Первое свидание с морем

Феолент – часть скалистого берега Крыма, высунувшегося в море острым клином. Почти на самом острие этого клина находится наша учебная часть. Высоченная почти отвесная круча, по которой проходит узкая извилистая тропинка. Тропинка вьется между скал и колючего кустарника. Она больше напоминает полосу препятствий, чем дорогу к морю. Эту полосу препятствий нам приходится преодолевать по два раза в неделю, когда нас приводят купаться и готовиться к сдаче нормативов ВСК.
  Летом жара выше сорока, и спускаясь бегом по этой круче, наша рота поднимает столб пыли.  Мокрые от пота и запыленные мы, спустившись, попадаем на небольшой галечный дикий пляж. Полоса гальки , шириной не более двадцати метров, тянется между морем и скалами.
 Вид потрясающий.  Прямо из моря к небу тянутся остроконечные скалы.  В чистой морской воде просматриваются огромные валуны, обросшие длинными водорослями. При движении прибоя эти водоросли развиваются как волосы на головах, у каких-то подводных великанов.  Нырнув с открытыми глазами, проплывая между этими валунами, кажется, что попал в какую-то морскую сказку. Вот сейчас из-за скалы появится русалка или сам Нептун. Медузы, поднятые прибоем, словно снежинки парят вокруг.
  Но в эту подводную красоту нас пускают не сразу. Все происходит организованно. Группами, по звуку барабана, мы, уже раздевшись, бежим в воду. После десятиминутного купания, по барабанной дроби мы выходим, нас пересчитывают, и запускают следующую партию.  Несмотря на все эти процедуры, дни посещения пляжа можно назвать праздничными.
  Но самое трудное испытание это подъем наверх. Спускаясь вниз, скользишь по гальке ботинками, и только контролируешь равновесие, а поднимаясь наверх, приходится отталкиваться от этой сыпучей гальки, цепляться руками за кусты и камни.  Выбравшись на поверхность, мы все опять мокрые от пота и грязные от пыли, но все счастливые и радостные.
 С высоты еще раз осматриваем место где мы только что купались, и, построившись в колонну по четыре, идем в учебку.  Дорога в учебные и жилые корпуса проходит мимо автопарка, бани и котельной. Немного поднявшись в гору, дорога приводит нас к воротам в жилой комплекс. Сразу за воротами – камбуз со столовой и плац.
А вот  нелюбимые  дни, когда проводятся строевые занятия на плацу. Когда сорок три в тени, злющее крымское солнце раскаляет асфальт плаца, и он жжет ступни сквозь подошвы ботинок. Маршируя туда-сюда колонной мы с силой стучим ботинками по этому асфальту и, кажется, от ударов он раскаляется еще больше. Наш гений строевого шага, старшина второй статьи Сестряк спокойно идет рядом и орет во все горло:
-Левой, левой, левой…- добиваясь от нас стройности. Сам он ходит строевым картинно и немного комично. Иногда пацаны ради смеха копируют его, когда выходят из строя.
Но самые нелюбимые занятия у нас – строевые с оружием. Тяжелые раскаленные от солнца автоматы приходится таскать на плече, да еще и выделывать с ними разные упражнения. Занятия проходят по несколько часов. В перерывах автоматы оставляем на плацу, каждый курсант на своем месте. Сестряк командует:
- Перерыв, не курящие остаются охранять оружие!
Я курильщиком был с маленьким стажем. Начал покуривать после окончания школы, и призвавшись на службу, решил бросить эту привычку.  Но Сестряк своими порядками помешал мне выполнить задуманное. Уж лучше в перерыве посидеть в тенечке в курилке, чем на раскаленном плацу.
Более интересными были занятия по специальности.  По специальности «Дальномерщик-визирщик» нас обучал мичман Осипов. Круглолиций немного располневший, но подтянутый и всегда бодрый, он рассказывал нам об устройстве дальномеров и визиров. Об их моделях, и на каких кораблях какие приборы установлены.  Класс располагается под открытым небом. На невысоком фундаменте  залита бетонная площадка, на которой рядами стоят дальномеры и визиры. Здесь же  стояли столы и скамейки для курсантов.  Мы сидели и записывали лекцию. Мичман, не переставая говорить, прохаживался между дальномерами, колотя по ним ребром ладони.  Как он говорил – руку набивал.  Три месяца мы изучали свою специальность, и уже имели представление о своей дальнейшей службе на кораблях. Неожиданно Осипов объявил:
-Завтра ваш взвод идет на практику на корабль.
