Эстет

                Его призвали в армию перед самым началом первой чеченской войны.  На сборном пункте  построили перед казармой,   к новобранцам вышел капитан и спросил:
                - Кто стрелять умеет? -  В яблочко в тире попадал? –
В строю молчали,  кое - где перешёптывались .
                - Кто  метко стреляет – повторил вопрос капитан.
Он вскинул руку вверх по гражданской привычке и откликнулся:
                - Я  стреляю. -
Офицер приказал  выйти из строя. После колебаний вызвались ещё двое. Так он попал в школу снайперов.
                Из ста  курсантов через два месяца  в школе осталось всего тридцать человек.  Их учили всем,  или почти всем премудростям снайперского дела. Умению ждать,  иногда сутками, чтобы потом поразить цель,  маскироваться на местности, стрелять точно в цель  днём и ночью,  в мороз и слякоть,  при  ветре и солнце слепящим глаза.  Учили на ощупь собирать и разбирать личное оружие.
         Учили  день за днём искусству убивать и не быть убитым.
  Из тридцати курсантов  он один  сдал все дисциплины на отлично. Начальник училища предлагал остаться служить в снайперской школе,  но он отказался и попросился на войну.  Один толковый попался,  да и тот «дурак»,  огорчённо пробормотал начальник и покачал головой.
                На первой чеченской он повоевал вдоволь,  до кровавых «соплей».
Приходилось учиться  воевать  на ходу,  во время непрекращающихся ожесточённых  боевых действий в городе Грозном.  Чеченцы, прекрасно знавшие все закоулки города,  выскакивали с криками Аллах Акбар,  словно черти из табакерки  казалось отовсюду;  изо всех дыр и нор. 
              Там в Грозном он был ранен,  навылет в ногу, там же убил  первого чеченца - боевика. Замаскировался,  терпеливо  ждал,  когда тот покажется в доме напротив. Выстрелил,  бородатый чеченец повис  в проёме  окна,  уронив на подоконник голову.  Он сказал себе, есть контакт.
Через полтора года к «дембелю»,  он был уже обстрелянным опытным бойцом,   старшим сержантом  снайпером, награжденным медалью за отвагу.
               
                Снайперов не хватало катастрофически. Неповоротливая  федеральная  военная машина буксовала, расплачивалась за неумение воевать  тысячами юных жизней. Перенимали на ходу тактику «чехов»,  воевать в городских кварталах тройками, пулемётчик, автоматчик  и снайпер которого они прикрывали в бою.   Сражались, бились ожесточённо на смерть,  без пощады, без жалости друг к другу.
               В один из вечеров приехал в полк крепкий,  моложавый подполковник. Утром собрали восьмерых оставшихся в полку снайперов и тот предложил:
                - Кто со мной постреляет ребята?-
К вечеру,  в бою,  они с подполковником отправили к Аллаху шестерых чеченцев.   Следующим вечером,  тот напоил чаем в палатке командира полка и предложил:
                - Давай подавай рапорт в училище. 
                - Снайперов,  офицеров - инструкторов  готовим.-
                -  Стрелял ты отменно, нам подходишь,
                - Соглашайся сержант.- 
                - На гражданке сейчас туго ни зарплаты, ни работы, а у нас, накормим, оденем, обуем. -
                -  Профессия нужная,  работы невпроворот.-
                - Подумай, прежде чем ответишь.  -
                -  Съезди домой,  вот мой телефон звони не стесняйся. –
Он съездил домой в Москву.  Мать,  учитель биологии,  почти нищенствовала,  еле   сводила концы с концами.
Работы и вправду не было. Он подумал  и позвонил.
                В  училище готовили  снайперов профессионалов, Преподавали мастера -  асы, которые прошли огонь  воду и медные трубы, участники войн явных и тайных.  Показывали и учили на собственных примерах,  как отыскать вражеского стрелка и как стать не видимым  самому. Как пользоваться новейшими приборами ночного видения. Изучали, стреляли из снайперских винтовок иностранного производства.
  Наглядно,  дотошно показывали и рассказывали,  как воевать в горах, и лесах, в пустыне, и тундре.  Учили маскировке на любой местности,  в любых условиях,  терпению и умению сосредоточиться,  в ожидании единственного точного выстрела. 
К занятиям он, как и раньше в сержантской школе снайперов, относился  старательно, вдумчиво,  впитывал знания, словно сухая губка,  долгое время лишённая воды.

