали атмосферу дома еще более волшебной.
    И вот, обнаружилось, что путешествующие в пароходе по пустыням люди страшились бездны, они стремительно бежали прочь, и  спасались от отряда варанов. Буквы смотрели на это призрачное видение сквозь толстые песчаные камни, а синий мрак окутывал пустыню медленно, но верно, надежды больше нет, Шульц ощущает, как его тело несут лилипуты в пучину морскую.
      Из четвертого листа на пол попадали всадники, замки и различные  придворные дамы и короли. Замки упали в место, где глубина была очень велика, и они сразу пошли на дно, а вот остальные упали удачно на сушу и быстро скрылись с моих глаз. И ее королевская рать обнажила свои клыки, дабы пожирать тех, кто мягок и слаб.
        С пятого листика на пол обрушились лавины снежные и высокогорные хребты с лыжниками и метеорологическими станциями. Там ползли снега по кривым и извилистым холмам.
       С шестого попадали Уран, Юпитер и другие планеты иных звездных систем. Ярко-синий шар покатился в угол комнаты, а соседний сине-зеленый шар меньшего диаметра, не выдержав силы удара, развалился на части и только кусочки ядра выдавали информацию о том, что это была планета. А мелкие спутники сгруппировались вокруг планету в углу и так и остались до поры до времени там валяться, пока их не съели мыши, что вышли из норы, дабы убить в себе голод.
       Из седьмого листа посыпались различные коралловые острова и непроходимые леса со всеми обитателями.
       Из восьмого утро и вечер, причем утро было краше обычного, а вечер - мудрее.
       Из девятого вывалился колодец с водой, дарующий бессмертие – эдакая живая водица для тех, кто любит яркие яблоки и сны. Это все удачно расположилось на полу и многие погибшие люди и звери от различных увечий или нападения хищников стали оживать и те, кто был ранен стали оживать. А кого не увенчала своим посещением живая водица, все равно тянулись изо всех сил к ней, жадно глотая ночной воздух, ибо пора жить назло вселенной.
    Наконец–то Шульц начал рассматривать, что вышло из этих девяти листов, а зимний ветер тем временем гонял по комнате еще энное количество листов, и с каждым мигом из одного листа что-то вылетало, и комната становилась похожая на музей древности или же камеру абсурда.
       Десятый лист обрушил на все, что было в комнате непреодолимый ливень, и вода стекала мощными потоками на разбитый от ударов пол, и стремительно растекалась по комнатам, а дождь все лил, лил и лил. Когда Шульц посмотрел по сторонам, то увидел, что острова многие были почти что затоплены, и множество рыб появилось за это время и радуга, выползающая после дождя, окрасила замки и леса своим добрым светом. Кругом пустынные берега с туманами, и люди кое-где брели грустно к замкам и лесам в поисках пищи. Они успели проголодаться, хотя по часам на старой городской башне не прошло и минут десяти. Старики спали в постели, а молодежь гуляла по башням и разным увлекательным местам, обсуждая девиц и попивая пиво. Мелкими шагами они суетливо прогуливались от одного места к другому, и не подозревали, что через пару досок на том же полу находится огромный песчаный остров и там происходит солнечное затмение, устроенное крокодилом, которому не спалось. А вокруг лежали спелые яблоки и солнце сияло им в лица. Из красного дома вышли два человека и пошли через озеро лесное, они вышли на дорогу, где им в лицо смотрел ряд каменных лиц огромного размера, и они тоже не подозревали, что рядом где–то находится мать-пустыня. Шульцу же это было видно, лишь только он направил взгляд вниз и внимательно рассматривал скопление людей в разных интересных местах.
     Из одиннадцатого листа вылетели весна и осень, и они моментально попали в нужную почву, и многие вещи теперь стали проходить в весенне-осеннем режиме и где-то сбрасывали листву деревья, а где-то распускались почки и росли густые травы.
      Из двенадцатого вылилось на пол холодное озеро, да и кроме того, еще разные камешки хрустальные, и куда они попадали, то там происходила ссора людская, потому что они были очень ценные для мещанских умов, и невозможно было пройти мимо них тому, кто падок на деньги. Буржуа не мог пройти мимо, не обратив на их сверкающий блеск внимания, но в его уме были цифры, а не желание насладиться красотой камня, а если он один обращал свое внимание на них, то и другие обращали и возникала ситуация такая: камней вроде маловато, а желающих заполучить их предостаточно. Тогда лилась кровь рекой.
      Двенадцатая страница обрушила множество алмазов довольно большого веса и разных рубинов и сапфиров: все это жутко сводило с ума людей. Алмазы валялись на дне болота и никому они не нужны абсолютно, а вот, если они попадали в области, где собираются орлы, то их моментально охватывала тревога, потому что наблюдать такое количество разных птиц через свои грани дело не простое и очень трагичное.
      Часть алмазов попала и на красную планету, что валялась в углу и на ее спутники. Весна тогда вовсю гуляла в природе, и это было ее золотое время. Буковки чудом добрались до спутников и продолжали свой молчаливый ход на планету обезьян. А в непроходимых лесах сейчас была осень, и все пожелтело и часть придворных дам там в том числе, поскольку некоторая часть из них попала в эти леса совершенно автоматически, будто бы их вела какая-то сила.
      Из тринадцатого листа выпал сам Шульц, и, не поняв ничего, ходил то в одну сторону комнаты, то в другую: смотрел то вверх, то себе под ноги, и не мог узнать местность. Не мог понять, что ж это такое происходит: вроде все было как на ладони, все было яснее чем зерно, а теперь он ходит одиноко и сиротливо среди полей и смотрит на свои руки, а потом видит, как вдалеке блестят зори, а за ними что–то мелькает с некоторой  периодичностью. Вот туда-то бы и надо идти, а то глядишь, и не понятно будет, кто же там двигается и для чего он это делает.
     И вот неожиданно на одном зеленом пригорке Шульц увидел стоящий дом, в точности такой же, какой и у него. Он нашел его хорошо сохранившимся, и даже кресло-качалка осталась на том же месте и столик, за которым он очень любил писать разные истории, был таким же, как и в те времена, когда ему снились сны про богов и людей. На столике лежали листочки с буквами. В комнате было душно, и он открыл окно и северный ветер, гулявший по просторам земли, ворвался внутрь и листики со столика моментально закружились по комнате.
      Один листик упал на пол и пол стал полыхать пожарами грозовых облаков. Второй лист потушил пожар мощью всех потопов, выпавших на долю Земли. Третий листок изрыгнул из себя дерево, напоминающую липу, а за ней, за липой, находился огромный пруд с различными лилиями и болотными кувшинками. В пруду плавали уточки и лебеди. За прудом рос огромный вишневый сад, и аисты вили гнезда на крышах крестьянских домов. Шульцу пришлось подойти ближе, чтобы разглядеть птиц. И вот он начал запоминать вид, также мелкие детали деревьев, на которых совы сидели. Также нужно было запомнить всех водоплавающих птиц и дно  прозрачного пруда со всеми особенностями. Огромное количество цветов  разных форм и цветов – все это было сочным и великим по своей дикости. Когда Шульц закрывал глаза, то мог полностью воссоздать картину увиденного безошибочно и настолько четко, что даже мельчайшее камешки на дне пруда прорисовывались отчетливо и даже бабочки, сидящие на стройных цветах – все это теперь он мог воспроизводить в своем воображении. И когда это удалось настолько четко, то Шульц с волнением пытался понять, закрыл ли он глаза или же нет. И вот тогда он начал менять цвета всем цветам бабочкам и птицам, деревьям и кустам. У него были синие деревья и лиловые птицы, черные травы и красные камешки на дне пруда. Потом ему удалось убрать все камни со дна и убрать птиц из пруда, и пруд остался только с прозрачной водой, но воду он убрал – и пруд стал пересохшим и он уже напоминал овраг. Деревья перестали быть в  листве, а птицы исчезли, а травы вросли обратно в землю и цветы завяли и исчезли. Хаос. Постепенно, от деревьев остались одни стволы, было пустынно и мрачно. И вишневый сад тоже исчез и все постепенно исчезало, и овраг засыпал землей и он сровнялся с нею и теперь вокруг Шульца ничего не было и не напоминало большем о былом великолепии. Ему теперь пришлось понять, что то, что было, было лишь в его уме, и, следовательно, все это иллюзия. Затем исчезло все, что было здесь взято из других листов. Абсолютно все! И теперь листы исчезли вместе с буквами, и только северный ветер дул в открытое окно, дергая шторы в сторону столика, на котором лежали листы с словами.
9.
              В уральских горах жила его девушка Матильда, что писала ему письма на почту. Она приехала в городок, где жил Шульц, она просила его, чтобы он дал ей место в доме. Ей хотелось жить здесь, чтобы поплавать в море и побывать в горах. Она сняла квартиру. Она стул купила, дабы поставить его в своем саду, она несет его к остановке. На остановке стоит и ждет автобуса и тут он подходит к ней и ласково говорит, что хочет обнять ее. Она рада. Она просит его не уходить от нее, дабы ей было сладко жить. Он садиться на стул. Она едет на дачу с ним, но их ждет автобус. Он заходит с нею в автобус. Там она держит стул. Он сел на стул. Она села на колени к нему. На даче они обсуждают встречу свою, пьют вино за встречу, пророчества бросают, дабы им жить в лесу теперь оставалось лишь.
      В своих снах она училась на третьем, а он на первом. Когда это было? Давно ли? Никто не знает. Было ли это? Она видела его в библиотеке, там Шульц читал «Стальные грозы».
        Как-то раз Матильда садилась в автобус. Ей надо было домой. Он ее дернул за рукав, и они пошли пешком к лесу. С того момента они вместе! Они уже не одну жизнь вместе, о да, как чудна природа!
- Эй, вы случайно дом не хотите снять, ребятишки? – слышит он чей-то одинокий голос за спиной. - У меня комната за пять рублей в сутки. Думаю, что не дорого это по нынешним временам!
- О, да можем глянуть! Мы из леса темного приехали сюда, чтобы искупаться в вашем море чудном с любимой.
- Давайте, я вам покажу свой дом. Вы увидите, как там хорошо жить!
