Сосулька

(публиковалось на Artefakt.Ru в 2003)

Иван Петрович собрался на работу.
Само по себе явление это было исключительное. Собственно, оно наводило на мысль, что у Ивана Петровича кончились деньги, опохмелиться ему нечем, не на что, ну и все такое...
С обреченным видом Иван Петрович выходил из дверей своей квартиры. С тоской на сердце спускался с одиннадцатого этажа по лестнице пешком - лифт в который раз не работал. Страдальчески искривив рот, Иван Петрович надавил на дверную ручку в подъезде. Дверь не открылась. Иван Петрович нажал сильнее. Дверь снова не открылась. В мученических страданиях еще больше искривив рот, Иван Петрович промычал что-то сдавленно, разбежался и ударил плечом. Дверь распахнулась. Яркое солнце ослепило Ивана Петровича, вылетевшего во двор, нечто сверкнуло над ним, и в то же мгновение он растянулся на асфальте носом вниз, ощутив сильный удар по затылку.
- О, вот он! - раздался возглас, и чьи-то ноги остановились перед носом упавшего. - Иван Петрович, да это никак ты! Сколько лет, сколько зим, родной! Что ж такое делается, объясни мне, сделай милость?
Иван Петрович пробормотал что-то нечленораздельное.
- Что, опять наклюкался ни свет, ни заря? - сурово осведомился голос. - Ну, нельзя же так, Иван Петрович. Дорожки не чищены, народ на льду падает... Куда ж это годится? Сейчас, вон, тепло наступит, сосульки валиться начнут... Вот как долбанет кого-нить по голове - сраму не оберешься! Ты мне по чести скажи, Иван, кто за тебя работать будет? Пушкин, что ли? Дался мне такой дворник... Встал бы хоть, постыдился при всех лежать.
Держась за затылок, Иван Петрович медленно поднялся. Закачавшись на внезапно вздрогнувших ногах, он увидел перед собой председателя, озабоченно заглядывающего в его лицо.
- Что с тобой, Иван? - изумился председатель. - Ты, никак, трезв?
- Как никогда! - угрюмо буркнул Иван Петрович, испытывая сильнейшее головокружение.
- Что же тогда с тобой случилось? - допытывался председатель. - Тебя побили?
- Да дверь эта ... ! - руганулся в ответ Иван Петрович. - Сколько раз я ее поправлял, а она все равно заедает.
- Так ты бы на трезвую голову поправлял, может, лучше было бы, - посоветовал председатель.
- Ага. В нашем доме только на трезвую голову... Ой! - Иван Петрович сжал ладонями виски. - Извини, Семен.
- Что ж с тобой такое? - поддерживая Ивана Петровича, председатель огляделся по сторонам и пнул ногой валяющиеся рядом осколки - по всей видимости, от довольно большой сосульки.
- Я не знаю, - бормотал, кренясь в сторону, Иван Петрович. - Что-то там сверкнуло и я...
- А-а, - протянул председатель, снова поглядел на осколки, а потом на Ивана Петровича. Потом озабоченно потер подбородок. - Так ты это... что... тебе прямо на голову? Тебе же сейчас прямо в травмпункт надо...