Сразу посыпались вопросы – на какой срок, на какой корабль…
- Десять дней на крейсер «Дзержинский» - ответил всем мичман.
На следующий день после обеда за нами пришел автобус, и наш взвод дальномерщиков-визирщиков поехал в Севастополь. С нами командир взвода старшина первой статьи Кузьмин и замкомвзвода старший матрос Якушев. Якушев недавно прибыл в учебку для продолжения службы. И пришел он как раз с крейсера «Дзержинский». За что его списали, никто не знал.
Прибыв на причал «Телефонный» бухты Севастополя, мы стали ждать транспорт, который должен нас доставить на корабль. Ждали долго. Уже отгорел закат, стемнело. Вокруг  жил своей веселой вечерней жизнью огромный город. Выходы с причала перекрыли, и смыться в город было невозможно. Да нам и не хотелось. Все и так было в диковинку.  Я со своими друзьями Чугуновым и Колмулдаевым сидел на лавочке. Мы курили и рассказывали друг другу разные истории из своей гражданской жизни.
 Мы смотрели на снующие через бухту морские трамвайчики, на отдыхающий народ и, конечно было грустно. Ожидание транспорта затягивалось, ночь все больше вступала в свои права. Город постепенно затих, мы, сбившись в кучку, немного подремали. Трамвайчик за нами пришел только утром.  С нами в него загрузились какие-то гражданские дядьки. Оказалось, вначале их надо было подбросить на другой корабль.
  Миновав Графскую пристань, мы вышли из Севастопольской бухты.  Это был первый выход в море для всех нас. Неподалеку стоял на рейде огромный военный корабль. Это  первый советский авианосец «Киев».  Только что вышедший из завода в Николаеве он проходил ходовые испытания. Трамвайчик левым бортом прижался к трапу авианосца и рабочие стали подниматься по нему вверх. Мы  с восторгом рассматривали эту громадину. Борт возвышался над нами с пятиэтажный дом, казалось это не корабль,  а остров.  Надстройки из-за борта вообще не было видно.
 Потом мы возвращались в бухту, но все продолжали смотреть на этого красавца. 
А вот и «Дзержинский» на якоре посреди бухты, не далеко от Инкермана.  Мы высаживались, впервые отдавая честь корабельному флагу. На крейсере тоже все было грандиозно. Белая деревянная палуба выдраена песком, громадные трехствольные артиллерийские башни главного калибра. Толщину ствола у основания возле башни я не обхватил бы руками. 
 Мы стояли, задрав головы, рассматривая надстройку, мачты и конечно КДП.  Это был наш пост, где предстояло служить в дальнейшем. Пост находится, казалось, на огромной высоте.  Крейсер тоже недавно вышел из завода, на нем произвели реконструкцию.  Было убрано второе орудие главного калибра, и вместо него установили зенитный ракетный комплекс. Все это мы узнали позже, а сейчас нас повели по лабиринтам тамбуров и коридоров в кубрик, отведенный нам на время практики.
  Не успели мы прилечь отдохнуть после трудной ночи, пришел какой-то старшина и сказал, что надо идти получать продукты на обед. Он назвал это бачкованием. Мое природное любопытство всегда подталкивало меня в жизни. Я вызвался добровольцем. Нам дали бачки для первого и второго блюд. Старшина опять по системе лабиринтов, вправо, влево, вверх вниз привел к камбузу, показал где получать первое блюдо, где второе и исчез. Получив продукты, мы  стояли в тамбуре, не имея представления в какую сторону нам идти. Мимо сновали матросы, а мы обалдевшие от этого всего, стояли молча, пока один из матросов не начал расспрашивать кто мы и откуда. Повезло, что один из нас запомнил номер нашего кубрика, куда и привел  наш спаситель
. Пообедав, нам разрешили отдохнуть оставшееся дневное время и ночь. На следующее утро, после общего построения нам показали наши будущие посты, приборы дальномеры, визиры и т.д.. Весь день мы ознакамливались с кораблем. Я пытался запомнить путь к нашему кубрику по нижним палубам, но оказалось это очень даже нелегко.