- Конечно, мы идем за вами!
- Я сам в лес уезжаю на зиму, у меня там избушка посреди леса стоит одиноко. Мне люди звонят, и договаривается о летних ценах, а они дорогие, но для вас почти даром.
          Он подошел к женщине, которая продавала свои вещи, ибо голод достал ее уже, она читала Гамсуна и ждала миллионера, что возьмет ее замуж. Там он увидел скандинавские рассказы, старая белая книга с желтыми страницами. Она думала, что он купит сочинения Сталина в семи томах. Он дал пятьдесят рублей за книгу, а женщина ушла купить вина, дабы забыть обо всем хоть на миг. 
- Мои книги – это море цветов и танцы под луной в них всех. Зощенко всю жизнь читала и чай пила. Жалеют лишь своего мертвого кота Федю. Милый мой малыш, его съели мыши, что завелись у нас в сарае. Прошу тебя, солнышко, присмотри за моим Сталиным, а то ведь могут украсть враги советского народа, а ведь это очень ценные книги! – жалобно просила она его.
      Шульц сжигал томики сочинений Сталина и Ленина в костре, что развел за сараем, в котором стоят старый мотоцикл, на котором он ездил в Берлин в свое время. Либерализм против пролетариата. Он готов уйти навсегда в лес, дабы не видеть супермаркеты, дабы ощущать радость бытия вдали от системы. Просто уже не тот. Постарел. Пенсионер теперь Шульц.
       Матильда под вечер пришла в избушку Шульца с бутылкой вина, он достал стаканы, разлил вино, а он обнял ее нежно, поцеловал в лоб. А она растаяла, просила, чтобы они покинули избушку, чтобы они поехали к ней на дачу, что находится в Сибири, где бы они занялись сексом. Томик Сталина стоил тридцать рублей. Он славно горел. Она продавала их полным собранием сочинений. Шульц просто взял их и сжег все до одного в костре за сараем.
         До этого дня он  жил мечтою о том дне, когда он вступит на тропу, где его желания моментально будут исполняться. Он был занят просмотром подъездов и ящиков почтовых. Сегодня он получил газеты в шесть утра, ему надо теперь их разнести за сегодня и за завтра. В десять он позвонил женщине, которая поила вчера его вином у себя на даче, та женщина носила его на руках ночью. Утром он ушел к себе, но вот он снова стоит под ее окном. Он пришел к ее даче, и они пошли по району, обдумывая на ходу свои романтические желания. Она говорила ему про коды и ключи от подъездов и про ключи от ящиков. Люди, загнанные в клетки, с настойчивой силой пытаются закрыть себя с помощью замков и решеток. Эх, да что за животный инстинкт – хищные ловят травоядных и едят их, а травоядные прячутся хитро в ящики, где их ждут мыши.
       Он не мог запомнить все коды, которая она знала. Она объяснила ему все нюансы, связанные с тем, какой ящик открывать каким ключом и каким подъезд. Всего семьдесят три ключа. Из них семь не нужны. Кое-какие подъезды не имеют ключей и код не известен даже ей. Тут нужно ждать жильцов и просить их дать код или сделать дубликат ключа.
      Крики заунывные в грязных подворотнях холодными ночами слышны за километр, но кто там кричит и зачем? На ступеньках, что облиты пивом, сидят мыши, крысы и волосатые парни и девушки с гитарами.
- Что за глаза такие заплаканные. То слезы у тебя или водка? – спрашивает рыжую деву парень с ирокезом. – Кто ты? Зачем ты тут? Ради чего все это? Думаешь, что умней Бога?
- Водка течет из другого места у меня, - простонала рыжая, - наливай, давай в стакан! Храм я забыла свой, но теперь я жажду вечности и потому пью ночами напролет, мама, дай вина еще, папа, дай силы жить дальше. Просто мы дети цветов и едем в страну Востока искать нашего приблудившегося друга, что свою девочку хочет в палатку затащить и отодрать ее по полной программе, чтобы та забыла о своей маме.
- Скажи, что за место, я подставлю бутылку, буду катать тесто, а то и наберу себе водички, дабы вылетели из меня птички, - слезно просит панк. – Где то место? Где оно? Моя невыносимая легкость бытия струится на дне канавы дымком, что запеленает вам всем глаза. А пока что я дремлю в этой берлоге. В стакан пописай, рыжая, а я выпью. Панки грязи не боятся. Хой!
       Шульц тихо зашел в подъезд поздно ночью и услышал, как две дамы в черных платках на крупных головах сочиняют свои жизни на ходу:
- Грустно мне так, жажду в Италию уехать, дабы быть женой мэра или же банкира, а проституткой не буду я, ведь там много денег не заработаешь. Вот потому-то я и читаю женские романы. У меня их сто штук, мне думается, что я богиня, которую буду любить сотни мужчин и парней. Заново родилась я после чтения романов. Там про мужчин, что любят нас за наши длинные ноги и большие сиси, но не пьют, не курят план, а дарят цветы и катают на авто! – одна другой восторженно говорит. – Я скоро уеду в Европу, может, буду видеть Рим, там буду принцессой со своим принцем. Он обещал приехать и забрать меня к себе. Моя оборона происходит вне поля зрения людей.
- Ничего себе! – протяжно так охает та в ответ. – Это рай, рай, рай! Меня тоже забери, найди и мне принца! Думать я буду о том, как попасть в Вену. Слушай, я в раю теперь. Старые вещи мертвы. Мои окна открыты навстречу рассвета. Я прошу тебя, подруга, дай мне подкурить. Печально я гляжу на это поколение. Возможно, оно просто умерло еще в утробе матери и забилось в истерики под звуки лета. Европа – это наш оазис любви и счастья, там мужчины нежные, как шелк.
- Ха, может быть и найду, а я еще подписываю каждый из них и когда даю соседкам читать, то знаю, какой я роман кому дала, ведь у меня есть тетрадка специальная, куда я записываю фамилии! Круто, а? – тоном королевы снова вопрошает первая. – На, кури, не рожай детей, они тебе не нужны!
- Фантастика, гениально, браво, мой ангел! – хлопает в ладоши и танцует вторая. - Хороша же у тебя зажигалка. Горит мощно.


10.


     Шульц пьет чай ночью в своей комнате, горит свеча, звучит в его голове слова новой песни. Он берет пару аккордов и поет тихим от тоски по иному миру голосом:
- В классе третьем шел к учительнице на урок домой, а по дороге меня укусила огромная черная собака за попу, было жутко страшно и стыдно, что я такой трус, стал плакать. У дома учительницы встретил деву с красными бантами, она меня поцеловала в лоб. Стало легко так на душе. А учительница вместо уроков накрыла стол. Позвала цыган с гитарами, и мы до утра пили и ели плюшки с молоком. Медведи танцевали во дворе. Такая вот у меня учительница молодая и здоровая! Красивый летний день, мы идем по дороге в ночи в сторону скал, мы там устало ляжем на песок, и будем видеть сны о великой весне, ибо мы рождены для боли и страдания, мой друг. Орать я не буду, я просто скажу тебе о том, что мысли мои покрылись льдом, что вечера не было, да и вчера тоже нет. Странный солнечный свет. Больше огня! Дайте мне огня! Прошу вас, дамы в мохнатых платьях. Ну, все! Хватит сомневаться, мы родились для победы над грохотом городов. Руины миражей, под обломками сидят звери, они поют, им тошно от того, что они жаждут слияния с Кришной или Христом, не все ли равно?! Кали, она может излечить вас всех от боли, она поможет, она покой принесет своим нежным касанием, она избавит вас от сансары навсегда. Рыжие девушки, что бегают по лесам без всякой думы о великом прошлом Руси. Милые дамы, что шлют мне посылку в далекий аул, где я пасу овец, гляжу на звезды, что надо мною висят себе беззвучно. Мне кажется, что песня моя длится вечно. Моя боль в самом сердце существования бытия бродит себе без всяких причин на то.
        Шульц никого уже не ждет, ему просто тут уютно сидеть в пещере горной и зевать, видя, как в ложке кипит раствор, шприц лежит рядом. Напряг руку, вена задрожала, бродяга-художник, что жил в пещере, набрал раствор из ложки, потянул на себя поршень шприца. Вогнал ловко Шульцы в венну иглу. Показалась красная кровь в шприце. Шульц глазки закрыл, все, теперь легко, сладкая пустота накрыла его. Он забыл о том, что она уже в его городке, что он видел ее наяву даже, а не только во сне, как в те времена. Ему совсем не хотелось думать о ней. Он забыл ее. Хей, бэби, хей, дай тебя потрогать за мягкое место. Слышал он откуда-то издалека, словно невидимые вереницы людей пели ему эти слова хором, идя далеко на север, по бескрайним просторам Сибири. А над ними летали, кружились, белокурые ангелы с розовыми мечами в руках.
         Вдруг Шульц слышит, как к нему постучали в дверь тихо три раза. Он открыл дверь пещеры. Она на пороге, та самая девица, которая шла по снежному шоссе Сибири одна, а дальнобойщики пытались ее соблазнить своими баснями про серых уточек. Она снова приехала к нему с далекого Урала, дабы понять его внутренний мир. Да, та самая Матильда, что ждала его так долго, ибо ей так не хватало его, а ведь в ее доме лишь собака и кошка, вот и вся живность. Может быть, она жаждет вечной жизни, и потому она приехала в его далекий горный аул, что находится на краю мира, там, где нет ни души, но лишь овцы пасутся на склоне гор. Матильда показала ему свои рисунки, там были трагические юные девы, что сияли на Луне, сидя в кратерах, смотря на свои худые руки. На них она тушью рисовала кровь лошадей, что умирали на набережной у моста, мертвые тела на свадьбе, грозные войска, готовые расстрелять врага народа, склепы, притоны, прокаженных в Индии, гробницы императоров и каменные пальцы разбитых статуй. Разбитые кареты, разграбленные музеи, лагеря смерти, новые разработки ученых относительно клонирования человека и овец, простые алгоритмы жизненных парадоксов и доктрина окончательной реальности, той, за которой нет уже ничего, одна лишь пустота и Ничто.