Целую неделю Ивана Петровича во дворе не видели. А он сидел дома и приходил в себя. Водки ему, как ни странно, пить не хотелось. Стоило ему с соответствующими намерениями взять в руки стакан, как оно, огромное, сверкающее, со страшной силой ударяло по затылку, в глазах у Ивана Петровича мутилось, и с тяжким вздохом он ставил стакан на место. Подходил к окну. Смотрел на свисающие по краям крыши ледяные карнизы и содрогался от ужаса.
Спустя около недели после случившегося с ним, Иван Петрович вышел наконец из дверей квартиры. Твердым и как никогда, уверенным шагом поднялся он на последний этаж, открыл люк, ведущий на чердак, и проник в него. Где-то в темноте нашарил черенковую лопату. Выбрался с ней на крышу.
Там его встретил ласковый апрельский ветер вместе с солнцем, проглядывающим сквозь кисею легких перистых облачков. Какое-то время Иван Петрович стоял, с лопатой наперевес, разглядывая солнце из-под козырька ладони. Потом вздохнул, поплевал на руки, промолвил: "Ну, с богом!" - и решительно ударил лопатой по ледяному наросту...
Председатель в этот момент находился рядом с подъездом. Его любимая овчарка Моня старательно делала под кустом что полагается, оживленно обоняя волнующие апрельские запахи, председатель же стоял в выжидательной позе, заложив руки в карманы старого пальто и задумчиво глядя на мусорную кучу в конце двора. Вокруг была тишь да благодать... и вдруг сверху прокатился глухой гром, что-то блестящее мелькнуло в воздухе... и врезалось в землю почти под самым хвостом у Мони. Испуганная собака отскочила в сторону и истошно залаяла. Изумленный председатель поднял голову... и тут рядом с ним упали и разлетелись вдребезги еще пара огромных сосулек! Председатель поспешно отбежал от дома.
В просвете облаков, на фоне нежно-голубого неба, он разглядел на крыше одинокую фигуру с лопатой, старательно сокрушающую сосулечные бастионы.
- А ну, прекрати хулиганить! - закричал председатель. - Стой, кому говорю!
Но человек наверху не слышал. Ловко орудую черенковой лопатой, он продолжал сбивать сосульки. У подъездов загомонили крики. Старушки и старики, женщины с детьми быстро бежали от дома, задирая головы вверх. Кто-то завопил: "Милиция!"...
До Ивана Петровича различил какой-то шум снизу. Он был глуховат, и потому не придал ему особого значения. Только на всякий случай один раз крикнул: "Берегись! Счищаю лед!" Ему нравилась работа, за которую он взялся, Иван Петрович вошел в раж...
Милиция приехала, когда все уже было кончено, и Иван Петрович, с чувством выполненного долга, спустился с чердака вниз. Открывая дверь своей квартиры, он увидел, как снизу по лестнице поднимаются двое пареньков в милицейской форме, оба запыхавшиеся от быстрого подъема.
- Что же вы такие нетренированные? - усмехнулся, глядя на них, Иван Петрович.
- А, оставь, батя, - отмахнулись ребята. - У нас альтернативная служба. У вас там есть ход на крышу?
- А как же. На последнем этаже люк и лестница. Я сам только что оттуда... - и он проводил их взглядом.
Зайдя в квартиру, Иван Петрович вымыл руки, переоделся и, немного погодя, направился к председателю.
Тот сидел в комнате правления один, за столом, обхватив голову руками.
- Петрович, - просипел он, не отнимая рук от головы. - Ты что же делаешь, Петрович?
- Как что? - почувствовав, что дело пахнет жареным, Иван Петрович насупился. - Выполняю обязанности дворника. Вот только что лед с крыши убрал...
- Только что! - взорвался председатель. - А чем же ты до этого занимался?!.. Только что! Видел я, как ты сейчас лед убирал. Это что такое, а?! Милиция тебя встретила?
- Встретила, - ошалел от такого напора Иван Петрович.
- Ну и почему же ты тогда здесь? - свирепо осведомился председатель.
- Так заплатил бы ты...
- Я?! - председатель подскочил на месте. - Да чтоб я тебе еще хоть когда-нибудь... Я-то думал с тобой можно по-человечески разговаривать, а ты... ты у меня под окнами будешь смертоубийство устраивать, а потом за него деньги спрашивать?! - Разгоряченный председатель грохнул ладонью по столу. - Твое счастье, что никто не пострадал, а то б тебя как миленького...
- Семен, - внутри у Ивана Петровича медленно, но верно начало закипать. - Я тебя не понимаю. Сначала ты говоришь - двор не убран, поработать надо... А как до дела доходит... так ты в кусты, что ль?! Я не понимаю...
- Так работать-то с умом надо! - председатель постучал себя кулаком по лбу. - С умом! Ты, Иван, видно, совсем ум потерял, как на тебя та сосулька упала. Надо же: вехи поставить, людей предупредить... А нет так, как ты: взял лопату в руки - и давай крушить! Это же не улица, а крыша!.. Ты мне что устроил?!
- Ну я... - снова попробовал высказаться Иван Петрович.
- Вот тебе и "ну я"! Что "ну я"!! На, забирай свои сраные тридцать рублей и проваливай, пока я на тебя совсем не рассердился!

...На улице облака потемнели, и солнце совсем пропало за ними. Накрапывал мелкий дождик. С пакетом в руках шел Иван Петрович из магазина, жуя хлебную горбушку. Только что он совершил подвиг. Пять минут он стоял у витрины вино-водочного отела. Стоял, стоял... и пошел дальше, не оглядываясь. Купил себе хлеба, кефира, и теперь направлялся домой, исполненный непонятной грусти и свежести мыслей.
Его поведение в магазине не осталось незамеченным.
- Эй, Петрович! - окликнули его. Наш герой оглянулся.
- Никак завязал, что ли?
Не переставая жевать, Иван Петрович кивнул.
- Ребята, вы слышали? - заволновались за его спиной. - Чудо! Давайте сюда!
Собравшись вокруг Ивана Петровича, мужики загомонили:
- Ваня, ты чего? Спятил? Что с тобой случилось? Тебя же целую неделю не было видно...
- Правильно, - усмехнулся Иван Петрович. - И не ждите больше.
- Да ты что! Ты же с тоски помрешь! Да как же... откалываешься, значит?
- Ребята, - проглотив последний кусок и подавшись вперед, интимным тоном заговорил Иван Петрович, - не могу. Вот хоть режьте - не могу, и все. Как меня эта... - он сделал рукой выразительный жест в воздухе, - сверху шандарахнула, так не и могу. - Он цыкнул языком, вытаскивая застрявшие в зубах хлебные крошки, и выдержал многозначительную паузу. - Вы не поверите... но это так.
Его слушатели, хоть ничего и не поняли, но сочувственно закивали.
- А что тебя шандарахнуло? - спросил кто-то. - Ты, вообще, о чем, Петрович?
- Как о чем? - изумился Иван Петрович. - О сосульке.
И, оставив озадаченных мужиков стоять под моросящим дождем, пошел прочь.