Люша

                «Люша»
               
                Автор:  Евгения Савина
Редакторы: vittatiana и ice-linx
Жанр: драма
Размер: миди
Размещение: только с разрешения автора
Кратко: Александр ждет поезд, в котором должен приехать Илья и попутно вспоминает о том, как «единственное условие при котором он может заботиться о  парне», изменило его жизнь.
  Трогательная история о том, как рождается любовь!
Предупреждения: смерть одного из персонажей и немного мата
 
Посвящается: сестре, за то,  что вылечила мою душу.  Свете, за то что остается прекрасной матерью для единственной дочери, и Саше, который был все это время рядом. Держитесь!!!


Глава 1: Илья Марков

Август 2009:
Приятный женский голос сообщил о прибытии нового поезда. Мое сердце непроизвольно сжалось от волнения, хотя  я точно знал, что до прибытия поезда номер 312 оставалось еще сорок пять минут.
Еще никогда ожидание не было столь томительным и болезненным. И какого черта, спрашивается, меня дернуло приехать так рано? Мог бы еще раз убраться в квартире, либо сходить в магазин и что-то купить в и так забитый холодильник. Мог бы, но многие «вдруг» заставили сорваться и приехать на вокзал за час до прибытия. Вдруг поезд раньше приедет. Вдруг пробка,  и я опоздаю, не встретив вовремя Илью. Было еще много подобных вариантов, и каждое последующее было глупее предыдущего. Даже несмотря на все абсурдные мысли, что-то все же заставило меня сорваться и изо всех ног лететь на другой конец города. Сердце бешено стучало, больно ударяясь о грудную клетку каждый раз, когда женщина объявляла очередной поезд. Мы говорили по телефону совсем недавно, но телефонные разговоры - это словно капелька в океане, когда так неистово хочется обнять и поцеловать.
 Я не видел его три месяца…. Три месяца кромешного ада.  Пытался загрузить себя по максимуму работой, но вечерами становилось одиноко и пусто. Ей-богу, хоть волком вой! А он всего лишь уехал на лето к родителям. К сожалению, из-за работы я не смог поехать с ним и это жутко меня убивало. Это было самое ужасное лето за все время моего существования. Каждый раз я сходил с ума, думая, как он там, не обидел ли кто. Я был готов бросить все, приехать и глотку за него перегрызть любой мрази, что хоть кривым словом, хоть пальцем тронет. Так всегда было, с самого начала и, пожалуй, с этого все и началось….
Хотя, сейчас это было неуместно.  В маленьком городе (куда поехал Илья) все друг  друга знали, и никто бы малыша не обидел. Мать у него женщина хорошая и со своего единственного сыночка готова пылинки сдувать. Отец же - мужик с характером, но Илью в обиду тоже не даст. Местная гопота тихая и неприметная: своих не трогали. В общем, волноваться повода не было.
Частые телефонные разговоры сводили нас обоих с ума. Я каждый день зачеркивал дни в календаре, считая, сколько осталось до встречи с моим чудом. Старался как можно реже говорить ему такое тихое и похожее на стон собаки:
- Люшик, я так скучаю.
Он тогда сильно расстраивался, а мне хотелось этого меньше всего. Я пообещал себе две недели назад, что скажу ему это только лично, поскольку в последний раз мой мальчик нехило расклеился. Он тоже скучал, и, возможно, больше чем я.  Он нес такую приятную ерунду, что мое сердце сжималось в тисках. Меня переклинило, и я, положив трубку, надолго задумался, пялясь в одну точку.
Я ждал поезд как спасательный круг, как нужную мне дозу наркотика, словно от этого зависело мое дальнейшее существование.
Слова «я скучаю» - это были не просто слова, это была истерика, ломка в каждой клеточке моего тела.
  Перестав ходить от одного края перрона к другому, я рухнул на скамейку, улыбнувшись при мысли о том, как дорог стал мне этот человек.

Сентябрь – Октябрь 2008:
Когда я, помнится, будучи  уже студентом четвертого курса, пришел на первое сентября, все оставалось прежним. Я и двое моих друзей просто пришли попялиться на первокурсниц. Стоя чуть в стороне от толпы, мы пинали всех, кого считали отбросами нашего университета. Получив строгий выговор от преподавателя, лишь поржали и продолжили унижать тех, кто нам не нравился. А не нравились нам все: начиная от прыщавых очкариков и зубрил и заканчивая университетскими пендовками и красотками - выпендрежницами.
Не замечая никого, я продолжал строить из себя главного задаваку и подонка университета. Я был тем плохим мальчиком, по которому сохла большая часть девушек. Но у меня уже была Катенька, и на всех остальных (явно не посредственных личностей) мне было наплевать. Отношения с ней меня ни к чему не обязывали, и меня это полностью  устраивало.
 Тогда точно был понедельник: один из самых тяжелых дней недели (после среды, конечно, поскольку тогда пять пар). С самого утра день не задался, и я был зол как черт. Ни Максима,  ни Стаса (моих верных товарищей) не было сегодня на занятиях, и я в одиночестве слонялся по коридорам и отшивал назойливых девиц. А тут еще в столовой декан заставил меня поднять свою задницу и отправиться на нудную пару по философии.  Я шел медленно, ненавидя все вокруг, на «любимую» пару. Великого Рене Декарта или Фридриха Ницше из меня точно не получится.
 В дверях, как назло, на меня налетел какой-то первокурсник.
- Ой, простите, - промычал он и уже хотел удрать прочь, но не тут-то было. Я, не раздумывая, схватил это уродистое чмо за шиворот, впечатал его в дверь и, сразу же отпустив парня, театрально произнес:
- Ой, простите.
Мальчик с рыжими кудрявыми волосами схватился за нос и взвыл от боли, попятившись обратно в аудиторию. Но дело было не в этом прыщавом уроде, а в том, что произошло дальше. Какой-то мальчишка,  похожий на маленького чижа, скорее всего однокурсник, решил заступиться за товарища:
- Ты что, оглох?! Он же извинился! – прорычал мелкий, окинув меня гневным взглядом, и схватил рыжего за локоть.
Я осмотрел чудо с ног до головы и усмехнулся. Мне даже бить его перехотелось.
- Думаешь, ты бессмертный, утирок? – открыто издевался я.
- Смертный, такой же, как и ты! – кинул он, засунув салфетку в руку друга.   
Кулаки  непроизвольно сжались, а улыбка сползла с лица. Но спасло мальчишку то, что в аудиторию зашел преподаватель.
- Алексахин, снова задираетесь к первокурсникам? Учтите, второй потасовки в месяц директор вам не простит.
Рыжий  с окровавленным носом успел выбежать из аудитории, а кроха стоял и смотрел  на меня, словно впервые видит.
- Ну, чего стоишь и пялишься? Проваливай, пока я добрый, – зашипел ему я, и прошел мимо. Заняв свое место, я поискал глазами паренька, но он уже смылся. Я все-таки решил завтра узнать о новом первокурснике, который так быстро завоевал первое место мальчика для битья. И… забыл.
 Дома я долго не пробыл, поскольку, оглядевшись по сторонам и поняв, что делать нечего, собрался и поехал к Катеньке. Бесподобное существо и моя любимая шлюшка. Стерва, но не дура. А иначе бы с такой семьей не поступила бы в университет. Квартиру, в которой жила девушка, оплачивал ей тридцатипятилетний ухажер. Ну и встречались они, конечно, по любви, как  сотни подобных пар в Москве. Как шутили Максим со Стасом: «Не насосала, а подарили!»
А дарили много, а учитывая то, что она умела делать в постели, становилось понятно – за что.  Блондинка от природы с розовыми ногтями, упругой задницей и хорошей грудью, одним словом кукла, жаль пластмассовая до кончиков волос. Идеал для женатого мужчины с двумя спиногрызами, истеричкой женой и толстым кошельком.
В университет я попал только через день. Стас, заржав с какой-то шутки, в очередной раз поперхнулся соком и забрызгал мне всю рубашку своей слюной. Отвесив ему пару раз по уху, я, матерясь, направился в уборную, уже точно зная, что на пары не вернусь.  В туалете мне встретился тот уебищный тип с разбитым носом с первого курса, это сразу напомнило про мальчика для битья.
- Эй, ты, иди сюда, - крикнул ему я, догоняя в коридоре, на что парень развернулся и удивленно указал на себя пальцем, уточняя, к нему ли я обращаюсь.
Раздраженно цокнув языком, бросил ему:
- Да, ты!
Церемониться я с ним  не собирался, хотел лишь узнать, что за первокурсник так нагло нарвался на самого Алексахина.
Рыжий испуганно на меня уставился, не сдвинувшись с места.
- Сюда иди, - велел ему я.
 Чудовище подошло ближе, и я, схватив его за футболку, припечатал к стенке. 
- Фамилия!
- Авдеев, - заикаясь, произнес парень.
- А молокососа, что тебя защищал?
- Не скажу, - испугано ответил он.
- Говори, ****ь, а то сейчас размажу по стенке, – зарычал я.
Прыщавый уродец быстро сдал товарища с потрохами.
- Илья Марков!
Я отпустил первокурсника, потеряв к нему какой либо интерес, и пошел в сторону выхода.
« Хмм…значит, Марков Илья», - нахмурил брови я, спускаясь по лестнице.
В моей памяти появилось лицо крохотного шестиклассника из школы, где я раньше учился.  Я ясно помнил, как мама рассказывала мне про этого малыша, и то, как тяжело наблюдать, как умирает единственный сын. Тот мальчишка был болен, и его родители пытались найти деньги на дорогостоящую операцию, прося помощи у горожан и школьников нашего маленького городка. Мне было жутко жаль крохотного Илью с неестественным цветом лица и слабым здоровьем. Уже тогда, увидев его, явно меньше и слабее от своих одноклассников, я пообещал, что буду защищать таких как он. Но, увы, я сам стал подонком и сейчас только и делаю, что пинаю слабых и беззащитных. Тогда так получилось, что меня, как деятеля школы и лучшего ученика девятого класса, попросили подтянуть Илюшу в учебе. Поскольку он жил в соседнем доме, я охотно согласился помогать и присматривать за мальчишкой. Но это оказалось настолько тяжело…. Полгода я наблюдал, как по крупицам уходила жизнь из его глаз, которые еще не узнали истинного значения слова «жизнь». Несмотря на все беды, что выпали на его судьбу, он был добрым и отзывчивым. Охотно рассказывал всем, что хочет быть похожим на гордость школы Алексахина. Тогда Люша (так его звали все во дворе) звал меня исключительно по имени - Саша,  хотя большинство только по фамилии. Илья даже плакал, когда я уезжал в Москву на учебу. Позже я узнал от матери, что деньги все-таки собрали. Операция прошла успешно, и теперь парнишка идет на  поправку. Так, со временем, я и вовсе забыл о событиях четырехлетней давности. Забыл, но, узнав имя и фамилию, вспомнил Люшу. Это без сомнений был он.
Ни на следующий день, ни до конца недели, я не видел его. То ли он летал по кабинетам, что его нельзя было выловить,  то ли еще где-то пропадал. Но, поспрашивав, я узнал, что пары мальчишка не прогуливает, и, честно говоря, испытал гордость за Илюшу.
 В понедельник я специально пошел на философию, но и тут его застать не удалось. Шустрый, однако, малый.