        Матильда была рада, что может нарисовать такие вещи тушью, она просит Шульца, чтобы тот придумал к ее рисункам песню, но она также хочет выпить водки и поговорить по душам, ибо общение в Сети не сильно радовало ее, там не было искренности, одна фальшивая игра словами. Матильда сидела голая на стуле и говорила себе под нос.
- Поговорим о вечности с глазу на глаз. Без всяких посредников в виде экрана. К стакану я привыкла с молодых лет, ведь по гороскопу я рыба, которая не любит наркотики, но иногда говорит им – да, но любит пышно одеваться во все черное, просить мелочь в переходах, предъявляя свои страшные и смешные рисунки прохожим, дабы те уверовали в Вечность. От героина не откажусь. Если хочешь, то можешь вмазать и меня тоже. О, твой друг художник, что сидит рядом с тобой, так похож на моего бывшего парня, что умер от туберкулеза в бараках Афганистана. Ну, вмажешь меня, детка, чего смотришь?
- Потом, потом, - тихо ответил ей Шульц.
- У нас тут не героин, - добавил бродячий художник.
- У нас тут свое зелье! – прошептал Шульц и улыбнулся кривой и окаянной улыбочкой.
- А он что, не будет? – спросила она Шульца, косясь на художника, что сидел у костра.
- Ему нельзя. Бросил. Он тут, чтобы забыть об этом опыте, - ответил ей Шульц.
      Матильда стоит на балконе и курит сигарету за сигаретой. Ей начинает казаться, что она в чьем-то дурном сне, ей не хочется жить, но она понимает, что никотин даст ей на время лишь радость. Но ей надо воевать, но это сложно, ее рисунки спасут мир, они ужасные! Она махает рукой случайным прохожим, что бредут мимо балкона Шульца, потом кричит им о том, что ей  тут нравится. Она видит, что нет аула, что снова город. Она в панике. Хочется убить себя. Она кричит Шульцу о том, что это все страшный сон, что нет гор, что на балконе она видит порт, где корабли стоят на рейде в молчании, где рыбу грузят работники, но тут ей не хочется быть, она хочет в Тибет, но там война. Она думает, что надо брать автомат и ехать в Тибет, дабы убить китайских оккупантов. Она кричит людям, что собрались внизу о том, что пора бы взять власть в свои руки и навести в Тибете порядок. Она готова положить жизнь свою за автономность Тибета. Она предлагает хитрый план. В Тибете они подожгут всех китайских солдат, если не хватит пуль их всех застрелить. Пусть горят враги духовности, мракобесы, которые не видят ничего святого в жизни. Она зовет Шульца, чтобы он ехал с ней в Тибет, но Шульц ушел в горы пасти овец. Ей плохо, надо думы думать. Она хочет помочь жителям Тибета, ей надоело слышать о том, что они жгут себя в знак протеста, она сама и рада себя сжечь, но она все-таки садист, а потому ей самой хочется сжечь китайских свиней, которые все равно уже мертвы.
    
11.

        Матильда закрывает глаза, глядя на звездочки яркие, что плывут в ее голове, ей хочется быть в лесу сейчас, но она понимает, что лес внутри нее находится. Творит свои дела и никуда не идет, место в голове пустое такое, хоть бери и кидай туда Вселенную всю, дабы чада мирового древа и сады там могли покой обрести свой покой. Поют птицы ей о том, что некуда идти, некуда жить, но выйти из головы сложно. Она смотрит с балкона на то, как Шульц в горах валит деревья, дабы было чем топить печь, ведь в доме холод страшный. У Шульца большой топор, что отражает свет луны, словно то магически кристалл, он напряжен, думает он о ночной Москве, о женах, что спят где-то там, где его нет. Он рубит на куски тридцатиметровую сосну. Ему легко дается этот труд. Шульц пьет воду из ручья и снова берется за топор. Дама глядит на него и у нее в голове возникает эротическое желание, ей хочется, чтобы сегодняшняя ночь была на высоте. Чтобы Шульц взял ее как можно мощнее, дабы она испила свою женскую долю до дна. Ведь женщина – это не то, о чем пишет Ницше. Матильда не собирается. Она в двенадцать лет это решила твердо для себя. Она будет играть на пианино, она это уже решила. Ей хочется стать музыкантом хотя бы для себя. Она не стала работать на скорой помощи у себя в городке, она решила, что надо убивать тех, кто придумал систему и кто поддерживает ее, но ей трудно сделать радикальный шаг, остаются лишь ее грозные рисунки, как предупреждение всем тем, кто любит оковы и колючую проволоку.
      Шульц целыми днями пропадает на пастбищах высокогорных, а Матильда в пещерах сидит часами. Там она рисует на бумаге карандашом свои фантазии воинственные. Например, разрушение больших городов, ей кажется, что она во времена Содома и Гоморры живет. Что она тайный пророк. Что ее избрали ее звери. Ей кажется, что и ангелы рядом с нею, что птицы кружат для нее лишь одной. Она думает, что времени не будет больше. Сидя в пещерах до утра, она забывала о сне и голоде. Шульц выветрился из ее головы, теперь лишь только мысли о том дне, когда она станет птицей. Эта мысль греет ее тело и заставляет сердце ритмично постукивать в грудной клетке. Может быть, она забыла для чего приехала сюда, но теперь это уже совсем не важно. Главное, что она жаждет улететь отсюда. Птицей должна стать однажды она и тогда и будет великий праздник для нее одной. В пещерах ей уютно и спокойно. Она думает, что это и есть тот самый Тибет, куда она хотела уехать. А почему бы нет? Но ей хотелось также заняться бодибилдингом и научиться воскрешать мертвых, дабы не было на земле кладбищ больше. Она должна была бы уйти с пещер туда, где есть спортзал, там ее тренер будет учить поднимать штанги, гири и гантели, дабы ее мощное тело смогло убедить людей в том, что она богиня и что надо идти за ней навстречу неизвестности. Она решила стать королевой всех тех, кто нищ и наг. Чтобы устроить погром в городах, ей нужна физическая сила. Но она пока что спит в пещерах день и ночь. Тут сладко ей спиться. Ночами летают летучие мыши, а днем пробегают олени и кабаны мимо ее грота. У костра они валяются в спальниках, он молчит, а она не может молчать, ей очень охота поговорить.
        - Ты меня не любишь. Я ощущаю это, я тебе надоела. Ты можешь найти другую девушку. Ты просто устал от меня. Давай разойдемся. Хватит! Мы мучаем друг друга, живя вместе. Слушай, Шульц, а у тебя были бабы до меня, только не ври, скажи правду, я не обижусь, так были или нет? Если да, то расскажи о них чуточку, чтобы я знала все о тебе, ну или почти все, ведь знать надо мне тебя лучше прежде, чем мы пойдем во внутренние горы. Если молчишь, то молчи дальше, я могу тебе сама кое-что о себе рассказать, чтобы тебе не было скучно. Разлюбил меня, подлый ты человечешко! Я понимаю, что я плохой рассказчик, не думаю, что трахнешь меня после того, как я тебе все расскажу о себе. Моя история банальная и скучная, я просто совсем в школу в свое время не ходила, каюсь - я пила, просто с подругами в барах провела все старшие классы, вот и результат, но теперь я взялась за ум. Теперь я уже не та, что была раньше, теперь я к небесам стремлюсь, буду иной жить жизнью, духовности хочу очень. Они лишь могут помочь сформировать ответ на сей вопрос. Да, это чудодейственные рыбки, которых в пруду я могу поймать на удочку. Надо сходить на рыбалку, закинуть сеть и ловить свою уникальную и неповторимую идею. Я ощущаю, что рыбки есть мои друзья, мы все-таки занимаемся приблизительно одними и теми же вещами с ними, согласись, но, может быть, они страха не имеют в себе, а я еще имею страх перед собой. Погружение внутрь себя порой весьма и весьма может быть плачевным. Мало ли, что находится внутри! Жду иного измерения, чтобы понять себя. Одна из составляющих моего внутреннего опыта - это погружение внутрь себя и работа над ошибками. Сопоставление проблемы, ее причины и анализ подобного. Соответственно, высвобождение энергии своего страха и преобразование его в нечто другое, спокойное. Самое страшное и плачевное, что может произойти - не найти там, в глубине себя, ничего. Вот это действительно ужасно, видимо, я очень пустая, вот и боюсь себя от этого. И я как раз чувствую страх внутри себя, и он нарастает с каждым днем, и потому я и решила, что мне пойти на рыбалку ловить себе сома на обед. Так купила уже удочку себе и стала понимать, что страх - это прошлое, это память, это мысли на будущее, одним словом, то есть беспокойство ума, проблема в том, что на рыбалке ум начинает быстро работать и разные сюжеты и сценарии лезут в голову. А если ты еще и запал на воспоминание или на воспоминание о воспоминание, тогда пиши - пропало, отдых на рыбалке будет испорчен. Страх - это проекция ума на прошлое или будущее. А у тебя есть дома удочка? Есть, ну, слава богу, тогда ты спасен от всех ужасов ада. С мировыми проблемами элементарно можно разобраться на рыбалке и даже со страхом, воспринять это как проблему, коей она и является, проанализировать это, взять быка за рога, выпить вишневой наливочки, ощутить на вкус вымя коровы, что стоит на лугу и пасется. Прийти к выводу, который действительно поможет убрать страх, ведь рыбалка - это отличное времяпровождение. Для этого надо направить свой мозг именно на это, на рыбалку, страх перед рыбой убрать, перед неудачей, перед холодом и одиночеством. Но в такой текучке и анархичности потока сознания и подсознания сложно это сделать. Ведь река для меня и есть мой психоаналитик. Я часок постою с удочкой и готова падать в реку, я ощущаю, что она облака на себе тащит, то есть река - это небо для меня. У, конечно, можно, прыгнуть в реку и на дно упасть так легко. Еще бы! Мысль есть прошлое, мысль всегда стара. Страх - это то, что должно быть осознанно, охоту на страх свой устроить мне надо. На рыбалке это легче сделать. Скажу одну вещь, что страх побороть очень сложно. Это враг. Лютый враг! И мой девиз - это сидеть с удочкой на берегу и ждать пельменей, которые должна мать принести, а улов меня мало волнует, сома, правда, хочется поймать. Рыбалка - это мое хобби, мое