Если бы

Ах эти «если бы»… Просто страшно подумать, как могли бы сложиться наши отношения, если эти два слова «если бы» стали правдой.
Если бы мы родились в другое время и в другом месте, то вполне могли бы встретиться в каком-нибудь приятном баре. Я зашел туда уставший в надежде забыться, а ты сидела за стойкой бара и томилась бы в ожидании знакомой. Эта приятная случайность началась бы с твоей улыбки. Затем я бы заказал тебе выпить. Ты посмеялась с нелепого осевшего набок ослабленного галстука, я восхитился твоими волосами. Ммм.. Даже здесь чувствую их, пахнущих твоими любимыми духами.  Мы бы говорили и говорили, пьянея от алкоголя и друг от друга. Долго-долго говорили. В конце концов, мы бы встречали рассвет где-то далеко. Если не проспали его совсем.
Если бы мы родились в другое время и в другом месте, то вполне могли бы оказаться в одном вагоне. Паровоз свистел и выпускал струю пара в еще чистое небо, не знавшее проблем озоновых дыр и урбанизации. Перед нами открывались бы широкие просторы еще зеленых лугов и пастбищ. Едва успев к отбытию, я бы вломился в купе, а ты бы читала нового модного автора, чье имя у всех на устах. Невольно тебя раздражая, на автомате протараторил бы тебе «за между прочим» концовку и ты бы потеряла к ней интерес. Обидевшись, смотрела бы в окно. Затем, сжалившись, и, чтобы скрасить собственную скуку,  заговорила со мной о погоде. И мы бы обсуждали все на свете, начиная от овечек на пастбище и заканчивая прелестной дочкой троюродной сестры, которая так мило рисует кошечек на всем, что только придется в свои четыре с половиной года. А паровоз уносил бы наш вагон все дальше и дальше. И мы бы убегали от прежней жизни, а после, по роковой случайности сошли бы на одной и той же станции. И поселились бы в одной и той же гостинице. И даже в соседних номерах. А через какое-то время переселились бы в один прекрасный общий домик в стиле французской деревушки.
А еще ты бы могла вытащить меня раненого с поля боя. Кое-как заделав распоротое настежь брюхо тащила бы к окопам и просила, чтобы не терял сознание. Потом была бы операция. Успешная настолько, чтобы я мог жить, мечась ночью в кровати от жестких приступов боли. И твои нежные руки приводили бы меня в порядок, снимая жар и даря такую сладостную прохладу от смоченной в уксусе с водой марли. Ты бы вдыхала в меня жизнь. Выводила на свежий воздух, кормила с ложечки и пробуждала к жажде жизни. А потом бы я ушел вновь в раскаленное пламя битвы. И вернулся. Вернулся бы к тебе. И всю оставшуюся жизнь уже сам о тебе заботился. Об этой хрупкой нежной девочке, что вытащила и эту тушу, и этот разум из ада.
 Да что там! Мы бы могли гнуть свои спины на одной плантации, ежедневно собирая хлопок, или табак, или виноград на под палящим солнцем, искусанные мелкими назойливыми насекомыми. И при этом мы бы делили последний глоток воды на двоих. Точнее ты бы так думала, а я бы лишь делал вид, что пью и отдавал бы его тебе. Да, то, что мы были бы рабами и тянули нашу лямку на чужого дядю, не мешало бы нам быть счастливыми в нашей хижине. А потом мы бы сбежали. И были бы счастливы вдвойне!
Ах, сколько «если бы» могло случиться. Но получилось именно так: я уже умер, а ты еще не родилась. Сказал бы «жаль», но что это изменит? Мы чужие. Нам ни встретиться, ни даже прочитать друг о друге где-то. Проклятые сослагательные… Взять перо и переписать историю. Пусть хотя бы на бумаге «если бы» превратится в «так и было», окончившееся «и жили они долго и счастливо».