Август 2009:
Знал ли я тогда, что этот мальчик станет смыслом моего существования? Я и предположить подобное не мог! Знал ли  о том, что этот юноша еще с детства был влюблен? И, повзрослев, разобрался в пугающих его чувствах? Смеетесь?! Знал ли я, что два года он следил за моей жизнью по фотографиям в интернете и специально, адским трудом, поступил в тот же университет, где учился я? Нет! Я не знал ровным счетом ничего. Да если б знал это тогда, все бы сложилось совсем иначе, и я, наверное, не сидел бы сейчас на скамейке, дожидаясь Илюшу. Как говорится:
«Правда хороша - когда для нее время. Нельзя сказать ее чуть ранее или чуть позже….»
Да. И я этим полностью согласен.
 

Глава 2: Пьетро Креспи
 

Сентябрь 2008:
В среду, после пятой пары я устало плелся в фойе по опустевшему коридору:
 - О, моя удача!
Шоркая ногами, с  опущенной головой  шел Марков.  Вид у него был не самый лучший, и меня сразу накрыла волна тревоги, вдруг обидел кто. Он хоть и был дерзким и прямолинейным, но дать сдачи ребятам постарше вряд ли смог бы.  Услышав чьи-то шаги, парень поднял голову и, разумеется, увидел меня. Он остановился и, прижавшись спиной к стене, стал сосредоточенно копаться в сумке, мол, что-то очень важное ищет. Наверное, мальчишка думал, что я просто пройду мимо, но не тут-то было. Я остановился и встал напротив парня. Тот, перестав перерывать содержимое сумки,  поднял на меня свои глаза. По его взгляду я и понял, что он знает, кто стоит перед ним.
- Марков, значит, - спокойно произнес я, стараясь не напугать первокурсника.  Мальчишка весь сжался и выпустил из рук сумку. Она упала, и из нее вывалилось все содержимое.  Парень тут же засуетился, стал подбирать тетради и учебники. Я сделал то же и, взяв в руки несколько тетрадок и пару книг, поднялся и прочитал вслух название верхней.
 - «Сто лет одиночества» Габриель Маркес.
Мальчишка тут же вырвал их с моих рук, и кинув пренебрежительное:
 - Спасибо, - хотел слинять, но я схватил его за запястье, не позволяя сбежать. Илья развернулся и застыл, испугано уставившись на меня. Я спохватился и отпустил парня. Марков прижал к груди отобранные книги, словно это был не обыкновенный роман, а что-то очень  дорогое для него, как минимум, дневник.
 - Тебя никто не обижает? - спокойно поинтересовался я, засовывая руки в карманы джинсов.
Марченко покачал головою.
 - Если будут трогать, говори сразу, а то потом поздно будет, - добавил я без единой мысли посмеяться либо обидеть Илью. Но мальчишка возмущенно надулся и уже хотел что-то сказать, но я его опередил:
 - Если не хочешь повторить судьбу своего рыжего друга, слушай, что говорю. Я прекрасно знаю порядки и плохого тебе не посоветую.
После этих слов я развернулся и пошел прочь, чувствуя спиной его взгляд. Отойдя от парнишки шагов на семь, услышал, как Илья окликнул меня по имени:
 - Саш!
Я обернулся. Он по-прежнему стоит там же, где и был.
 - Спасибо, - крикнул парень, и, развернувшись, быстро пошел в противоположную сторону, вызвав у меня улыбку.
«Значит, еще помнит», - мысленно отметил я, спускаясь вниз в фойе, где меня дожидались друзья. И тут же выкинул все из головы, просто забыл.

После этого я стал чаще видеть Маркова в коридорах университета. Иногда разговаривали и, в итоге, стали  вдвоем прогуливать пятую пару в среду. Мы просто сидели на одном из двух имеющихся подоконников в коридоре второго этажа и разговаривали. Эти два окна облюбовали все студенты, но после четвертой пары (особенно в среду) тут никого не было.  Мы садились друг напротив друга и говорили о жизни, учебе, друзьях.  Смеялись и жевали  купленные в столовой на первом этаже бутерброды. Я помогал ему с учебой.  Как и раньше, он плохо понимал математику. Мы стали близкими друзьями, и это было здорово. Впервые за всю свою студенческую жизнь, мне было интересно просто пообщаться с человеком, а не  тупо ржать, издеваясь над первокурсниками. С ним было легко и просто, без масок и яда.
Но не обходилось и без инцидентов. Дважды пришлось заехать в ухо одному третьекурснику, что нехило так наехал на кроху. После этого все знали, что обидеть Маркова - это подписать себе смертный приговор. А за эту драку я оказался у директора в кабинете и тот пообещал вытурить меня из универа, если подобное повторится. Теперь мне нужно было держать себя в руках, ведь наш директор был мужик слова, и злить его лишний раз было крайне опасно.
Причины моего поведения не могли объяснить даже мои друзья. Они пожимали  плечами и разводили руками, мол, пусть делает что хочет. Весь институт угрожающе молчал, но упрекать никто пока что не осмеливался.
 Первым, кого слишком стало волновать мое тесное общение с Илюшей, стал мой друг Максим. Мы сидели в столовой, поскольку нашу пару отменили. Кроме нас в дальнем углу сидела еще она пара, но им было откровенно на нас пофиг.
 - Слушай, друг, - начал он, сворачивая пополам салфетку на столе, - тут малость слухи разгулялись.
 - Ну, и какие? - устало поинтересовался я.
 - Насчет того первокурсника, что за тобою таскается всюду.  Илья, кажись, зовут.
 - А что с ним не так? – холодно спросил я, подняв бровь от удивления. 
 - Поговаривают, что ты с ним спишь.
Услышав такое заявление, я поперхнулся чаем, который в этот момент пил, и все что не успел проглотить, полилось изо рта на одежду.
 - ****ь, - откашливаясь, произнес я. Взяв на соседнем столике пару салфеток, я обратился к другу, ожидающему ответа:
 - Максим, тебе не кажется это перебор? Если узнаю, какая ****ина такое говорит - язык вырву. И потом, меня вполне устраивает Катя, - закончил я, все еще вытирая одежду.
 - Ну, смотри сам, - пожал плечами друг.
 - Макс, Марков мой друг детства. В одном дворе росли, только он младше меня на четыре года. Если ты считаешь, что старых приятелей могут объединять только пидорастические наклонности, то хочу тебя обрадовать, ты тоже гей.
- Ладно, не кипишуй, - улыбнулся друг, похлопав меня легонько по плечу, - мне насрать, с кем ты спишь, просто, как друг обязан был рассказать.
 -  Спасибо, дружище.
И на этом наш разговор закончился и, наверное, Максим и вовсе забыл о разговоре…
Я же не забыл.
 Это не давало мне покоя, хотелось пойти и спросить напрямую. Хотя это и были просто слухи.  Скорее всего, обычная клевета. Но я не привык теряться в догадках. Мне было свойственно ставить вопрос прямо. Доходило вплоть до того, что, придя в очередной раз к Кате, я бросал ей сухое:
 - Будешь раздеваться?
Если ответ был «Нет», я тут же уезжал.  Говорить со шлюшкой мне было не о чем, да и встретиться с ее ухажером у меня желания тоже  не было. Ей, содержанке богатенького толстого дяденьки, нужен был хороший секс, впрочем, как и мне. Мне было плевать, что она думает, когда я ухожу утром, не сказав ни слова, или как она реагирует на самом деле на мои подколки в университете. А вот то, что говорят о первокурснике, меня очень даже волновало. Но задать вопрос, глядя ему в глаза, я не мог и все терялся в догадках, откуда появилось это смятение.

Август 2009:
Я тяжело вздохнул, устало потерев лицо ладонями. Девушка снова объявила о прибытии очередного поезда.
- Нет, это не мой, – прошептал я, услышав другой номер.
Я внимательно вслушивался в слова девушки, каждый раз тяжело вздыхая. Интересно, сколько времени прошло и сколько осталось? Хмм…философский вопрос, как по мне.
Я могу применить его к поезду, которого жду с трепетом в душе, и, посмотрев на циферблат, точно ответить, что осталось тридцать две минуты. А могу применить  к своей жизни, но сказать, даже примерно, сколько мне осталось я не смогу.  Никакие часы не способны показать мне этого времени.
Хотя я могу подсчитать количество прожитых мною счастливых дней за все мои двадцать два года жизни. Детство, школа, университет и главное счастье – Илюша. Я счастлив, ведь могу дарить свое тепло и получать в ответ тоже. Я не одинок, как герои его любимого романа «Сто лет одиночества». Но у меня, как у Ребекки, свой «мешок с костями», и кладбища, где можно было бы его зарыть, пока не существовало.