 Корабль это огромная военная машина, полностью рассчитанная на проведение боевых действий. Основное назначение этой машины воевать, а удобство и быт для экипажа это второстепенно. Нет ни одного помещения где бы не распологался какой либо механизм или толстенные магистрали проводки и трубопроводов. Поэтому коридоры и кубрики распологаются в местах не занятых основными механизмами, и представляют собой сложный лабиринт.
После ужина в наш кубрик заглянул матрос и сказал, что нужно четверых помочь развернуть башню на юте. Конечно, я пошел с ним. По скобам он первый поднялся на башню и быстро нырнул в открытый люк, я следом за ним так же лихо нырнул в темноту, и врезался головой в какую то преграду. В глазах потемнело, и я присел на ступеньку вертикального трапа. Внизу, в освещенном узком тамбуре стоял матрос и хохотал, глядя на меня.
-Это площадка для визира,- показывая на то, во что я врубился, сказал он. – Смотреть надо вперед.
Я немного пришел в себя и спустился в тамбур. За мной спустились еще трое наших. Тамбур шел по кругу, вокруг центральной шахты орудийной башни.  На стене шахты нанесены две шкалы с обозначенными градусами. Одна шкала подвижная другая нет.  С двух сторон шахты находятся ручки розмахов.
Мы по двое взялись за розмахи и стали вращать. Верхняя шкала стала смещаться по отношению к нижней, и было видно, на сколько градусов мы повернули башню. Повернув на девяносто градусов, мы выбрались из башни и поняли, что сегодня на юте будут показывать кино. На башню повесили большой экран и уже расставили баночки на палубе.
 Следующим утром, после завтрака, нас построили на верхней палубе. Пришел зам командира крейсера капитан второго ранга. После приветствия он сказал нам следующее:
- Товарищи курсанты, нам нужна ваша помощь. Корабль только что вышел с ремонта и на него надо загрузить боезапас. Команда не доукомплектована и вам поручается загрузить одну баржу со складов.
Естественно нашего согласия и не спрашивали. Мы погрузились на катер, и пошли в Инкерман. У причала  нас уже ожидала пустая баржа. Рельсы узкоколейки от причала уходили в огромные ворота закрывающие вход в тоннель, вырубленный в сакле. Это и был артиллерийский склад.
 С нами пришли несколько матросов с крейсера. Они, как надсмотрщики, разделили нас. Кого в скалу, кого на вагонетки и в трюм баржи. И началась каторга. Сначала с вагонеток в баржу снаряды подавали лебедкой, но вскоре она сломалась, и пришлось с цинками спускаться по трапу. Погрузка продолжалась несколько дней.
 Утром нас привозили на катере и только вечером возвращали на корабль. Наши надсмотрщики, нещадно торопили и в тоже время предупреждали, что в цинковых ящиках взрыватели и их надо носить осторожно. Мне лично, грязному по уши в смазке, смертельно уставшему, как и всем остальным, было уже наплевать на осторожность. Иногда я уже просто забрасывал в трюм эти ящики сверху, не спускаясь по трапу. К концу нашего срока практики мы загрузили эту проклятую баржу. Вечером нас построили, пришел тот же кап два, поблагодарил нас и сказал:
- Завтрашний день вам для стирки и отдыха, после- завтра возвращаетесь в учебный отряд.
На следующий день, кое -как постиравшись, и одев мокрую робу, мы отдыхали. К обеду притащили баржу и пришвартовали к борту крейсера. Началась погрузка боезапаса  в артиллерийские погреба. К нам в кубрик заглянули двое местных старшин:
- А вы почему, салаги, не на погрузке? – заорали они в один голос.
- Им замполит разрешил отдыхать. – Пытался вступиться за нас старшина первой статьи Кузьмин.
Один из местных, презрительно, посмотрев на нашего командира взвода, сказал:
- Заткнись, сапог, а то вместе с ними будешь снаряды таскать.
И мы опять пошли к своей уже родной барже. На следующий день мы возвращались в учебку, со своего первого свидания с суровой корабельной действительностью. Учебка нам показалась таким родным домом, где служат по уставу, а не по понятиям.  К отношениям в корабельной среде нам еще предстояло привыкать.