призвание, мой путь, ведь с детства мечтала рыбу ловить. Стоя с удочкой на берегу, начинаешь понимать, что лишь интуиция и страх есть наши гиды в этой Вселенной без бога, но никак не разум, ибо разум есть хрупкий механизм и ему нельзя доверять. Есть разные виды страхов. Есть тотальный страх. Вот у Набокова есть рассказ "Ужас", так там об этом, что когда этот приступ страха наползает, то ты видишь бессмысленность всего на свете и не понимаешь ради чего тут можно вообще жить. Не знаю, я страх не могу преодолеть. Возможно, что мои руки дрожат от страха, когда я удочку держу, малый улов у меня пока что, но годы, проведенные на берегу с удочкой, дадут мне плоды свои, помогут мне помочь отследить страх и взять его хотя бы под контроль. Страх смерти - это самый сильный страх. От него пляшут всего остальные виды страха. Люди боятся быть никем. Система вас не одобрит, если вы станете рыбачить вместо того, чтобы мечтать о внуках и детях. Вот они страхи - голод, безработица, одиночество! Ум, охваченный страхом, живет в смятении и конфликте, а потому он извращается и становится агрессивным, склонным к насилию. В этом глупом обществе людей воспитывают в духе конкуренции, а это и порождает ведь страх, ибо каждый хочет быть кем-то и боится не стать им. Есть и физический страх, но это реакция, которую мы унаследовали от животных. Одна из главных причин страха - нежелание видеть себя такими, как мы есть. Нам надо еще определить в себе вид этого самого страха. Огромное количество наслоений различных социальных установок, индивидуальных комплексов действительно очень сложно побороть. Ты не можешь найти в себе доводы того, что все не бессмысленно в этом мире? Мой щит - это рыбная ловля. Без рыбалки я простая девушка, что ищет принца на белом коне или читает "Алые паруса", сидя в своем уютном летнем саду. Думаю, что мы тут для того, чтобы путешествовать по мирам, которых бесконечное множество, мы должны странствовать по этим мирам, а не консервировать себя в обывателя той или иной нации или государства. Наше дневное Я слишком сильно, наше ночное Я в состоянии зародыша, отсюда мы даже плохо можем заниматься рыбалкой, ибо спим ночью, а могли бы посидеть на берегу с удочкой и половить рыбку. Либо ты открываешь для себя новые миры, либо ты консервируешь себя в любой религии, партии. Уверена, что мы рождены для постижения новых миров, а не для того, чтобы сидеть в офисах всю жизнь и пытаться приспособиться к социуму. Человек - существо гибкое. Я ведь уникальная и неповторимая! Иду к своей цели и к тому, чтобы раскрыть врата восприятия, перестать думать о том, что скажут обо мне другие! А это уже начало к тому, чтобы перестать вестись на социальные страхи! На каждом уровне погружения вглубь себя есть свои страхи, то может быть и подавленные травмы детства, или что-то еще в таком роде, но оно обязательно всплывет. Стоит себе сделать деревянный ящик и жить в нем, а еще стоит слепить себе маску. Рыбалка – это мой путь осознания и постижения, мне гораздо труднее на практике ловить рыбку, чем в мечтах своих. В мечтах  своих у меня есть дом на островах Тихого океана и пару катеров для прогулок.  Главное, задать начало, найти в себе этот момент и уловить его. Путь назад уже совершенно не привлекает. Нужно мне раскрыть себя и отдаться этому потоку безграничного понимания и идейности, быть этим всем, ощущать мир и все вокруг. Бесконечно внимать и учиться. Быть ребенком и постигать окружающее. Такая жизнь ведет к какому-то, пусть изначально призрачному, но смыслу. Будду убила в пятом классе еще своего первого. Мой смысл жизни в том, чтобы укреплять осознания, иного пути нет, либо ты учишься осознавать сны и идти этим путем, либо скатывается в прозаичный мир, который вряд ли может утешить рыбака, ибо для нас открыты иные миры, которые ждут своего исследователя. Слова словами, но без намерения, силы - ничего не получится, потому что для начала надо мир остановить, чтобы выйти в состояние текучести, а тогда уже возможен штурм небес. Я вижу в песчинке вечность целую! Однако, опять же одна из причин, побудивших меня отправиться в глубины собственного "Я" - это проблема с доверием. Я, к сожалению, крайне теряюсь при разговорах на подобные тематики. Потому одиночка я и так люблю рыбалку, сижу на берегу с удочкой и никого нет, вот это и есть чудо для меня. Это возможно лишь с парой близких мне людей, которые ездили в Тибет и в Индию. Страх недопонимания, возможности сказать глупость. Этот страх не дает мне покоя. И именно эта проблема мешает мне учиться и искать новые идеи среди любителей рыбалки. Я с детства ощущала много такого о чем не принято говорить среди нормальных людей, так что знаю, что есть такие вещи, с которыми не ходят в люди. Тут нужен человек, который лежал в клинике для душевнобольных. Ведь он мой опыт примерно, только он готов услышать, понять, пережить: он  может поделиться своим опытом на эту тему, а не просто покивать головой и безучастно пойти своей дорогой дальше. Мне понятна его позиция и она верна, ведь не стоит метать бисер перед обывателями, которым плевать на тебя, ибо у них карьера и дела есть важные. Тут дело тонкое и нужно его обсуждать с теми, кто примерно в той же ситуации находится, тогда будет разговор, будет понимание, будет некая новая идея, что может родиться в процессе общения. Каждый выскажет все, что накопилось, а там дальше уже будет ясно, как с этим работать после того, как каждый изложит свой опыт и думы на этот счет. Рыбаки люди молчаливые. Одинокие и ранимые. Они кивают мне при встрече и идут своей дорогой. В горах есть озера, так вот, рыбак никогда не станет тебе дорогу заслонять своим телом, он всегда пройдет так, что ты его даже не увидишь, не встретишь, ибо он не зануда и не лезет к тебе со своими беседами о Боге, о душе. Опять же, на таких уровня понимания, может возникнуть жуткая степень недопонимания, ибо идеи могут быть одинаковыми, но расходиться в главном, мы тут просто сами запутались в своих желаниях и мыслях. Тут нужна зрелость, чтобы принять это как лишь расхождение мнения, а не полное расхождение в пути постижения. Вот как раз тут важен человек, который ловит рыбу много лет подряд. Мне, к сожалению, недавно довелось пообщаться с несколько не тем человеком, он мыслит на таких же сферах, но с другими идеями, он ловит обычно карпов в прудах искусственных, курит дешевый табак и мечтает стать йогом и уехать в Индию в ашрам. Мы интерпретировали темы своего разговора совершенно по-разному, мы не переживали и не чувствовали друг друга. Ошибка в незрелости. После такого мой страх и комплекс усилились. Он еще мне под конец беседы предложил секс в качестве практики, но я поняла, что просто не лягу с ним в постель, ведь он еще тот хват. Я отказалась, он обиделся, сказала, что я тело берегу свое, что материалистка, а не духовная дева. Обиделся, козел. Так же, большая составляющая незрелого, неопытного разума - это внушаемость. Многие услышанные идеи я могу принять на веру, и думать о них так, как мне их преподнесли. Главное - найти свой путь. Мой путь – это, кажется, рыбалка все-таки. Найти просветление, состояние самадхи поможет мне общение с рекой. Рыбалка – это мое все. Прийти к этому через свое восприятие, через свои знания и переживания. Однако, прекрасно слышать и переживать идеи других, но мыслить над ними самому. И именно здесь важна в некоторой степени мудрость.  Тут бы очень помогло, то о чем говорил Теренс Маккена - общая визуализация идеи. Телепатия на уровне видимости, на уровне образа мысли. Это действительно существенно изменило бы общение. Та степень недопонимания исчезла бы. Мне нужен опытный рыбак, а знаешь почему? Я думаю, что мне нужен опытный рыбак, ибо в воду можно упасть легко, а вдруг так мощная рыбка клюнет, что руки не выдержат и ноги вздрогнут. Настоящие рыбаки могут на мосту рыбу ловить, им ведь не страшна высота, они на мосту стоят и улыбаются блаженно, а ты иди к ним, если кишка крепка, а потом с моста толкают тебя прямо в реку, чтобы ты понял, как больно падать в воду с метров ста. Мосты ненавижу, разрушила бы все мосты! Я истину постигаю истину через свою кожу, плоть, кровь, а ты через свою сперму, дыхание, землю, воду, огонь. Своими силами. Своей интуицией. Есть просто похожие конфигурации людей, которые любят, например, играть в бильярд или ходить на рыбалку. Мы плывем на лодке по узким каналам Венеции, нам легко общаться, у нас опыт примерно похож, мы идем в одном направлении. Если брать с этой позиции, то тут все просто, рыбак рыбака видит издалека. Жизнь есть мой мучитель. Это слишком смешно звучит, все только начинается, ошибки наши – это просто наш трамплин для взлета в небеса, мы просто плывем куда-то, но и свой улов не упускаешь из рук. К себе прислушиваешься, вряд ли кто-то тебя обучит ловить акул, либо ты сама ловишь акул на свой страх и риск, либо ничего не будет. Это не времена Наполеона, когда все ждали войны и рождались в окопах с каской на голове. Паранойя – это наше все. Мы так жаждем слежки и контроля тотального над своей личностью, что творим все, что хотим. Да, слово мучитель, будто бы таит в себе какое-то определенное свойство догм, устоявшихся верований. Однако, тогда можно использовать суждение о не том, что человек появился в твоей жизни просто так. Он дает тебе что-то, ты тоже меняешься с ним опытом, рыбку ловишь у реки, жмешь ему руку, гладишь его колени, трогаешь языком его язык, бьешь его по щеке, когда он тебе хамит, в тир ходите вместе, чтобы сладко пулю послать в мишень под пристальным руководством друг друга. Говорить так или эдак - это просто описание мира, подавлять кого-то своим знанием, приказывать - это глупо, все это суета на самом деле. Твари мы дрожащие, батенька, станем иными, роль свою отыграем тут, а после нас хоть потоп. Но если слова, сказанные