Октябрь 2008:
Вечером, когда звонок сообщил о начале пятой пары, я попрощался со своими друзьями и отправился на второй этаж. Там на подоконнике уже сидел Марков, пристально смотря в окно. Я подошел ближе и увидел, как мои друзья, веселясь, выходят из-за ворот университета. Стас, взяв охапку листвы, кинул ее в Катеньку и та, на высоченных каблуках, отскочила, размахивая сиреневым зонтиком и грозясь выколоть кому-то глаз. Асфальт был мокрым от недавно прошедшего осеннего дождя, а кое-где к нему прилипла пожелтевшая листва. Деревья,  посаженные на территории университета, полыхали в неистовом пламени, завораживая и притягивая взгляды. Все это вызывало необъяснимое чувство одиночества и пустоты внутри. Куда все девалось? Где, в конце концов, душа, наполненная эмоциями, или мысли, что вертелись в голове, пока я поднимался на второй этаж? И, самое главное, куда подевалось искрометное желание жить?
 - Саш, а почему ты не с ними? – спросил парень, не отрывая взгляда от удаляющихся фигур.
 - У меня еще одна пара, - пожал плечами я, забираясь на подоконник. Но я понял, что сказал совсем не то, что нужно было. Мне нравилось проводить с ним время даже больше, чем со своими друзьями. А это «еще одна пара» звучало как  «я бы пошел с ними, если бы был выбор».
 - Сегодня давай просто помолчим и не будем ничего друг у друга спрашивать, - произнес Марков, все еще глядя в окно.
 - А я,  напротив, хочу поговорить.
 - О чем?  - удивился мальчишка, наконец, посмотрев на меня.
 - У тебя девушка есть?
Марков поднял бровь от удивления, и, отвернувшись обратно к окну, произнес короткое:
 - Нет.
 - Правильно, Марков, тебе об учебе нужно думать, - попытался отшутиться я, на что  Илья лишь криво усмехнулся.
 - А любишь кого-то?
Я сразу сообразил, что сболтнул лишнее. Но Илья, к моему большому удивлению, не покраснел, а лишь тяжело вздохнув, ответил:
 - Люблю.
 У меня все сжалось внутри, словно он сказал не «люблю», а «умер». В любом случае я не понимал значения обоих слов. Не понимал, в смысле, не переживал я никогда таких эмоций, и поэтому не мог понять. Я был слишком циничен, чтобы верить в любовь, и слишком самовлюблен, чтобы скорбить по кому-либо.
 Хотя я просто никогда не любил и никогда не терял, поэтому понять мне было не дано.
 - Почему так тяжело вздыхаешь? – поинтересовался я.
 - Этот человек никогда не узнает о моих чувствах. Меня не поймут, ведь любовь сейчас никому не нужна.  Для меня лучше остаться одиноким, чем непонятым.
 - А разве это не одно и то же? Не думаешь, что лучше сказать ей? – поинтересовался я, специально выделяя «ей», и при этом внимательно наблюдая за его реакцией.  Но парень и ухом не повел, продолжая смотреть в окно. Я, чуть помолчав, продолжил:
 - А вдруг человека не станет, ты будешь жалеть, что не сказал? Тебе нужно открыться и дать человеку время. Сам же не сразу понял - что любишь. Возможно, она одумается и все наладится.
 - Если я буду наверняка знать, что этому человеку плевать на меня, то смысла жить дальше не будет, не будет азарта. Иногда  лучше не знать правду…
«Черт! Почему все так пессимистично? Парень, что у тебя в голове творится?» - подумал я, смотря на Маркова.
 - А ты, - спросил Илья, посмотрев на меня, - веришь в любовь?
 - Нет. Любви нет, и я в нее не верю точно так же, как и в старинные сказки. Любовь придумали больные писатели, что пишут стихи. Это глупый повод для суицидников и тупое объяснение всех человеческих недугов. Человек слишком эгоистичен, чтобы винить в чем-то себя, вот и нашли причину - любовь.
А потом мы молчали, каждый погрузившись в свои мысли. Марков ничего не ответил и просто дальше пялился в окно.
После мы не вспоминали об этом разговоре - забыли. Но я заметил, что после него в Илье что-то сломалось. Что-то крайне важное, поломка чего была несовместима с жизнью. Мне казалось, будто именно я это «что-то» и сломал. Возможно, задел своими словами? Что было не так? Меня до жути пугало то, что я видел. Словно он снова шестиклассник, жизнь которого по крупицам тает. Как меркнут глаза и как медленно, но уверенно, леденеет его душа. Мне было действительно страшно, и я не знал, как ему помочь. Была ли причина во мне или это было мое наваждение? Как спасти душу от неминуемого ада? Он был так же близко, мы встречались каждый день, но его не стало рядом, осталась только жалкая оболочка. Красивая, но без души, словно ее аккуратно вырезали, как раковую  опухоль. И зашили дыру обратно, не оставив следов. 
На досуге я взялся читать тот роман, что впервые увидел у Маркова. Как-то Илья сказал, что это его любимая книга, и мне захотелось ее прочесть. Я вчитывался в каждую строчку, составляя из кусочков целостную картину семьи Буэндиа. Всем было предначертано судьбой жить в одиночестве. Одним из любимых героев Маркова был Пьетро Креспи. Этот итальянец, не потерпев отказа от возлюбленной Амаранти, покончил жизнь самоубийством. Его любовь была сильнее всего на белом свете. Второго  ноября его нашли со вскрытыми венами в магазине, где били все часы, играли все шкатулки и горели все лампы. Его возлюбленная Амаранта должна была носить ожоги на руке до самой смерти, как символ угрызений ее совести.  Мне казалось это все пустым бредом, но что-то все же не давало покоя.
Мысли о том, что Илья мог думать так же, меня пугали и не давали спокойно спать. Отложив книгу в сторону, я собрался и поехал к Катеньке, искать тепла и утешения. Но ни того, ни другого я, разумеется, не получил.


Август 2009:
Когда я понял, что люблю? Я не заметил этого момента. Мне не удалось поймать тот миг, когда она пришла, не постучавшись. Просочилась сквозь пальцы, словно вода, и медленно впиталась в мое тело. Она отравила меня.
Наверное, это случилось тогда, когда  понял, что боюсь прикоснуться к Люше. Панически боюсь сделать больно или еще хуже - потерять. Мой страх был столь велик, что кровь в жилах леденела. Я впервые за много лет почувствовал себя ребенком. Но в тоже время мне хотелось сделать все, чтобы Люш был счастлив. Подарить все, лишь бы не видеть, как меркнут глаза. Не видеть, как я его теряю и не могу с этим ничего поделать….


Глава 3: Предрассудки


Ноябрь 2008:
Так продолжалось довольно долго. Шушуканье за спиной становилось все откровеннее и громче, и часто даже до меня долетали обрывки разговоров, за что наглец, посмевший открыть  свой рот, мог сразу получить в бубен. Драться я не любил, но умел. В университете все это прекрасно знали, поэтому старались не нарываться. Все-таки два года бокса на  первом и втором курсе не прошли даром. Тренер хотел, чтобы я продолжал тренировки, но я наотрез отказался. Бить морды на ринге не мое призвание! Плюс еще слова директора: он пообещал выкинуть меня из университета, если я снова затею драку в коридоре или на территории университета.
Как-то в начале февраля я устало поднимался на второй этаж по лестнице, планируя в который раз прогулять пару. Но Маркова там не оказалось, поэтому, бросив сумку  на подоконник, я направился в уборную, которая находилась в конце  коридора. Однако мое внимание привлек шум и голоса за одной из приоткрытых дверей аудитории. В среду на втором этаже читали только одну пару в 236 кабинете, но находился чуть дальше. Все остальные должны быть закрыты.
«Странно», - подумал я, и, толкнув дверь ногой, вошел в кабинет, где кто-то неистово орал:
 - Смазливая сука!
Передо мной развернулась такая картина: Маркова с разбитой губой прижал к стене студент явно старше Ильи. 
 - Отпусти! Мне больно, урод, - шипел Марков сквозь сжатые зубы, пытаясь вырваться с железной хватки.
Его противником был студент четвертого курса - Артем Кирей. Худой, но удар держал хорошо. Я знал это, поскольку как-то пришлось поставить этого выскочку на место. Наглый, не имеющий ничего святого за душой, сынишка папы-олигарха, под чью дудочку плясали преподаватели. Я мог спокойно растоптать этого лживого ублюдка, но уходить из универа из-за желания начистить морду этому уроду не хотелось.
 - Отойди от него, - холодно велел я.
Кирей, увидев меня, противно усмехнулся и произнес:
 - Марков, пришли твою жопу спасать. Ну, или не только спасать.
Эго дебильный ржач сорвал все клеммы. Я рывком преодолел разделяющее нас расстояние и заехал ему в нос. Удар был такой силы, что Кирей шлепнулся на пол, а из его носа хлынула кровь. Илья,  почувствовав, что его никто больше не держит, быстро отошел в сторону, растирая правое плечо. И, когда я уже собирался добавить ублюдку пару пинков под ребра, чья-то рука аккуратно коснулась моего плеча:
 - Саш, не надо…
От этого прикосновения по телу словно разряд тока прошел. Я недоумевающе уставился на Илью, стоящего с измазанным кровью лицом.
Кирей же уже матерился во всю, проклиная меня:
 - Ах, ты ****ь такая! Я твоего Маркова убью, суку!
Я не удержался, и, разорвав зрительный контакт с Люшей, заехал ногой в бок лежащему парню, от чего тот сразу скрючился на полу.
 - Если ты хоть пальцем его тронешь, я тебе руку сломаю. Понял, ублюдок? – пригрозил я.
 - Иди нахуй, пидор, - кинул он. Я наклонился и, взяв его за рубашку, притянул к своему лицу. На заднем плане вопил Марков, но мне было наплевать, я был злой как никогда.
 - Я сказал, тронешь Маркова – убью, тварь.
Тот лишь с издевкой усмехнулся. Посмотрев на него, как на полное ничтожество, я оттолкнул парня от себя. Взяв Илью за запястье и захватив сумку, я без объяснений вытащил парнишку из аудитории и повел в уборную. Мальчишка, не проронив ни слова, послушно шел за мной. Зайдя в туалет, я отбросил сумку в сторону и достал из кармана салфетки. Смочив две из них под краном, я стал аккуратно вытирать  кровь с лица Маркова, придерживая его голову  за подбородок. А он лишь смотрел на меня своими полупрозрачными серыми глазами, изредка кривясь от боли, когда я еле-еле касался еще кровоточащей губы краем салфетки.
 - Чем ты не угодил этому ублюдку? - наконец спросил я, выкинув окровавленные салфетки в урну.
Он молча сглотнул, облизал нижнюю губу, продолжая внимательно наблюдать за мной.
 - Марков, тебе что - жить надоело? –  с досадой поинтересовался я, так и не дождавшись ответа.
 - Да, - вдруг отозвался Илья с каким-то вызовом в голосе.
 - Не говори ерунды, - покачал головой я.
 - Нет, Саш, иногда мне кажется, что лучше бы я в шестом классе умер.
 - Марков, хватит нести чепуху, - устало произнес я.
 - Но я так устал…
Но слушать его бред я не собирался. Подобные разговоры меня всегда раздражали меня, поэтому я сорвался:
- Да ты же ничего не делаешь, чтобы твоя жизнь стала лучше! Ты давно не в шестом классе, и никто за тобой ходить не будет! И чем дальше, тем меньше ты кому-то нужен.
- Отлично, - злобно ответил Марков. – Тогда первое, что я сделаю, это решу проблему с тобой, Александр.
 - Ах, проблему значит? - с негодованием уточнил я.
 -  Да, проблему. Саш, почему ты со мной общаешься? Из жалости? Так знай, мне твоя жалость не нужна! Сам как-нибудь разберусь. Я лучше буду один, чем мучиться из-за того, что любимый человек просто жалеет меня.
Я удивленно захлопал ресницами, пытаясь понять, что мне только что сказали. Рот открылся от удивления, а все слова возмущения и злости застряли комом в горле, из которого вырвалось лишь жалкое: 
 - Е-е-е…
 - Да, Саш, я тебя люблю. Уже давно, - произнес парень. - Я помню, что ты мне говорил, и прекрасно все понимаю, поэтому дам тебе время подумать. Разберись в себе. Если все-таки поймешь, что это жалость, то, ради Бога, оставь меня в покое. Я буду ждать тебя  на втором этаже, как и прежде. Приходи, когда надумаешь. Но учти, второго шанса не будет.
 Затем он развернулся и вышел из уборной, оставив меня наедине со своими спутанными мыслями. Я вышел из туалета и сел на пол в коридоре. В душе стало так пусто, словно что-то умерло, словно человека не стало. Будто бы он растворился в темноте и стал недосягаемым. Это «люблю» звучало как приговор. Своим «люблю» он вычеркнул себя из моей жизни. А разве это слово предназначено, чтобы разрушать? Больно от понимания того, что творят и как меняют мой мир эти пять букв. Руины… и не забыть, и не вычеркнуть из памяти, кто бы их не говорил. Я не смогу вырвать его из своей жизни.  Я, пожалуй, попытаюсь воспринимать парня как обычного студента, словно ничего не было. И можете считать меня трусом.
Прости, но это было лишним, Люш. Ты был прав, иногда лучше не знать правды.
Поднявшись, я проглотил ком обиды на этот гребаный мир с его условностями и предрассудками и пошел прочь. Мне нужно начать все с начала. Пятая пара потеряла свое предназначение.  Мы с тобой обречены на одиночество.
«Когда моя жизнь дала трещину?» - в который раз спрашиваю сам себя.
Такие беззаботные, рутинные будни обычного студента превратились в кромешный ад.  Я все еще видел мальчишку в коридорах, видел, как постепенно гаснет тот огонек в глазах. Словно его «люблю» забрало все силы из парня.

