Красота человеческого тела. Мужчина

                Ландшафтно-пейзажное эссе

…Мягкий сон покорил его чело, и он окунулся в сироп сна. Его тонкие веки дрожали, как дрожат на ветру лепестки только раскрывшихся розовых гвоздик. А ресницы скользили по синякам под глазами, словно чёрные крылья аиста, царапающего серые облака. Его брови, точно две скалы, выступающие в океан его такого тихого и спокойного в этот момент, но таящего в себе глубины, лица, начинали лесной ландшафт его круглой, словно земной шар, головы. Этот лес, едва ли пропускающий сквозь свои ветви солнечный свет, плавно переходил в пустыню, окружая её со всех сторон и замыкая плотным кольцом. Его шея мощным стволом удерживала всю конструкцию. А шерстяное покрывало в виде вязаной кофты двойной защитой: нитей и тела, нитей приобретённых и вен, мышц, сухожилий, обволакивала его, словно тёплая и мягкая плацента обволакивает младенца в утробе матери. Его позвоночник, будто бы горный хребет, покрывшийся зелено-бурой тканью живого-неживого материала, оттягивал эластичную и упругую кожу. А дальше тонкая полоса морского песка отделяла этот ландшафт от другой части Вселенной.
   Пройдя по этой мягкой и обжигающей, пропитывающей теплом, поверхности, запачкав ступни мелкими прилипающими песчинками, возможным было оказаться на двух острова-близнецах с покатыми склонами, украшенными единичными деревцами, цепляющимися своей шершавой корой за воздух. Эти острова были расположены слишком близко друг к другу, чтобы образовать собой знак бесконечности, но своими закруглёнными чертами напоминали пингвиньи яйца, которые согревает и оберегает отец своего потомства. А дальше из воды, окружающей острова, возникали две стелы, две колонны, два ствола, поддерживающие всю композицию и стоящие на двух могучих подставках, словно папа-пингвин всё ещё здесь. Эти стволы сродни стойким греческим колоннам своей формой и линиями чётко отображающие структуру человеческого тела, благодаря влажности были покрыты мхом, от которого отдавало приятной сыростью и затхлостью, что говорило об их немалом веке. А потом следовала небольшая гроздь большого, крупного, сочного винограда, на который посмотришь: зелёный – и не хочется кусать, но когда разрываешь зубами жесткую плёнку, чувствуешь скользкую мякоть и приторную сладость. А дальше маленькая поляна, чтобы отдохнуть на ней, вдыхая свежий воздух и вкушая плоды виноградного дерева, усеянная колкими цветами. А дальше космос и чёрная дыра, та, которая оканчивает всё и начинает всё, всё новое, скрывает и прячет сущность, связывая внешний и внутренний миры, зачинает и начинает жизнь. А дальше дюны, а за ними два вулкана, переваривавших в себе бурлящую лаву. В правом вулкане помощней всё закипало: когда он вдыхал, вулкан шумел так, как шумят море и ветер в своём синтезе, а когда выдыхал – трещал и шипел, словно масло на сковороде, да так приятно, для слуху, будто бы это мама готовит тебе вкусный ужин (а как же ещё – мамы не умеют готовить невкусно: им просто не дано, ну, что ж, не будем сожалеть), тебе изголодавшемуся любимому ребёнку. А дальше – стык двух материковых плит, а на них вытянутые холмы, разрезанные голубыми реками вен. Реки впадали в океан пространства, а материковая часть, то есть суша, оканчивалась десятью полуостровами.
   Его шея, прежде упомянутый мощный ствол, пустивший свои корны в мягкую почву плоти, выделялся нарощенным грибом кадыка, словно выступом скалы. А дальше плато посредине с ямкой, накрывающее этот горный комплекс. Плато с двумя вишнёвыми деревьями: одно - пониже и попышнее, другое – повыше, менее ветвистое и раскидистое. Они наполняли воздух кислинкой, в них не было тела – плоть, была только переливающаяся на свету красно-бордовая кожа: не влажная, гладкая, шелковистая… А дальше такая же мягкая впадина, настолько мягкая, что по ней хотелось скользить, съезжая, словно с горки, как по маслу. А дальше окруженный белыми вершинами гор, усыпанными хвойными, трамплин, спускаясь с которого, можно было приземлиться на мягкую подушку снега. На лето этот трамплин меняли на более мягкий, не такой прочный и жесткий, заменяя при этом пейзаж на желтизну песка с проблесками морской земли.
   А дальше синева. Дрожащая на ветру синева. Любимые просторы аиста…