Цветок Ветра, Цветок Солнца. Первая глава

Странные это были люди – кочевники, что подобрали меня в степи. Они словно принадлежали другому миру, непонятному и необъяснимому. Поразительно ловкие в единении со своими лошадьми, они относились к ним трепетней, чем к собственным женам и детям. Я собственными глазами видел, что во время кратких привалов именно животных поили в первую очередь, именно их ласково обхаживали, обтирая травой взмыленные лоснящиеся бока, заботливо укрывали теплыми попонами, в то время, как люди сиротливо жались к немногочисленным кострам, пытаясь согреться прохладными ночами, приходившими на смену жарким, иссушающим дням. Покрытые причудливыми узорами, с вплетенными в гривы птичьими перьями, лошади эти не знали ни жестокости, ни грубости. Суровые обветренные лица мужчин расплывались в улыбках, когда они нежно лопотали что-то на непонятном языке своим животным, часто повторяя: даку, даку…Скоро я узнал, что эти люди считали себя потомками лошадей. И ни один из них не смел оскорбить Даку, Священную Кобылу-Мать, обижая ее детей действием или даже словом. Она могла разгневаться и забрать своих чад, наслав мор, и тогда племя оказывалось на краю гибели.

Они нигде не задерживались надолго, следуя лишь им понятному пути. Иногда они стояли день, пополняя запасы воды и пищи, изредка – неделю. Так случилось и вскоре после того, как они подобрали меня, израненного и полуживого, где-то неподалеку от Верхнего Озера Малой Пятерки. Тогда я еще не знал, что совсем скоро жизнь моя наконец приобретет тот смысл, поиски которого заставили меня уйти из отцовского дома. 

Но моя история началась не тогда. И сейчас, когда память уже начинает подводить меня, я не хочу, чтобы она канула в Лету вместе со мной.

Я родился в Дихреме, крупнейшем городе по левому берегу Фема. Мои родители происходили из знатного рода Фембаев, дед даже был одним из десемвиров, десяти мужчин, входивших в правительственный совет города. Единственный мальчик в семье, я должен был унаследовать немалое состояние и, возможно, даже занять дедовский пост.

Нас уважали соседи, помнится, однажды, когда я, разгоряченный поддразниванием Лейлы, сестры лучшего своего друга Тамира, воровал сливы в соседнем саду, старый садовник даже предложил мне свои плечи для того, чтобы я мог добраться до самых лучших. Мне не было отказу ни в чем. Мы с Тамиром были не разлей вода и постоянно попадали в неприятности. Как же порол его отец, смачивая розги в жгучем перченом масле незрелого фархеля! Но Тамир не сдавался. Мы забрасывали ящериц на женскую половину дома, пугали сестер рассказами о демонах, а однажды даже украли отцовских лошадей, чтобы отправиться в путешествие вверх по берегу Фема, к загадочным степям на востоке. Кто мог подумать, что моя судьба будет поджидать меня именно там много лет спустя?

Мы мечтали вырваться из обыденности, избавиться от опеки родителей, изучить все уголки нашей страны. Как прекрасно, думалось нам, ощущать под собой лишь выносливого скакуна, и нестись, нестись на закат, оставив позади прежнюю жизнь. Мы были властителями мира и стремились к тому, чтобы вступить в эти права с упорностью беззаботных десятилеток. Но все изменилось, когда нам исполнилось по семнадцать. Я долго не мог понять, в чем дело. Друг часто впадал в меланхолию, его ничто, казалось, не интересовало.

Тамир часами просиживал под жасминовым деревом у нас в саду, погруженный в скрытые даже от меня мысли. Он то бледнел, то краснел, открывал рот, словно намереваясь что-то сказать мне, но тут же угрюмо отворачивался, делая вид, что все в порядке. Будь я тогда немного внимательнее к тому, что происходило у меня под носом… Кто знает, возможно, жизнь моя сложилась бы иначе.… Но я был беспечным юнцом и чужие заботы, пусть даже заботы лучшего друга, не очень-то беспокоили меня. Я только что получил в подарок от деда породистого скакуна, норовистого и нервного, и все мои помыслы были заняты им. Но однажды, возвращаясь домой, весь покрытый синяками и даже разок укушенный злобным животным, я прозрел. Не узнать влезающего в окно моей младшей сестры юношу было невозможно. Как пораженный молнией, я простоял под балконом полночи, но наглец и не думал покидать уютное гнездышко. Это было ударом в спину. Зари, кроткая и молчаливая моя сестренка, которая боялась отца, как огня! И лучший друг, оказавшийся коварным змеем-искусителем, точно таким же, как тот, что обманными медоточивыми речами заставил Хаву сорвать запретный плод. Я ходил по саду, то хватаясь за короткий кинжал, сжимая резную рукоять до боли в ладони, то боролся с желанием перебудить весь дом и с позором вытолкать обоих на площадь. Они должны быть наказаны, того требует обычай, того жаждала моя горячая кровь!

Но я любил сестру. И, хотя разум требовал тут же вонзить кинжал в грудь гнусного обманщика, сердце мое настойчиво твердило о другом. Я решил, что скорая свадьба вернет честь моей сестре, хотя и сгорал от желания всыпать им обоим палок.

Судьба, судьба…ты играешь людьми, как хочешь, подобно неаккуратному ребенку, разбрасывающему тавлеи по доске жизни. Мы игрушки в твоих руках, иногда обласканные, а зачастую – брошенные без внимания.

Я не успел поговорить с Тамиром. И, забегая вперед, скажу… я больше никогда не видел своего подельника. На рассвете, когда я только вошел в дом, отец увез меня из родного дома, не позволив даже попрощаться со спящими еще сестрами и матерью. Он решил, что пришло мне время забыть о детских шалостях, и поступил со мною в точности так же, как и отец его поступил с ним, а до него так поступали со своими сыновьями его дед и прадед - отослал из дому. К тому моменту я уже знал все, что подобало юноше моего возраста и положения. У меня были лучшие учителя, умевшие разжечь искру интереса к знаниям даже в том, чьи помыслы были заняты дальними странствиями, да тем, как бы напугать смешливых сестер. И друг отца, сборщик податей, с удовольствием согласился взять меня помощником во время своей поездки в Бахр.