мною, резонируют с твоим внутренним опытом, ты ощущаешь, что я не пытаюсь играть роль твоего мучителя, я искренне пытаюсь объяснить свое понимание вещей без всякой предвзятости, без попытки навязать тебе свою картину мира. Если ты в глубине ощущаешь, что мои мысли резонируют с твоими, то где-то на глубине мы сходимся в попытке дать описание мистическому опыту, уловить тонкие его оттенки, дать это описание словами. Найти для этого слова, то это означает лишь то, что мы плывем нормально так, наши оковы спали, мы вышли из рая навстречу мировой Пустоте. Через врата описания мы выходим к неким ощущениям, к тонким понятиям, которые не всегда можно выразить вслух, ибо слова могут ускользать. Опыт мой с годами может перерасти во что-то иное, что через год ты понимаешь, что все, что ты считал когда-то собой, было иллюзорно, что то, что раньше волновало тебя и выводило из себя, теперь же абсолютно не трогает. Слова - это костыли, но с помощью них мы можем дать друг другу понимание своего внутреннего опыта, работу, что мы делаем в одиночестве годами, а это уже от нас зависит, как мы сможем использовать то, что услышим друг от друга. Быть может, каждый из нас увидит себя со стороны и поймет свои ошибки. Если, к примеру, кто-то из нас будет зеркалом для другого существа. Рыбалка – это отличное занятие, ранним утром, когда, выпив чаю, высушив волосы, ты идешь по тропе к реке, а тебя там уже ждут пьяные рыбаки, обсуждают вслух твою внешность. Насчет изменения своих приоритетов и расстановки акцентов - в этом важна как раз гибкость. Свойство постоянно приноравливаться к новой, открывшейся информации. К способности переосмысливать взгляды. К постоянному изменению, будто ты вечно трансформирующаяся жидкая материя. Клей бытия. Река, что внутри меня течет, дает мне силу двигаться дальше. В некотором роде слова дают пищу для разума. И в некоторых ситуациях действительно воссоздают, пусть иногда хрупкую, но конструкция принадлежности к тому, что есть другое, сознающее человеческое существо, идущего к похожей цели. Не быть "консервой" - это раз, иметь open mind - это два, желание понять себя - это три. Ну, все так, если это есть у человека, тогда он вполне может рыбалкой заниматься. Те же рыбки - это лишь инструмент. Погрузиться, понять, выследить, осознать, извлечь опыт, а это уже не мало! Информации очень много, важно понять, что твое, а что нет, чтобы не собирать все подряд. Страх - это показатель, что новая область для сознания еще не распакована, это индикатор, что твой мир убог, он пытается собрать новый мир. Мой мир боится нового, вот отсюда и страх. В лесу сама спала на траве, страха не было, он ушел куда-то прочь. Совершенно недавно, буквально дня два назад, я по-новому ощутила самую идею рыбалки. И тут же пришла к выводу, что нужно сходить одной на рыбалку. Причем даже без удочки, это покажет мне что-то новое и стоящее рассмотрения, даже жабы у пруда меня не терзают своим кваканьем, мне все равно на то, что там полно комаров, моя плоть не есть я. Я дух бесплотный, вот так. Но потом опять возымел страх. Я испугалась не новой, такой нужной точки рассмотрения своих назревших вопросов, а подсознательного страха смерти. Четко я его сформировать не могу, но знаю, что это именно страх неизбежной смерти. Потому, пока я не решаюсь сходить одной в горы, там и лисы, и волки, а в лесу нет такого зла природного. Микроскопическая приятность в моих словах насчет рыбалки заключена. Шульц, я пробовала такое варить зелье одно, правда, это было без понимания, сама придумала рецепт, а после вышла на улицу и встретила человека, которому я передаю образы, мысли, желания, тайные схемы небытия. Он сидел в трактире, пил пиво, выложил на стол свои деньги, думал, что подцеплю его, чтобы переспать с ним. А на деле я с ним опыт свой провела. Впрочем, один из тех испытуемых мною мужчина, попал на мою волну, мы попали на одну грань состояния, передавали друг другу ощущения на разных уровнях, но передавать состояние - это самое простое, что можно делать. Я ему передаю картины солнышка. А вот визуальное видение передала водителю автобуса, он аварию сделал, его не так легко транслировать другому существу с его собственным восприятием. И это возможно не с каждым человеком. Нужно понять то, что единение с подобным тем даст тебе благо, а не заберет что-то. Я боюсь взрослых мужчин, они все хотят меня. Все мы едины, похожи друг друга совершенно в том, что веруем в абсурд, пойми, брат, что мы уникальны в своем видении абсурда одновременно. Я сама долго иду по лесам с удочкой, так что не страшно. Да, благо, вот именно, чтобы никто не пытался манипулировать другим в своих корыстных целях. Никакого насилия на тонком уровне. Я сама за это выступаю. Никакого давления. На ночь уйдем, дабы белье свое стирать в родниках ледяных, если ты не боишься ночевать в горах, а можно и не на ночь, смотря, как ты настроен, мой брат. Если на ночь, то можно полазить по пещерам, выпить чаю, заснуть в одной глубокой пещере, погулять потом по вулканическому пеплу у подножия горы. Чтобы никуда не спешить, мы должны убить в себе все чужое. Да, в человеке есть то, что находится за телесным уровнем - душа, дух. Но не каждый может душу ощутить, это некий дар что ли. Принято в разных аспектах мне ощущать, что мужчины сходят с ума, когда видят меня на улицах. Мои фотографии в Сети притягивают взгляды миллионов самцов. То есть, и в смутном понимании рядового гражданина, живущего в рамках системы, я просто богиня, и в понимании их, я дьяволица, некоторого рода демоническая твари, сознания моего им я не отдам, сама высосу всю жизнь из них. Я, интересующегося эзотерическими и углубленными мистическими практиками, буду все равно ходить на обрыв и читать «Обрыв» Гончарова, чтобы стать юной и стройной барышней. Мое черное платье такое тонкое, мир матерей и отцов так скучен и не интересен. Вот и тяга к иным мирам. Душа и дух тут друзья мои космические. Тело не слишком люблю, ибо я дух. Материальный мир не дает того, что может дать мир тонкий. Ничего, пишу на асфальте свои имена, у меня их миллион, моя армия бесов захватит мир людей, сотрет его в порошок. У меня происходит рассмотрение вопроса о том, что шизоанализом стала владеть не дурно, спасибо мамочке, в восемь лет отдала меня своим негритосам-любовникам, которые сделали из меня женщину, накормив перед этим пирожками с гашишем. И это и противоречит, и не противоречит одновременно моему идеалу пилигрима, что идет в Пустоте в никуда. И прихожу к выводу того, чему не может быть объяснения конкретно физиологического объяснения такого. Однако, с другой стороны, все еще привожу доводы за все же влияние конкретно сознания на мой строй чувств, которое неизменно связано с мозгом, а мозг мой разрушен наркотиками и алкоголем. А та самая мать моя, что появляется при изменении своего восприятия, она же существует лишь в той, другой реальности, соответственно, я не могу сказать, что в других мирах моя мать существует, она моя память, частица ее, но лишь мозг управляет всем! Дарвин и Декарт – это мои боги науки. Атеист я все-таки, Шульц. В реальности, которая дана нам как показатель для сравнения пространства материального и измерения вне телесного, духовного мира, мы ничего не видим, мы слепы, как кроты, как новорожденные котята. Я дулю покажу этому миру, миру, показывающему и объясняющему все параллели, взаимосвязи, единство всего создающегося в глазах создающего. То есть, я для себя ее изменила. Есть такая тема, нейроны связи при воздействии веществ меняются, меняется восприятие, точка сборки сдвигается, мы попадем в иную область восприятия, но со снами что делать? Зачем они снятся? Как объяснить, что я видел свое тело со стороны? Тут просто загадки какие-то. С одной стороны - мозг, химия, а с другой - некое действие того, что можно назвать дубль, а может и душа. Тот же крючок на рыбалке - это залипание на своих страхах и образах религий, но откуда эта коллективная память жертв репрессий политических? Если разобраться с этим, то видно, что мы просто запрограммированы на такое восприятие с детства, просто нам описали мир таким, какой он есть, а отсюда ясно, что мышление есть фундамент для понимания того, что мы сами можем ввести себя в заблуждение, принимая свою фантазию за реальность. Другие люди - это лишь участники сновидения, они снятся нам. Потому что сон есть другая реальность. Если воспринимать, что реальность есть иллюзия во всех отношениях. И потому, это тоже погружение в другую реальность. И каждый выход на разные этажи дает нам власть над всем миром. Власть – это наши кольца на пальцах и серьги в ушах, а еще и различные думы: поиграть на рояле в хлеву, в котором бабы с дедами пьют водку, под воду погрузится и без дыхания там минут десять просидеть, в общем, выхода твоего истеричного образа за пределы физического мира надо добиться. Земляничные поляны и Люси в небесах - это все ради того, чтобы открыть ту самую дверь в небо, двери восприятия, дабы удивить самих себя, мол, а мы-то безумны, вот как. Это некий прыжок чуть выше голову, ибо не все готовы своим путем идти, многие видят в раю себе достойное место, ведь кто-то хочет перепрыгнуть пару ступеней и у бога попросить волчий билетик. Сон есть второе внимание. Первое внимание - это мир повседневной реальности. Сны - это лазейка во второе внимание и твое первое внимание, его сила и намерение твое, определит, что ты сможешь извлечь из хаоса. Все хотят подпасть необременительной Радости Бытия. Потому и тащится вся братва. Но это не то, что надо рыбаку. В том и дело, что просто для кайфа - это уже не то. Тут либо для улов вкусной рыбы, либо просто для расслабления, мол, выпить, закусить, разбить лагерь в горах, зажечь костер, подумать о боге, душе, судьбе, о бабах. Мускатные орешки - эта та вещь, за которой ходила вся совдепская диссида. Во время постмодерна ничего не остается делать, как свалить в аутентичную среду обитания, то есть рассыпаться на субкультуры. Будь то хиппи или панки, или кришнаиты, или еще кто-то, но по-сути, в каждой субкультуре есть свои подводные течения и знаки, символы понимания. Время симулякра, оно такое. Больше нет ни «высокого», ни «низкого». Вот почему самая интересная литература на сегодня — это средневековые алхимические трактаты. Нью-эйдж - это тоже «консерва», которая имеет свои ограничения. Тут я думаю, есть несколько положительных моментов распространения и культивирования различных нейротрансмиттеров. 