И снова этот сон!

Снова, снова этот сон!

Я стою посреди большой площади. Вокруг много людей и все куда-то спешат. Не обращают на меня внимания. Проходят мимо и даже не смотрят в мою сторону.

Смотрю на свои ладони. Затем на руки. Тощие, костлявые, почти белые пальцы окрашены красным цветом, цветом крови. Моей крови. Все в ушибах, ссадинах. Осматриваю остальное тело. То же самое. Но как ни странно, мне не страшно. Скорее наоборот. Я рад, что появилась возможность умереть.

Все тело болит, не слушается. Я бегу. Не знаю куда, с какой целью. Просто бегу, не оглядываясь назад. Пытаюсь скрыться от мира, от этих прогнивших людей. Пытаюсь спасти свою, пока еще чистую душу. Пытаюсь найти убежище для своего сердца. Не понимаю к чему это. Не вижу смысла в моих действиях.

Вдруг стало грустно. Казалось, что мое сердце питалось печалью людей, тем самым приближая свое существование к скорой смерти. Появилось желание обнять кого-нибудь. Но кого?! Все люди, проходящие мимо меня - чужие, не знакомые мне. Останавливаюсь. Передо мной стоит толпа людей, смотрит на меня. Нет, скорее сверлит взглядом и это выводит из себя. Люди пытаются что-то увидеть во мне. В их глазах читается раздражение, смешанное с презрением.

Но я не выдаю своих эмоций. Просто не показываю их. Не хочу. Лишь смотрю на эту толпу ровно так же, как весь мир смотрит на меня. С безразличием.

Затем, совершенно неожиданно, весь мир испаряется. Остается только тьма. Появляется до боли знакомая фигура.
"Бел-семпай?!" - пронеслось у меня в голове. Я бегу к нему, расправляю руки, чтобы броситься ему в объятья, но он исчезает, не оставляя после себя ничего.

Я падаю на землю. Чувствую под собой холодную, немного влажную поверхность. Глаза наполняются слезами, а те в свою очередь не перестают стекать по щекам, падая на пол. Чувствую на себе этот пристальный взгляд. Оборачиваюсь. Пустота.

***

Открываю глаза. Все тело дрожит. Из глаз льются крупные капли слез, стекая по щекам и падая на ладони. Тут замечаю перед собой человека. Длинная челка, скрывающая его глаза, правильные черты лица, полосатая, немного великоватая кофта. Да, это он, Бельфегор. Он самый, настоящий. На его лице нет той сумашедшей улыбки. Он был серьезен, как никогда. Он не проронил ни слова. Лишь обнял, так крепко, как мало кто обнимал.

- Я люблю вас, семпай, - немного всхлипывая протянул я.

- Не пугай меня так, - прижал меня крепче. - Я тоже тебя люблю, мой лягушонок.



Иногда лучше, что бы яркий и светлый день был длиннее, чем темная и смертельно одинокая ночь.