А я чувствовал себя все хуже, а точнее - никак. Не каждый день приходится вычеркивать из жизни людей, которых ты вдруг стал катастрофически не понимать. В среду, на пятой паре я опять пришел на второй этаж, но не за тем, чтобы поговорить, я шел на пару вместе с Максом. Я не знал ответа на многие вопросы, и поэтому к разговору с  Люшей готов не был. В наушниках звучала Земфира со своими корабликами, а на подоконнике сидел Марков. Я остановился около его одинокой фигуры, сидящей на нашем месте. Он тоже был в наушниках, но, видимо почувствовав мой взгляд, все-таки оторвался от тетрадки и посмотрел на меня. В плечо меня толкнул Максим, который с каких-то чертей решил пойти на пятую пару. Когда друг увидел Маркова, улыбка мгновенно сползла с его лица.
 - Пошли, - равнодушно произнес ему я, снимая наушники, где солист группы БИ-2 очень точно подметил « ...и для любви это не место…». Тяжело вздохнув, я направился  к нужной аудитории. 
Так уж получилось, что Марков был обречен на одиночество, как и герои его любимого романа. Только Люш был одиночкой из-за  человеческих предрассудков. Всему виной библия с её якобы правильными уставами. Да и черт с ней, всем нам давно заказана дорога в ад. Если, конечно, таковой имеется. Будучи одним из тех, кто поддерживал парня, неужели из-за предрассудков я могу бросить Люшу так же, как сделали остальные?
 - Алексахин, слушай, а ты чего с Марковым поругался? И вообще, что с тобой творится?! Тебя не узнать, - спросил Макс, затягиваясь сигаретой в курилке, где мы околачивались после пятой пары.
- Собственно говоря, ничего такого. Все отлично, - улыбнулся я.
- Ой, темнишь ты, Сашка.
Я покачал головой, давая понять, что бесполезно об этом говорить.
Я не мог вернуться из-за тех же предрассудков. Не понимал, да и понимать не хотел, что же имеет в виду Илья под словом «люблю». И если бы кто объяснил - я только спасибо сказал бы. Но, к концу недели мое состояние стало ужасным. Постоянная раздражительность из-за недосыпания только накаляли ситуацию. Словно вместе с Илюшей вычеркнули что-то очень важное, и осталась только музыка. Мне хотелось сделать его счастливым - это я ясно понимал. Так в чем проблема? Во мнении окружающих, на которое по большому счету плевать?
Эта мысль ошарашила меня. Взяв сумку, я попросился выйти, и, шепнув Максиму, что иду домой, выбежал из аудитории.  Я очень надеялся, что все же найду Люшу у окна, где он обещал ждать моего решения.
Да я бы никогда и пальцем его не тронул,  не обидел. Я долго не мог сказать ему многого прямо. А Люш, наоборот, выложил все открыто и поставил перед фактом, показав свою непреклонность. Путей для отхода просто не существовало.  Мое желание вытянуть Маркова из депрессии было по-прежнему сильным. Мне уже было глубоко наплевать, что будут говорить окружающие, на свою репутацию. Я еще не понял значения его «люблю», и какие обязанности туда входят, но  Люшу бросать мне не хотелось. Мне было страшно, что я могу его потерять. Это не давало спокойно спать по ночам. Горло за него перегрызу, шею сверну всякому, кто посмеет тронуть! Это не жалость, а всего лишь беспокойство о человеке, ставшем мне братом, которого у меня никогда не было.
Я шел по коридору, жутко волнуясь, ведь Марков мог просто уйти. Вдруг он перестал ждать?
Пару шагов - и два огромных окна, на подоконнике одного из них сидит Илья.
Я набрал легкие воздуха и направился к мальчишке, пытаясь побороть страх.


Август 2009:
- Поезд номер 312 прибывает к четвертой платформе,  - объявила женщина в громкоговоритель.
Сердце еще сильнее сжалось внутри, а в желудке неприятно закололо.
- Люш, Люшик, - прошептал сам себе под нос, наивно полагая, что это ускорит ход поезда.
Я тогда и подумать не мог, что парень-меланхолик превратится в самое странное и теплое солнце на планете. Я не сдержал улыбки, вспомнив, как долго собирается мой Люш и как смеется, когда я злюсь на него за это. Он тогда надувает щеки и смотрит на меня исподлобья:
 - Сашенька, не злись.
Я прощаю, зная, что в следующий раз буду так же стоять в прихожей, дожидаясь Илью:
- Марков, ты где?
И снова, прискакав из спальни, он налетит на меня, чуть не сбив с ног. Будет смеяться, издеваться и дразнить меня, пока я злюсь.

3 Декабря 2008:
- Марков, мне наплевать, что ты там себе напридумывал. Я хочу быть рядом и во всем тебя поддерживать. Мне наплевать, что скажет стадо и плевать, что на этот счет думаешь ты. И это не жалость, я действительно хочу находиться рядом.
- Саш, ты понимаешь, о чем я говорил? Или ты не уловил смысл?
- Это до тебя не дошло, - холодно произнес я.
Не хватало только снова поругаться и опять потерять его.
- Позволь мне объяснить тебе доходчиво, - спокойно попросил Илья.
- Ну, давай, - раздраженно кинул я.
Люш соскочил с подоконника и медленно подошел вплотную, коснулся пальцами моего лица и, потянувшись ко мне, прикоснулся своими губами к моим.  Я чуть отшатнулся, но Марков лишь двинулся за мной, не давая разорвать этот поцелуй. Я не отвечал, обалдев от происходящего.  Люш мягко лизнул мои губы, еле-еле прикасаясь к ним. От остолбенения и беспорядочных мыслей я не мог даже пошевелиться.
Когда его язык скользнул по моим губам, тут же схватил парня за плечи и отодвинул от себя, приводя голову в порядок.
- Илья, ты что, совсем ****улся? – гневно спросил я,  искренне веря в правильность своего предположения.
Но увидев глаза, горящие ярким огнем, понял,  нельзя сейчас отказать, нельзя растоптать или унизить.
- Это единственное условие, при котором ты сможешь быть рядом со мной, - ответил парень.
- Марков, ну что за бредни, - умоляюще взвыл я. В один миг из смелого парня я превратился в обыкновенную тряпку, которая не может и слова вымолвить. Был только один вариант: либо да, либо нет. Марков не оставлял других путей. А во мне все хаотично перемешалось, превращаясь в какую-то кашу. Ну не мог я послать к чертям этого парня, но и согласиться тоже не мог. Замкнутый круг, из которого не было выхода.
- Саш, когда я умирал, ты и мама были единственным, кто меня поддерживал. Я смотрел на тебя и хотел жить.  Ты был мне словно старший брат.  Люди, которые спасли мне жизнь, теперь нещадно ее топчут и уничтожают. Их предрассудки дороже, чем я. Но ты не такой, и с тобой я смогу пережить абсолютно все, ведь знаю это по своему горькому опыту. Если тебя не будет, Саш…я честно не знаю, как буду без тебя справляться.
- Илья, нет… Не так… - покачал головой я.
– Ты ведь шел сюда, чтобы сказать: чтобы ни случилось - ты будешь рядом. Что тебе мешает? Тебя волнует то, что скажут окружающее?
- Мне насрать, кто и что скажет!  Разве ты не заметил, что я думаю об этом в последнюю очередь.
- Сашенька, я обещаю, что не буду тебя торопить. Давай, просто попробуем.
- Я  даже представить себе этого не могу, - обреченно произнес я.
- Ты все поймешь со временем. Делай, как велит сердце.
Мальчишка подошел и, взяв мое лицо в ладони, снова поцеловал, так же нежно и мягко, словно крылья мотылька коснулись моих губ. Я не ответил и опять отодвинул его от себя, покраснел и уставился в пол.
- Прости, я же обещал, что торопить не буду. Только ты не отталкивай. Пусть все идет своим чередом. Нам просто нужно время.
И потом он улыбнулся и обнял так тепло, что я был готов на все.