              Через три года закончил учёбу в числе самых лучших. И вновь, несмотря на недоумение всех и вся,  подал  рапорт на вторую чеченскую войну.
             Война засела в нём словно крепко забитый гвоздь в берёзовое полено, не вытащить.  Он  натренированный лучшими специалистами своего  дела нуждался в войне,  а война всегда нуждалась в таких «спецах,  как он. В Чечне его  уже лейтенанта  прикрепили к  роте спецназа. Там же в роте к нему прикипело,  приклеилось  прозвище  Эстет.
А всё за  то, что он в разговорах,  к месту и нет, постоянно сравнивал свою снайперскую винтовку с  юной изящной девушкой.   И называл её  Алёнушка.
                -  Да ты лейтенант  эстет, - как то выдал один из офицеров,  - Надо же "винторез"  для убийства  девичьим именем  назвать.- 
Так и пошло поехало – Эстет и ни как иначе.

   Они уходили небольшими группами, по своим тайным для остальных делам. Возвращались обратно, иногда несли  убитых,  раненых друзей попавших под пули чехов.
          
                В  одной из таких вылазок,  он шёл в составе  группы  из семи человек. Шли  густым горным подлеском, кустарником по еле заметной тропке.  Щебетали  в  зеленке невидимые птички,  бабочки перелетали с цветка на цветок,  когда группа выходила на крошечные полянки; командир группы  поднял руку и тихо сказал:
                - Привал братва –
           В этот  момент  гулко, прокатился по ущелью  выстрел.   У  радиста  шедшего третьим  подогнулись ноги,  упал ничком,  словно уснул. Кровь из прострелянной  головы растекалась  меж зелёных травинок, медленно  впитывалась в землю.  В следующее секунду  Эстет  уже  сидел  в густом кустарнике искал в оптический прицел вражеского снайпера. На противоположном склоне густо заросшем царила тишина. Пташки, потревоженные звуком  выстрела замолкли, но скоро вновь стали выводить незатейливые трели. Эстет  внимательно осматривал склон напротив и никого не видел. И тут  вновь гулко грохнул второй выстрел.  Пуля разнесла рацию  на спине погибшего радиста. 
              Только минут через десять, он   увидел  размытое пятнами маскировочной раскраски лицо,  белоснежное лицо,  на фоне сплошной  зеленки. Не торопясь прицелился в приближенного оптикой снайпера  и  мягко нажал спусковой крючок.  Винтовка выплюнула горячую пулю из ствола, в чужое белое лицо.  Гильза,  выброшенная из затвора винтовки, остывала от выполненной работы  неподалёку, тускло поблёскивала в траве.
             На противоположном склоне скользнула вниз по высокой редкой траве, длинная словно  поросшая  зеленоватым мхом винтовка. За ней мешком вывалился снайпер,   упал  на бок проехал несколько метров  по склону и застрял  у торчащего из земли камня.
            Только  теперь,  в  оптический прицел,  он увидел,  что это женщина, миловидная,   молодая.   Из - под маскировочного платка -«банданы» выбилась  прядка светлых  завитых  волос.  Вместо левого глаза зияло отверстие от выпущенной  им пули. Правый глаз всё ещё  яркий голубой   широко  открыт, над безжизненным лицом кружил жёлтый  мотылек. 
Эстет  доложил командиру группы. Тот  угрюмо сказал:
                - Видимо наёмница.  -  Сучка прибалтийская.-
                - Витьку нашего убила –
                - Жаль живой ко мне не попала  -  Я бы её на ремни порезал -   он сплюнул.
И приказал:
                - Уходим  - Сейчас чехи, как шакалы на падаль, сюда сбегутся.-

