Каша

Про меня все забыли.....
Ну не все, конечно.
Нет, операцию сделали... А потом забыли. А если бы вспомнили, то никакой истории с кашей бы и не  было. Хотя, как знать...
* * *
Операция была назначена на среду. Во вторник я уже не ела, а вечером, как водится... незатейливая процедура, после которой слово «еда» ко мне не относилось никоим образом. Неясно? – клизма!. Утром я явилась в операционную, шатаясь от голода и страха.
Два часа на столе были, вероятно, не самыми лучшими в моей жизни. Мой хирург, доктор N,  вечером несколько раз прибегал из дома для проверки, жива ли я еще. Положение было настолько серьёзное, что он не разрешил даже смачивать мне губы водой.
В окна ломилось апрельское солнце – оно еще не научилось умерять свой пыл, и температура воздуха в палате была как в августе на Египетском курорте, девчонки сидели вокруг меня и громко жалели... Я страдала от жажды и чувствовала себя рыбой на раскаленной сковороде.
В четверг врач явился, разрешил пить маленькими глотками – и растаял в апрельском утре.
В обед тем, кто оперировался в один день со мной, разрешили есть. Я же наслаждалась чистой водой, успокаивая себя, что заодно и похудею, в то время как они с больничной пищи станут толстыми и лоснящимися.
В пятницу доктор велел мне встать и пройтись по палате. Кто-то чихнул – я упала, в глазах помутнело,  а он велел мне расхаживаться, сказал «Угу, сейчас-сейчас...» и дематериализовался.
В пятницу он больше не появился...
В субботу он не появился...
В воскресенье он не появился...
Да и Бог с ним, но...! Надо сказать пару слов – мой хирург «арендовал» в этой палате 3 места – он работал постоянно в другой клинике, а сюда приходил только для операций «своих» пациентов, и на час-два для контроля. Поэтому местные врачи обходили меня стороной, в лучшем случае ограничиваясь приветствием.
Он не оставил никаких распоряжений, что меня можно кормить. А врачи не брали на себя такую ответственность – я-то «чужая», «его», «не их». Его сотовый не отвечал. Оставалось только ждать и надеяться. 
Я пила воду (маленькими глотками, как он и велел! – я же послушная!). Я представляла, что это не вода, а борщ, или котлета, или, на худой конец, кисель.
Девчонки, жалея меня, эти дни ели в столовой.
Когда они хотели перекусить в палате, они открывали окно – и меня весенним ветром выдувало в коридор. Потом они открывали окно в коридоре – и меня вдувало обратно.
Мы регулярно гуляли в сторону весов, и весы так же регулярно показывали все меньше и меньше. До параметров Кейт Мосс, или анорексии (что наступит раньше) оставалось всего ничего...
Санитарки уже не гнали меня, когда я стояла под дверями кухни и вдыхала запахи.... Честно говоря, запахи были  те ещё. Но мне в те дни они казались самыми прекрасными... А какая должна быть та божественная пища, которая распространяла такой аромат!!!

Никогда, никогда я не ждала понедельника ТАК.

И вот он настал!
И я пошла в столовую. Дежурная санитарка спела мне старую песню насчет отсутствия распоряжений про мое кормление.
Но я собрала последние силы...
И я. Пообещала. Ей. Что. Не буду. Есть. Пока  не. Придет. Доктор. Что я. Уже со. Вторника. Ни кусочка. Что на меня же выписывается. Еда. И я имею право хотя. Бы посмотреть. На  неё. Я подожду ещё. Час. До. Его прихода. Но. Если. Она не. Даст мне завтрак. То. Я не. Переживу. Что там, кстати, на завтрак-то?     Каша.... Овсяная........
Честное слово.
Она мне поверила и наложила ПОЛНУЮ ГЛУБОКУЮ ТАРЕЛКУ ОВСЯНКИ.
Я принесла ее в палату, бережно поставила на тумбочку и стала ждать доктора....
Если кто-то думает, что это всё – тот ошибается.
Дверь распахнулась, в палату влетел доктор N со следами похмелья в лице, сказал, что гады они все, кто меня морил голодом. Ласково сказал: «Ешь» - и исчез. Собственно, иного я и не ожидала.
Каша была необыкновенная. Волшебная. Ну почему я в детстве не любила её????
Но было и своё «но» в этой истории – за неделю лечебного (ну-ну, лечебного, как же!) голодания  мой желудок, похоже, прекратил свое существование. Его просто не стало. Одна ложка каши заполнила всё, что осталось от этого пищеварительного органа, до самых краёв. Второй ложке уже просто не нашлось места.
Не пропадать же добру?
Я забрала волосы ободком и щедро намазала кашу на лицо, приговаривая, «Не зъим так понадкусываю. Всё на пользу, что для организма» - и приняла горизонтальное положение, ожидая положительного эффекта косметической маски. Этим символическим актом я выразила превосходство духовного (неземной красоты, в частности) над обжорно-бытовым.
Эффект был. Правда не тот, которого я ожидала...
По понедельникам проходил врачебный осмотр в присутствии самого главного врача, его заместителей, всех заведующих отделениями  и протчая, протчая....
Они вошли к нам.
Они увидели меня.
Они увидели кашу на лице.
Заведующий, похоже, был голоден. Он сделал большой глоток и хрипло спросил: «Чья?» (наверно, про кашу. Он, видимо, тоже  "не манж па сис жюр")...- я ответила «Доктора N», стараясь, однако, чтобы каша не сползла со щеки. Раз доктор N, - то интерес ко мне был утрачен. Только  иногда какая-нибудь юная стажёрка украдкой посматривала в мою сторону – наверное, хотела запомнить, какой толщины должен быть слой овсянки, чтобы маска оказала своё положительное действие.
Потом доктор поинтересовался, уж не ДЛЯ ЭТОГО ли я так настойчиво требовала кашу...
Поверьте, если бы был омлет.....!
Хотя... не знаю, не знаю....