60- е годы, когда это пришло в массы и является популярным впредь, были довольно значимым моментом. И именно неожиданно попавшей им в руки капли, или кусочка гриба, они могут получить тот самый момент осознания того, что есть ради чего туда идти. И действительно это их ведет к другим методам познания себя и мира. Думаю, что это просто моя природа жутко любит чудеса. Меня тянет к этому, следовательно, то твоя сущность в этом проявляется. Кому-то звезды ближе, чем люди. Так что мир огромен и непостижим. Он тайна. Это ощущается. Понимание, что ждет другого. Путем разговора с ним, да и вообще на других частотах. И это крайне интересная игра, сочетающая в себе и в познании себя через общение. Еще полезно слушать человека и быть в той ситуации, в которой находился оратор. Представлять себя на его месте. И тут именно забава, в том, что ты слушаешь абсолютно любую информацию, и в каждой теме олицетворяешь себя объектом обсуждаемого. Но тут важно побороть себя в вопросах взаимодействия с людьми, побороть в себе именно тот самый страх. Как раз сейчас мною руководит тот самый страх недопонимания в общении с людьми идущими, так сказать. Ну это и есть постмодернизм, когда слова лишь создают реальность в твоем воображение, и ты плывешь по ней, творишь новые миры, но это область фантазии, воображения, сновидения, но не такого уж чтобы осознанного, а скорее как некая поверхность, корешки-вершки, корни, ты словно бы двигаешься по карте, словно скользишь, вот тебе прямое воздействие текста. Некие мантры, что ум в покой приводят. Или сдвигающие сознание горы. Тут и абсурдизм в пору будет и сюррализм. Горы как карта для путешествия. Горы научат и покажут что да как. Страх быть непонятной? Ну не знаю, я вроде пока что себя понимаю. Факт в том, что открывать свой внутренний мир не стоит никому. Сейчас, я думаю, что моя жизнь – это серия бесконечных глупостей, заблуждений и витания в еще не понятных, но ужасных коридорах. Встречаю непонятных и сказочных существ, с которыми, о боже, надо контактировать, мозги им полоскать, жевать с ними политические сводки, рубить дрова, сидеть в палатке, пьяных мужиков соблазнять своим телом, а потом не давать им. И вроде все подобное вызывает крайний интерес, но в тоже время страшит от своей нереальности. В любом случае, от глупостей никто не застрахован, в моих снах тоже можно найти похвалу глупости, куда же без нее, Рабле бы посмеялся над нами, если бы узнал, что мы пытаемся избежать абсурда. Ну, значит они не сильно-то и близки, раз не понимают и не думают так, как мы, может не достаточно близкие нам барсуки. Может быть так, ведь это не просто, чтобы кто-то мог видеть мир так, как ты и разделять те же мысли. Тут даже близкие иногда не понимают и не желают понять. В таком случае, возможно, что они находятся в другой области восприятия, им нет дела до того, что происходит с тобой. У них, конечно, тоже есть тяга к власти, но они не поняли, что иногда лучше копнуть глубже. И будет - вспышка! Хоп – и сатори! Бах-трах! Откроется огромный поток информации, из которой путем осмысления хаоса, о чудо, станет понятнее все и от этого будет и хорошо и плохо одновременно. Бабусей не буду, не доживу, буду жить лишь во снах своих. Мир мне чужд ваш. Вряд ли они смогут копнуть глубже, погрузиться в твое сознание как можно сильнее, дабы там была эта вспышка, им просто невдомек, что это возможно и что в тебе есть огромные пласты той информации, до которой можно дойти лишь мощно погрузившись своим сознанием в твое сознание. Тут просто подход нужен к тому, чтобы вызвать эту вспышку сознания, но ведь не каждый барсук подходит для этого. Так что дело еще в некой общей конфигурации психологической . Мы те, что сны контролировать могут. Но такое переживание, кажется им пугающим. Они не думают искать двери вновь в свое подсознание, в место, где можно управлять всем и сразу. Можно быть где угодно и черпать новую информацию и выводы прошлой. Боятся глупо. Страх. Он сковывает и силу уносит. Это дело тонкое. Тут не каждый готов идти на штурм своего сознания. Многим достаточно того, что есть. Я просто более сильная, чем они, им кажется, что все само собой придет к ним, все само собой образуется, что придут учителя и дадут им лекарство от всех бед, философский камешек на блюдечке положат у их ног. Я просто смелая! Стучите и вам отворят. Мое небо мне интересно, поистине отличное желание, штурмовать сознание полезно, дабы солнце созерцать небрежно, дабы внутренне солнце ощущать, день и ночь в руках держать. Я знаю тех людей: они ходили в горы, читали Бальзака, курили опиум, а потом забивали на все, обзаводились работами, семьями и ненавидели себя за тот порыв к иному миру, мол, то была молодость, глупость, бахвальство, тщеславие, эгоизм, гордыня, балагурство, беззаботная пора юности, крушение всех мечтаний и надежд. На рыбалке в моей голове незримо тянулась нить обсуждения страха, мы рабы страха, мы требуем сало для героев своего подсознания! Снова станем говорить о том, что смерть Европы наступила, Ницше все сказал. После него нечего говорить. Мы все возвращаемся к нему, да, без Ницше не до порога. В некотором роде, это можно характеризовать, как желание того, чтобы все люди познали себя и были бы столь же интересными, как и окружающее нас, мы станем радугой над бездной, вот к чему мы идем. Но с другой стороны, на подобную тему можно написать книгу в жанре научной фантастики. Националисты убиваю тех, кто не хочет быть под ними. Битва за флаги, за цвет кожи, за пограничные столбы. Нелегально перешел границу – все, тебе расстрел. В моей голове ливень уже сто лет. Страх - это мое любимое чувства, я сего на свете боюсь, даже верблюдов и манекенщиц в садах вишневых. У меня навязчивые идеи, это интересно, буду в Африку ехать к шаманам, пусть поколдуют надо мною, там же есть те, кто заклинаниями лечить психические расстройства. Со мною не скучно беседовать? Кто тебе интересен? Все люди, город, школа для душевнобольных, клиника для умалишенных? Не думаю, скорее я сама и есть целый мир, если я умру, то умрет и мир мой, как все гадливо на планете. Простоты субъекта хочу, а мир есть объект, я люблю лишь Ницше, он мой бог и сатана. Потухнет во мне огонь и мира не станет. Время исчезает. Страх исчезает. Смерти нет. Смерть просто переход. Иллюзия. Какой страх? Чего? Комплекс падучей болячки, я эпилептик, знай это, мой друг, падаю на пол, кусаю себе язык, волнуешься? Будешь со мною спать? Точно? Я инвалид с рождения. Понимаешь, да? Я с незнания установила себе повышенные планки понимания. То есть, оно, конечно, есть. Другой, более глубокий уровень. И теперь, общаясь с людьми, я чувствую, что дарю людям одну лишь глупость и молчу по большей части. Это темы мои самые любимые: смерть, скорбь и время, сатана, боги, миры людей и демонов, топи, хоровые пения в церквях, масоны, монахи, шоколадны зайцы. Люди по разному их понимают и отсюда рождаются страхи. Старость. Смерть. Все это фантастически абсурдно. А рождение нет? Или есть? Кто я? За что бьюсь и с кем? Люди боятся умирать, потому что боятся жить, не знают, что такое жить. Умирать - значит иметь ум абсолютно пустой от собственного содержания. Чем не репетиция смерти? Прочь все стремления, удовольствия и муки! Ладно, открою тайну только тебе и никому другому – меня мама с цыганом прижила на одном корабле, он просто облил ее пивом с ног до головы, вылизал все ее тело, а после выебал как следует и все это было в маминой каюте, он ей понравился за то, что был смуглым и у него густые черные брови над переносицей срослись, а еще он умел хорошо играть в покер и петь на гитаре блатные песенки. Свобода от известного и есть смерть, но лишь тогда мы живем. Стремление к полной надежности порождает печаль и страх. Я вдруг твое и будет моим. Что, если у нас совпадет опыт, мы шли к одному и тому же, но разными путями. Ты желаешь познать себя, но это вопрос лишь уровня осознанности, мы тут все проклинаем политиков, но они рабы сансары. Если станешь наблюдать свои мысли и поступки со стороны, то станет легче. Ум должен выйти за пределы, и выход за пределы оборачивается полным безмолвием ума. Это состояние не взращивается. Оно мгновенно. Раз и все. Готов. Любовь и смирение тоже нельзя взрастить. Мысль лишь память, воспоминание о прошлом. Ум не может действовать без мозга, однако он создает мозг. У жизни, как и ума, нет ни начала, ни конца. Если тебя влечет Неведомое, тогда твой путь - это открытие в себе этого Неведомого. Фактически, ты становишься капитаном, что пытается от суши выйти в открытый океан. Это метафора, но она ясно передает суть. Режим восприятия становится тоньше и сознание путешествие начинает. Если действия ума не зависят от мозга, то ум может действовать там, где кончается время и пространство. То есть это значит, что он нетленным может быть. Не всякий может сойти с ума, это надо заслужить. Может быть, мне надо слепить маску? Есть такая практика одна, помогает понять свое я. Мне об этом говорила одна ведьма, с которой я снимала хаты за городом. Интересный она была человек. Многое повидала, чувствовала. Гранитные плиты на кладбище переворачивала в приступах безумия. Сильная такая, что