               А спустя полгода, их группу продали и предали,  как и многих других на этой войне без правил.
                В часть приехал рыхлый,  крикливый,  полковник из округа,  приказал досматривать всех и вся на дороге близ горного села,  в  точке Ч.
                - Чтоб муха не пролетела -  уточнил полковник.
                Спустя пять часов разведгруппа лежала в засаде.  На дороге было пустынно.  Лишь суслики беззаботно  шныряли меж камней,  иногда перекликались резкими свистами.
Уазик появился    за поворотом  через час ожидания в засаде,  шум речушки скрадывал гул мотора.
               -  Барсук  встречай – приказал командир.
                - Как неприятности, так сразу Барсук,- отозвался  прапорщик Мишка, по прозвищу Барсук.
Поднялся,  поправил бронежилет и стал у дороги  требуя остановиться.
         Поначалу машина  стала притормаживать,  затем резко набрала ход.   И тут же из неё «полоснули»  по Барсуку автоматной скупой очередью.  Эстет плавно повёл стволом винтовки,  поймал в перекрестье прицела напряжённое, потное  лицо  водителя  и выстрелил.  Машина завиляла,  промчалась десяток  другой метров,  накренилась, ударилась о валун у дороги и заглохла.  Второй чеченец,  стрелявший из автомата,  змеёй выскользнул из машины,  бешено отстреливался.  Раненый  в правую ногу, выше колена,   Мишка Барсук  скрипнул зубами от боли,  крикнул:
                -Дальше я сам –
И выстрелил  под ствольной  гранатой по бензобаку УАЗа.
УАЗ   оглушительно взорвался,  жарко горел, чадил жжёной резиной колес.
                - Амба! Чехам! –  вынес приговор командир
И приказал досмотреть машину.  В машине кроме двух убитых чеченцев обнаружили трупы трёх женщин и четверых детей.
На базе,  через день,  начались,  как говорили потом,  разборы полётов.
            Проворные чеченцы -  молодцы, сразу передали снимки со сгоревшими женщинами и детьми  в ведущие зарубежные СМИ.
            На первых страницах мировых ведущих газет красовались броские фото  сожжённых мирных жителей многострадальной Чечни
           Так воюет российский спецназ,  писали новостные агентства.
           Полковник,   который отдал приказ  на досмотр и задержание, брезгливо  заявил,  что с убийцами женщин и детей,  разговоров быть не может. Когда командир группы сослался  на полученный приказ,  тот  брызгая слюной,  сказал,  как отрезал:
                - Я женщин и детей не приказывал в машине сжигать. -
После обеда засобирался обратно в округ с рапортом.
                УАЗик полковника двигался по серпантину горной дороги вслед за БТР.  Водитель отстал метров  на пятьдесят,  чтобы не глотать пыль из под колёс БТРа. Выстрела почти никто не расслышал,  пуля пробила  отверстие в лобовом стекле  УАЗа,  затем сердце полковнику. Тот захрипел,  привалился к дверце. Водитель – прапорщик,  от охватившего его  страха,  непрерывно жал на клаксон,  орал нечленораздельно,  вжимая голову в плечи.
С БТР постреляли по горкам,  поездили взад – вперёд по дороге,  пошумели,  отвезли тело к вертолёту тем и закончили, война всё же,  не в игрушки играли.  «Костерили» на чём свет стоит,  чеченских снайперов. Меж собой офицеры зло говорили , что Бог шельму отметил. Эстет соглашался кивал головой, в разговоры не вступал, помалкивал.

  И всё бы ничего,  но потом пришла беда.
            Высокое начальство решило образцово наказать убийц  в  форме,  как они говорили на всевозможных совещаниях, красуясь друг перед  другом,  чтобы другим неповадно было.
           Его  с  «треском»  уволили из армии.  Лишили воинского звания капитан, и всех наград.
           Командиру злополучной группы  и Мишке Барсуку повезло  меньше,  их судили и приговорили к пяти годам тюрьмы, Ещё  двум  офицерам,   дали по два года условно.

                После увольнения  из армии Эстет  год перебивался  случайными заработками,  работал грузчиком в магазине,  агентом в страховой компании.  Мать видела, как «мается»  сын,  вздыхала,  гладила по голове.   Тихо говорила  - уговаривала:
                - Все образуется  сынок, -  Перемелется,  мука будет.-
               
                Эстет,  который вжился  за пять лет в  войну, привык к воинской дисциплине,  воинскому братству,  никак не мог устроиться  в мирной  жизни.  За десяток лет в Москве,  да и во всей стране всё успела  скупить  кучка  негодяев,  как называл их Эстет.   Вокруг кипела роскошная богатая жизнь,  в которой ему,  как и многим миллионам жителей  не было места.
 Нувориши,  бандиты, чиновники,  судейские,  власть «придержащие»,сорили деньгами, купались в роскоши,  и  несмотря на то,  что все они жили в одной с ним  Москве,  казалось что те другие  жили в параллельном благополучном мире.
Эстет уже подумывал о том, чтобы уехать на север на заработки.  Знакомый капитан предлагал вместе поехать и поступить во французский иностранный легион,   как однажды вечером ему позвонили и предложили работу.
Эстет  поинтересовался:
                - Какую работу? –
В ответ коротко рассмеялись  и оговорили только  где,  когда  и во сколько.
Эстета проводили  в комнату, за столом сидели два человека в   дорогих деловых костюмах на лицах маски.
                - Перейдем сразу к  телу - хохотнул один из них.
 Эстет узнал по голосу  звонившего ему человека.
                - Вы снайпер,  воинское звание капитан, правильно? -
Эстет ответил, как всегда,  не торопясь  с ответом.
                - Разжаловали и выгнали.-
                - Мы всё о вас знаем - и человек хлопнул по тонкой папке, что лежала передним, - Иначе не позвали бы и работу не предлагали.-
                - Скажем так,  в стране  в последнее время, уж больно много людей плохих расплодилось, подобно  саранче египетской,-  он опять рассмеялся
                - Надеюсь  помните полковника,  что вас всех подставил и как он закончил.- Вроде бы,  чеченцы  полковника  «порешили».-  Человек многозначительно покачал головой.
  Так вот, предлагаем вам, в штате у нас работать, он задумался и добавил:
               - Скажем так -  санитаром;  по расчистке Авгиевых конюшен.-
Помолчал,  твёрдо сказал:
                - Зарплата по результату работы.-
Второй до сих пор молчавший спросил:
                -Тридцати тысяч, за каждый  ваш выход на работу, на первых порах достаточно? - В долларах конечно - 
Добавил он.
                - Подумайте прямо здесь и  соглашайтесь, а то «мрази»  у нас в стране,  как после дождей грязи.-
И они вышли покурить,  оставили  думать над предложением.
Через двадцать минут  вернулись. 
Эстет встал и твёрдо сказал:
                - Согласен. - Работать согласен. –
                - Вот и ладушки  - с облегчением в голосе откликнулся тот,  что прежде больше молчал, - Вот и договорились, "сладились".-
С вами свяжутся. Эстет попрощался и вышел.  Человек в маске открыл личное дело Эстета и на первой странице  в верхнем правом углу,  написал наискосок,  Санитар.