Август 2009:
«К четвертой платформе прибывает поезд номер 312!»
 Я, как ужаленный, соскочил со скамейки и рванул в переход. Сердце бешено стучало, а ноги подкашивались. Еще немного и я снова тебя увижу. А еще я должен сказать тебе  что-то очень важное…
Я все лето думал лишь над одним вопросом:
- Вот скажи мне, кто придумал любовь?
После встречи с тобой я начал задавать себе этот  вопрос особенно часто.  Это маленькое глупое слово, в которое помещается столько эмоций. За долгий год наших отношений я ни разу не говорил тебе его. Нет, не потому что ничего не чувствовал. Дело в том, что оно для меня по-прежнему пропитано грязью и враньем, как фальшивая кукла Катенька. Я не знаю, как объяснить свои чувства к тебе! Как подобрать нужные слова?! Ведь я не поэт, нет, я обычный студент. Никогда не писал стихи и терпеть не могу философию. Не читал поэзию Сапфо про любовь, и не задумывался о значении этих пяти букв. Но с тобой…с тобой мне хочется понять, что же это? Такое теплое. Наполненное нежностью, счастьем и горечью одновременно. Что растекается по моим венам, когда я касаюсь твоих губ, когда вижу тебя, когда жду из университета?
Я не умею рисовать. Но твое имя я часто машинально пишу на краях тетрадей. Я шепчу его себе под нос, пытаясь понять, что в нем особенного.
 Кто придумал любовь, и как ее измерить?
 

Глава 4: Пирамида


Декабрь 2008 – Январь 2009:
Он и впрямь не торопил. Мы по-прежнему общались, но теперь виделись и за пределами  университета. Потом я стал его приглашать  по субботам к себе домой, где мы смотрели фильмы, либо мучились над первой курсовой Маркова. За месяц парень даже не попытался поцеловать меня, и можно было подумать, что мне все приснилось, но слишком долгие взгляды Ильи говорили о многом. Я откровенно недоумевал, наблюдая за тем, как его передергивало от случайных прикосновений. А когда Люш, благодаря, обнимал, я терялся и не знал, куда подевать руки, но оттолкнуть не пытался.
Тогда была среда и Люше нужно было сдать курсовую. Мы работали над ней вместе, и она была довольно хорошо сделана, но Марков жутко волновался, ведь от этого зависела его стипендия. Илья попросил подождать его на втором этаже,  предупредив, что опоздает. Волнуясь за Люшу, на свою пару я не пошел и полтора часа проторчал на втором этаже, не зная, куда себя деть. Когда прозвенел звонок, сообщая об окончании пары, я соскочил с подоконника и начал  метаться по коридору, нервно поглядывая на лестницу. Уже вышли уставшие и голодные студенты из аудиторий и спешили покинуть университет. Спустя пятнадцать минут коридор полностью опустел и звонок сообщил о начале пятой пары. А через пять минут я услышал, что кто-то поднимается по лестнице. Услышал, поскольку сидел в коридоре на полу, ожидая Илью.  Я встал посреди коридора и увидел Маркова, светящегося от радости.
«Сдал!» -   пронеслось в голове.
Мальчишка рванул навстречу и, кинув сумку в сторону, кинулся мне на шею. Я тоже его обнял.
- Саш, я сдал! – радостно завопил он мне на ухо.
-  Молодец, Люш, - обрадовался, крепче обнимая мальчишку.
Вдруг я спохватился, поняв, что стою посреди коридора и обнимаю парня. Марков тоже, по-моему, об этом подумал и мы, одновременно, медленно отстранились  и посмотрели друг на друга.
В груди что-то больно сжалось, тяжело стало дышать. Он нервно облизал губы, и я на сто процентов был уверен, о чем мальчишка думает. Наплевав  на все и всех, я запустил одну руку в его светлые волосы и, чуть улыбнувшись, наклонился и поцеловал.  Люш задрожал, крепче обнял меня за шею и…ответил. Я аккуратно обнял мальчишку за талию, а он, в свою очередь, чуть толкнул меня к стене, прижав к ней. Парень встал на цыпочки, пытаясь проникнуть глубь языком. И я позволил, облизывая и изучая теплый рот. На мгновение мне показалось, что никого кроме нас не существует. Так приятно целоваться мне никогда не было.
Оторвавшись от умопомрачительного поцелуя, я смущенно улыбнулся.
- Ради этого я готов сделать еще одну курсовую, - пошутил Марков, искренне улыбаясь.
И после этого я стал замечать, как он становится теплее и ближе, словно глыба льда, что была внутри, дала трещину и  начала оттаивать. Глаза становились все ярче и живее. Эти изменения мне нравились!
 Как он чуть ли не мурлыкал от удовольствия, когда я обнимал его! Мне нравилось прикасаться  к щекам Илюши  и кончиками пальцев очерчивать овал его лица, которое становилось мне все милее.   
 Чаша наших чувств медленно наполнялась по одной капле. И каждая последующая  была чище и прозрачней. Мы трепетно ждали, пока чаша наполниться до краев и нам будет позволено выпить ее до дна, опьяняя идеальным вкусом напитка.   
Прикосновения к Люше срывали мне крышу, а мысли становились беспорядочными. Это был сладкий напиток, но передозировка его была смертельна.

  На лето мы вдвоем остались в Москве. Люш перебрался ко мне в однокомнатную квартиру, где наша жизнь заполнилась рутиной. Но это отнюдь не надоедало, а наоборот, помогало чувствовать себя увереннее, понимать, что этот парень, что спит под боком, частичка тебя. Ее нельзя ни вырезать, ни выкинуть, это уже твоя привычка. Потребность в его поцелуях приравнялась к потребности в пище. А беседы с ним никогда не были скучными, ведь с Марковым всегда было что обсудить. Так все и продолжалось, заполняя теплом и нежностью каждый уголок моего тела. 
 
Июнь 2008 – Январь 2009:
  Помню, как летом, когда вечер полностью поглотил улицы Москвы, мы просто до полуночи лежали в постели. Я уже хотел спать, но Люш нашел в темноте мои губы, сливаясь в страстном поцелуе. Мы так долго целовались, изучая на ощупь тела, что потеряли счет времени. Он, покусывая мою шею, приблизился к уху и прошептал:
- Я хочу тебя.
- Люш, прошу, не проси о том, к чему я еще не готов.
- Саш, ты не понял. Я хочу принадлежать тебе.
От этой мысли у меня все внутри перевернулось. От его шепота стало жарко. Я шумно сглотнул, ведь на самом деле не был к этому  готов. До жути боялся сделать Илье больно. Опасался сделать что-то не правильно. Хотел, но не мог…
- Люш, прошу, давай подождем немного. Мне слишком хорошо с тобой, поэтому хочется, чтобы все было идеально. Дай мне время!
- Да, я же обещал что подожду. Но давай не будем дотягивать до моих восемнадцати, - спокойно произнес парень, за что я был ему благодарен.  Он знал и понимал меня лучше, чем я думал.
***
Прошло шесть месяцев с того разговора, прежде чем я почувствовал, что нуждаюсь в физической близости. Только теперь все мои страхи были слабее, чем желание стать одним целым. Я начал понимать, что чего-то для полной близости не хватает. Доходило до того, что, смотря на Илью, мне хотелось обнять его, покрывать поцелуями тело и никогда не отпускать, стать его частью, полностью растворится в нем, и дышать им.