ее весь квартал боялся, она как в центре появится, так все мужики от нее бегут, а ужи за нею ползают, вороны над нею летают. Мы с нею спали вместе как муж  жена. В неистовой тоске по-иному я рвала зубами ее соски, клитор мучила ее безбожно языком. Но я, уже не помню и причины, так и не попала туда. В ее дыре я нашла свои тайные сны, он дала мне войти в себя языком, кажется, что я подсела на ее энергетику, я теперь не буду спать с мужчинами. Она просто видела, что я внутри мужчина, а я знаю, что я не женщина в привычном понимании этого слова. У нее было нечто вроде дара, она совратила много девушек, в ее хате были оргии. Как это мило, я просто жду снова этих ее ласк, но она умерла, как жаль. К ее телу я относилась и отношусь, наверное, до сих пор с долей скепсиса. Хотя, было очень явно, что энергетика этой женщины действительно была кристально чиста. Мы спали вместе и ждали приключений. Именно, что-то женское, плавное, мудрое, сильное и понимающее ощущалось в ней. Соски ее благоухали розами, а ее клитор пах клубникой. Я листаю страницы своего журнала, в котором наши снимки можно увидеть. Мы тут в ванной ласкаем друг друга. Она видела эти снимки, задавала вопрос мне, мол, зачем, а ей отвечала – надо, фея, надо! В виде образов и мыслеформ она до сих пор живет в моей голове. Наталья увлеклась сексом с дикими бродячими собаками, говорила, что это полезный опыт, еще мечтала она с конем переспать, а я по мертвым мальчикам угораю. В морге на них смотрю, а у меня внутри все мокрым становится. Я себя мальчиком ощущаю. Однако, лишь увлеклась лишь в поверхностные понятия, ибо она постоянно и без перебоя была на работе и продавала крем для бритья мужчинам в дальнем селе, чтобы хоть как-то себе на жизнь заработать. Мы с ней просто делились мыслями, общались во время секса, ничего особенного, женская дружба такая у нас, как и у многих. Мы читали по ночам коран, либо думали, что мы нагие девы в раю, мы мол, гурии, пифии, мы очень мощные сексуальные опыты творили, но ей все мало было – ненасытная она такая тварь, все пытается других девчонок в себя запихнуть. Это так. Возможно, что ей это позарез нужно было, ибо умирала уже, силы оставили ее после того, как я чуть не сожгла заживо ее. Да, бывал, конечно, и не только в постели с нею, мы ездили в Египет и посетили Индию. Конечно, там своя атмосфера, в каждой женщине свои нюансы и тонкости. Изучала женщин, многое прочла у Данте, он об этом многое писал. Да, я раньше думала о том, какое же количество взаимосвязей и порой даже мистических факторов делают нас именно детьми своих родителей. И какое это оказывает влияние. Генетика играет большую роль, как по мне. Моя мама тоже увлекалась подобными учениями. И кстати, ее собрание книг по данным тематикам было очень полезным мне в детстве. Я прочла всю серию книг Рерихов даже. Будучи инженером на корабле, она побывала в многих-многих странах. В каких-то даже оставалась надолго, ибо там полно красивых мальчиков, которых мама безумно любила. Мама родила меня истинно для рождения новой жизни, а не потому, что у нее был муж или это вышло случайно. То есть, она воспитывала меня в одиночку. Тантрические ритуалы древней Индии, возможно, действительно давали некий результат. Речь идет о контроле над осознанием. Секс в этом плане вполне отличная практика. Фактически, он как инструмент используется. Средство для расширения сознания. У меня есть черный мамин плащ, я часто ношу его в непогоду, и белые мамины юбки, которые я ношу все время. Они шелковые. Мама знала что покупать. У меня за все время были только мамины красные шортики для пляжа, я их ношу даже осенью, когда дождь идет, надеваю их и ощущаю себя своей мамой. Собака первый раз появилась в моем сне, когда мать умерла. Щенком я порой себя ощущаю, нашел его в лесу себе землянку, иногда там живу, вою на луну, кости грызу. Бросили меня люди злые и даже не подумали, что я могу умереть без людской ласки. Пришлось спасать свою шкуру. А так, быть может, что это некие черные птицы у меня в голове бьются о мою бедную черепную коробку. О, вон обрыв, я тут рыбачила как-то, то был осенний и дождливый день, о, вон я вижу отсюда те самые камни, по которым можно взбираться и взлетать в Небеса! Мы просто будем прыгать по ним, словно кролики, вот так, шаг за шагом, мы бродим по камням и ищем свои корни рванные. Лестница. В небеса ведет она нас. Мы герои, что летим в небеса, ждем у моря перемен. Белые собаки и черные коты в небесах ждут нас в своей уютной берлоге. Наши мысли – это рычаги, с помощью которых мы можем идти по камням, по камням, идти, вглядываться, всматриваться, в себя, а там видеть все, что у нас в котле на костре варится. Рыбалка – это дело святое, а вот алкоголь – это яд. Сейчас вижу свою ошибку всей жизни. Всю жизнь я думала о поддержке именно другого человеческого существа: ощущения его энергетики, физическом контакте, чтобы детей зачать, например. Совсем позабыв о том, что являлось и является для меня действительно важным – это поиск себя и обретение спокойствия духа. Правды нет нигде: в книгах, в природе, в животных ее нет и быть не может. И так, я беру удочку в руки и понимаю, что я могу все делать, хоть на Марс лететь, такая свобода, я почувствовала себя действительно куда лучше во время рыбалки. Мне ведь только нужна одна лишь поддержка Небес. И вопрос о сексе, мучивший меня всю жизнь, встал на свое положенное место, занял свою позицию именно там, где и был взят изначально. Я просто не имею пола. Такая уж доля мне досталась. Теперь лишь понимаю это до конца. Надеюсь, Шульц, я не слишком откровенна? Извини. Не часто мне удается пообщаться. Мама, ты мне снилась этой ночью. Сон был очень интересным и удивительным. Не хотелось бы в деталях все расписывать, знаю лишь одно: во сне мы встретились, много общались, говорили обо всем, что наболело, мама дала мне свои красные цветы, что она вырастила для меня на дивных небесных островах, мы загорали на безлюдном пляже, пили вино из огромной черной бутылки, которую принесли нам чернокожие мамины слуги, я слушала ее игру на арфе, она пела китайские народные песни. Я хотела видеть лишь тебя в тот миг, Шульц, чтобы ты ощутил красоту момента, осознал свое бессмертие души. У меня начало получаться выходить на дорогу и смотреть как ветер гнет упругие кусты, сразу же с момента этого я поняла, что увижу тебя в реальности, ночью не могла уснуть, ждала твоего звонка, но ты забыл мой номер, я стала новой программой, компьютером новым. Взяла себя в руки путем отключения вербального мыслительного процесса. Раньше так не выходило, да и сейчас не так что бы часто успешно, но движение идет. Мама подарила мне на пляже огромного такого жирафа. Я в своей комнате, у меня на кровати жираф, мама его гладит, танцует голая перед ним, пьет вино, свои соски целует. Настоящий такой у нее бюст, не силиконовый. Когда мы с ней начинаем говорить о высших мирах, то я понимаю, что завидую ей, ведь у меня грудь первого размера, а ей хоть бы что! Уже седая вся, но ее мальчики окружают и готовы спать с нею, а она волосы красит в фиолетовый цвет, а им плевать, ведь у нее грудь шестого размера. Шульц, ты не такой, ты бы не захотел спать с моей матерью, даже ее медные кресты, что она носит на шее, не заставили бы тебя прикасаться к ее бедрам руками. Ты иной, ты по уши в дерьме будешь сидеть, но никогда не попросишь у нее помощи, а тем более поддержки на любовном фронте, ты лучше монахом станешь, чтобы маме моей не нравится. В зоопарке с мамой гуляю, вижу, что за стеклом обезьяны напали на жирафа, бьют его кокосами, твари! А я разбила камнем стекла, залезла в клетку и спасла из зоопарка его, я осознаю, что тяга у меня есть в сторону христианства. И начинается путаница: то я буддизм уважаю, то христианство. Происходит огромное количество действий сразу, кто-то стучит в мою голову невидимым кулаком, мол, кто ты по жизни все-таки, а? А жираф сидит на подушке около площади с мамой и смотрит на мамины груди, а мой ум бегает вокруг меня, пытается приласкать меня. И я не могу остановить этот балаган. Попытка контроля не удается. Читала Солженицына в детстве, вот и дочиталась! Мама кричит: дочь моя, попробуй спросить у себя, почему он не в лесу с другом, почему очки не купишь, ты же ничего не видишь вблизи. Жираф ест сухарики и улыбается прохожим.  Я ей кричу, что Шульца тут жду, мол, он не знает дороги, карты у него нет нашего тайного леса. Мать снова советы дает: попытайся увидеть свои руки, а после взглянуть на свою комнату, снова и снова смотри на руки и на стены комнаты, а после попробуй выйти из комнаты или намерением сменить декорацию, перейти в другой сюжет. Да, перед сном важно дыхание быстрое держать и фиксировать внимание на третьем глазе. Мать так любит советовать, ее хлебом не корми, дай только слово и пойдет жара. Так и пухнут мои мозги от ее советов. Слушай, Шульц,  в одном сне мы сидели у моря голые, а рядом с нами плавала в воде яхта роскошная. Ты пыталась показать мне свой сексуальный пистолет, но я ощутила, что дыхание ветра тут не причем, а после ты в воде стоял по пояс, а потом взмахнул руками, и, словно птица, стал медленно парить над землей, такое ощущение было, что у тебя невидимые крылья за спиной. Рыбачить будем, а? Мне интересно с тобой идти на рыбалку. У меня нет от тебя ощущения чего-то не того, скажем так. Ты истинно хочешь научиться ловить рыбку, искатель своей внутренней империи, проводник в царство снов. Как я ощущаю тебя? Обычной девушкой, что любит ловить рыбу. Интересные же у нас могут быть совместные сновидения. Сны наяву. Быть может, это даст нам обоюдный эффект и мы сможем вместе круглый год ловить рыбу на той яхте, то, кстати, яхта моего бывшего парня, который занимался боксом много лет подряд, а теперь на пенсии, но деньги все на яхты спустил, чтобы меня катать, ну