День 9

Игнат Антонович стоял на балконе и вдыхал пряный запах утренней весны. Запах грозы, что недавно прошла, запах цветущих лип и анютиных глазок в клумбах. Белоснежные облака плыли в прозрачной дрожащей лазури чистоты неба. Птицы черными точками кружили в вышине, радуясь полету.

Внизу возле подъезда играли двое мальчишек лет семи, громко смеялись и бегали друг за другом.

Игнат Антонович закашлялся, поперхнувшись терпким дымом папиросы, к которым он привык еще с фронта. Он присел на табуретку рядом и долго не мог восстановить дыхание, жадно глотая воздух беззубым ртом. В 43ем, под Варшавой, шрапнель пробила ему легкое. Но только после завершения атаки он позволил себе потерять сознание. Полтора месяца в госпитале, а потом снова на передовую.

Маленькая комнатка, выцветшие от времени обои, цветной телевизор, по старой традиции, бережливо накрытый, искусно связанной из белого хлопка, салфеткой.

Лакированный шифонер, ковер на полу и старый диван с потертой обивкой. Игнат Антонович вошел и оставил трость возле дверного проема. Превозмогая боль, он подошел к шифонеру. Осколок гранаты, повредивший кость, до сих пор остался в ноге.

Ключ мягко щелкнул в замочной скважине. Запах нафталина резким порывом ворвался в комнату, как только дверь со скрипом открылась. Игнат Антонович тяжело вздохнул и начал рыться в висящей на вешалках одежде. Наконец он достал свою видавшую виды форму. До сих пор почти как новая, разве, что на левом плече моль проела небольшую дыру. Старик с сожалением посмотрел на нее, закусил нижнюю губу и посмотрел на свое отражение в зеркале на внутренней стороне дверцы.

Со стороны главной площади города послышался до боли знакомый мотив. Хриплые трубы торжественно выдували простые ноты, под четкий ритм барабанов. В небо полетели сотни разноцветных воздушных шариков и несколько десятков белых голубей. Колонна шла по проспекту, а впереди шествовал духовой оркестр. Следом шли оставшиеся в живых ветераны, еле слышно позвякивая орденами.

Китель сидел все так же безупречно, как и почти семьдесят лет назад. Игнат Анатольевич выпрямился и отдал честь, смотря на себя в зеркало. И в отражении он видел не дряхлого старика, а бравого двадцатидвухлетнего солдата отряда Luftwaffe северного фланга Восточного фронта. По щеке у него побежала слеза. Старик поправил черную фуражку и вскинул вверх правую руку, а на улице звучал «День победы».