                Санитар служил в  организации уже третий год.  В зарубежном банке на  получателя, лежали солидные  деньги. Кого он ликвидировал,  узнавал из новостей и всё больше убеждался,  что он Эстет,  действительно избавляет страну от «мрази». На кого он работал,  кому служил,  добру или злу, об этом Эстет старался не думать,  он просто хорошо выполнял свою работу.

Сотовый телефон зазвонил в семь тридцать две. Санитар взял трубку.
                - Сегодня в  семнадцать  сорок - отчётливо выговаривая в трубке слова, сказал человек. 
                - Да - ответил Санитар и положил трубку.

                Элитные особняки стояли среди соснового леса. Сами обитатели с гордостью  называли  местечко,  где стояли их роскошные  дома  - дворцы  сиротским приютом. Люди,  проживавшие в сиротском  приюте,  имели всё – они уже при жизни были небожителями.
 
                Санитар удобно расположился на сосне,  на высоте семи метров на округлой  алюминиевой подставке, в виде седла. Ногами упирался в металлические скобы. Закамуфлированная винтовка висела на суку. Санитар ждал. Ждал уже два часа, сидел расслаблено, не напрягая руки. Он привык к ожиданию  и умел ждать своего  часа.
Особняк окружал высокий сплошной пяти метров высоты забор. Камеры слежения по всему периметру. Было тихо лишь временами налетал ветерок и и над головой скрипели сосны. 
               
               Около пяти дня  на балкон  - террасу вышел охранник  внимательно осмотрелся,  затем второй охранник вышел на террасу прикрывая собой мужчину с волевым властным лицом. Мужчина, повернувшись в пол оборота, оживлённо говорил что то следом идущей молодой женщине, с белокурой девочкой лет пяти.
Санитар тряхнул руками, снял винтовку с сучка,  поёрзал на «седушке» устроился удобнее, вскинул оружие.
Поймал цель  в перекрестье мощного оптического прицела,  задержал на мгновение дыхание и выстрелил.   
Мужчина, в дорогом деловом костюме схватился за   горло. Женщина кричала,  широко открыв рот,  обхватив голову руками. Девочка замерла  на месте, смотрела на, уже умершего отца, лежащего на мраморном полу балкона. 
Забегала,  как ужаленная охрана.
Санитар повесил на сук  винтовку,  соскользнул по верёвке на землю, не торопясь  побежал прочь,  словно на вечерней пробежке.
Через триста метров он сел в неприметную  старенькую девятку и поехал среди сосен, по едва обозначенной в траве дорогой, прочь от  домов - дворцов.
                Через двадцать минут он вышел на одну из областных дорог, сел в предусмотрительно кем -  то оставленный для него серебристый Акцент и покатил домой  к Москве. Оставленная  в лесу девятка,  догорала на поляне. 
     На  автостанции Щёлковская,  вышел из машины,  пересел  в  метро и к  десяти вечера был уже дома. Мать сидела за столом, писала  свои  конспекты по биологии.
                - Есть будешь сын – спросила она,  не отрываясь от конспектов.
                - Устал как собака, работы было по горло – отозвался Санитар. - Съем всё что предложишь. –
По телевизору передавали вечерние новости.
                - Опять изверги  какого - то зама Лужкова  убили - сказала мать, подавая ему тарелку с супом, - Креста на них нет.
Санитар попросил:
Мама,  пожалуйста,  переключи программу,  ты же знаешь,  смотреть не могу о убийствах.
Мать подошла сзади обняла за плечи попросила:
                - Ты сын  осторожнее будь  -  Ты ведь грузы сопровождаешь. – Мало ли что.-
Подошла сзади  обняла, поцеловала в макушку, как в детстве.

            Ночью, Санитару впервые за много лет,  приснился дурной сон. Давно убитая им в Чечне, литовский снайпер, высмотрела его  на горной тропе, в  оптический прицел своей винтовки уцелевшим правым  голубым  глазом и нажала на спусковой крючок.