   Январь. Меня разбудил приятный запах кофе и  прикосновения холодных пальцев к щеке. Открыв глаза, я увидел перед собою Илью, который не отрывал от меня своих глаз.
- Доброе утро, - произнес он, касаясь уголка моих губ.
Я улыбнулся и увлек парня в длительный поцелуй. Перекатившись, навис над ним и стал медленно покрывать его тело поцелуями, аккуратно засасывая кожу, чтобы не оставить засосов.  Вернувшись к губам, снова поцеловал и лег рядом, крепко прижимая к себе мальчишку.
- Сашенька, я тебя люблю.
Снова улыбаюсь, ведь и я так об этом знаю. Чмокнув парня в нос, зарываюсь в его волосы и вдыхаю их запах.
 - А ты  меня? – впервые за столь долгое время поинтересовался Илья. Я почувствовал, как тело напряглось, а он, поднявшись на локтях, внимательно на меня посмотрел, ожидая ответа.
- Люблю ли? Нет, Люш, для меня это всего лишь слова. То, - я взял его руку в ладонь, положил себе на грудь и продолжил, - что внутри, под ребрами, не объяснить словами. Это что-то выше обычных пяти букв. Я честно пытался найти слова и рассказать тебе, но все безуспешно. Я знаю точно, что прошлой жизни больше нет, а будущего без тебя не существует.  Мне кажется, как бы это глупо не звучало, без тебя и дышать будет сложно.
- Это любовь, Сашенька, - улыбнулся он, умостившись у меня под боком.
- Люш, - позвал его я.
- Да.
Чуть наклонившись, я начал покрывать его скулы, лицо и шею поцелуями. Нахлынувшие чувства захватили меня, полностью отключая логическое мышление.
- Люш, я хочу тебя, - прошептал ему в ухо, и, отстранившись, заглянул в помутневшие от желания глаза.
- Уверен?
- Да, - без тени сомнения ответил я. - Думаю, нам стоит попробовать. Ты же хочешь?
- Да, - на выдохе прошептал Илья. – Когда?
 И этот вздох мне многое сказал.  Видимо, Марков ждал этого еще дольше, чем я. Он давно был готов, но не хотел торопить меня.
- Хочу прямо сейчас, но лучше подождать дня два. Хорошо?
- Да…
***
Мы и до этого момента ласкали друг друга, но до конца не доходили. А теперь это стало необходимостью. Наша пирамида отношений была идеальна и нуждалась в последнем «кирпичике». На одном сексе долгих отношений не построишь, если хочешь жить, самосовершенствоваться рядом с человеком, необходимо чувствовать его уважение, любовь, поддержку и полное взаимопонимание. Тогда это можно назвать идеальными отношениями. С ним я многое понял и многому научился. Илья - мое сокровище, и ничего дороже  у меня нет.
 Это ожидание лишь усугубляло ситуацию. И когда наступил тот день и Люш, поставив бокал, поцеловал меня, нас начала бить дрожь. Мы консультировались на счет этой темы на форумах в интернете, но все было не так.  Руки дрожали, а нервы были на пределе. Небольшая доза алкоголя  не помогала. Прикосновения как никогда прежде обжигали кожу, а мысли улетучивались в облака. Мне до одурения захотелось, чтобы он был моим первым опытом вообще, но до него у меня были девушки. По сравнению с ним они были пустышками. А вот у Ильи это был первый раз. Я пытался как можно нежнее раздевать и целовать его. Спешить нельзя ни в коем случае! Марков лежал на спине и сводил меня с ума своими стонами, пока я ласкал его тело.
- Са-а-аш, - прошептал он в полумраке.
Я нервно облизал губы и, достав все, что мы купили утром в аптеке, начал подготавливать его к самому важному.  Спустя несколько минут Илья уже крепко сжимал мои плечи, шепча на ухо:
- Давай, ну хватит. Давай…
- Люш, перевернись, - попросил его я.
- Нет. Я хочу видеть тебя, - тихо произнес Марков, обнимая ногам мои бедра.
- Илюш, так больно будет, – попытался образумить его я, покусывая шею.
- Хочу…чтобы…было больно. Саш, не тяни…, - рвано выдохнул он.
Я страстно поцеловал мальчишку, и, чуть подождав, медленно вошел. Илья до боли сжал мои плечи и, крепко зажмурившись, тихо заскулил от боли.
- Люш, - позвал его я, пытаясь  не шевелиться.
- Продолжай, – с надрывом выдохнул он.
А дальше - пьянящая мысль, что мы одно целое. Стоны и тяжелое дыхание. Он был таким тесным, что было почти больно, но мне это нравилось до умопомрачения.  Это была боль на грани с эйфорией. Тело приятно ныло и просило еще и еще. Он и больше ничего. Я вылизывал каждый кусочек его кожи, прося прощения за боль, которую пришлось испытать. Искусанные в кровь губы, синяки и засосы.  В конечном счете, я понял, чего нам так не хватало. Эта ночь стала самой лучшей в моей жизни. Да и Люш, безусловно, это самое прекрасное, что могло со мной случиться.


Глава 5: Читая  между строк


Апрель 2009:
Очередная среда. В конце апреля вовсе не хочется сидеть в душных аудиториях. Как только прозвучал звонок, Катенька со Стасом и Максом потянули меня на футбольное поле, где сейчас была половина студентов, которым тоже не хотелось на большой перемене торчать в столовой. Я медленно шел, слушая болтовню девушки, которая порядком мне надоела. Остановились мы на полпути, чтобы обсудить с однокурсниками все детали выпускного нашей группы, который, между прочим, был уже на носу. Мне эти разговоры были скучны, да и идти я тоже не очень хотел. В мои планы на большой перемене входил поход в кабинет по экономике, чтобы забрать свои и Люшины конспекты. А еще купить перекусить,  поскольку голод, который я испытывал, делал меня еще злее, и желание говорить вовсе отпало.
- Алексахин, - позвал меня кто-то из однокурсников.
- А-а? – оторвался я от раздумий.
Марков меня убьет, если я не заберу конспекты, ведь вчера я об этом успешно забыл и Илья долго злился. У него на  днях должен был быть семинар и тетради ему нужны были, а я, вместо того, чтобы сейчас сходить за ними, стою и слушаю бред.
-  А ты Маркова будешь приглашать на вечеринку?
- Что?
- Да кто он такой, чтобы его приглашать, - раздраженно  цокнула языком Катенька. Я  неодобрительно на нее фыркнул.
«Ненавижу тебя, крашеная дрянь!» - подумал я, пытаясь передать ей это телепатически. Но блондинка лишь улыбнулась и, положив свою граблю мне на плечо, посмотрела на однокурсников. Девушка по-прежнему наивно полагала, что я принадлежу ей, хотя секс с Катей меня больше не интересовал. В этом конечно были и свои плюсы, ведь почти всех моих поклонниц один гневный взгляд Катеньки заставлял бежать куда подальше от проблем, мне даже  объяснять ничего не приходилось.
- А кто тебе этот Марков? – не отставала от меня Катенька, касаясь своими ноготками моей щеки. 
Все внимательно на меня посмотрели. Их этот вопрос волновал очень даже сильно. И меня бесило то, что каждая  тварь совала свой нос в мою и Люшину жизнь. Мы целый год скрывали наши отношения, чтобы не наделать шумихи. В первую очередь  я заботился об Илье, ведь мне бы мало кто мог даже слово сказать, а вот худенькому второкурснику, которого все и мечтают попинать, очень даже могло перепасть. Мне оставалось жалкий месяц, а  Люше еще три года учиться и  общаться со студентами. Я не мог позволить, чтобы поход в универ для него был адом, и поэтому мне приходилось врать.
- Никто, - холодно промолвил я.
В ту же секунду услышал за спиной:
- Кх-кх.
Обернувшись, увидел перед собой Маркова, прижимающего тетради к груди. Он молча протянул мне их, и когда я забрал тетради, развернулся и направился прочь.
«Черт!» - выругался я про себя.
 Ведь он по-любому не так понял.
 Я засунул  нужную тетрадь с конспектами (именно за которой Я должен был сходить) в сумку, и вернулся к разговору с однокурсниками, оттолкнув от себя Катю, которая снова недовольно цокнула языком.  Что-то неприятно болело внутри, ведь наверняка Люш не так все понял, и на пятой паре мне предстоит серьезный разговор  с обиженным и злым Марковым.  И действительно, когда я спустился на второй этаж и подошел к подоконнику, Илья даже не посмотрел в мою сторону.
- Люш, - позвал его я, касаясь рукою плеча. Марков тут же соскочил, откинув мою руку.
- Опять эта крашеная уродина тебя лапает!
- Да, ладно тебе. Знаешь же, как я отношусь к Катьке, она лишь мое прикрытие, - спокойно пояснил ему я.
- Хорошо, тогда, если я для тебя никто, давай все закончим?
- Ты что, хочешь расстаться?! Вот так просто?! – не поверил своим ушам я.
- Нет, слышать от любимого человека, что ты для него никто - тоже думаешь так просто? – злобно произнес парень.
Я бы не простил себя, если бы  наорал на Маркова за его вспыльчивость, поэтому, закрыв глаза, сосчитал до десяти, чтобы успокоиться. 
- Что ты от меня хочешь? – наконец, холодно поинтересовался я.
- Чтобы ты не отказывался от меня и дабы эта крашеная уродина знала, что ты мой парень и лапать  тебя своими руками нельзя. Просто хочу не бояться взять тебя за руку и поцеловать на улице, а не прятаться.
- Я же о тебе думаю, дурак. Ты себе представляешь, сколько будет шуму?!
- Путь мне лучше рожу начистят, чем ты меня будешь никем называть, - обижено произнес Илья и опустил голову.
- Это так важно для тебя? – устало спросил я.
- Да, очень…
Я тяжко вздохнул и сев на края подоконника уронил голову в ладони.
- Люш, ты меня убиваешь…
Парень подошел, и, взяв мое лицо в ладони, произнес:
- Пойми же, наконец, я люблю тебя. Мы уже почти год вместе и постоянно прячемся и твердим окружающим, будто мы друг другу никто. Ты не боишься, что так и случится? И тогда тебе точно не нужно будет прятаться.
 - Ты же обещал, что не будешь меня торопить, - тяжело вздохнул я. Это решение давалось мне с трудом. Одно дело жить для одного человека, а другое объявить всем, кто ты на самом деле и для кого именно ты живешь.
 - Я тебя никогда не торопил. Но уже пришло время. Мне хочется, чтобы каждый знал, что я твой!
Я был по-прежнему зол и не знал, как выйти из этой ситуации. Мои попытки позаботиться о нем шли насмарку.
- Сашенька, не злись на меня, - нахмурился Илья, обнимая и прикасаясь губами к моему виску. А потом прикоснулся к губам, на что я лишь отвернулся, вырываясь из его объятий.
 - Для тебя этот универ и жалкое мнение таких же ничтожных людишек дороже, чем я, - злобно произнес Марков, отступив от меня на шаг.
Волна неистовой злости прошила мое тело, и, взяв его за руку, я потащил парня в уборную.
- Отпусти меня! – орал мальчика на весь коридор.
Но я бесцеремонно затолкал (да именно затолкал!) Илью в последнюю кабинку и, толкнув к стене, впился в губы. Это было больше похоже не борьбу, и оторвавшись от него, я произнес:
- Никогда так не говори! Я готов на все ради тебя, Марков! А ты ведешь себя как последний эгоист. Мой, говоришь? И ты готов сейчас отдать мне себя даже в этой гребаной кабинке?! Люш, ты значишь для меня больше, чем кто-либо и сам прекрасно об этом знаешь, и еще смеешь такое говорить? Каждый раз в твоей просьбе я читаю между строк «если любишь»,  и мне ничего не остается, как идти у тебя на поводу! Люш, я….
Но договорить я так и не сумел. Марков, обняв меня за шею, поцеловал, затыкая мне этим самым рот, да так страстно, как только осмеливался дома. Делал он это долго и настойчиво, а потом опустил руку к ширинке.
- Люш, что ты делаешь, - наконец оторвался я от его губ.
- Хочу, здесь и сейчас! – выдохнул парень, снова целуя и уже в наглую расстегивая мои джинсы.
- Не здесь  же, - попытался остановить я Илью.
Но, по всей вероятности, остановить это  было уже невозможно. Мое тело покрыла дрожь, когда он медленно начал ласкать мою возбужденную плоть рукой, все еще страстно целуя. Забравшись руками под футболку, я начал мягко поглаживал спину Маркова, а потом приспустил и его джинсы. Парень отстранился, перестав двигать рукой, а я возмущенно застонал и укусил мальчишку за губу. Марков зашипел и сам повернулся ко мне спиной. Закинув руку мне на шею, он снова потянулся к губам. Я сильнее прижался к нему, упираясь в его задницу своим членом. Чуть погладив его бедра, снял с него футболку и положил её на бочок.
- Марков, тут сильно громко стонать нельзя, - прошептал ему на ухо. – А если будешь шуметь, засуну твою же футболку тебе в рот!
- Обещаю, - ответил Илья, выгибаясь в пояснице, словно кот.
Не удержавшись, я начал покусывать плечи, целовать шею, вылизывать все, до чего мог дотянуться.  Мальчишка терся о мою возбужденную плоть, провоцируя на что-то большее, и. скользнув по животу, я крепко обнял парня поперек груди. Поставив еще один засос  на его красивой шее, я, наконец, смазав предварительно дырочку слюной, толкнулся в него. Парень шумно выдохнул и, вцепившись обеими руками в бочок, задрал голову назад.
Я же прикусил губу, чтобы самому не взвыть от наслаждения, и вошел глубже. Чуть помедлив, сжал его бедра обеими руками и притянул парня к себе. Тот  глухо застонал.
Где-то на периферии послышался звук открывающейся двери в уборную и топот ног. Кто-то явно не вовремя решил навестить туалет. Я знал, что если вести себя тихо, то возможно, никто и не услышит. Чтобы заткнуть шумного любовника, я закрыл ему рот ладонью, но желание было слишком велико и я медленно начал двигаться. Парень еще крепче уцепился за бочок, и, уже не стесняясь, кусал мою руку, пытаясь молчать.
Я изо всех сил старался  не издавать ни звука, медленно двигаясь и наслаждаясь обжигающим жаром тела, к которому прикасался. Жутко желал нарастить темп, и, как только дверь уборной закрылась и я понял, что опасность миновала, оторвал ладонь от рта Люши и взял в руку член. Илья сразу же застонал, подаваясь вперед моему нарастающему темпу. Эти быстрые движения, стон и тяжелое дыхание срывали крышу. Еще парочка толчков и Илья кончает, изливаясь мне в руку. Я следую его примеру и, повернув мальчишку к себе, лениво целую припухшие губы.
- Это…было…круто, – еле-еле выдыхает Люш, улыбаясь.
- Да-а-а, - полностью соглашаюсь я.   
Отперевшись и приведя себя в порядок,  дарю своему мальчику страстный поцелуй. Завалившись домой, мы сразу легли спать.
 
