Межсезонье, небеса слоятся...

Межсезонье, сумерки… Нахлобученное всклокоченными облаками небо. Облака расползаются по сини и укладываются слоями в отроги бездны. Сумрачно, вязко, тревожно…

Межсезонье, межвременье. Всё неустойчиво, разделённо, зыбко…
Осень, пролив слёзы зрелой женщины, канула в Лету. Впереди – непредсказуемая зима…

Слоятся облаками небеса – расщелины между слоями узки,  зато бездонны пади. Они заполнены стоокой синевой. В зрачках её и одиночество, и одинокость, и блики истины: жизнь наша разделена и слоиста, как сумеречное небо, хранящее в себе межи дня и ночи, света и тьмы, прозы жизни и её поэзии…

              Слоисты облака –
              слоиста жизнь.
              Звенит в висках
              тоска…
              Как не кружись –
              а жизнь
              течёт
              в расщелины небес.
              В противовес
              ненастью
              несёт
              крупицы счастья…
              и обольщенье,
              и смятенье…
              и вразумление –
              отчасти…
              Всё жизнью трачено,
              всё жизнью куплено…
              Искуплено ли,
              что назначено?
              Искуплено…

Слоится время и в исступлении ускользает из «сейчас», осязаемо истекает, проходит насквозь, натыкаясь на рубцы и свежие раны памяти, расщепляется на события – важные и никчемные. Меж ними мосты смыслов и бессмыслицы – неявные, но прочные, зримые да хрупкие…

Всё сумеречно, разделено и помножено мыслью и мгновением…

Смыслы текущего времени скрепляют слои старины, седые от жемчужной пыли вечности. Щурится мудро меж ними синева, и видится явью тайное. Люди в сумерках расплывчаты, разделены и обособлены. Слоятся народы и роды, слоятся облака. В падях между слоями – прошлое, и белым пятном – грядущее. Там, где рассвет напишет акварелью надежду… не для меня…

              Льдами талыми
              ангелы плачут,
              пала я, шалая,
              в падь и прячусь,
              небу жалуюсь,
              как дитя малое…
              По себе плачусь:
              что судьбе артачусь
              что живу иначе,
              что пою иначе,
              что  покой не жалую
              да напрасно трачусь я,
              что душа усталая…

Межсезонье, сумерки, межвременье… Небеса слоятся скорбью по потерям и тоской по несбыточному. А ветер перемен шепчет: наслаждение жизнью не значит избегание боли… Вне вседозволенности воля – она в добровольном принятии долга, в глубине чувств, в ареале свободы…

Слоятся облака, слоятся мысли и чувства. Разделяю их на слои по смыслам, по яркости света и вязкости тьмы, по цвету и глубине неизбежной боли – и шлю в пух облаков… И строю ажурные мосты – и стыну на ветру, и тянусь ввысь…

Тревожно трепещут занавески, хлеща пятипалыми тенями обнажённых тополей… бегут морщи по небу, по лбу и по сердцу. И рвётся дыхание, и пульс толчками, и солёные росы жгут щёки…

              Стынь на сердце льдиною.
              Жизнь – за половиною,
              доли и недоли,
              радости и боли
              в прошлом пополам.
              В пади посредине –
              путь исповедимый
              в Светоносный Храм…

Межсезонье, межвременье. Слоятся облаками небеса, как занавешенные зеркала…
Там, в Зазеркалье спит рассвет, там наши отражения и наши тени, там мы без прошлого и будущего, там мы цельны и едины. Там мы вечны…