и тебя, мой друг. Мне интересно с тобой плыть в океан и там ловить рыбу будем. Сядем в яхту, выпьем вина, поищем руки свои во сне. Руки находишь, а после можно и на предметы внимание перевести. Намерение надо иметь, когда засыпаешь, то быстро дышишь, намерение держишь на том, чтобы войти в открытый океан, а внимание на макушке можно держать или на третьем глазе. Этот метод вполне бы даже рабочий класс одобрил, только у него яхты нет, он нищ, как церковная мышь. Забавно, но бывает, что я мыслю так: заведу себе ос домашних, буду их у себя держать в хате, чтобы они кусали всех паразитов, что пытаются ко мне прийти без спроса, мои осы будут меня от комаров и мух защищать и без всякой подготовки будут за меня отдавать свои маленькие жизни. Моя армия ос – это море оружие против всего мира. Моя личная армия домашняя будет велика, победа будет за нами. У меня будут самые жуткие и злые осы, какие только на свете бывают. Судя по всему, три двери точно я могу на маминой хате убрать, ведь моя личная осиная армия спасет меня от всех врагов. Дальше сложно, даже могу сказать почему, есть еще двери в моей голове, но туда, к сожалению, осы не смогут, а ведь в моей голове полно врагов, которых тоже бы кому-то надо будет рано или поздно уничтожить. Вот домик в лесу построю и буду там жить, напишу книгу о всей своей жизни, а это такое дело, что не всегда можешь себя заставить, ведь лень-матушка – это наше все. Умственный образ Я - постоянный предмет наших фантазий, ожиданий, предположений. Он никогда не совпадает с реальным Я, оставаясь лишь рефлексией и ее результатом человека о самом себе. Во сне это ощущаю я очень сильно. Мое дневное Я – это не то, что мне хочется иметь. Под землю не проваливалась пока что. Не падала с башен. Вороны мой лоб пока что не били. Что ж, не слабо я тащусь по шоссе в никуда. Обнаруживаю в себе то, чего на свете нет, я словно живой труп, которому законы природы не писаны. Вороны мудрые птицы, показывают, что я на верном пути. У меня есть мой личный гуру, мальчик, лет десяти, он в школу не ходит, у него болит душа за весь мир, дома сидит годами, так вот, он говорит, что является шаманом, мы чуть не переспали вместе, когда наелись дурмана, крышу просто снесло конкретно так. Ощущается, что в нем есть нечто ужасное, он чуть не съел меня заживо. Мы с ним несколько раз проводили время на рыбалке. И действительно, его энергетика усиливается, он начинает воссоздавать вокруг себя атмосферу бесконечного поиска священного и сакрального смысла, я просто голая стою и ощущаю, как этот сакральный смысл заползает как туман в мое влагалище. Но это больше напоминает мой сон, в котором я голая бегала по лесу и видела Владимира Ильича что собирал грибы на опушке, я так и охнула, увидев его, а он мне помахал рукой и улыбнулся. Ленин все-таки святой человек. Он спас страну от царя и его свиты. Так я так же само. Встречи на раз и не более. Если и был в тех коммунах, то понял все за пару часов, что провел с ними. Я знаю лично массу людей, но это все не то, для практик совместных они не подходят, у них это на уровне игры все выражено, а у тебя это навязчивая идея, а это уже интересно. Я ценю свои навязчивые идеи, моего ума катастрофически мало, единицы моего ума остались в тех местах, где я рыбку ловила. Вода уносит мой мир и мои мысли вместе с миром. Лидера политической партии «Серый сектор» недавно убили религиозные бабки, разорвали на куски и съели его руки и ноги прямо в актовом зале, все они, как бы ищут самих себя путем разных практик, которые сами под себя подгоняют. Без всяких наставников. Одиночки, что пытаются понять свой внутренний космос. Это очень сильные люди, мы с тобой иные, мы слабые, жалкие пилигримы, а они рабы божьи. И таких действительно катастрофически много, они верят в творца. Но значит так оно и нужно. Но все же многим, с навязчивыми идеями, нужен наставник, ибо они могут потерпеть крах в борьбе с собой перед осмыслением всего того, что можно познать, им просто крышу рвет непогода и непоседливость белых собак и черных котов за окном. Я в крысиных и кротовых норах встречала людей, которые в пещерах живут уже сто лет, то индейцы, им мила пещера и варган, костер и звезды, косые дожди и космические дали, шум ночного родника и родинки между лопаток на спине верховного вождя племени Странники. Слушай, Шульц, будем же друг для друга мостом, будем контролировать наши желтые сны, видеть со стороны наши тела, которые сольются в экстазе, делиться будем опытом и советоваться друг с другом по всяким мелочам. Это будет наш мистический союз, друг мой, да, нам надо на рыбалку идти, не вопрос, без этого никуда. Мы сошли с ума, узнав, что любим друг друга. Мы просто не можем друг без друга жить. Все на свете не имеет смысла, наша любовь лишь истина.  Я слишком часто испытывала непонимание в общении со многими людьми. И на рыбалке я ощущала, что рыбаки все хотят лишь трахнуть меня, им даже не интересен мой внутренний мир. Это отложилось. Я боюсь того, что стоило давно отпустить. Неправильного слова, насмешки, похотливой речи. В общем, я испытываю крайнюю неловкость, когда пьяные рыбаки пытаются снять с меня юбку и затащить в кусты. Это неправильно. Так нельзя делать. Это не по-людски. Мы не звери. Мы люди. Человек – это звучит гордо. Шукшин об это все свои книги написал. Безусловно, я понимаю эту свою тревогу по этому вопросу, конечно же, на рыбалку надо идти только с проверенными и близкими людьми, а иначе это будет оргия и некрофилия. Я сама сталкивалась с такой проблемой, как общение и рыбалка с людьми вроде бы как из дурдома, но на деле, тебе они чужие и совсем не интересные, а порой даже скучные и не нужные, вредные и алчные. А для них рыбалка - это просто желание попить пивка и баб пообсуждать сельских: кто с кем и когда. Они пьют и даже не могут выбраться из ямы, в которой они сидят. В частности, была я на рыбалке с молодыми ребятами, но ощущала, что они глупы, не читали они Горького и Бродского. Когда я пошла на рыбалку в одно село, то ощутила, что местные рыбаки пытаются заставить меня думать как они, я поняла, что пора идти к другой реке и там остановить внутренний диалог для того, чтобы понять, что мне делать дальше. Идти с ними на пирс и целый месяц ловить карпов или пойти к морю и там ловить бычков? Быть или не быть? Да, я не иду одна, потому что со мной всегда будет находиться смерть за левым плечом, а она отличный советчик в этих делах. Рыбаки пьют пиво на старом причале, галдят о политиках и женах, рыбаки просто любят коллективность, по крайней мере, те рыбаки, с которыми я решила идти на рыбалку в самом начале маршрута. А после я осознала, что была права. Я не сильно желала пить с ними пиво и слушать сальные истории про их любовниц, с которыми они разъезжали по Таиланду. Так что их позиция мне не близка, я знаю, как это глупо, когда вроде те, кому ты веришь, начинают тебе всучивать свои правила игры без спроса фактически, они лгуны и вампиры. Мол, напирают на культ юной девы, на то, что они распечатать могут все мои дырочки одновременно, их опытность и прочие вещи, на которых можно не кисло зависать, меня вообще не трогает.
       
12.

           Старый город, забытые дома, валенки на ней, снег кругом лежит, дети визжат, съезжая на санках с высоких горок, олени вдали бегут по степи, ей хочется обнять Шульца, но тот говорит, что едет на войну, что просто желает там получить медали, чтобы потом было что внукам показать, пусть гордятся дедом своим. Они зашли в одну квартиру, которая была вроде как квартирой мамы Саши, но эта забытая богом пятиэтажка показалась ей незнакомым местом, словно бы не тут она ела на свое десятилетие шоколадный торт, что мать купила в ближайшем гастрономе. Вообще все иное теперь, не узнаю ее хату, словно бы это и нее хата. Но ведь ключ в дверь влез, значит все то, но в тот же миг и не то. Не, то не мамина квартира, черт! Слушай, брат, давай переночуем в подвале, там есть детская кровать, на которой я спала в ту пору, когда мама плавала на кораблях по всему миру, она была знатной проституткой. Ее имели лучшие матросы всего мира. Она уплывала, а я шла в подвал и нюхала клей с беспризорниками, там были: Трут, Кирсан, Валька, Чердак, Машка, Нюрка, Светка, Дашка, Санька, Вовка, Крыс, Мурммурыч, Джойс, Агата, Леха-художник, Димон, Пижон, Юрка-штык, Барс, Урал, Микки, Лавр, Пятнистый, Кирк, Крюк, Шаман, Бес, Бушмен, Чукча, Гек. Мама боялась, что я приглашу мальчиков в ее квартиру, и там они лишат меня девственности, на той самой кровати, на которой мой отец зачал меня. Слушай, ты клей когда-нибудь нюхал? Ностальгия, блин, снова хочется тех ощущений себе взять. Слушай, сходи за клеем в ларек. И так, суть в чем: капаешь в пакет клей, вдыхаешь и выдыхаешь, ну просто быстро дышишь, лежа на кровати, внимание на третий глаз, останови внутренний диалог, попытайся увидеть себя на рыбалке. Ты же в детстве тоже клей нюхал, так ведь? Речка, удочка, бережок, ведро с рыбкой, я стою с удочкой рядышком, светит солнышко, мы довольны природой и рады видеть кучу рыб, что плавает в реке. А дальше уже можно сюжет с морем включить можно, ищи берег морской, крики чаек попробуй услышать, корабли на рейде, причал, небольшие горы у моря, тьмы нет, свет, мы боги, любовь у нас, товарищ ты мой родной! Клей даст тебе нужное состояние, чтобы ты увидел все это во сне. Закажем общий сон? Это просто декорация для того, чтобы попробовать собрать наш мир реальный такой и доступный. Если что, то просто позови меня во сне, скажи, Матильда, дай мне руку, и мы пойдем рядом навстречу вселенской Пустоте, и пыльные грязные звезды не смогут нам дать по мозгам, ибо мы сами с усами, можем и рыбку съесть и в койку лечь. Слава маме! Смерть вурдалакам! Мы все тут ничего не знаем, боимся умирать, ибо наше чувство собственной важности крайне велико.