Днем позже:
 Сегодня до университета мы  добрались с трудом из-за жуткого ливня. Даже погода была против того, что мы надумались сделать. После долгих выяснений отношений утром и  вчерашнего инцидента в уборной, сегодня мне предстояло открыть все свои карты. Я, безусловно, был категорически против, но Марков меня уговорил. Еще с самого утра меня била легкая дрожь волнения, но первым человеком, которому я захотел все рассказать без представления, которое будет сегодня в столовой, был Максим. Мне хотелось, чтобы друг узнал все от меня.
- Макс, можно с тобой поговорить? – спросил, подобрав нужный момент, когда никого  не было поблизости.
- Конечно, - немного растеряно произнес друг.
- Это насчет Маркова, - чуть тише сказал я.
- Пошли на курилку? Там никого нет, а дождь вроде не сильно идет, - предложил он, поняв, что разговор серьезный.
- Угу.
Мы не спеша спустились вниз и я подождал, пока Максим закурит. Сделав две затяжки подряд, парень блаженно выпустил дым и обратился ко мне:
- Что там стряслось?
- Макс, тут такое дело, - замялся я.
- Алексахин, не темни. Давай, говори как есть. Проблемы? Так ты же знаешь, я тебя не кину.
Мне жутко хотелось верить в эти слова, но они меня ничуть не успокоили.
- В общем, я уже год встречаюсь с Марковым.
- Чего? - поперхнулся смехом друг.
- Макс, я уже год живу с ним в одной квартире, - серьезно ответил я, чтобы  не дать повода подумать, что я шучу.
- Стой, ты что, Маркова…
Я перебил друга, не дав договорить:
- Да. Я с ним сплю.
- Лучше бы ты мне этого не говорил, - холодно произнес он, меняясь в лице.
- Друг, - позвал его я, касаясь плеча.
- Ой, ****ь. Алексахин. Лучше  не трогай меня, иначе я тебе морду разобью, - угрожающе прошипел Максим, кривя лицо.
- Можешь бить. Только пообещай, что Илью пальцем не тронешь.
Наш разговор из дружеского мгновенно сменился на враждебный, словно мы были двумя враждующими львами, которые делили долю. Холодно и без эмоций на лице. Но в душе… словно брата теряешь. Макс как-никак был моим лучшим другом с первого курса. Вместе на бокс ходили и вместе всего добились. Обидно…
- Бля, да мне о  вас руки марать неохота. Два пидора. Ахуеть, - покачал он головой, - Алексахин - пидор. Саш, у тебя что, спермотоксикоз? Ты целый год **** пацана?!
На последнем слове он так скривился, что мне захотелось ему заехать, чтобы костяшки заныли от боли.
-  Макс, поосторожнее на поворотах, - предупредил его я.
Он покачал головой, посмотрев на меня так, словно видел впервые в жизни.
- Ладно, мозги-то тебе вправлять поздно. Месяц остался и все. Так  нахрена ты мне это говоришь?
- Я тебе первому говорю. Илья хочет, чтобы об этом все знали.
Максим громко, почти истерически расхохотался:
- Да он что, бессмертный?
- Он так хочет, значит, так и будет.
- Ты, Алексахин, по-моему, все свои мозги где-то проебал, либо ударился конкретно. Да тебе лечиться нужно!
- Знаю, - пробормотал себе под нос я.
- Твоя девочка хоть знает, что ее ожидает?
- Вряд ли.
- И что ты от меня хочешь?
- Чтобы ты меня понял.
- Увольте, я отказываюсь понимать, как такое может быть. Знаешь, против тебя я не попру чисто из солидарности, да и Маркова твоего трогать не буду. Но учти, наше с тобой общение тоже прекращается. Мне такие друзья не нужны.
И сказав это, он развернулся и ушел. Что ж, это было самое сложное. Хоть и болит душа из-за потери друга, но вечность нам бы не суждено было дружить. Все равно скоро выпуск и все разбегутся в разные стороны, а там уже мало кого будет интересовать моя ориентация.
Просидев вторую пару, я направился в столовую, на место моей казни. Марков сидел на подоконнике, где иногда обедали студенты, если не хватало места. Набрав в легкие воздуха, я подошел к Люше и положил сумку рядом с ним. Парень притянул меня к себе и хитро улыбнулся.
- Ты уверен? - поинтересовался я.
- Да, - с триумфом произнес он и, посмотрев по сторонам, впился в  мои губы.   
Столовая притихла, а потом зашумела с новой силой. Но когда Илья так меня целовал, мне было плевать на все, потому что вокруг это все переставало существовать. Только его губы и наслаждение.



Глава 6: Я люблю тебя!


Август 2009:
Я стоял на перроне, вспоминая ту минуту нашей слабости, когда сорвало все клеммы. Нежное и ласковое зверье внутри выпустило свои когти, желая проявить животный инстинкт. А то, что было в уборной, стало нашим поводом для шуток. Мы даже однажды в телефонном разговоре вспомнили об этом, ну и посмеялись от души.
То, что хотели наши тела, стало обжигающей радиацией, разрушающей нас изнутри.  Ожидание сделало свою работу.
И сейчас, ожидая поезд, меня с головой накрывает желание снова  обнять, вдохнуть такой родной запах волос, ощутить  теплое тело и вкус поцелуев. А еще, взвесив все и хорошенько подумав, я решил, что хочу признаться, что люблю.
Может быть, это решение пришло в мою голову оттого, что я безумно по нему соскучился, и ожидание жутко меня утомляло.
От встречи до встречи живет вокзал. Он настолько заряжен эмоциями, что здесь болит голова. Спустя два месяца я так же встречаю тебя на том же вокзале, с которого провожал, и не нахожу себе места, пока поезд тормозит.  Я должен сказать тебе одну очень важную вещь! И уже представляю, как возьму твое лицо в ладони, поцелую и прошепчу... тысячи раз, пока воздух не закончится, пока ты меня не остановишь:
- Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя!!!
Любовь – это внутреннее состояние любого человека, что входит в его духовную жизнь, эмоции, быт. Любовь - это  не просто слово и наслаждение, это обязанности, которые приятно выполнять. Способность понять, не утонет ли это прекрасное чувство в рутине жизни, очень важно. Любовь, это когда готов отдавать все, делить горе и радости напополам. Я готов на все ради Ильи, и это чувство никуда не пропадет со временем, а станет лишь сильнее и прочнее. А мне для счастья ничего больше не надо…только любимый рядом.


Июнь 2009:
Поезда всегда были моей больной темой. Начало жаркого лета и на вокзале неимоверно много народу. Все куда-то спешат и лишь некоторые самые отпетые зеваки замечают двух  парней, которые откровенно обнимаются.
- Вот когда я тебя покидаю, то ясно понимаю, насколько ты мне дорог.
- А раньше что? - сузил глаза я.
- Я серьезно, - надул губы Люш.
- Дурак ты, Марков! -  улыбнулся, поцеловав его в  нос.
- Еще хуже делаешь, - отвернулся он, хмурясь.
- Что, даже не поцелуешь?
 Люш ведется и, запустив свои ручки мне под футболку, целует,  а я лишь с энтузиазмом отвечаю.
- Я тоже буду скучать,  - шепчу, гладя парня по головке.
 На самом деле я только сейчас хмурился, пока Илья не видел моего лица. Мне было больно отпускать его, но другого выхода не было. А если показать ему свою слабость, он и вовсе расклеится. И так строптивый мальчик, жизнерадостный и веселый, сейчас пускает слюни на мое плечо, словно он снова в шестом классе.
- Не  плачь – утонешь, - попытался улыбнуться, вытирая его слезы большим пальцем. – Я буду тебе по скайпу звонить! – попробовал успокоить я Илью.
- Ага, - с досадой произнес парень, - в музей я и так могу сходить.
- Илья, причем тут музей? – поинтересовался я.
- Ну, как причем? Вот вижу я тебя на экране, а потискать нельзя. Ни обнять, ни поцеловать. Сплошная мука. Музей! Еще футболку себе купи с надписью: «Руками не трогать!». Вообще шикарно, - злился парень.
- Обязательно куплю, - отшутился я, за что получил локтем под ребра. – Все, Марков, довольно! – произнес, заключая свой колючий комок в объятья.
Парень положил свои руки мне на спину, и аккуратно поглаживая, чуть подняв голову, прошептал на ухо:
- Я же, правда, скучать буду.
- Люш, ты же знаешь, поехал бы с тобой с огромным удовольствием. Я бы и маму хотел увидеть, и лето в родном городе провести, но у меня работа. Чем мы будем за наше гнездышко платить, а? Не хочу, чтобы мое золотце в общаге жило. А зимой на праздники вдвоем поедем. Хорошо?
- Да, Саш…Будь хорошим мальчиком. Это там дыра, никого нет, а тут вечно какие-то выдры хвостами вертят.
- Марков! – цокнул языком я. – Ты явно страдаешь паранойей.
- Если к тебе хоть одна уродина подойдет… - угрожающе начал Илья, но я перебил парня:
- Люш, ну куда я от тебя денусь? Зачем мне выдра, если у меня такое сокровище как ты?
 - Ты только мой. Мой! И душа моя, и сердце твои, что бы не случилось…
- Хмм…, - чуть отстранил мальчишку от себя, сжав его плечи. Я заглянул ему в глаза, пытаясь понять, что он хотел этим сказать. Сердце больно сжалось, ведь мне до него никто такого не говорил.
- Илья, ты долго думал? Вот зачем ты мне такое говоришь? Я себя сразу неловко чувствую.
- Все, я обиделся, - нахмурился парень, пытаясь вырваться.
- Ладно, Люшик, мне приятно такое слышать. Просто дико немного. Ты моё счастье. Никому не отдам, – шептал ему я на ушко, прижимая к себе.
- Мне пора уже, - взвыл от досады Илья.
И впрямь, оглядевшись по сторонам, я увидел, что на перроне кроме проводников и нас никого. Часы, висящие чуть дальше, показывали, что до отправления осталось 4 минуты. Найдя губы Маркова, я жадно его поцеловал, запоминая их вкус.
- Я люблю тебя, - шепчет Люш и, отстраняясь, идет к проводнице, которая неодобрительно на нас пялилась, и отдает ей билет. Поднявшись наверх, мальчишка машет мне  на прощание рукой.
- Позвони, когда приедешь! – кричу, махая ему в ответ. И проводив взглядом поезд, начинаю отчет до встречи с тобой. Все-таки даже год спустя мне так приятно слышать его «люблю», и сердце скачет, словно впервые.

Август 2009:
  Поезд почти закончил свой тормозной путь, и я пробираюсь сквозь толпу, пытаясь протолкнуться к 11 вагону, что уехал чуть вперед. Высматриваю знакомую фигурку в окнах, заламывая себе пальцы. Дверь открывается, и проводник лениво выбирается из вагона:
- Ну, Ради Бога, быстрее! – прорычал я.
А люди, слово специально, медленно спускаются по ступенькам, таща за собой сумки и мешки с неизвестным дерьмом. Мое сердце было готово остановиться, а трепетное ожидание было просто не выносимо.
- Люш, ну где же ты? Как всегда, самый медленный, - с досадой прошептал себе под нос я.
Весь поток мыслей сорвался и осыпался осколками на асфальт, а время застыло. Сердце ушло в пятки, и я в шоке застыл на месте, наблюдая, как маленькая женщина собралась спускаться по лестнице. Спохватившись, я подбежал и подал ей руку. Она, увидев руку, посмотрела на меня, и, взявшись за нее, спустилась.
Толпа сразу вынесла нас в сторону. Я, еле дыша, уставился на Татьяну Эдуардовну, мать Ильи,  ожидая, что она скажет. Сигнал о том, что что-то случилось, уже дошел до головного мозга, беспощадно разрывая мои нервные клетки.
- Здравствуй, Саш…
- Здравствуйте, -  произнес я, проглотив ком в горле.
Мысли, одна глупее другой, начали приходить в мою голову.
«Вдруг мать Ильи узнала о наших отношениях и приехала в Москву объяснить старшекурснику, что это неправильно. Честно, слушать ее нотации я был не готов. Все это было бы глупо и бесполезно! А почему Люш с ней не приехал? Татьяна Эдуардовна его что, к батарее приковала, чтобы не сбежал? А вдруг сам Марков попросил объяснить ее, что он мне больше не пара  и что нашел кого-то лучше. Это было в его стиле, между прочим. Нет, Люш бы так не поступил со мной! Он бы так не сделал!»
Все мысли казались мне очень даже вероятными. Находясь в сильнейшем потрясении, я протараторил, не думая о последствиях:
- Татьяна Эдуардовна, я люблю Илью! Я в обиду его не дам и жить без него не смогу….
- Саш, - перебила меня женщина, качая  головою, - Успокойся. Нам нужно поговорить, - и, чуть помедлив, - лучше дома.
- Ээ…хорошо, - немного растерялся я.
Мы молча покинули перрон и, поймав такси, поехали в квартиру. Туда я  надеялся вернуться сегодня вместе с Люшей. Но я сделаю все возможное, чтобы он вернулся. Хотя, если парень нашел кого-то лучше и счастлив с этим человеком, я, наверное, смогу его отпустить. Голова сильно кружилась от волнения, а руки дрожали. Кусая губы до крови, я думал лишь о том, как убедить маму Ильи, что его я люблю.  Подъехав к нужному подъезду, я расплатился с таксистом и пошел домой. Мы вошли квартиру, и я первым прошел на кухню. Непроизвольно взглянул на фотографию на холодильнике, где я и Марков, и меня накрыла боль. Я  так хотел, чтобы приехав сюда, он увидел это.
Я встал около умывальника, а женщина села на стуле.
- Чай или кофе? – как можно беззаботнее поинтересовался я.
- Чай сделай, пожалуйста, - сухо произнесла Татьяна Эдуардовна.
Приготовив чай маме Ильи, а себе кофе, я поставил на стол тарелку с любимыми сладостями Люши и сел напротив.
- Саш, - тяжело вздохнув, начала женщина. – Не перебивай, ради Бога.
- Хорошо,  - чуть удивился я такому началу.
Она взяла меня за руку, это испугало меня похлеще всего, что было ранее.  Я застыл, вслушиваясь в звонкую тишину на кухне. Затишье перед бурей!
- Саша, Илья умер, - сухими губами произнесла она.
Слова, словно хлыст разорвали мою плоть.
«Вранье!» - первая посетившая меня мысль.
Выдернув из ее ладони свою руку, я холодно произнес:
- Вы лжете!
- Нет, не вру. Он умер неделю назад.
- Это же лечится, - покачал  головой я, доставая из кармана телефон, и дрожащими пальцами набирая номер Ильи.
- У него была ангина. Она и дала осложнение. Он долго мне ничего не говорил, лечился сам, от меня отнекивался, говорил, что кушать не хочет и вечно спал. Но потом ему стало очень плохо, и.., - последние слова утонули в горьких слезах сидящей передо мной матери.
Я нервно сглотнул, а говорящую в трубке:
«…и не может ответить на ваш звонок, перезвоните, пожалуйста, позже…» уже не слышал. Мир перестал для меня существовать вовсе.

Дальше я не слышал ее всхлипов. Я просто сидел, слезы текли ручьем, руки тряслись и даже сказать ничего не мог, открывая и закрывая рот, как рыба, бьющаяся об лёд.
Лишь пустыня…
А в голове проносится все время, проведенное с тобой. Несмотря на то, что женщина говорит, я начинаю выть, словно умирающий зверь. Моя жизнь пуста, наполнена до краев болью. Я готов был лечь рядом с ним в гроб и умереть. Его жизнь угасла, и я не в силах что-либо изменить. Сердце растворилось в кислоте. Наш напиток оказался ядом…
 
Сегодня: Апрель 2011
  Теперь  моей душе дыра. Огромная и безразмерная. Я сижу на кухне, а напротив меня - твоя мать. Она меня помнит, да и Люш рассказал обо мне сразу по приезду.
Сейчас мне двадцать пять…и я никого не люблю, и никто мне не нужен, кроме Люшика…и его нет.
Как он посмел бросить меня, оставив мне свое последнее «люблю»? Такая бешеная боль, которая разрывает все внутри, превращая все внутренности в фарш. Другим не понять, и это не громко сказанные фразы. Я еще тогда сдуру побил всю посуду в нашем гнездышке. Осталось только неизлечимое состояние моей души, под названием «никак». Это расшифровывается как недостаток кислорода и боль. Катастрофа, апокалипсис каждой  клеточки моего тела и души. 
 Уже прошло два года… и 365 дней в году, 24 часа в сутки я пытаюсь представить, что он мне просто приснился….